Предыдущая публикация
Летний кинотеатр на Степовой...
Летний кинотеатр, в нем было что-то от театров античного мира, древние строившие под открытым небом грандиозные циклопические сооружения своих амфитеатров явно что-то знали за отдых и за просто посидеть своим двором.
Одесса, лето, теплый вечер. Степенные матроны и юные девушки закутанные в ниспадающие тоги покрывал защищающие их от кровожадных комаров степенно занимают места перед экраном и раскладывают на скамейках клеенки с едой. Дети по два под покрывалом с легкостью бабочек играя порхают между рядами, — Я мумий! — А я привидений! — звучат их звонкие голоса. В амфитеатре присутствуют: высокородные патриции с Госпитальной и Степовой, а также почтившие сие высокое собрание, сенаторы Володарчик и Вадик. Они - неразлучные друзья с голопопого детства, выросшие в одном дворе. Володарчик - авторитетный бандит, а Вадик - прокурор. Все несли еду, еды было так много, что все не съедали и до конца сеанса комары имели, что закусить помимо своей специализации, а потом все это сворачивалось в клеенку и отдавалась бродячим гицелям. Был культ еды и культ кормления детей, ну а что вы хотели, чтоб две серии дети были голодными? Мамаша не покормившая ребенка хотя бы раз в пол часа, в порядке вещей могла услышать в свой адрес, — Об#сранная мать - об#сранные дети, но чаще всего, — Маме некогда!
— Ты взяла закусить этим шлимазлам? — кричала со двора Мушке Монина мама. — У них в голове только пить на босый желудок! У всех были семачки, еще теплые, купленные только что у дворнички, они ссыпались на карман и приятно грели ногу и рачки в кулечке, свернутом из бумаги.
Семки и рачки были таким-же непременным атрибутом жизни как воздух для дыхания. Их ели все время даже не замечая этого. Кинотеатр находился на Степовой во дворе: нужно было войти в первый двор с улицы и с него пройти во второй двор который и являлся кинотеатром представлявшим собой три глухие стены домов. Уже не припомню, где и кто продавал билеты. Зато с кинематографической ясностью помню, что в этом дворе жила Ирка-простит#тка, о чем меня проинформировала моя любимая тетя Люда; я не знал, что такое простит#тка и когда мы шли к ней в первый раз в гости (у нее был День рождения) я спросил у тети, — Тетя Люда, а что мне надо делать? На что титонька ответила мне, — Вот как раз делать тебе ничего не надо, маленький ещё. Ирка-простит#тка была очень красивой, доброй, она дарила мне полные коробки жвачек-сигарет и я мгновенно влюбился в нее. Я предпологал, что простит&тка, это какая-то профессия, где-то между продавщицей на овощах, которой работала моя тетушка, и ударником соцтруда, но профессия эта страшно секретная, а уж что такое секретная, объяснять в те годы никому не нужно было, такие знания впитывались с молоком матери. За всю свою жизнь я не имел дела с женщинами этой профессии, но никогда не осуждал их и считаю, что по крайней мере это честно. А образ Ирки остался чистым и светлым в моей памяти и я надеюсь, что ее жизнь сложилась удачно. Прошу прошения за уход от темы. Слева от экрана на уровне второго этажа, в глухой стене дома, было одно окно, и мы пацаны завидовали жильцам квартиры лютой завистью, ведь они на шару каждый день могли смотреть кино! Толя-мореман из нашего двора, садился на свое литерное место под этим окном и несколько раз произносил сладким голосом сакраментальную фразу, — Вийди на балкончик, ты мой симпомпончик! Выйди на балкушечку - ты моя кукушечка! За что жюри зрительских симпатий в лице собравшихся зрителей неизменно награждало его аплодисментами. Это являлось традицией. Лишь один раз за все время Толя остался без них, они достались появившемуся в окне мужчине, пропевшему слова, ставшие шлягером сезона в нашем дворе, — Зингерталь мой, цыпочка, сыграй мене на скрипочка!
Перед картиной крутили хронику и народ недовольно ворчал, — Не марочИ нам мОзги этой фигней, включи картину!
В тот день давали индийскую картину что-то типа «Месть ибн Закон».
На экране появлялся Амитабх Бачан, и женщины в зале переставали дышать. Ревнивый до чертиков Толя, люто ревновавший свою жену и имевший с ней пятерых детей, мгновенно давал ему характеристику, — Ты пасатри на этого дефективного, да у нас такого малахольного даже в партию бы не приняли!
Ни мало не смущеный такой теплой встречей Радж, прогуливаясь по междугородному скоростному шоссе неожиданно встречал своего сына стоящего под деревом, с которым его тридцать лет назад разлучила злая судьба в лице ассоциальных и брутальных злодеев. Звучала душераздирающая музыкалькая вставка, и счастливый отец бросался к вновь обретенному сыну, — Сынок! — кричал он, и цинкующие за встречей века ангелы с перепугу сыпались с неба. — Папа! — пуская слюну и сюсюкая вопил ему в ответ сорокалетний малыш, играя с соской.
В этот момент не по сценарию начинает играть музыка и появляется ансамбль песни и пляски имени "Нерушимой дружбы Индии и Пакистана", основаный на долгом и кр#вопролитном братании братской Индии и не менее братского Пакистана.
Под грозным вглядом Раджа, исполняющий индийский народный танец "ледька-енка" ансамбль скрывается в светлой дали.
В глазах малыша стоит вопрос: что такое хорошо, и что такое плохо? Что в переводе с индийского означает: папаша, в натуре, я не догоняю с чего ты решил шо я твой сын? Я тут первый раз накидал на дорогу гвоздей, бо тут нема остановки и автобус не останавливается, а мне в город ехать надо. — Сынок, — молвит счастливый отец, беря малыша на руки, — Ровно тридцать лет назад я растался с тобой под этим деревом, и сейчас, увидев тебя стоящего под ним, я сразу понял, что это ты сынок! Тогда же, группа коварных ассоциальных типов, после неравной эпической битвы, в которой я пал и был похоронен, похитила тебя сынок! — он забирает у малыша соску, и сосет ее обливаясь слезами; звучит леденящая кровь чукотская народная песня "Летел ворон - обоср@лся, а я шел и обожрался" в исполнении юных индийских дарований. Танцуют все! Радж впав в раж, исполняет танец ворона.
Обойдя в танце всю округу, и спев про все встреченное перед собой, он успокаивается до следующей музыкальной паузы.
Следующие пятнадцать минут, перед его глазами мелькают воспоминания о проигранной им битве титанов.
За кадром, осыпавшиеся с неба ангелы переносят воссоединившуюся счастливую семью в Бомбей.
Ультрасовременный медицинский центр, крупный план, камера наезжает на глаза Раджа... и портит ему зрение. Но мы успеваем увидеть этот полный вселенской печали взгляд. Радж читает: Юстас - Алексу. Результат генетической экспертизы не подтвердил ваше отцовство с точностью в 100 процентов. На это неубедительное для него заключение, он реагирует довольно своеобразно, — Разве результат генетической экспертизы может быть пряпятствием для настоящего индийского отца нашедшего своего сына? — кричит он в небо, и небо ложится на сохранение. После такого довода Раджа, последние из богов еще оставшихся на Земле, спешно покидают ее.
Появляются Зита и Гита, двухсерийные девушки неземной святости и небесной набожности. Они швыранули местных злодеев, продав им партию высококачественного черного перца забодяженного с песком и скрываются от преследования. Сделав злодеев в глазах Раджа виноватыми в своей прибыли, они расказывают ему о нелегкой судьбе работниц фабрики по надуванию мыльных пузырей и изготовления надувных шаров из крашеных презервативов. — Амитабх будь человеком, позолоти ручку, нам только на ногу встать... всем табором, а там мы раскрутимся и тебя не забудем, — поет древнюю как мир песню Гита. — Амитабх дай пару копеек, — крутя одетым на себя набором "Недельки" из семи юбок и вгоняя его ими в гипнотический транс, вторит ей Зита.
Амитабх дает, и обобравшие Раджа до нитки, девушки неземной святости продолжают свое паломничество по святым местам базаров страны.
Радж, приняв на себя обет палладина, начинает свою святую миссию мести за поруганную честь скорбящих девушек.
Появляются зачуханые злодеи.
Преследуя сестер, доходяги, чтобы прокормится подрабатывают на свадьбах песнями и плясками и плакальщиками на похоронах. С криком, — Миру мир! — злобные урки открывают ураганный огонь и в течение пяти минут, фаршируют Раджу ливер свинцом. Далее происходит невероятное, Радж падает на спину и в полете на пару секунд вывернув себя на изнанку, вытряхивает из себя пули.
Пули полежав и подумав, разлетаются и убивают злодеев. Увидев такое зритель немеет, комары стынут на лету и падают замертво. Всех размораживает Володарчик, который выронив бутылку с пивом, разбившуюся с оглушительным звоном в не менее оглушительной тишине, даже не заметив этого, продолжая смотреть на экран произносит, — Шоб я так жил!
Одна мадам Кац, имевшая в себе чрезвычайно хрупкую нервную систему, а при себе Мотю Каца попросившего бризнуть его от комаров, никак не может выйти из ступора и продолжает бризгать Кацу в открытый рот его лица остродефицитный репелент "Тайга".
Радж не обращая на нас внимания, приземлившись начинает танцевать с краснознаменным ансамблем песни и пляски имени Индиры и ее сестры-близнеца Ганди.
Тем временем на экране начинают происходить и вовсе невероятные события.
— Джими-джими, ача-ача, — поет с экрана одетый в невероятно блестящий и пестренький костюм, сбежавший из “Танцора диско“ по причине самых высоких в истории Боливуда кассовых сборов, Митхун Чакраборти. Неожидано экран гаснет, киномеханик показывается в своем окошке и кричит, — Народ! Вы видели его прикид, только консервных банок не хватает! Лет через тридцать так Киркоров одеваться будет! После оглашения вестей из будущего, сеанс продолжается.
В это время, на экране Супер-Раджа кусает ядовитая кобра, принесеная не иначе как ураганом из страны Оз, граничащей с Индией. Дернувшись, как от удара током, Володарчик подытожил, — Опа, Вадичка, теперь ему точно кранты, его укусила кобра! — Жёра забью на червонец, шо укусив его, та кобра отравится и сдохнет, — протянув руку и с азартом забив, парирует Вадичка.
На экране, в диких корчах, сдыхает кобра.— А хто режиссер этой картины? — спрашивает Володарчик. Какой-то Радж, то-ли Кумар, то-ли Капур, — отвечает Вадик.
— Хм, не мудрено, такой сценарий иначе как под кумаром не напишешь, — подводит итог Володарчик.
— Дурной тон, — расказывает друзьям Костя-молдаван, — пить вино с бутылки, — наливая вино из десятилитрового боченка с краником. — Мушка давай сюда Каца, я его дегазировать буду, а то на него наступят последствия, а тебе нужен этот гембель?
Придумала себе, еще живого мужа "Тайгой" травить! — Костик, — чуствуя за собой вину, ломая руки лепечет Мушка, — вы же знаете, что я не такая, я нечаяно. Мотя, с благословления Мушки, шатаясь, и изображая из себя жертву химической атаки, пересаживается до мужиков. – Ну что православные вздрогнем — произносит Костя-молдован чокаясь с Мотей Кацем и остальными православными. И тут Митхунушка выпрыгивает с экрана и развернувшись лицом к нам, на чистом индийском языке вопит, — Я вам покажу Кузькину мать!
Мотя сев боком к экрану и с опаской поглядывая на него говорит, — Мужики, страшная штука эта "Тайга", после нее такие глюки мерещаться. На что Костя-Молдован, с видом акадэмика психиатрии говорит,
— Мотя, нет на свете такого глюка, которого нельзя бы было изгнать моим вином, это я тебе как гениальный технолог говорю.
А Костя таки был единственным инженером, которого выбрали итальянцы из толпы других советских специалистов, для монтажа своего винзавода где-то под Одессой.
— А шо, и белку можно? – уточнил Мотя.
— Можно! Знаешь Гришу из 82 двора? Я с него в том месяце белку выгонял.
— И шо, выгнал?
— Выгнал. Только с него не белка вышла, а олень! Ты бы видел, как тот олень на Госпитальной, перед тролейбусом по пешеходному переходу улицу переходил! У тролейбуса штанги упали!
...
— А шё Гриша? — А шё Грише, с него как с гуся вода, на Слободку положили. Пей хорошо, Мотя! Мотя проникся доводами старшего товарища, и стал пить хорошо.
Имеющий стальной характер и что сказать Толя встает, и вытянув правую руку в направлении экрана, переладывая ее в локте левой кричит, — Ложил я на тебя дом, дачу и х#р в придачу! Видели мы тебя ув гр#бу и у белых балетках! Садится, и опять засыпает. Митхун Чакраборти, объятый ужасом всасывается в экран. Спустя минут десять оживший Мотя, захмелевший не от вина, а от безудержной пляски "святого Вита" на экране, орет, — У них шо, нормальной музыки нет? Танцуют, как подстреленные! Муха, иди покажем этим халамидникам, как надо танцевать.
Мушка, воплощенная невинность, с улыбкой инквизитора усаживает Мотю и придавив рукой запечатывает ему рот котлетой как печатью фараона, успокаивая всех, — Не обращайте внимания, он "Тайгой" контуженый! Мотя еще пару раз пытается встать, крича Митхуну, — Выходи один на один! Ты мужик или нет!? Я тебе фотографию отрехтую! Но Митхун входит на экране в роль поп дивы и не отвлекается на таких глупостей. Просыпается Толя, крайне довольный режиссерской работой.
Фильм заканчивается философски, на экране появляется стадо слонов, сносящих все на своем пути, и Супер-Радж бигит от них: бигит год, бежит два, по дороге к нему присоединяются жители штатов Пенджаб и Кашмир,(последние на бегу вяжут кашемировые шарфы) и в итоге осознавая, что от слонов в своей голове убежать нельзя, переходит на лунную походку. А вы думали откуда такая сценарная находка в "Форест Гампе"?
Звучат песни, густо настояные на танцах, Супер-Радж жениться на соратнице, родившей ему на бегу за два года трех сыновей. Счастливы все! На лицах зрителей улыбки, они еще там, в мире кино, по ту сторону экрана. Они вернуться назад, вместе с ползущими по экрану финальными титрами, чтобы веселыми и счастливыми разойтись по домам.
Было что-то домашнее и душевное в этих летних кинотеатрах с их простыми деревянными скамейками и полотняным экраном: первое прикосновение к руке любимой, обнимашки и поцелуи в заднем ряду и огромный, волшебный мир для детей. В них мы становились одной шумной и веселой большой семьей!
Как жаль, что их больше нет...
/Олег Шильклопер/
Следующая публикация
Нет комментариев