Предыдущая публикация
Шли годы.
Дочери выросли и вышли замуж. Коты отправились в свой кошачий иной мир и, однажды Татьяна обнаружила, что ей больше не нужно никуда бежать. И голова может бесконечно долго покоиться на той самой подушке. И готовить особо не нужно и стирать почти нечего. Женщина долго не могла осознать этот факт и зачастую не находила себе места, бесцельно бродя по квартире.
Подруги советовали завести мужчину, или нового кота, но Татьяна не чувствовала в себе сил ни на того, ни на другого. Вся ее энергия была растрачена ранее, в бесконечной погоне за хлебом насущным.
Моя семейная ситуация была немного схожа с историей из жизни Татьяны, но когда мы прошли мимо друг друга, никто из нас об этом не знал.
Бывшая моя супруга полюбила другого мужчину, когда мы уже морально готовились стать бабушкой и дедушкой. Наша дочь полгода назад вышла замуж, а через несколько месяцев дочь гуляла на свадьбе своей матери и вновь приобретенного отчима заодно. Я на свадьбу бывшей жены пойти отказался. Хотя приглашение получил. Мы с женой, конечно, расстались вроде бы цивилизованно, но каким же нужно быть ханжой, чтобы присутствовать на свадьбе собственной жены.
Вся эта ситуация не так бы и заботила меня, если бы не наступивший после нее творческий кризис. Для писателя нет ничего хуже, чем отсутствие художественных идей, так что жизнь моя в то время напоминала существование тени.
— Мужчина, это ваш лабрадор? — окликнула меня Татьяна.
Тогда я, конечно, еще не знал ее имени и просто ответил:
— Нет.
Мы прошли мимо друг друга. И мимо собаки, заодно. А на следующий день я увидел черного лабрадора, сидящего на том же самом месте.
— Что случилось, брат? Неужели всю ночь тут просидел? — я стал оглядываться в поисках хозяина собаки, но поблизости никого не было. Вернее народу вокруг было достаточно, но все спешили по своим делам и сидящий сутки на морозе лабрадор никого не интересовал.
— Так это все-таки ваша собака? — услышал я возмущенный голос и, оглянувшись, увидел вчерашнюю женщину.
— Нет, — снова ответил я, — но он, похоже, давно здесь сидит.
— На ошейнике адрес есть? — спросила женщина.
— Сейчас посмотрим.
Адрес на ошейнике имелся, но прочесть его у меня не получалось. Я еще не привык, что зрение решило, мол, срок его службы истек и пора тебе, дорогой, носить с собой очки.
Увидев мои попытки прочитать мелкие гравированные буквы, женщина подошла ближе. Видимо ее зрение, еще не настолько взбунтовалось, потому что она сумела прочесть адрес, хотя тоже при этом щурилась и откидывала назад голову.
— Попробую отвести его по этому адресу, — решил я.
А женщина тут же сказала:
— Пойду с вами. Вдруг адрес забудете.
Видимо она подумала, что вместе с ослаблением зрения, у меня может быть развивающийся склероз.
Дверь в квартиру никто не открывал. Зато вскоре отворилась дверь напротив. — Вы к кому? — спросила, выглядывающая из-за двери девочка лет одиннадцати.
— Вот собаку привели, — почти хором ответили мы.
— Чарли! — воскликнула девочка и бросилась обнимать пса.
Я облегченно вздохнул, а женщина спросила:
— Ты не знаешь, где хозяева собаки?
Девчонка стала очень серьезной и ответила нам, отводя глаза в сторону:
— Они умерли. Разбились на машине, а Сережку отправили в детский дом.
Мы надолго замолчали, думая каждый о своем.
— А как же собака? — спросила, наконец, моя спутница, которая по дороге представилась Татьяной.
— Я просила маму оставить Чарли у нас, но она не согласилась. Его должны были отправить в приют. Может он сбежал оттуда?
— Мы нашли его возле супермаркета, — пояснил я.
— Он туда часто ходил с тетей Аленой, мамой Сережи. Сидел возле дверей, пока она продукты покупала.
— Тогда понятно, — вздохнул я. Собака ждет там свою хозяйку.
Когда мы с Татьяной, вышли на улицу оба стали думать, что делать с лабрадором.
— Нужно отвести его в приют, — предложила Татьяна.
— Хорошо бы ему с маленьким хозяином повидаться, — вздохнул я.
— Хорошо бы. Да как это сделать. В детдом с собакой не пустят.
— Что же они больше не увидятся?
Мы загрустили и, сами того не замечая, зашагали в направлении единственного в городе детского дома.
Время приближалось к обеду и дети как раз находились на прогулке. Как только мы завернули за угол, Чарли рванул вперед. Мы догнали его возле решетки. Через прутья уже была протянута маленькая ручонка, которая гладила собаку по загривку.
Воспитатели рассказали, что собака каждый день приходит сюда во время прогулки. Как по расписанию. Сторож пытался гонять ее, но это бесполезно. Потом они решили, что мальчику так будет проще привыкнуть к новой жизни и не стали им мешать.
Когда прогулка у детей закончилась, Чарли послушно зашагал рядом с нами в обратном направлении. Так мы снова дошли до супермаркета и наблюдали, как пес уселся на свое прежнее место.
— Нельзя его в приют сдавать, — сказала Татьяна, — Сережа совсем загрустит.
— Нельзя, — согласился я и стал прикидывать собственную жизнь, дополненную собакой. Жизнь получалась не такая уж страшная. Всего лишь с некоторыми корректировками в обычном расписании.
— Возьму его пока к себе, а там видно будет, — твердо сказал я.
Беспокоясь за судьбу Чарли, Татьяна попросила номер моего телефона. И мы стали каждый вечер созваниваться. Вместе или по очереди водили Чарли в детский дом строго во время прогулки детей. Сережка поначалу никак не реагировал на нас. А потом, видимо немного привыкнув, спросил:
— А Чарли где сейчас живет?
— У меня в доме, — тут же ответил я.
— А можно я тоже буду у вас жить? — спросил мальчик.
Я опешил. Даже если не думать о том, что я ни разу не пробовал в одиночку растить маленьких детей, вряд ли мне кто-то доверит воспитание ребенка. Разведенные мужчины со стремительно падающим зрением и угрозой надвигающегося склероза наверняка не входят в список самых надежных опекунов.
— Мы что-нибудь придумаем, Сережа, — неожиданно заявила Татьяна. А я посмотрел на нее, совершенно не понимая, что она имеет в виду.
По дороге назад она сказала:
— Наверно, стоит подумать над усыновлением Сережи.
— Думаете, это возможно? Одиноким немолодым людям наверно сложно оформить опеку над детьми.
— Конечно, семейной паре было бы проще, — вздохнула она.
Мы долго шли молча. Утопая ногами в мягком, пушистом, только что выпавшем снегу. Мне в голову пришла совершенно бредовая идея, и я повернулся к Татьяне, чтобы озвучить ее. Она тоже, как-то воодушевленно смотрела на меня.
— Выходите за меня замуж, — неуверенно растягивая слова, произнес я.
— Договорились, — тут же ответила она.
Я подумал, что хорошо бы нам выпить горячего чая и возможно даже с пирожными из соседней кондитерской. Повод у нас вроде бы имелся.
Вечером мы сидели на моей кухне и наблюдали, как Чарли грызет косточку из зоомагазина, специально купленную нами для него сегодня. У него наверняка тоже есть особый повод. За окном продолжался снегопад. Уже не метель, а спокойный полет белых хлопьев. Как в нашей с ней жизни, подумал я. Я пригляделся к ее лицу, в обрамлении этих танцующих за окном снежинок и осознал, что она очень, очень красива. И молода. И глаза у нее смеются.
За годы семейной жизни я разучился видеть сторонних женщин, они рассматривались под грифом «чужое!». Но сейчас я мог сколько угодно любоваться ею. Вроде бы мне даже полагалось это, раз она вскоре станет моей женой.
Я сам от себя, не ожидая, произнес вслух:
— Таня, ты такая красивая!
Щеки ее немедленно залились румянцем. Видимо из-за напрочь забытых слов, адресованных ей.
Опустив ресницы, она еле слышно прошептала:
— Спасибо.
Все наши близкие были против решения усыновить Сережку. Даже моя бывшая жена, отчего-то заинтересовалась моей жизнью, раздавая нотации. Я видел, что Тане сложно пойти наперекор мнению дочерей, но она быстро справилась с этим. «Представляешь, я впервые заявила, что своей жизнью вправе распоряжаться сама!» — удивлялась она подобным в себе переменам. Я же вовсе не переживал из-за козней своей родни. Меня больше всего волновало, сможем ли мы добиться опеки над Сережей.
В итоге мои опасения оказались напрасными. Все воспитатели детского дома, в течение длительного времени наблюдавшие наши радостные физиономии, прижатые к прутьям металлического забора, были на нашей стороне. После того как на наших пальцах заблестели новенькие золотые ободки, а органы опеки тщательно облазили новую просторную квартиру, приобретенную нами в обмен на две наших двушки, мы стали официальными опекунами Сережи.
Первые сутки Сережка не отходил от своего лабрадора. Потом потихоньку начал обследовать новое жилище, а Чарли на правах хозяина помогал ему в освоении новых территорий. Через неделю оказалось, что наш мальчик вполне себе веселый и очень разговорчивый ребенок.
Его любознательность не имела границ. Казалось, что он жаждет охватить весь мир целиком.
— Расскажи еще про океаны, — приставал он каждый вечер, тыча пальчиком в огромный глобус на моем столе.
— Эти цветы точно будут розового цвета? — ходил Сережа хвостиком за Таней, — почему тогда они называются фиалки?
Не знаю как, но мне казалось, будто рядом с мальчиком и лабрадором я сделал скачок во времени. В обратном направлении, конечно. Когда мы гуляли с ними во дворе, мне так и хотелось подпрыгивать вместе с Сережей, шагая по дорожке. Или повилять хвостом, как Чарли. Я даже иногда забывал, что у меня нет хвоста, потому что это был самый яркий способ выразить радость моего бытия.
Однажды я увидел из окна, как Таня раскачивается на качели, словно маленькая девочка и при этом заливается таким жизнерадостным смехом! Тогда я понял, что вовсе не один летаю над землей в последнее время. Оказывается Татьяне точно так же нравится весь этот тарарам в нашей жизни.
Как-то раз Татьяна где-то задержалась. Когда она вошла домой, щеки ее пылали.
— Мы тебя уже заждались, — помогая ей раздеться, сообщил я.
— Встретила бывшего мужа, — пояснила она.
Я замер в предчувствии надвигающейся беды, а Татьяна, потрепав меня по редеющему загривку, сказала:
— Как же мне с тобой повезло!
Я так и не понял, то ли ее бывший муж оказался настолько никчемным и совершенно лысым дядькой, то ли она просто соскучилась по нам. Но главное что уходить от нас она точно не собиралась, потому что, разложив продукты, принялась производить на свет самые вкусные оладьи на свете. Мы все втроем дисциплинированно дожидались приглашения к столу, сидя на ковре в гостиной комнате. А когда поступил сигнал о готовности, наперегонки бросились в кухню. И в этот раз я, наконец-то, пришел первым!
Еще во время переезда я заметил среди имущества Татьяны чемодан весь в розовых цветочках и бабочках. Я не стал комментировать подобную вещь, но Татьяна сама однажды рассказала мне историю этого чемодана.
Был в ее прошлой жизни такой период, когда она мучительно грезила поездкой к морю. Даже купила этот чемодан на распродаже. Но денег постоянно не хватало, и поездка ежегодно откладывалась.
— А потом и желание пропало, — улыбнулась Таня, — а чемодан так и остался пылиться в шкафу.
— Знаешь что! — пришла мне в голову идея, — Сережка, похоже, тоже неравнодушен к морям и океанам. Наверняка он захочет увидеть своими глазами, то, что постоянно рассматривает на глобусе. И потом, негоже такому красивому чемодану вечно пылиться в шкафу.
— Что ты предлагаешь?
— Предлагаю начать изучать все водные стихии, обозначенные на моем глобусе! И пусть это будет нашей новой семейной традицией.
— Остается решить какой вид транспорта предпочитает наш капитан Чарли, — рассмеялась Татьяна.
— Ага, а выбор места доверим Сережке.
Надо сказать, что к тому времени я не просто выбрался из творческого кризиса, а превзошел самого себя. Писать истории про Сережку и Чарли я мог бесконечно. И вот после поступления очередного гонорара мы предложили Сергею сделать свой выбор. Он уверенно ткнул пальчиком в Атлантический океан и, в конце концов, Сережкина удача привела нас к берегам Ирландии.
Чарли летел самолетом. А потом с лихвой компенсировал свое короткое пребывание в клетке, длительными забегами по пляжу. Честно, такого дикого восторга на его черной морде я не видел ни разу.
автор: Светлана Юферева
Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛
Следующая публикация
Комментарии 3