Предыдущая публикация
-И где только мать его шаландается, когда дете хворое лежит?!
- громким шепотом комментировала на посту медсестра.
Всем в отделении был любопытен этот пациент, но спросить никто не решался. Мужчина выглядел очень нелюбезно. Малыш у него в кроватке все время плакал, особенно ночью. Некоторые женщины пытались предложить свою помощь, дескать:
«Вот неумеха, сейчас я покажу как надо и у меня твое дете успокоится на раз. Тут женских рук не хватает».
Но он всем безапелляционно отвечал :
-Идите отсюда. Нам никто не нужен. Сами справимся.
Злость на женщин исходящая от этого человека была такой сильной, что казалось, что рядом с палатой чувствовался ее запах.
По ночам это превращалось в проблему для всех, потому что ребенок у него плакал не переставая.
-Да возьми ты его уже на руки да укачай, сколько ты и его и всех мучить будешь? - говорила в сердцах ему какая-нибудь раздраженная и измученная недосыпом женщина.
-Пусть привыкает. Некому у нас его нежить, - глухо отвечал мужчина.
Он сидел как мумия на кровати напротив кроватки малыша, исходящего криком, и как будто нарочно погружался в этот маленький персональный ад и ничего не делал. Просто сидел рядом и так каждую ночь. Но почти не смотрел на него, не брал на руки без особой надобности.
Малыша он кормил по часам из бутылочки смесью, которую разводил сам грея воду тут же в чайнике на подоконнике. Хотя никому в палатах не разрешалось иметь чайник, для него сделали исключение.
В палату к нему заходил только доктор да уборщица баба Паша.
Он только на нее реагировал, поднимал глаза и ноги, когда она мыла под его кроватью.
Когда баба Паша вошла в палату с ведром и шваброй, он сидел на кровати опустив голову. Она украдкой взглянула на него. Лицо было еще молодое, но под глазом желтел заживающий фингал.
-Что - то у тебя тут совсем дышать нечем, ну как сынок, залезь-ка на подоконник, открой форточку, а то ты все кварцуешь, а не проветриваешь. Как зовут то тебя?
-Николай.
Он перевел тяжелый взгляд с бабы Паши на окно и видимо внутренне согласился с ней.
-Давай Коля, вот за тот шпингалет потяни, там видать рама рассохлась мне не справиться.
Николай полез на подоконник, оперся о детскую кроватку. Стенка затрещала и с треском выломалась из креплений с мясом. Он растерянно и с отчаянием посмотрел на бабу Пашу, но тут же справился с собой.
-Я починю. Есть инструмент?
-Да не страшно, детё та еще маленькое из кроватки не вывалится. Я поищу, вроде у завхоза есть. Но только Петрович сейчас в запое, только к понедельнику будет. Так что ты краватку то приставь к своей, чтоб надежней было. А в понедельник я инструмент принесу, - сказала баба Паша.
Пока она мыла палату, они взаимно молчали. Потом он внезапно:
-А вот скажи, чего он орет, и сытый и сухой, а орет. Это он меня уже строить пытается?
-Да что ты, милый, детю тепло нужно. Обнимать его надо. Ему любовь и безопасность нужна. Представляешь как ему страшно и одиноко в этом чужом мире?
-Представляю, - под нос себе пробурчал Николай.
Когда она ушла, он придвинул кроватку вплотную к своей.
Малыша принесли после процедур уставшего и вымотанного плачем. Отец покормил его и тот, прямо с бутылочкой, уснул.
Николай, от постоянной мучительной бессонницы и во внезапно наступившей тишине тоже прилег на свою кровать.
Лицо малыша оказалось прямо напротив и так близко. Но это было не то искривленное криком лицо, а личико безмятежно спящего маленького живого существа.
Николай понял, что за все это время, с тех пор как все случилось, он ни разу не посмотрел на своего ребенка вот так спокойно. Не рассмотрел его. Он даже до сих пор не верил, что он теперь отец.
Он воспринимал его как наказание свалившееся ему на голову. И надо что-то делать теперь... и главное не останавливаться, иначе все просто рухнет.
И вот он как будто впервые увидел его.
Мужчина лежал и рассматривал этот маленький вздернутый нос, эти удивительно красные и сонные губы и длиннющие ресницы. Он смотрел на крохотный комок и улыбался.
Он удивлялся, как может быть человек таким маленьким и хрупким. Так он лежал и смотрел на малыша, а потом уснул. Впервые за несколько недель уснул глубоко и спокойно.
Когда он открыл глаза уже светало. Рядом с малышом, на свернутой в квадратик пеленке, служившей ему подушкой, лежала рука Николая, к которой была прижата щечка малыша. Они, видимо, лежали так давно, потому что рука у Николая затекла и была мокрой в месте соприкосновения со щечкой младенца.
Он осторожно ее высвободил, но не вышло тихо и мальчик проснулся. Как водится, проснувшись, малыш ощутил сильный голод и тут же сообщил о нем миру громким воплем.
Николай ловко сделал смесь и понял, что уже привык кормить малыша, и даже усмехнулся сам себе.
Николай осторожно взял малыша на руки, прижал к себе и малыш тут же успокоился. Почмокав губами он снова мерно засопел. Николай держал его на руках слегка покачивая и понял, что сердце его так бьется от осознания большой любви к этому беззащитному маленькому комочку. Которого он ждать не ждал, а вот ведь и жить без него теперь никак не возможно. Он прижался лицом к розовой бархатной щеке и прошептал: «Ничего не бойся я с тобой. Мы теперь вместе».
В коридоре тетя Паша размашисто водила шваброй по бетонному полу.
В детское отделение ввалился Петрович с инструментом и жутким перегаром:
-Паша заказывала? Смотри как я быстро, хоп и принес! - возвестил он радостно в надежде на похвалу.
-Тише, ирод! Посмотри, как отец своему детенку радуется! - сказала баба Паша и приоткрыла двери.
-Ой, елки... - протянул Петрович. - А ремонт? Как же ремонт, Пашка?
-Иди отсюда, иди, Бога ради, и инструмент свой забери. Не мешай! Не до тебя сейчас! - замахала на него руками баба Паша и вытолкала его за дверь.
Ничего не понимающий Петрович вышел из больницы обиженный.
«Это повод выпить!» - решил он и гармония воцарилась в его сердце.
(Автор: Елена Леоненко)
Следующая публикация
Комментарии 11