Пока я изучал снимки, Бороздин вынул из шкафа старенький восьмимиллиметровый кинопроектор «Русь», задёрнул шторы и заправил плёнку. Громко застрекотал грейферный механизм, и на выбеленной извёсткой стене кабинета я различил те же картины, что и на фотографиях. Качеством эта запись также не отличалась, да ко всему киноплёнка когда-то была цветной, почему изображение местами и вовсе делалось неразличимым. Фильм этот шёл минут двадцать. Когда же кинопроектор умолк, мы несколько минут молчали.
— Там, среди камней пирамиды, должен быть запаянный цинковый ящик, — в некотором раздумье сказал, наконец, я, и капитан удивлённо взглянул на меня.
— Он там! — охотно подтвердил Бороздин. — И в нем заявление экспедиции профессора Ольховского о том, что это Земля, названная его именем, открыта им в 1904 году. Мы прочли его, запаяли вновь, как могли, и оставили на прежнем месте.
— А теперь расскажите-ка мне, Виктор Владимирович, как вы проплыли тысячу километров по Ледовитому океану на дюралевых лодках под «Вихрями», — предложил я.
— Ну, все это было не совсем так, — заметил явно повеселевший Бороздин, видно, почувствовавший, что насмешки ему не грозят. — От острова Геральда до Земли километров семьсот будет. Плыли же мы не под «Вихрями», а под восьмисильными «Ветерками» и тянули за собой «надувнушки» с топливом и провиантом. А там уж, где по льду, где между льдами, где под мотором, где под вёслами; когда по сто километров за день, когда по одному-два, короче, за две недели кое-как добрались... Да вы, наверное, уважаемый Николай Александрович, ни одному моему слову не верите?
— Отчего же, — задумчиво ответил я. — В те времена наши люди строили коммунизм и любили создавать себе трудности, тогда как на Севере их всегда хватало. Что же касается острова Врангеля, соседнего с Геральдом, то на него, через пролив Лонга, некоторые отчаянные любители даже на простых брезентовых байдарках ходили.
— А я знавал этого чудака! — тотчас заметил капитан. — Он свои байдарки «Макс-1», «Макс-2», «Макс-3» называл. Кажется, были номера и побольше. Потом он ещё репортажи в журнале «Катера и яхты» публиковал (речь здесь идёт о реальных любительских экспедициях конца семидесятых – начала восьмидесятых годов XX века. Прим. авт.).
— Вот-вот! — немедленно и с воодушевлением подхватил хозяин автомастерской. — Какой-то дурень даже в одиночку на лыжах до полюса добрался — его ещё самолётами снабжали. После-то, говорят, два года бедолага лечился от истощения... Да, вы, я погляжу, уважаемый Николай Александрович, как теперь принято говорить, прямо в теме!
— Да, не без этого, Виктор Владимирович! — усмехнулся я, ещё раз пересматривая фотографии.
— Разговор у нас какой интересный получился, — продолжал Бороздин. — Позвольте-ка, я все же поставлю чай, а кого-нибудь из пацанов за тортом пошлю? Или что-то покрепче? Мы-то с Ильей своё лет двадцать назад как отпили, а вы ещё человек молодой...
Капитан тотчас наклонился и что-то шепнул своему бывшему сокурснику на ухо — хозяин вмиг изменился в лице, но тут же понимающе кивнул.
— Так как насчёт чаю, Николай Александрович? — опять спросил он.
— Давайте, и покрепче! -— охотно согласился я, продолжая, по третьему кругу, изучать старые фотографии.
Бороздин окликнул кого-то из подчинённых и сделал соответствующие распоряжения. Затем вынул из шкафа чайник, чашки и все тщательно прополоскал в раковине, которая находилась в углу кабинета.
— Давно это было, — между делом рассказывал он. — Мой отец-то был настоящий фанат-водомоторник и меня на каникулах каждое лето таскал с собой. Столько я там натерпелся, такого хлебнул, что после мореходки решил на берегу остаться!
-— К слову, а ваш батюшка как узнал об этой земле? — спросил я, на несколько секунд отвлёкшись от старых снимков.
— Да дед, вроде как, что-то рассказывал... — припоминая те далёкие годы неспешно заговорил Бороздин. — Слухи ещё всякие ходили... Словом, болтали об этом у них в рыбачьем посёлке — мой отец-то там главный механик был, с любой техникой все к нему шли, почему и наслушался всяких разговоров, а потом решил и сам проверить. Пошли мы тогда из порта Певек, что в устье Чаунской губы... Тогда там много всякой суеты было... Это сейчас одно запустение...
Хозяин поставил на стол отмытый до блеска фарфоровый чайник и три чайные пары одной с ним расцветки.
— Симпатичный сервиз, — с невольной улыбкой заметил я — подобная посуда не слишком-то и вязалась со спартанского характера кабинетом хозяина автомастерской.
— Чай — моя слабость, — усмехнулся Бороздин. — Мой дед, правда, бывало говорил, царство ему небесное, чай-то ведь не водка, много его никак не выпьешь!
Молодой парень в новенькой спецовке поставил на стол самого внушительного вида торт. Хозяин тут же порылся в ящиках стола в поисках ножа, извлёк на божий свет что-то совсем уж кривое и ржавое, после чего вопросительно глянул на меня. Я тотчас откинул полу пиджака и вынул из ножен свой большой охотничий нож. Оба моих собеседника многозначительно переглянулись.
— А я бы пошёл с вами в разведку, уважаемый Николай Александрович, — заявил Бороздин, следя за тем, как я своим грозным тесаком разрубаю торт. — А как с правоохранительными органами?
— На всё есть соответствующее разрешение, Виктор Владимирович, — насмешливо улыбнулся я, продолжая начатое дело. — А что касается разведки — возможность будет!
— Знаете, уважаемый Николай Александрович, а ведь путешествие-то на эту землю будет стоить больших денег! — заметил хозяин автомастерской и глянул на своего давнего приятеля.
— Да что вы, Виктор Владимирович! — беспечно рассмеялся я. — Гораздо больших!
— Вы хотите отправиться прямиком вглубь Земли? — спросил Бороздин, в некотором замешательстве потирая гладко выбритый подбородок. — С командой, надо полагать?
— Да. И так далеко, как это будет возможно, — решительно ответил я. — Вот только откройте-ка мне секрет — почему эта Земля-призрак недоступна современным средствам спутникового наблюдения?
— Это вы очень точно заметили — Земля-призрак! — слегка озадаченно кивнул Бороздин, потом чуть помедлил и неохотно добавил. — Она вроде как появляется лишь раз в одиннадцать лет... И вот в этом-то году как раз её время будет!
— Выходит, придётся нам поспешить! — спокойно заметил я. — Уже начало мая.
— А ну как судно во льдах потеряете? — вдруг спросил хозяин.
— Да типун тебе, Виктор, на язык! — прямо-таки вскричал капитан.
— Тогда, как "в восьмидесятые", — усмехнулся я. — На «надувнушках», когда по льдинам, когда между льдинами…
— Вы что, серьёзно собрались туда, Николай Александрович? — попытался окончательно уточнить Бороздин.
— Обдумаю все тщательно, Виктор Владимирович, — поднимаясь с места немного отрешённо проговорил я. — Вглубь-то далеко забирались?
— Да, пожалуй, километров на пять-семь — без лыж там далеко не уйдешь.., — в раздумье проговорил хозяин, вновь испытывающе поглядывая на меня, а потом, вдруг решившись, неожиданно добавил. — Существует ещё один, документ, уважаемый Николай Александрович, но вот только даже не знаю, как вам это сказать...
— Да так и говорите, — насмешливо улыбнулся я. — Пойму без проблем.
— Дневники профессора Ольховского! — чуть громче, чем бы следовало, почти торжественно объявил Бороздин. — Мой дед ещё парнем обнаружил останки его экспедиции... Так вот, на этой Земле, за поясом льдов, существует благодатные тёплые края и там, как говорится в дневниках тех, сплошное изобилие: дичи всякой немеряно, рыба прям сама просится на крючок, золотишко немалое имеется... А ещё там сутки напролёт, как писал Ольховский, светит оранжевое солнышко и земля вроде как переходит в небо, которое имеет тёмно-синий цвет... Словом, по всем признакам мир этот точно не наш — параллельный, как сейчас принято говорить, что ли...
— Так, Виктор Владимирович... — внимательно глядя на хозяина автомастерской проговорил я. — А взглянут-то на эти бумаги позволите?
— Да копии даже сделал на всякий случай, уважаемый Николай Александрович! — отозвался очень довольный Бороздин, с готовностью выкладывая на стол очередную пачку бумаг, а потом вдруг признался. — Но, сказать честно — всё равно даже не думал, что вручу их кому-нибудь...
Комментарии 1