Мир Николая Гумилёва

Внезапное путешествие.Эзбекие. История восьмая (продолжение).

-- В жизни бывают периоды, когда утрачивается сознанье последовательности и цели, когда невозможно представить своего "завтра" и когда всё кажется странным, пожалуй, даже утомительным сном...
Пароход "Олег" шёл в Константинополь. Достигнув османской столицы Гумилёву надо было делать пересадку на марсельский рейс, но он никак не мог связать внезапно вышедший из-под его власти ход событий.
Казалось он бежит от самого себя, от противоречивых мыслей разрывающих мозг. Образ его несостоявшейся невесты двоится в его сознании: она предстоит то капризным ребёнком -- невинной жертвой,то вероломной и распутной царицей. Он то оправдывает её ( возможно всё только плод её бурной фантазии), может быть шутка, хотя и слишком жестокая; то видит её похотливой оборотнем-гиеной из кошмарного сна.
Из Константинополя он поплыл, меняя пароходы, в Смирну, оттуда в Александрию, потом поездом -- в Каир. В Александрии местный оборванец за несколько медяков показал ему каменные руины, скрывающие, по мнению местных аборигенов, могилу Клеопатры и Антония. Знаменитый горбоносый профиль царицы Клеопатры на монетах и изваяниях удивительно напоминал профиль Анны Горенко -- об этом они не раз говорили прежде...
Над тростником медлительного Нила,
Где носятся лишь бабочки да птицы,
Скрывается забытая могила
Преступной, но пленительной царицы.
Ночная мгла несёт свои обманы,
Встаёт луна, как грешная сирена,
Бегут белесоватые туманы,
И из пещеры крадется гиена.
Её стенанья яростны и грубы,
Её глаза зловещи и унылы,
И страшны угрожающие зубы
На розоватом мраморе могилы.
"Смотри, луна, влюблённая в безумных,
Смотрите, звёзды, стройные виденья,
И тёмный Нил, владыка вод бесшумных,
И бабочки, и птицы, и растенья.
Смотрите все, как шерсть моя дыбится,
Как блещут взоры злыми огоньками.
Не правда ль, я такая же царица,
Как та, что спит под этими камнями?
Её глаза светилися изменой,
Носили смерть изогнутые брови,
Она была такою же гиеной,
Она, как я, любила запах крови."
По деревням собаки воют в страхе,
В домах рыдают маленькие дети,
И хмурые хватаются феллахи
За длинные, безжалостные плети.