Предыдущая публикация
💥🎁🆗
Он не может сопротивляться, не хочет.
Он хочет лететь к этому свету, слиться с ним… Он может, потому что чувствует удивительную лёгкость в теле, словно его вовсе нет.
Но что-то мешает, что-то крепко держит его, тянет назад, прочь от этого света. Он силился сказать: «Опусти», но не может. Вдруг что-то ударило его в грудь, отбросило назад. Лицо девушки исчезло, свет погас, а тело налилось тяжестью, стало каменным. Разве камень чувствует боль?
Из темноты возвращались звуки: чей-то плач, кто-то звал его и крепко держал за руку. Он снова хотел попросить отпустить его, позвать исчезнувшую Вику, но в этот момент он провалился куда-то, где нет даже темноты. Ничего нет. Его нет…
***
За день до этого
– Пап, можно я поеду с Олей и Дашей на юг? У Дашиных родственников там свой дом. Деньги нужны только на дорогу, ну и немного с собой. – Голос дочери просящий, заискивающий.
Владимир всегда знал, когда она обманывала его. Иногда делал вид, что верит ей, но не сейчас. Он отложил в сторону газету, которую читал, и внимательно посмотрел на Машу. Точно, обманывает. Уши горят, взгляд отводит, пальцы нервно теребят складку юбки.
– И надолго вы едете? – спросил спокойно.
– Недели на две, – оживилась Маша. – Воздух, море. Надоело в пыльном городе сидеть.
– С Олей и Дашей, значит? – переспросил Владимир.
Уловив в голосе отца сарказм, Маша поняла, что её ложь на счёт подруг не прокатила.
– Ты не умеешь врать. Я вчера разговаривал с отцом Даши. Они втроём едут на Алтай.
Уши Маши не просто алели, они горели огнём. Краска заливала уже всё лицо, шею. Она подняла голову и с вызовом посмотрела на отца.
– Я знала, что ты не отпустишь меня с Игорем, поэтому соврала. У него действительно на юге тётя живёт.
– Ты правильно поняла. Не отпущу, – невозмутимо ответил Владимир. – Понимаю, влюблённость, всё такое. Ты не находишь, что этого мало, чтобы поехать вдвоем с парнем на море?
– Я люблю его, – с отчаянием в голосе сказала Маша.
Теперь её лицо побледнело.
– А он тебя любит? Любовь и желание – разные вещи. Я мужчина и знаю, что когда парень зовёт девушку поехать с ним, это значит совсем не то, что она думает. Уж точно не любовь.
– Значит, не отпустишь? – спросила Маша.
– Нет. Через месяц у меня будет отпуск, тогда и поедем на море.
Маша покусывала губы, о чём-то думая. Сердце Владимира сжалось. Как она похожа на мать! Та тоже кусала губы, когда волновалась, злилась или была не уверена в себе. Дочь совсем взрослая стала. Как объяснить ей, что он пережил столько потерь, что не может лишиться последнего, что у него осталось.
– Пап, ну пожалуйста. Вдвоём мы будем только в поезде. А там будем жить с родственниками Игоря. – Маша смотрела с надеждой.
– Нет. Если хочешь, заедем к нему и его родственникам, но через месяц, – отчеканил Владимир.
– Я не думала, что ты такой… – вспыхнула Маша. – Я могла бы не спрашивать разрешения, написать записку и уехать. Я совершеннолетняя. Но я хотела по-человечески.
– Ты не сбежала, значит, моё мнение для тебя имеет значение. А если это так, то прислушайся к нему, – сказал Владимир и потянулся за газетой.
Но читать не стал, положил на колени.
– Поверь, пройдёт время, и на этот наш разговор ты посмотришь совсем другими глазами.
– Пап, разреши поехать. Мы любим друг друга. – предприняла Маша ещё одну попытку уговорить отца отпустить её.
– Ты, может, и любишь. А он? Если бы любил, не толкал бы тебя на ложь.
– Ты всё знаешь? Про него, про меня? А сам-то… – Маша вдруг замолчала, поняв, что нанесла запрещённый удар ниже пояса.
– Потому и говорю, что сам прошёл через всё это. За ошибки молодости приходится расплачиваться всю жизнь, – философски заметил Владимир.
– Ага. Скажи ещё, как тяжело было растить меня одному. Как пожертвовал личным счастьем ради меня… Я благодарна тебе за всё, пап, но я могу сама решать, делать мне ошибки или нет. Ну пожалуйста. – Брови Маши сложились домиком, в глазах застыла мольба.
– Нет, – подвёл черту Владимир и взял в руки газету, показывая этим, что разговор окончен.
Маша фыркнула, развернулась на пятках и ушла в свою комнату, хлопнув дверью.
Владимир снова отложил газету. Какое уж тут чтение новостей?…
Сколько же лет прошло? Кажется, совсем недавно он уговаривал Вику поехать в Питер на выходные. Он забыл спросить, наврала она родителям про подруг или сказала правду? Родители её отпустили.
Съездили они отлично. Вернулись счастливыми и совершенно другими. Так показалось Владимиру. А потом Вика уехала в Москву, поступила в институт. Он остался в городе, учился в политехническом, где и познакомился с Яной. От любви голову потерял, забыл про Питер, Вику, про свои признания в вечной любви. Хотя нет, про любовь он не говорил Вике. Он точно помнил.
А потом приехала Вика и сказала, что беременная. Он испугался. Не её беременности, а того, что из-за неё потеряет Яну. Она приехала к нему прямо с вокзала. Он стал уговаривать её сделать аборт. Что-то мямлил про молодость, что не готов, что сейчас это безопасно…
Вика плакала, говорила, что уже двенадцать недель.
– Так чего же ты тянула? – закричал он в бещенстве. – Чего раньше-то не приехала? В двенадцать недель ещё можно…
Она ушла. Он был уверен, что она избавилась от ребёнка, потому что три года не слышал о ней. Если бы родила, он бы знал. Её родители давно бы пришли за восстановлением справедливости.
Он женился на Яне и готовился провести медовый месяц у моря: купил билеты, собирал чемоданы. Звонок в дверь отменил поездку. Владимир не узнал её. Вернее, не сразу понял, что это она – бледная и похудевшая Вика. Она держала за руку маленькую девочку.
– Здравствуй, – через силу улыбнулась Вика.
Владимир замер.
– Кто пришёл? – раздался из комнаты голос Яны.
Что жена стоит за его спиной и смотрит на гостью, понял по дрогнувшим ресницам и растерянному взгляду Вики. Обернулся.
– Кто это? – Яна не сводила глаз с девочки.
Владимир снова посмотрел на Вику. В её глазах зыбко дрожала боль. Стало стыдно, жарко, противно. Никого не убил, а чувствовал себя преступником, застигнутым на месте преступления.
– Мы вместе в школе учились, – смог выдавить из себя довольно уверенно.
– Что же держишь гостей в дверях? Проходите, – доброжелательно сказала Яна.
Вика ступила в прихожую, остановилась. Закрывая дверь, Владимир заметил на полу большую сумку. Его накрыла догадка, что это вещи девочки.
– Ты уезжаешь или приехала? – спросил он, ненавидя себя за шутливые нотки в голосе.
– Уезжаю. Я не могу взять её с собой, – Вика опустила глаза на дочку. – И оставить не с кем. Отец умер, а мама… Неважно. Ты ей не чужой. Если вернусь, то заберу её.
Он хотел сказать, что они тоже уезжают с женой, но вместо этого спросил:
– А куда ты уезжаешь?
– Далеко. В сумке документы на Машу и одежда. Список, что ей нельзя есть, что любит. – Она подняла на руки дочку и поцеловала. Потом поставила на пол и быстро ушла.
– Твоя? – спросила Яна, уставившись на мужа после ухода Вики.
– Она должна была сделать аборт, – промямлил Владимир.
Девочка поняла, что мама ушла и заплакала. Владимир взял её на руки. Яна устроила скандал. Владимир оправдывался, что это случилось до знакомства с ней, что он не знал про ребёнка… Его только что зарегистрированный брак трещал по швам. Вернее, швов ещё не было, была лишь тонкая хрупкая намётка.
Владимир достал документы и прочитал, что он записан как отец ребёнка. Три дня он один пытался справиться с ролью отца. Устал так, что вспоминать страшно. В пору было шагнуть из окна. Но на четвёртый день вернулась Яна.
Она старалась изо всех сил полюбить девочку, смышлёную и спокойную, как Вика. Через год он узнал, что Вика умерла от лейкоза. Когда Маше исполнилось шесть, Яна ушла от них. Владимир не стал удерживать. Видел, как ей было трудно.
***
Владимир пришёл в комнату к дочери и всё это рассказал ей, несмотря на то, что она сидела в наушниках, делая вид, что не слушает.
Кто её родная мама, Маша узнала, когда ушла Яна, которую она считала своей мамой. Виктор не делал тайны из смерти Вики.
– Я был молод, не думал о последствиях, спешил всё успеть. С Викой поспешил. Когда встретил Яну, влюбился по-настоящему. А ты появилась в моей жизни так неожиданно, так некстати… – рассказывал он.
– Есть же противозачаточные средства. – Маша давно сняла наушники и слушала исповедь отца.
– Да. Только в восемнадцать лет не веришь, что все ошибки навсегда, на всю жизнь. И не все можно исправить. Подумай. – Владимир вышел из комнаты дочери, оставив её одну.
На следующее утро Маша первой начала неоконченный разговор.
– Я вчера много думала. Ты не сможешь всю жизнь ограждать меня от ошибок. Это моя жизнь. Ты не женился, потому что боялся ошибиться снова. Боялся, что никто не сможет стать мне настоящей мамой, полюбить меня. Ведь Яна не смогла, из-за этого вы расстались. Но риск ошибок будет всегда. И для этого не обязательно ехать на юг. Пап, я не твоя собственность. Мама поняла бы меня…
– Но мамы нет. Я отец, мужчина, в конце концов, я знаю… – повысил голос Владимир.
– Я поеду. И ты не сможешь меня удержать. Я люблю Игоря. У нас всё будет хорошо. – Голос Маши сорвался на высокой ноте, она закашлялась, казалось, не может сделать вдох.
Она подбежала к окну, рванула на себя створку и навалилась грудью на подоконник, судорожно хватая ртом воздух.
Владимиру на короткий миг показалось, что она хочет выпрыгнуть.
Перед его глазами промелькнуло видение – Маша лежит на асфальте, вокруг неё растекается кровавое пятно…
– Маша! – Он бросился к дочери.
На полпути резкая нестерпимая боль железной спицей пронзила грудь до самого позвоночника…
Звуки возвращались постепенно. Сначала появился пульсирующий шум в голове, сквозь который Владимир услышал голоса. Они то приближались, то отдалялись, словно сквозь толщу воды. С телом тоже происходили изменения. Оно вдруг налилось тяжестью, превратилось каменную неповоротливую глыбу. Потом вернулся свет, силуэты, чьи-то лица…
– Пап, ты слышишь меня?
Владимиру казалось, что он нырнул под воду, а снаружи его кто-то зовёт. «Это Вика! Значит, я умер. А как же Маша?» – К Владимиру медленно возвращались воспоминания.
– Пап, я так боялась тебя потерять…
Владимир приоткрыл глаза.
– Очнулся! Доктор, он очнулся! Я так рада. Не говори ничего. Сижу у твоей постели третьи сутки. У тебя инфаркт, но врачи говорят, ты выкарабкался. Папка, любимый, прости. Я никуда не уеду от тебя.
– А как же Игорь? Один уехал? – спросил он на следующий день, когда стало намного лучше, и шум в голове стал тише.
– Он не поехал без меня.
Владимир сразу понял, что дочь хочет этим сказать – Игорь любит её и ради неё остался тоже. Ему стало стыдно. Довёл себя до инфаркта чрезмерной опекой, боязнью ошибок.
– Когда меня выпишу из больницы, позови его к нам в гости, – сказал он.
– Хорошо, пап. – Маша наклонилась и поцеловала его в небритую щёку. – Ты самый лучший папка на свете.
Через три недели они встретились. Владимир смотрел на парня и думал, что современная молодёжь более ответственная. Они строят планы, мечтают и не боятся говорить об этом с взрослыми, отстаивать своё мнение.
Нельзя всё время бояться ошибок, своих или дочери. Лучше ошибаться и жить дальше, чем не жить, боясь ошибиться.
«Чтобы избегать ошибок, надо набираться опыта; чтобы набираться опыта, надо делать ошибки»
Питер Лоренс
В страхе и жизнь пролетит, не заметишь. Нельзя видеть во всех парнях обидчиков дочери. Машка! Разве она ошибка? Нет. Она смысл его существования.
«- Хотите научиться танцевать танго?
– Прямо сейчас? Что-то страшновато.
– Чего вы боитесь?
– Боюсь ошибиться…
– В танго не бывает ошибок. Не то, что в жизни. Это очень просто, поэтому танго – такой замечательный танец. Если ошибётесь, просто продолжайте танцевать»
К/ф «Запах женщины»
Автор: Живые страницы
Следующая публикация
Нет комментариев