» Как фрейлина трёх императриц закончила свою жизнь среди уголовниц и проституток.
Почти сто лет назад в Соловках - лагере особого назначения - скончалась баронесса Наталья Модестовна Фредерикс, которая оказалась здесь за то, что была фрейлиной при царском дворе. Она была рядом с тремя императрицами: Марией Александровной, Марией Фёдоровной и Александрой Фёдоровной, женой Николая II. Эта уже немолодая женщина - ей было за 60 - последние годы своей жизни провела среди притоносодержательниц, воровок и проституток и умерла не в тёплой постели в собственном доме, а в холодном бараке - виноватая лишь в том, что родилась в аристократической, а не в пролетарской семье.
Когда она появилась в Соловках, в женском бараке, куда её определили, стоял хохот и гул: постоялицы ликовали, наблюдая за тем, как бывшая статс-дама царского двора несёт двухпудовые грузы, сгибаясь под их тяжестью:
- Баронесса! Фрейлина! Это тебе не за царицей хвост таскать! Трудись по-нашему! Они ждали жалоб, слёз, её отчаяния и ужасно бесились, что им не пришлось всего этого увидеть. Не забывшая своего воспитания, внутренне дисциплинированная, с присущим ей самообладанием, бывшая баронесса спаслась от унижения. Вечером, после тяжёлой работы, она тщательно чистила своё платье, молча съедала миску баланды, молилась и ложилась спать на свой аккуратно прибранный топчан. Сокамерниц она не сторонилась и постепенно приобрела некий авторитет - выпады против неё прекратились. Как самую аккуратную и самую чистоплотную сначала её назначили уборщицей барака воровок и проституток, а под конец жизни - медсестрой тифозного барака - туда, где другие работать отказывались…
Род Фредериксов известен в России с XVIII века. Основатель фамилии был банкиром императрицы Екатерины II, которая за честную службу (а немка-императрица это очень ценила в своих служащих) наградила его титулом барона. Так и распространился род Фредериксов в России, многие представители которого состояли на императорской службе. Одним из самых видных государственных деятелей среди них был барон Владимир Фредерикс, последний в истории министр Императорского Двора.
Он был очень дружен с Николаем II, сопровождал его во всех поездках и пользовался исключительным доверием императора. Его жена была статс-дамой ещё при императрице Марии Александровне, жене Александра II, а дочери Евгения и Эмма - фрейлинами при Александре Фёдоровне. Поэтому неудивительно, что двоюродная племянница министра, Наталья Фредерикс, тоже была представлена ко двору и принята во фрейлины. Это был 1879 год, и супруга императора Александра II уже сильно болела. Она давно отошла от придворной жизни и постоянно жила в страхе за жизнь мужа, на которого то и дело совершались покушения. Последний год она практически не выходила из комнаты, и юная фрейлина помогала ей скрасить одиночество, рассказывая о своём родовом имении Знаменовка и о своей мечте - построить в имении новый храм, больницу и школу для крестьянских детей. Императрица похвалила свою фрейлину и приказала выделить нужную сумму денег для храма и школы. Когда же Марии Александровны не стало, Наталья выпросила небольшой отпуск и занялась строительством…
⠀
Потом была служба у императрицы Марии Фёдоровны - целых 13 лет, и Александры Фёдоровны - на протяжении ещё 23-х. В целом Наталья Фредерикс служила при императорском дворе 38 лет и была рядом с императрицами в самые сложные годы. С 1914 года по март 1917-го как сестра милосердия уже немолодая баронесса вместе великими княжнами ухаживала за больными и ранеными, помогала во время операций в Царскосельском лазарете, занималась благотворительностью. А когда вспыхнула революция, Наталья Модестовна не попыталась, как многие дворяне, сбежать за границу. Она осталась в России и работала библиотекарем, чтобы хоть как-то выжить. Когда же её попросили уволиться с работы из-за титула и фамилии, Фредерикс стала преподавать на дому французский язык и литературу. Жила она очень скромно, посещала церковь, политикой совершенно не интересовалась, но увольнение из-за титула было только первой каплей в чаше жизненных горестей и испытаний.
В 1919 году Наталью Фредерикс арестовали первый раз - тогда она полгода провела в подмосковном лагере. А спустя пять лет последовал новый арест, и на этот раз бывшая фрейлина, которой к тому времени было 60 лет, попала в Соловки. Соловками называли новый, только что созданный на Соловецких островах лагерь особого назначения, а предназначался он для изоляции, трудового использования и перевоспитания особо опасных политических и уголовных преступников. К которым почему-то и отнесли бывшую фрейлину.
Во время допроса Наталья Модестовна, стараясь уберечь от подозрений своих родных и знакомых, говорила: «Родственников и близких никаких не имею. Знакомых, с которыми бы постоянно виделась, у меня нет. Я очень занята делами по Сергиевскому собору и поэтому никуда не хожу, и ко мне никто не приходит». А на вопрос об отношении к новой власти отвечала: «К советской власти отношусь безразлично. К революции же с благодарностью, так как она освободила меня от имущественных и светских пут, от которых самой трудно было бы отказаться. Теперь я всецело могу быть в Церкви. … Политика для меня не существует. Только вера. Только Бог. Только помощь нуждающимся».
Вот за это - «за активную церковную деятельность» Наталья Фредерикс и была отправлена в Соловки, но как пишут многие источники, причиной стало родство с Владимиром Борисовичем Фредериксом, министром при Николае II, сбежавшим с семьёй заграницу и дожившим до глубокой старости. Наказание ей определили сроком на два года, но их Наталья Модестовна не пережила…
⠀
Сложно представить более неподходящие условия жизни для дворянки, чем женский барак, заполненный уголовницами и проститутками. Как писал Борис Ширяев, отбывавший заключение в Соловках одновременно с Натальей Фредерикс, состав здесь был пёстрым: «количество уголовных здесь во много раз превышало число каэрок, и они господствовали безраздельно. Притонодержательницы, проститутки, торговки кок*ином, контрабандистки… и среди них – аристократки, кавалерственные дамы, фрейлины…».
Сначала её встретили враждебно: систематические издевательства, плевки в тарелку, насмешки обрушились на Наталью Модестовну. Зависть к прошлому не давала её соседкам покоя. «На золоте ела, за царицей хвост таскала», - говорили у неё за спиной. Но даже едва держась на ногах от недоедания и тяжёлых работ по заготовке торфяных «кирпичей», баронесса Фредерикс оставалась благородной дамой с самыми высокими моральными качествами. Грациозные движения, аккуратность, самообладание и ни слова жалобы. Истинная аристократка. Она не сторонилась своих сожительниц, но и не искала их расположения. Днём работала, приходила в барак, тщательно чистила своё платье и неустанно молилась перед маленьким образком.
⠀
«Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова, - пишет Борис Ширяев в своей книге «Неугасимая лампада», - и в Соловецком женбараке, в смраде матерной ругани, в хаосе потасовок она была тою же, какой видели её во дворце. Она не чуждалась, не отграничивала себя от окружающих, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь как неизбежность, как крест, который надо нести без ропота, без жалоб и жалости к себе, без сетования и слёз, не оглядываясь назад…»
⠀
Основными видами женских работ в Соловках были работа в прачечной, в канатной мастерской, на торфоразработках и на кирпичном заводе. «Кирпичи» (формовка и переноска сырца) считались самым тяжёлыми. Чтобы избежать «кирпичей», женщины пытались правдами и неправдами уговорить лагерное начальство. Те же, кому не удалось, после двух-трех месяцев работы на заводе навсегда подрывали своё здоровье. Баронесса Фредерикс ни о чём лагерное начальство не просила, и потому изо дня в день таскала двухпудовые мешки с кирпичами-сырцами. Такая сложная физическая работа, скотское отношение начальства и жизнь в женском бараке для 60-летней баронессы была сравнима с безостановочной пыткой.
⠀
Но постепенно градус напряжения стал снижаться, и выпадов против бывшей фрейлины становилось всё меньше. Интерес к персоне аристократки пересилил все остальные чувства, и Наталью Модестовну всё чаще просили рассказать о её жизни при дворе, обращались за советом и даже участвовали вместе с ней в тайных службах. Женщины обращались к ней с вопросами: как лучше пользоваться косметикой и вообще как ухаживать за собой, чтоб сохранить красоту? Баронесса охотно рассказывала, о чём знала. А после того, как женский контакт был установлен, стали подниматься и общечеловеческие темы.
⠀
Вот как писал об этом Борис Ширяев: «Нарастающее духовное влияние баронессы чувствовалось в её камере всё сильнее и сильнее. Это великое таинство пробуждения Человека совершалось без насилия и громких слов. Вероятно, и сама баронесса не понимала той роли, которую ей назначено было выполнить в камере каторжного общежития. Она делала и говорила «что надо», так, как делала это всю жизнь. Простота и полное отсутствие дидактики её слов и действия и были главной силой её воздействия на окружающих женщин».
⠀
Как рассказывали, смягчить отношение сокамерниц к Наталье Фредерикс помогло и назначение её на почётную выборную должность уборщицы камеры. Выборы прошли быстро, хотя раньше каторжницы кулаками боролись за это «тёплое» место: уборщица следила за порядком в помещении, носила дрова и воду, топила печь. Работа была не тяжёлой, но требовала известной аккуратности и ответственности. Староста камеры спросила у собравшихся женщин, кого они хотят в уборщицы. Некая уголовница по имени Сонька Глазок, раньше встречавшая Наталью Фредерикс в штыки, язвительно выкрикнула: «Баронессу! Кого, кроме неё? Она всех чистоплотней! Никакой неприятности не будет…» (Неприятности случались, когда за грязное состояние камеры наказывались все её жительницы).
Для фрейлины трёх императриц такое назначение было милостью в сравнении с тасканием кирпичей. А весь коллектив барака предложение Соньки поддержал.
⠀
В начале 1926 года в Соловках началась эпидемия сыпного тифа. Не хватало сестёр милосердия. Начальница санитарной части Мария Фельдман понимала, что в приказном порядке назначение женщин на эту должность равносильно смертному приговору.
Она пришла в женский барак и предложила добровольцам по уходу за больными хорошее жалованье и дополнительный паёк. Женщины стояли молча… В этот момент в камеру возвратилась баронесса с дровами на руках, и узнав в чём дело, сразу же предложила свою кандидатуру. Фельдман поинтересовалась её образованием и опытом работы, на что бывшая фрейлина ответила: «Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете. Выхаживала раненых…». Когда же начальница санчасти уточнила: «Как ваша фамилия?», Наталья Модестовна назвалась «баронессой Фредерикс», а та же неуёмная Сонька воскликнула: «Баронесса…» Только в этот раз она произносила титул не язвительно, а с уважением. И записалась вместе с баронессой и ещё несколькими женщинами ухаживать за больными в сыпнотифозный барак.
⠀
Наталью Модестовну назначили старшей милосердной сестрой. В этой должности у неё была возможность больше руководить и меньше ухаживать за больными самой. Но баронесса этой возможностью не воспользовалась. Вместе с другими сёстрами она мыла, стирала и убирала: тифозные больные лежали на полу на древесных стружках, и эту пропитанную нечистотами подстилку сёстры должны были постоянно сменять. Фредерикс ухаживала за больными день и ночь и даже когда заразилась тифом, продолжала находиться у постелей больных и отказалась лечиться. В ответ на предложение хотя бы лечь отдохнуть, она ответила: «К чему это? Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я ещё смогу послужить Ему…» Через день она скончалась. Прямо во время своего утреннего обхода больных.
⠀
«Сколько бы ни было тяжёлого в жизни, всегда ещё столько остаётся, причём можно черпать в этом и смысл жизни, и силу, и даже радость», - такая фраза была в сохранившихся записях баронессы, найденных после её смерти. И она нашла этот смысл и держалась его до конца – пусть хоть немного, но облегчать жизнь других, делая мир чуть добрее.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 277
Т р о н у т а ! С п а с и б о !