Предыдущая публикация
У Соломона Борисовича отобрали кошелек.
Несчастье случилось так. Соломон Борисович отыграл в ресторане своё. Надел шляпу и пошел домой по улице Нахимова. Ночь была тиха, ни ветерка. С неба медленно полз снег. У Соломона Борисовича было плохое настроение. Сегодня в ресторане он был не на высоте. Фальшанул на ля-диез в мазурке Шопена. Вахтовики из Нового Уренгоя сделали вид, что не заметили этого.
Частокол фонарей задавал направление. С них падал свет, который не доставал до земли. Улица была похожа на русло реки, где в темноте шныряли самые жуткие обитатели глубин. В таком месте можно встретить кого угодно.
Одни только эти рассуждения могли подтвердить, какое плохое настроение было у Соломона Борисовича.
И тут перед ним резко выросли двое мужчин. Когда в такую погоду появляются двое мужчин вдали, это уже неуютно. А тут неожиданно и перед тобой. В эти минуты некурящий Соломон Борисович всегда ощущал дискомфорт. Традиционно запахло пивом с одной стороны и предчувствием утраты с другой. Еще ни разу перед Соломоном Борисовичем не останавливался ночью мужчина, от которого пахло бы читальным залом.
Один из мужчин предложил Соломону Борисовичу уже не мешкать. Интуитивно оценив масштаб утраты с предположительными последствиями в случае отказа, Соломон Борисович вынул кошелек и отдал. Тем более что заработанные в ресторане пять тысяч лежали в кармане брюк. Он надеялся, что до брюк дело все-таки не дойдет.
- А что в футляре? – поинтересовался второй.
Соломону Борисовичу стало по-настоящему страшно. Мужчина спрашивал, что у Соломона Борисовича в футляре для скрипки. То есть, мужчина даже на секунду не предполагал, что в футляре для скрипки может находиться скрипка. Этот мир обречен, подумал Соломон Борисович. И только потом сообразил - могут, ведь, и её отнять?
Отнять у еврея скрипку это как если у чукчи отобрать оленя или талон к гастроэнтерологу у русского. Соломон, конечно, отдаст. Но что о нем подумают люди? С этого Соломона, подумают люди, можно взять и кошелек, и скрипку. При желании, подумают люди, можно взять с Соломона и трусы. Где был Соломон, когда бесплатно раздавали совесть? - подумают люди.
Открыв футляр, он вынул скрипку и смычок. На улице зазвучал концерт для скрипки номер один ля минор. В два часа ночи в этом районе музыка Шостаковича еще не звучала. Шостакович здесь вообще никогда не звучал. Первое, что пришло в голову одновременно открывшим глаза жителям - какая-то сволочь вытащила на улицу циркулярную пилу и делает доски из баобаба. Окна вспыхнули. В пустых рамах окон появились портреты.
- Ты ку-ку? – спросил один из мужчин, встревоженно оглянувшись. Концерт сейчас был совершенно лишним.
- Позвоните в полицию! – закричал зрителям Соломон Борисович. – Музыканта убивают! Пусть бегут на Шостаковича!
Через минуту полицейский патруль мчался на улицу Шостаковича.
Мужчины бросили кошелек в открытый футляр и пошли прочь. Уличный ночной грабеж имеет свои минусы. Никогда не знаешь, кто выйдет из темноты. Иногда на такую дрянь нарвешься, что лучше самому отдать. Но старая сволочь продолжала пилить скрипку как бешеная. Мужчины перешли на бег и скрылись во дворах. Спрятав футляр в мусорный бак, Соломон Борисович снова взялся за Шостаковича и пустился в погоню.
Окна вспыхивали по мере движения музыки. Интенсивность погони можно было определять по музыкальному материалу. В Гороховом переулке зазвучал Шопен. Мазурка подняла на уши даже парализованного дядю Толю. Он лично подошел к окну, чтобы посмотреть, как трое ненормальных, один из которых со скрипкой под головой, пулей летят по переулку.
На улице Маяковского погоня развернулась. Жители высоток при горящих окнах наблюдали, как посреди дороги мчится и исполняет рахманиновский «Венгерский танец» скрипач. За ним широким коровьим аллюром скакали двое амбалов.
- Заткнись, убью! - требовал один из преследователей.
- Меня сейчас будут убивать! – кричал скрипач благодарным зрителям. – Звоните в полицию! Пусть бегут уже на Рахманинова!
Микрорайон медленно отходил ото сна. За последние десять минут в полицию поступило шестьдесят сообщений. Было странно, что сообщали об одинаковых событиях, но происходили они в разных районах города, причём одновременно. Везде фигурировали три персонажа. Из особых примет: одна скрипка на троих. Голоса разделились надвое. Половина сообщала, что двое громил преследуют тщедушного скрипача. Другая половина своими глазами видела, как дрищ со скрипкой гнал по улице двоих амбалов.
Патруль приехал на улицу Шостаковича, как и просили. Там - шаром покати. Через минуту звонят с Маяковского. Говорят: просили ехать на Рахманинова.
Через минуту патруль въезжал на улицу Рахманинова. Там снег полз по воздуху с неба и швабры фонарей светили в дрёме. Никто никого убивать на улице Рахманинова не собирался. Пока, по крайней мере.
В переулке имени маршала Конева Соломон Борисович вдруг обнаружил, что опять бежит один. Это его страшно встревожило. Он вернулся и стал искать концы. Перейдя на осторожное «Размышление» Чайковского, Соломон Борисович заглядывал в подъезды и ногой открывал мусорные баки.
Из подворотни на него бросились двое знакомых мужчин. Развернувшись, Соломон Борисович дал газу и пулей полетел по переулку. Смычок в его руке пронзил ночную улицу увертюрой Шнитке. Этим звуком можно было резать мороженое мясо. Дома стали стрелять вспышками окон.
- Пусть полиция бежит уже на Шнитке! — кричал зрителям Соломон Борисович, крутя ногами как пропеллером. За ним, тяжело стуча подошвами, гнались двое мужчин. Они обещали гниде-виртуозу смерть лёгкую и быструю, если он перестанет играть.
- Я убью тебя, сука!.. – донеслось во мраке ночи из невидимого верхнего этажа.
- Эти твари опять на Шнитке! – сообщил патрулям по рации оперативный дежурный. – Стреляйте уже их на хер на поражение!
Стоящий рядом начальник отдела выхватил у него рацию и пообещал квартальную премию за каждую голову. А если кто приведёт живого лабуха с инструментом - внеочередное звание...
Полицейский патруль бессмысленно катался по улице Шнитке. Улица Шнитке спала. Рядом с патрульной машиной шла сонная собака. Когда машина остановилась, остановилась и она. Подошла к колесу и, не открывая глаз, подняла ногу...
Кончив "Ла компанелла" Паганини и оглянувшись, Соломон Борисович обнаружил, что мужчин опять нет. На горизонте таяли в ночи две фигуры. Не прекращая играть, он бросился за ними. Дистанция стремительно сокращалась. Один из мужчин затравленно оглянулся.
- Люди!.. – услышал Соломон Борисович его рыдающий голос. – Да кто-нибудь!.. Христа ради!..
Двое мужчин шли, подпирая друг друга. Было видно, с каким усилием даётся им каждый шаг. Так Муравьев-Апостол с Пестелем двигались к эшафоту. Строй замыкал Соломон Борисович. Скрипка в его руках дрожала от изысканной «Чаконы» Баха. Звуки пронзали тьму. На балконах выли собаки. Угрозы из окон носили извращенный характер.
Бригада скорой помощи с сиреной въехала в переулок. Следом, сверкая люстрой, влетел полицейский "уазик". Соломон Борисович развернулся и зашуршал дворами. Санитары отдирали истощенных мужчин от асфальта. Те показывали сержантам правильное направление.
Добравшись до мусорного бака, Соломон Борисович вынул футляр. Положил в него скрипку и быстро пошел домой. Одно раздражало. Он опять фальшанул на ля-диез в мазурке Шопена. Но это снова, кажется, никто не заметил.
Автор: В. Денисов
Следующая публикация
Комментарии 6