Предыдущая публикация
«Я встретил удивительного человека — и по уму, и по характеру… Она — моё счастье.
Сам я ничего не стою, мне просто выпал жизненный выигрыш — моя Лида».
Их встреча была предначертана судьбой. Лидия Козлова увидела его во сне. А Михаилу Таничу её нагадала цыганка. Они узнали друг друга с первого взгляда, а после прожили вместе более полувека. Вместе прошли через нищету, невостребованность и славу. И не переставали благодарить Бога за ниспосланную им встречу друг с другом…
История любви Михаила Танича и Лидии Козловой в воспоминаниях самой Лидии.
"Михаила в первый раз я увидела во сне. Когда поступила в строительный техникум в Сталинграде, жить мне было решительно негде. Некоторое время я ночевала в общежитии на одной кровати с другой девочкой, а потом решила снять койку в городе. Нашла бабку, страшную, как баба-яга, лицо у нее было сморщенное и всегда злое. За 10 рублей она пустила меня пожить на старом диване в подвале. Стипендия у меня была 18 рублей. А потом оказалось, что у бабки доброе сердце, и меня она по-своему любила. Спросила однажды: «Хочешь суженого увидеть?» А я тогда не целовалась даже, дикая была до ужаса. Но кто ж не хочет увидеть суженого? Бабка говорит: сложи из спичек колодец и ложись спать. И вот ночью мне приснилась вся моя жизнь и человек с лицом Танича, про которого только и подумала тогда: «А ничего, красивый!»
Мы встретились, когда я заканчивала техникум, и меня по распределению направили в Москву. Я хорошо училась и заявила, что хочу остаться и работать на Сталинградской ГРЭС. Приехала на стройку, поселили меня в общежитии. Наступило 7 ноября, в нашей комнате решили собраться компанией. В складчину, как тогда говорили. И вот я мою полы, дверь открывается, и входят два парня и две девушки красоты необыкновенной. Я даже актрис таких никогда не видела! А один из мужчин — с лицом того самого моего суженого из сна. Я возьми и ляпни: «Ой, я вас знаю!» Он удивился, а я забилась в дальний угол во время вечеринки, переживала: как бы не подумал, что я к нему пристаю… В разгар вечера ребята попросили: «Лида, спой!» Иногда я пела, подыгрывая себе на гитаре, сочиняла музыку, стихи.
Взяла гитару, объявляю: «Я вот недавно песенку написала, а стихи в газете прочитала, их написал какой-то Танич». И тогда этот, суженый, который весь вечер глаз с меня не сводил, наклонился и шепнул мне на ухо: «А Танич-то — это я!»
Про то, что меня Михаилу цыганка нагадала мне он так рассказал. Шёл как-то по базару, навстречу цыганка: „Дай погадаю!“ Он шутки ради протянул ладонь. А она ему и говорит: „Жену твою будут звать Лидой!“ На тот момент, как рассказывал Танич, у него даже знакомой с таким именем не было.
Отца Танича расстреляли в 1938 году, он занимал важный пост в руководстве города Таганрога. Мать тоже посадили. Мишу забрал дед. Устроил его в железнодорожный техникум. Там, кстати, Танич женился первый раз. Девушка по имени Ирина его пирожками угощала, а он вечно голодный был… Так и стали жить вместе. Сын у них родился. Ребёнок военного времени, слабого здоровья всегда был. Он и ушёл из жизни раньше Танича. Часто у нас бывал, Михаил Исаевич общался с ним всегда… Железнодорожникам давали бронь, но Танич сам попросился в армию. И служил всю войну. И дошёл до Германии. Потом уж в институте в Ростове его спросили однокурсники: „Миш, а как там живут немцы в Германии?“ Он простодушно так сказал: „Дороги там хорошие, автобаны.
Мы по ним летели на „Студебеккерах“, как на самолетах“. И этого было достаточно, чтобы по доносу его арестовали и дали 6 лет лагерей.
Когда Миша был в лагерях, Ирина, Мишина супруга, прислала ему письмо с просьбой о разводе. Он, конечно, не возражал… Да и после первой нашей встречи он надолго пропал: не хотел портить мне судьбу. Уволился со стройки и попросился работать в районную газету — это через Волгу в другой город. Но долго не выдержал, стал мне писать. Каждый день. И однажды написал: приезжай. Я тут же уволилась, все бросила и поехала. Вернее, пошла: через Волгу был пешеходный мост длиной два километра, у которого вместо поручней — канаты. Как я шла под дождем и ветром по нему? Вот ведь любовь вела!
А семейная жизнь наша весело началась! И очень голодно. Нас пустила пожить семья рыбака. Отвели нам летнюю кухню. Там и стали жить, дочка наша старшая там родилась — Инга.
Смешно — после первой нашей брачной ночи Танич говорит: „Если ты прямо сейчас не забеременела, значит, ты меня не любишь!“ У меня сердце в пятки ушло — откуда я знаю, забеременела я или нет? Слава богу, все сложилось хорошо. Родилась у нас дочка Инга.
А когда я беременная ходила, каждый день доставала Мишины листочки и читала новые стихи. Я сразу поняла, какого уровня этот талант. И начала его потихонечку пилить: Миша, отправь стихи в Москву, отправь! Он поначалу отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Но, знаете, капля камень точит. Он отправил стихи в «Литературную газету» и получил ответ за подписью Булата Окуджавы: «Михаил, вы очень талантливы, вам надо переезжать в Москву». Но Булат не знал, что Мише после лагерей нельзя было приближаться к столице ближе чем на сто километров. Но и тут я начала давить на него: давай хотя бы поближе переберемся, куда-нибудь в Московскую область. В результате разных обменов мы оказались в Орехове-Зуеве в подвальной типа казармы квартирке. Там было так сыро и бегало так много крыс, что мы в туалет ходили с метлой — их отгонять. У Танича открылся лагерный еще туберкулёз, у него ноги гноились так, что я повязки меняла каждый час, а на ночь под простынь подкладывала резиновые пеленки…
У Инги тоже начался туберкулёз. Тут ещё одна дочка родилась… Денег было мало. Танич писал стихи, их печатали, но получал он за это копейки. Платили за стих 30 рублей. Больше одного в газету не ставили. Ну как могла семья прожить на эти деньги? Но к нему уже стали приезжать другие писатели, поэты из Москвы. Талант Танича заметили. И однажды Володя Войнович, он тогда на радио работал, видя, как мы бедствуем, сказал: напиши песню — за нее больше платят. 60 рублей или даже 90, если песня хорошая.
Танич написал стихи, пошёл в редакцию молодёжной газеты. Ему отказали. Ну, как можно написать про тогдашнего министра обороны «водят девки хоровод, речка лунная течет. Вы, товарищ Малиновский, их возьмите на учёт»? Он, расстроенный, идёт по коридору и встречает человека огромного роста. Тоже грустного. То да се, разговорились. Танич признался, что ему зарубили стихи. Собеседник попросил их почитать.
Спросил: а можно я попробую к ним музыку подобрать. Так появилась песня «Текстильный городок», музыку написал Ян Френкель, тот самый высокий человек. Эта песня потом прозвучала в программе «Доброе утро».
Миша рассказывал, как однажды пошёл на Курском вокзале деньги поменять в ларьке, а оттуда „Городок“ на полной мощности звучит. Танич обалдел — только два дня назад песня впервые прозвучала по радио! Его гордость распирает, он продавщице и говорит: „Эту песню я написал“. Та посмотрела на него презрительно: „Да брось ты! Мордой не вышел, чтобы такие песни писать!“ Вот так, смеялся потом муж, меня впервые ударила слава.
Через два года после успеха «Текстильного городка» муж получил авторские деньги — 200 рублей. Радостный ехал домой, но по дороге в комиссионном встретил приёмник деревянный такой, огромный. Телефункен. Он его купил и приволок домой. Мы его поставили на единственную тумбочку и слушали до утра.
Даже когда Танич стал известным поэтом, и композиторы выстраивались в очереди за его стихами, он не стал богачом: Миша любил принимать большие компании, был хлебосолен. Наголодавшись и настрадавшись в детстве, этот человек готов каждому помогать и в первую очередь, конечно, накормить и напоить.
А потом стихи "лезли" и из меня, а я боялась записывать их на бумагу: а вдруг Танич увидит? Потом, когда уже собралась целая книжка стихов и я их отредактировала, решилась показать Мише. Он ушёл в свой кабинет и читал. Три часа не выходил. Я уже извелась вся. Потом вышел — вроде довольный. Сказал: «Ну ничего, ничего… Ты мне чем-то Ахматову напомнила». И добавил: «Ну пиши, пиши…» А мне только это и надо!
Взяла гитару, объявляю: «Я вот недавно песенку написала, а стихи в газете прочитала, их написал какой-то Танич». И тогда этот, суженый, который весь вечер глаз с меня не сводил, наклонился и шепнул мне на ухо: «А Танич-то — это я!»
Про то, что меня Михаилу цыганка нагадала мне он так рассказал. Шёл как-то по базару, навстречу цыганка: „Дай погадаю!“ Он шутки ради протянул ладонь. А она ему и говорит: „Жену твою будут звать Лидой!“ На тот момент, как рассказывал Танич, у него даже знакомой с таким именем не было.
Отца Танича расстреляли в 1938 году, он занимал важный пост в руководстве города Таганрога. Мать тоже посадили. Мишу забрал дед. Устроил его в железнодорожный техникум. Там, кстати, Танич женился первый раз. Девушка по имени Ирина его пирожками угощала, а он вечно голодный был… Так и стали жить вместе. Сын у них родился. Ребёнок военного времени, слабого здоровья всегда был. Он и ушёл из жизни раньше Танича. Часто у нас бывал, Михаил Исаевич общался с ним всегда… Железнодорожникам давали бронь, но Танич сам попросился в армию. И служил всю войну. И дошёл до Германии. Потом уж в институте в Ростове его спросили однокурсники: „Миш, а как там живут немцы в Германии?“ Он простодушно так сказал: „Дороги там хорошие, автобаны.
Мы по ним летели на „Студебеккерах“, как на самолетах“. И этого было достаточно, чтобы по доносу его арестовали и дали 6 лет лагерей.
Когда Миша был в лагерях, Ирина, Мишина супруга, прислала ему письмо с просьбой о разводе. Он, конечно, не возражал… Да и после первой нашей встречи он надолго пропал: не хотел портить мне судьбу. Уволился со стройки и попросился работать в районную газету — это через Волгу в другой город. Но долго не выдержал, стал мне писать. Каждый день. И однажды написал: приезжай. Я тут же уволилась, все бросила и поехала. Вернее, пошла: через Волгу был пешеходный мост длиной два километра, у которого вместо поручней — канаты. Как я шла под дождем и ветром по нему? Вот ведь любовь вела!
А семейная жизнь наша весело началась! И очень голодно. Нас пустила пожить семья рыбака. Отвели нам летнюю кухню. Там и стали жить, дочка наша старшая там родилась — Инга.
Смешно — после первой нашей брачной ночи Танич говорит: „Если ты прямо сейчас не забеременела, значит, ты меня не любишь!“ У меня сердце в пятки ушло — откуда я знаю, забеременела я или нет? Слава богу, все сложилось хорошо. Родилась у нас дочка Инга.
А когда я беременная ходила, каждый день доставала Мишины листочки и читала новые стихи. Я сразу поняла, какого уровня этот талант. И начала его потихонечку пилить: Миша, отправь стихи в Москву, отправь! Он поначалу отмахивался от меня, как от назойливой мухи. Но, знаете, капля камень точит. Он отправил стихи в «Литературную газету» и получил ответ за подписью Булата Окуджавы: «Михаил, вы очень талантливы, вам надо переезжать в Москву». Но Булат не знал, что Мише после лагерей нельзя было приближаться к столице ближе чем на сто километров. Но и тут я начала давить на него: давай хотя бы поближе переберемся, куда-нибудь в Московскую область. В результате разных обменов мы оказались в Орехове-Зуеве в подвальной типа казармы квартирке. Там было так сыро и бегало так много крыс, что мы в туалет ходили с метлой — их отгонять. У Танича открылся лагерный еще туберкулёз, у него ноги гноились так, что я повязки меняла каждый час, а на ночь под простынь подкладывала резиновые пеленки…
У Инги тоже начался туберкулёз. Тут ещё одна дочка родилась… Денег было мало. Танич писал стихи, их печатали, но получал он за это копейки. Платили за стих 30 рублей. Больше одного в газету не ставили. Ну как могла семья прожить на эти деньги? Но к нему уже стали приезжать другие писатели, поэты из Москвы. Талант Танича заметили. И однажды Володя Войнович, он тогда на радио работал, видя, как мы бедствуем, сказал: напиши песню — за нее больше платят. 60 рублей или даже 90, если песня хорошая.
Танич написал стихи, пошёл в редакцию молодёжной газеты. Ему отказали. Ну, как можно написать про тогдашнего министра обороны «водят девки хоровод, речка лунная течет. Вы, товарищ Малиновский, их возьмите на учёт»? Он, расстроенный, идёт по коридору и встречает человека огромного роста. Тоже грустного. То да се, разговорились. Танич признался, что ему зарубили стихи. Собеседник попросил их почитать.
Спросил: а можно я попробую к ним музыку подобрать. Так появилась песня «Текстильный городок», музыку написал Ян Френкель, тот самый высокий человек. Эта песня потом прозвучала в программе «Доброе утро».
Миша рассказывал, как однажды пошёл на Курском вокзале деньги поменять в ларьке, а оттуда „Городок“ на полной мощности звучит. Танич обалдел — только два дня назад песня впервые прозвучала по радио! Его гордость распирает, он продавщице и говорит: „Эту песню я написал“. Та посмотрела на него презрительно: „Да брось ты! Мордой не вышел, чтобы такие песни писать!“ Вот так, смеялся потом муж, меня впервые ударила слава.
Через два года после успеха «Текстильного городка» муж получил авторские деньги — 200 рублей. Радостный ехал домой, но по дороге в комиссионном встретил приёмник деревянный такой, огромный. Телефункен. Он его купил и приволок домой. Мы его поставили на единственную тумбочку и слушали до утра.
Даже когда Танич стал известным поэтом, и композиторы выстраивались в очереди за его стихами, он не стал богачом: Миша любил принимать большие компании, был хлебосолен. Наголодавшись и настрадавшись в детстве, этот человек готов каждому помогать и в первую очередь, конечно, накормить и напоить.
А потом стихи "лезли" и из меня, а я боялась записывать их на бумагу: а вдруг Танич увидит? Потом, когда уже собралась целая книжка стихов и я их отредактировала, решилась показать Мише. Он ушёл в свой кабинет и читал. Три часа не выходил. Я уже извелась вся. Потом вышел — вроде довольный. Сказал: «Ну ничего, ничего… Ты мне чем-то Ахматову напомнила». И добавил: «Ну пиши, пиши…» А мне только это и надо!
Дальше получилось вот что. К Таничу каждый день приходило много народу: исполнители, композиторы, продюсеры… Он всех принимал, а я рядышком стол накрывала да чай наливала. И вот зашёл как-то композитор Сергей Березин, принёс около двадцати мелодий, хотел, чтобы Михаил Исаевич написал слова. А Таничу все некогда и некогда принять его. Я ему сказала тогда: «Серёжа, ты оставляй кассетку, я послушаю, подсуну Таничу…» И на кассете я нашла мелодию, которая мне понравилась, стихи написала, потом наше произведение послушал Миша.
И сразу сказал: «Несите на радио». Так родилась песня «Снег кружился, кружился и таял…».
Так мы с Мишей всю жизнь прожили на отчисления с авторских гонораров. Танич уже болен был, когда у него купили первые стихи. Александр Иратов для нового альбома Алёны Апиной выкупил целый цикл, начиная с песни «Узелки», кажется, по двести долларов за песню.
Потом ещё покупали, но это продолжалось недолго — Танич умер.
Игорь Николаев решил сделать мне подарок — оформил на моё имя апартаменты в Майами. Но я отказалась: зачем мне это одной? Игорь вообще очень мне помог: когда не стало Танича, он просто был рядом и этим буквально спасал меня. И Иосиф Кобзон звонил утром и вечером, добился места на Ваганьковском кладбище для Миши…
Я никогда в жизни не притрагивалась к бумагам Миши. У нас был ритуал: он просыпался рано, часов в семь и писал. Я вставала позже, и он нес мне новое стихотворение. И так каждый день! И вот его не стало, я зашла в его кабинет. Все бумаги разложены по папочкам: стихи для «Лесоповала», для издательства. Всё чётко — все указания, куда кому и что. Там были стихи и про меня… "Кто бы знал, как ты прекрасна поутру. Как тебе твой макияж не ко двору. Как восходят надо мною всякий раз оба солнышка твоих зелёных глаз. Кто бы знал, да кто бы видел, да любой. Он бы должен просыпаться бы с тобой. Кто бы знал, как ты прекрасна. Ты сама. Но, а я сошёл от ревности с ума…"
Поэт ушёл
из жизни в 2008 на 85-м году жизни в Москве по причине почечной недостаточности и остановки сердца, которые были вызваны онкологическим заболеванием. Незадолго до его ухода супруги обвенчались. Их счастливый брак длился 52 года.
________
Автор поста: Ирина Лисовая
#лидиякозлова #михаилтанич
#историиолюбви #ириналисовая #литсалон
И сразу сказал: «Несите на радио». Так родилась песня «Снег кружился, кружился и таял…».
Так мы с Мишей всю жизнь прожили на отчисления с авторских гонораров. Танич уже болен был, когда у него купили первые стихи. Александр Иратов для нового альбома Алёны Апиной выкупил целый цикл, начиная с песни «Узелки», кажется, по двести долларов за песню.
Потом ещё покупали, но это продолжалось недолго — Танич умер.
Игорь Николаев решил сделать мне подарок — оформил на моё имя апартаменты в Майами. Но я отказалась: зачем мне это одной? Игорь вообще очень мне помог: когда не стало Танича, он просто был рядом и этим буквально спасал меня. И Иосиф Кобзон звонил утром и вечером, добился места на Ваганьковском кладбище для Миши…
Я никогда в жизни не притрагивалась к бумагам Миши. У нас был ритуал: он просыпался рано, часов в семь и писал. Я вставала позже, и он нес мне новое стихотворение. И так каждый день! И вот его не стало, я зашла в его кабинет. Все бумаги разложены по папочкам: стихи для «Лесоповала», для издательства. Всё чётко — все указания, куда кому и что. Там были стихи и про меня… "Кто бы знал, как ты прекрасна поутру. Как тебе твой макияж не ко двору. Как восходят надо мною всякий раз оба солнышка твоих зелёных глаз. Кто бы знал, да кто бы видел, да любой. Он бы должен просыпаться бы с тобой. Кто бы знал, как ты прекрасна. Ты сама. Но, а я сошёл от ревности с ума…"
Поэт ушёл
из жизни в 2008 на 85-м году жизни в Москве по причине почечной недостаточности и остановки сердца, которые были вызваны онкологическим заболеванием. Незадолго до его ухода супруги обвенчались. Их счастливый брак длился 52 года.
________
Автор поста: Ирина Лисовая
#лидиякозлова #михаилтанич
#историиолюбви #ириналисовая #литсалон
Следующая публикация
Комментарии 65
Михаилу Таничу - светлая память.
Лидии Николаевне Козловой - доброго здоровья и творческих успехов!