ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад?
Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали бельё постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где Вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
"Пытка под старость - незнамо за что.
Ходют и ходют - ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню - была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не получалось у ней с самокрутками.
Я их крутила. Верёвку - не я.."
Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденящею Камою
губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк. Он гранёный, увесистый
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко, чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться - оно попростей.
Ну а старуха, что выжила впроголодь,
мне говорит, словно важный я гость:
"Как мне с гвоздём-то?
Все смотрят и трогают..
Может, возьмёте себе этот гвоздь?"
Бабушка, я вас прошу как о милости -
только не спрашивайте опять:
"А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь учёный.. Вам легче понять."
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете - запомните.
Самоубийств не бывает вообще.
Евгений Евтушенко Елабужский гвоздь
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 19
( поэтесс Марина Ивановна не принимала).
Имя Марина -
море, прибой,
Жизнью хранима, гонимая судьбой.
Птица свободы, лира печали
белая чайка парит над тобой.
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой,
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не - гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Развёрстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
И будет жизнь с её насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё - как будто бы под небом
И не было меня!