"""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Репрессированный и возрожденный. Как создавался и почему был уничтожен Музей блокады Ленинграда.
«Они сжигали дневники, фотографии, письма, разбивали скульптуры и сдирали картины со стен музея. Во дворе были кучи пепла - там жгли бесценные уникальные бумаги. Знаменитый дневник Тани Савичевой - случайно тогда уцелел...» История Музея блокады Ленинграда уникальна - его начали создавать еще до снятия блокады, в самый разгар войны, потом переделывали, уничтожили и воссоздали...
В августе 1945 года по Петроградской стороне Ленинграда медленно ехал открытый автомобиль. В нем сидели два человека, осматривающие город — советский маршал, заместитель Верховного Главнокомандующего Георгий Жуков и американский генерал, Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников Дуайт Эйзенхауэр.
Стены домов, мимо которых они проезжали, были изрешечены артобстрелами; выбитыми зубами торчали остовы зданий, уничтоженных бомбардировками. После полного снятия блокады Ленинграда в 1944 году — прошло всего полтора года. Визит Эйзенхауэра в СССР согласовывался непросто, у него было мало времени и много дипломатических задач, но генерал всё равно высказал специальное пожелание посетить Ленинград. «Во время войны я много слышал о мужественной обороне Ленинграда, — пишет он в своих мемуарах. — Безусловно, в наше время это беспримерный случай».
После обзорной поездки Жуков и Эйзенхауэр приехали на набережную Фонтанки. Они вошли в одно из зданий Соляного городка — в Музей обороны Ленинграда, и провели там несколько часов, нарушив очень плотный график поездки. На выходе генерал оставил запись в книге отзывов: «Музей обоpоны Ленинграда является наиболее замечательной военной выставкой из всех виденных мною. Героическая оборона города заслуживает увековечивания в нашей памяти в вещественном выражении — настоящий музей достойно осуществляет это».
В середине августа 1941 года гитлеровские войска взяли Новгород, потом Чудово, потом Мгу, перерезав последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград со страной. А 31 августа 1941 года, за неделю до окончательного замыкания блокадного кольца вокруг города, в Ленинграде открыли выставку «Великая Отечественная война советского народа против германского фашизма». В небольшом зале показывали «разгром предков фашистов» — ливонских и тевтонских рыцарей, рассказывали о положении на фронтах, перестройке городской промышленности на военный лад. Были и первые личные экспонаты — документы немецких солдат и офицеров, захваченные в боях за Ленинград. В кабинете трофейного оружия инструкторы обучали всех желающих пользоваться им в бою.
Такие выставки создавались почти в каждом городе, но именно в Ленинграде появился первый полноценный тематический музей. Военный Совет Ленинградского фронта в декабре 1943 года принял решение реорганизовать выставку — и назвать ее «Героическая защита Ленинграда». Выставка должна была стать полноценным музеем, и под нее отдали огромный комплекс зданий на берегу Фонтанки - около 40 тысяч квадратных метров.
Те, кого назначили ответственными за идейное и художественное наполнение, умели работать с большими пространствами. Главный художник выставки Николай Суетин в 1937 и 1939 годах создавал Советский павильон на Международных выставках в Париже и Нью-Йорке. Один из самых последовательных учеников Малевича, мастер дизайна и графики, Суетин не уехал в предложенную эвакуацию и провел все три года блокады в Ленинграде. За концептуальную часть отвечал Лев Раков, ученый секретарь Эрмитажа. Он не подлежал мобилизации, поэтому вместе с Эрмитажем должен был эвакуироваться в Свердловск, но добровольно вступил в народное ополчение и тоже остался в городе. Лев Раков говорил:«Музей надо создавать по горячим следам, а не сто лет спустя».
Блокаду ощутил каждый житель города — и каждый, кто захотел бы, мог стать соавтором нового музея. Экспозицию готовили четыре месяца, работы в 26 залах шли круглосуточно — и недостатка в желающих внести свой вклад не было.
Никаких объявлений по сбору экспонатов не давали, но ленинградцы ежедневно несли в здание на набережной Фонтанки вещи, найденные при разборе завалов разбомбленных домов, школьный дневник погибшего сына, любимую книгу умершей от голода дочери, документы и письма. Именно в это время там же по каким-то причинам оказалась Нина Савичева — сестра погибшей в блокаду девочки Тани Савичевой. Мало кто знает, что брат и сестры Савичевы, увезенные в эвакуацию, выжили. Нина, вернувшись после эвакуации в город, принесла дневник Тани в еще не открытый музей.
«Она показала его Льву Ракову, в будущем первому директору музея, который сразу распознал, что это документ очень большой человеческой силы, затем он его разместил в экспозиции. Этот дневник стал символом блокады, доказательством на Нюрнбергском трибунале», — рассказывает научный сотрудник музея Юлия Буянова.
Для «военной» части выставки экспонаты каждый день везли грузовиками. Револьверы и винтовки, мины, бомбы и снаряды, масштабная военная техника. Места для нее было более чем достаточно, так что, кроме самоходок, танков и пушек поместились даже самолеты: Як–9 аса Петра Покрышева и огромный дальний бомбардировщик ДБ–3Ф Михаила Плоткина, участвовавший 8 августа 1941 года в первом налете советской авиации на Берлин. А еще трамвай, в который попал снаряд - в развороченном взрывом транспорте сохранились даже личные вещи погибших пассажиров. Всего в музее насчитывалось почти 38 тысяч экспонатов: три зала только о прорыве блокады, пять — под партизанское движение.
В апреле 1944 года экспозицию открыл командующий Ленинградским фронтом маршал Леонид Говоров. В первый же день ее посетили тысячи людей, за первые полгода — полмиллиона посетителей. Они переходили из зала в зал, мимо военной техники и простых бытовых предметов, мимо объявления «Меняю рояль «Беккер» на 200 грамм хлеба» и подлинной подводной лодки «Малютка».
«Вот ты приближаешься к затянутому инеем окну ленинградской булочной, где чья-то варежка уже протерла во льду на стекле небольшую глазницу, — вспоминал один из первых посетителей музея, — и по ту сторону можно различить весы. На одной чаше хлебная пайка, на другой — две маленькие гирьки. Сто двадцать пять грамм... Ты идешь по Дороге жизни, мимо глыб льда — подсвеченных холодным светом колонн из оргстекла. Подходишь к искореженному бомбардировкой трамваю, внутри которого — месиво из вещей погибших людей...»
Войти в «партизанский» зал можно было через кабину настоящего самолета «Р–5» и увидеть партизанский лагерь через иллюминатор. Суетин и Раков делали не выставку в привычном для того времени понимании — это было настоящее погружение в жизнь блокадного города. Но хватало и концептуальных экспонатов: самым запоминающимся была восьмиметровая пирамида из пробитых немецких касок, напоминающая о картине Верещагина «Апофеоз войны».
Экскурсоводами работали тоже не случайные люди. Нина Нонина, оставившая подробные воспоминания, рассказывая в одном из залов о подвиге гвардейцев 45 дивизии, смотрела на фотографию своего брата Володи — 19-летнего парторга полка, погибшего в атаке под Пулковым. Солдатская вдова, потерявшая единственного брата, считала свою работу делом жизни — и среди сотрудников музея с такими историями были почти все.
В музей шли и блокадники, и те, кто вернулся в город из эвакуации. «Эта выставка вдохновляет нас на восстановление нашего любимого родного Ленинграда. И мы это сделаем», — написала 17 мая 1944 года группа студентов Ленинградского института водного транспорта. «На выставке мы как будто вновь пережили годы блокады нашего любимого города. Выставка напомнила нам о борьбе Ленинграда с фашистскими извергами, томившими его в двухлетней блокаде. Те ребята, которые были эвакуированы, узнали о жизни Ленинграда в эти тяжелые дни», — этот отзыв оставили ленинградские дети.
Ленинград чувствовал свою особую роль в войне. В январе 1946 года Алексей Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии, выступая на совещании, сказал: «Да разве такой город можно не любить! Как не любить свой город, в который с момента его основания не ступала нога врага! Краснознаменный, ордена Ленина город, сотни тысяч участников героической обороны которого носят как знак мужества и беззаветной стойкости медаль «За оборону Ленинграда», город, первым остановивший врага, выстоявший 29 месяцев осады и разгромивший гитлеровские полчища под своими стенами, город, слава которого затмила славу Трои!»
Говоря эти слова, Алексей Кузнецов был искренен и не представлял, какой результат они возымеют: претензий на особую роль в истории страны не простили ни Кузнецову лично, ни Ленинграду.
Их расстреляли почти сразу после суда — Алексея Кузнецова, председателя Госплана СССР Николая Вознесенского, председателя Ленгорисполкома Петра Лазутина, председателя Совета министров РСФСР Михаила Родионова и других членов «кузнецовской группы». Обвинение в масштабном заговоре не предполагало помилования, на выездном заседании военной коллегии Верховного суда СССР не было ни адвоката, ни прокурора.
Эта была целая серия судебных процессов, прошедших в начале 1950-х годов и оставшихся в истории под названием ««Ленинградское дело». Тогда обвинения были выдвинуты против руководителей разных ленинградских организаций и практически всех партийных и государственных деятелей, выдвинутых из Ленинграда после войны на руководящую работу в Москву. «Ленинградское дело» очень плохо изучено: множество документов по процессу уничтожили по личному указанию Георгия Маленкова, секретаря ЦК ВКП(б), возглавлявшего комиссию по расследованию. Даже непонятны до конца причины таких масштабных — тысячи репрессированных — преследований. А поскольку основные массивы документов по «делу» до сих пор недоступны для изучения, так как находятся на закрытом хранении в различных архивах, партийных и ведомственных, то полноценного научного исследования причин и хода «ленинградского дела» до сих пор не сделано.
В промежутках между разбирательствами дела Георгий Маленков нашел время посетить Музей обороны Ленинграда. Заместитель директора по научной части Григорий Мишкевич вспоминал, как Маленков потребовал путеводитель и начал кричать. «Он размахивал книжкой и орал: «Свили тут антипартийное гнездо! Создали миф об особой «блокадной» судьбе Ленинграда! Принизили роль великого Сталина!» Но Иосифа Виссарионовича в музее было более чем достаточно: пятиметровая скульптура, портреты в каждом зале». Но это уже не имело значения, потому что почти сразу появились обвинения в подготовке террористического акта: в музее якобы нашли неразряженные орудия, мины и гранаты. Мишкевич отрицал это категорически: стволы у всех орудий были просверлены.
«Горько было смотреть, когда громили музей, - вспоминал он годы спустя. - Это была одна из деталей общего погрома, который Москва устроила нашему городу. Я не знаю, насколько были справедливы обвинения в том, что Ленинград собирался стать столицей РСФСР, что ленинградская партийная верхушка собиралась создать отдельную от Москвы страну и так далее... Часть обвинений была и тогда абсурдной - например, что оружие в музее - для похода на Москву и мятежа. Что бомбардировщик, висящий в зале, предполагалось использовать для бомбежки то ли Смольного, то ли Кремля...»
Репрессиям подвергли всю верхушку музея. Майору и орденоносцу Мишкевичу выбили зубы и переломали позвоночник, а потом выслали по этапу в Воркуту, освободив только в конце 1954 года. Льва Ракова приговорили к расстрелу, потом заменили на 25 лет лагерей с последующим поражением в правах, его жену тоже сослали. Освободился он одновременно с Мишкевичем, потом работал в Пушкинском музее и Научной библиотеке Академии художеств.
А сам музей уничтожили. «Во дворе горят костры, жгут бесценные, уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии, — писала экскурсовод Нина Нонина. — Жгут многочисленные фотографии, среди них и детские. Дети блокады похожи на маленьких старичков — морщинистые лица, иссохшие тельца, глаза мучеников. В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись».
Еще несколько лет длилась музейная агония — часть экспонатов забирали другие музеи, военные постепенно занимали помещения, директоров постоянно меняли. Один из новых руководителей, Василий Баранов, самовольно поехал в Москву и написал прошение Михаилу Суслову. «Мы обращались ко многим, — вспоминает он. — Я даже привез пробитый осколком комсомольский билет из экспозиции, взывали к уважению к павшим, чувству патриотизма, гражданского долга». Всё оказалось бесполезным - Суслов резко потребовал перестать «агитировать» за дела музея.
Постановление об окончательной ликвидации Музея вышло в день смерти Иосифа Сталина, 5 марта 1953 года. История о блокаде, за которую Ленинград получил Звезду города-героя, более была не нужна, о ней предпочитали не вспоминать.
Почти 40 лет город блокады прожил без Музея блокады - его воссоздали только в 1989 году. Место было то же, создавали экспозицию сами жители города - они вновь стали нести в музей свои вещи, документы, неиспользованные карточки, найденные в чуланах детские игрушки блокадного времени...
«Столько лет мы жили без музея, это просто позор! - говорила Наталия Соколовская, писатель и поэт, редактор множества блокадных дневников. - Хорошо, его вновь открыли в 1989-м, но прошло уже тридцать лет, а музей в том же убогом состоянии, что и был».
Власти заговорили о создании большого мемориального комплекса в преддверии 75-ой годовщины прорыва блокады Ленинграда в 2019 году. И вот в День памяти жертв блокады Ленинграда - 8 сентября 2019 года - после реконструкции был открыт обновленный Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда. Здание осталось то же - в Соляном переулке, где еще в 1940-е годы появились первые экспонаты будущего музея. В настоящее время в коллекции насчитывается 54 000 экспонатов, которые переносят в страшное время войны. Ежегодно фонды пополняются - петербуржцы продолжают нести сюда личные вещи.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев