Предыдущая публикация
— Где дневник, спрашиваю?
Опять трояк по географии? До утра из угла не выйдешь!
И что тут страшного? Я давно каждый миллиметр в этом углу изучила. Каждый гвоздик и шероховатость. А еще каждый угол в доме имеет свой запах. Но я люблю дальние углы, те, которые не за дверью – чтобы папа не придавил нарочно, каждый раз проходя мимо, и не стучал ими до оглушения. Правда, выбирать не всегда приходится – куда за ухо поставят, там и стоять буду, долго, мучительно долго, пока не попрошу прощения. Последнее время я совсем вредная стала – упрямо не прошу прощения, потому что не понимаю – за что меня опять наказали. Я просто измеряла глубину огромной лужи на огороде и спасала жизнь жабьим головастикам.
Убирая в кладовке она, уже немолодая женщина, читает эти строки из своего затерянного детского дневника, невольно вспоминает и задумывается. Может быть, эти постоянные наказания любящих родителей как-то отражаются в ее теперешней жизни?
— Что ты всё делаешь, как не своими руками? – орёт мать. — Кто так гладит постель, неряха, кто тебя, такую ленивую замуж возьмёт? Тебя же куры засмеют! Я в твоём возрасте все по дому сама делала, а у тебя руки из одного места растут!
Странно, все ее знакомые говорят, что она отличная хозяйка. Она хорошо готовит, у нее всегда уютно и чисто. Но каждый раз, убирая, она вспоминает слова мамы и думает, что она неряха и что можно было бы и получше убрать. Ее всюду преследует это вечное недовольство собой, это изматывающее самобичевание.
— У тебя все не как у людей.
— Ты права, мама.
— Открой рот, я сказал! Не съешь – тарелка на голове будет!
— Но я не люблю свёклу! Я только что съела!
— Открывай, сказал, дерьмо малое, не смей отцу перечить! – и полная ложка ненавистной свеклы суётся в рот сквозь стиснутые зубы. Дальше я помню слёзы градом и рвотный рефлекс. Только бы не выблевать, а то до утра из угла не выйду. От боли и тошноты после таких кормлений я качалась по полу. Но папа любит меня, он знает, что надо кушать ребёнку в 13 лет.
До сих пор она ненавидит свеклу. И не только. Часто она испытывает непреодолимое желание отказаться от всего хорошего, что может с ней произойти. Ей кажется, что ничего она не заслуживает. А если что-то хорошее происходит, например, если её хвалят, она просто не верит. Как будто все хорошее приобрело тот отвратительный привкус ненавистной свеклы.
Как же тяжело ей это читать! Она всё почему-то забыла, а теперь чувствует, как будто память болит…
— За ложь я тебя буду лупить до смерти! Я раздеру тебя за две ноги, как жабу, бестолочь такую! – И по губам… И по щекам…
И потом я снова спрячу дневник с трояком. Пусть бьют. Это сначала у меня что-то обрывалось от страха при виде замахнувшейся руки или ремня, а теперь даже не так болит. Мне теперь больше болит, когда «бьют» словами.
— Никаких дискотек, позорить отца будешь! Кирпичи марш складывать, пока всё не сложишь – спать не ляжешь.
— Но у меня руки болят, а завтра мне играть концерт!
— Ничего страшного, ты и так целыми днями в музыкалке прячешься от работы.
Какие дискотеки!.. Это всё грязно и позорно. Вот мои подружки во всю уже бегают на свидания, а я до сих пор куклами играю и книжки читаю. Мама рассказывала, что только люди говорят о тех подружках! А когда я танцевала с мальчиком на свадьбе знакомых, она подошла и спросила: «Тебе сейчас влепить или потом? Я не дам тебе меня позорить». Просто мама любит меня и хочет меня уберечь, ведь мне только 16 лет.
Надо же, как удивительно, но и теперь, будучи зрелой женщиной она смотрит на отношения, как на что-то позорное и грязное. Чувствует какой-то постоянный внутренний запрет на связь с мужчиной. Особенно на интимную… Иногда полгода-год она живёт «без этого»: «Зачем этот грязный секс, после которого, использовав, он бросит меня и опозорит?»
А живот ноет, природа просит своего. Она – красивая женщина. Вокруг неё всегда море мужчин, а личная жизнь не складывается. Каждый раз она остается в полном одиночестве, судорожно цепляясь за обрывки чувств и невыносимую боль расставания. Исстрадавшись до бесчувствия и анорексии, она почувствует облегчение: «Значит, я заслужила эту боль…» Следующие её отношения закончатся так же невыносимо больно.
Кажется, она не устает страдать. Вот и сейчас ей очень больно читать этот дневник, этот забытый кусок её жизни, но мокрые глаза сами читают дальше. Как она вообще осталась адекватной и не сошла с ума с таким детством? Наверное, её спасали книги и музыкальная школа. В книгах открывался совсем другой мир, в котором было так легко затеряться и спрятаться. А эта любимая музыкалка!
Там так много друзей и музыкальных инструментов, на которых хочется играть и находить новые тембры, порой забывая о том, что давно нужно идти домой работать, а то опять наорут. Как она устала так тяжело физически работать! Но с другой стороны, работать легче – тогда не орут. А может когда-нибудь и похвалят, чего практически никогда не бывает.
Она хорошо помнит тот день, когда мама похвалила её за котлеты. Эх, родненькие мои, если бы вы знали, как я все время ждала и старалась во что бы то ни стало услышать от вас доброе слово. Я не помню, чтобы меня обнимали, а я так хотела ласки или хотя бы нежного прикосновения, хоть словечка, я же так вас люблю!
И сейчас, когда её радостно обнимут, она почувствует себя неловко, как маленький ёжик, и поспешит отстраниться. А ради похвалы и доброго отзыва готова на всё, лишь бы её одобрили.
— Ничтожество! Ты как посмело не позвать отца ужинать? Как такая бестолочь могла выродиться!? Непотребь! Чмо последнее, подавись! – и по затылку… Оно вроде и не очень больно, но от таких «подбадривающих» подзатыльников у меня как будто останавливалась мысль, мозг впадал в ступор, и я на момент переставала соображать.
Однажды пьяный отец бил маму и, чтобы он её не убил, я стала бить его. Я ничего не видела за слезами, я кричала и била… Я почувствовала только первый тяжелый удар, а дальше боли не было. Я не чувствовала боли! Обезумевшая, я наоборот, заслоняла собой мать и орала: «Бей, забей меня, папа!» Дальше как в тумане, сквозь стон мамы и плачь сестрёнки я просила у папы прощения, чтобы он не вздумал стреляться. Я вырвала ружье из папиных рук и убежала в ночь спрятать его.
Безысходность и желание прекратить эту невыносимую боль и бесполезную жизнь – это всё, что я чувствовала. Я выбрала самый большой нож на кухне и резко провела по запястью. Обожгло и замутило до рвоты… Я помню только глаза, полные слёз, вбежавшей младшей сестрёнки, которая выбила нож. Она стояла одинёшенька, беззащитная, испуганная, повторяя: «Ты что делаешь? А как же я?» Она плакала отчаянно и тихо, потому что плакать громко нельзя…
Дневник вывалился из рук. Посреди комнаты на полу, рыдая, сидела постаревшая за час женщина. Больше читать она не смогла. В голове закралась мысль: «А может вся её неудачная и болезненная жизнь – это отголосок детства? Как ей забыть весь этот ужас?»
Ничто не проходит бесследно
Согласно Системно-векторной психологии Юрия Бурлана каждый из нас рождается с определенной природной заданностью, которая часто не раскрывается и подвергается негативному воздействию окружающего мира.
Все наши данные от природы свойства и желания лежат в бессознательном. Они наиболее отчетливо в своем первозданном виде выражены в раннем детстве (до 6 лет). В этот период ребенок руководствуется именно ими, а уже по мере взросления нарабатывает опыт и навыки, формирующие сознание, которое еще больше скрывает наше истинные желания за сознательными установками.
Еще не сформированная детская психика не способна оценить, что происходит, и впитывает как губка все что ей преподносит этот мир. Поэтому именно в детстве психика более чувственно воспринимает воздействие окружающего мира и может получить колоссальные травмы, которые в последствии очень трудно даже вспомнить, не говоря уже об осознании.
Согласно системно-векторной психологии одним из важных моментов для полноценного развития детей лежит чувство защищенности и безопасности, которое они получают напрямую от матери. В детстве ребенок связан с ней на чувственном уровне и бессознательное чутко улавливает все ее состояния. Так, например, когда отец бьет мать на глазах у ребенка это способно полностью деформировать восприятие парных отношений. Такой стресс, перенесенный в детстве, переворачивает весь его жизненный сценарий – вплоть до полной невозможности создавать отношения.
Еще один из главных негативных факторов — насильственное кормление детей, который воздействует на восприятие жизни в целом. Согласно системно-векторной психологии пища это, то что толкнуло человечество к развитию – нехватка пищи заставила человека мыслить. Именно на пище строятся все отношения между людьми. Например, в семье – мужчина добывает и кормит женщину, а женщина рожает и кормит детей. Без пищи мы просто не выживем – не сможем сохранить себя и продолжить в поколении. Реализуясь в обществе, мы так же получаем свою долю пищи. Пища приносит нам ощущение удовольствия.
А когда ребенка в детстве кормят насильно, формируется неспособность к получению удовольствия от жизни. В последствии, что бы такой человек не сделал, он не может насладиться результатом в полной мере. Даже полностью понимая, что он заслуживает награды, он бессознательно отталкивает эти чувства, так как они несут неприятный тошнотворный оттенок.
Итак, каждый человек имеет свои врожденные свойства, которые нуждаются в развитии и реализации. И все что происходит с нами в детстве накладывает свой отпечаток на дальнейшую жизнь. Согласно системно-векторной психологии Юрия Бурлана причины всех наших страданий и неудач заключаются в незнании своей природы — психики. https://vestnik-svp.com/2016/05/stradaniya-dlinnoyu-v-zhizn-ili-zapiski-iz-detstva/
Следующая публикация
Маленький совет, открывающий большие перспективы.
Комментарии 3
Через осознание причин, по которым человек не может достичь желаемого, ему дается возможность избавиться от влияния психотравмы и получить то, что хочется в действительности; почувствовать радость от жизни, восторг и благодарность за все, что дает жизнь.