Предыдущая публикация
Их казнили, но они бессмертны.
Истории Зои и Веры, погибших в один день.
«Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 200 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят…» - такими были последние слова 18-летней отважной партизанки Зои Космодемьянской. Стоя на деревянном ящике с петлей на шее, она смотрела на собравшуюся толпу сельских жителей и немецких палачей, хладнокровно щёлкающих фотоаппаратами...
Зоя Космодемьянская, встретившая свою смерть в подмосковной деревне Петрищево 29 ноября 1941 года, стала первой женщиной, получившей в годы войны звание Героя Советского Союза. Её подвиг не забыт до сих пор. Зоя Космодемьянская стала для советского народа и для России таким же примером патриотизма с готовностью к самопожертвованию, как для французов — Жанна д’Арк. Но если историю Зои после войны знал каждый советский человек, то имена других героев, отдавших жизни за Родину, до сих пор малоизвестны. И неудивительно - ведь Космодемьянская стала первым ярким примером борьбы с истребительной нацистской политикой на оккупированных территориях.
Но, как известно, потом было много подобных случаев героизма — десятки тысяч юношей и девушек шли на верную смерть во имя Родины...
В первые же дни войны в военкоматы и комитеты комсомола поступили тысячи заявлений с просьбами отправить их в действующую армию. И среди желающих было огромное количество девушек, в том числе Зоя Космодемьянская и Вера Волошина, ставшие подругами.
Их судьбы просты так же, как и судьбы многих их сверстников: родились, учились, вступили в комсомол, ушли на фронт, погибли. Таких девочек было много даже в той части, где служили Зоя и Вера. Достаточно вспомнить 16-летнюю Ларису Васильеву, которую взяли в плен в деревне Поповке в январе 1942 года, изнасиловали, жестоко пытали и бросили раздетой на мороз умирать. Последние её слова были: «Вы меня убьете, но ни одна фашистская гадина не уйдет живой с нашей земли!». После войны жители деревни называли дочерей Ларисами в её честь, но кто сегодня помнит ее подвиг? Да и истории подруг, Зои и Веры, и их имена могли остаться неизвестными, если бы не случай...
Не услышь про казнь Космодемьянской корреспондент газеты «Правда» Пётр Лидов, талантливый и дотошный журналист, Зоя тоже могла бы остаться пропавшей без вести. Но он услышал и отправился в Петрищево. Вместе с ним там побывал корреспондент «Комсомольской правды» Сергей Любимов, также написавший о партизанке Тане (именно так Зоя представилась своим палачам). После этих публикаций вся советская страна впервые услышала о подвиге «партизанки Тани», которую Петр Лидов назвал «дочерью великого русского народа».
⠀
Род Зои насчитывал много священников, сама фамилия указывает на святых Косму и Дамиана. Дед, Пётр Космодемьянский, являлся настоятелем осино-гайского храма и трагически погиб в 1918-м: он отказался дать лошадей бандитам, и после жестоких истязаний его утопили в пруду. В Осино-Гаях он нынче почитается святым. В 2000 году готовились документы для его канонизации Русской православной церковью, однако результаты неизвестны.
После смерти отца старший сын Анатолий принял на свои плечи заботу о семье: кроме матери и трёх несовершеннолетних братьев у него была жена и маленькие дети. А вскоре молодая семья оказалась в Сибири. Выслали Космодемьянских в далёкое село Шиткино или они поехали по своей воле - неизвестно. Однако в Шиткино Космодемьянские прожили всего год, а потом перебрались в столицу.
⠀
В 1933 году от заворота кишок умер отец семейства - Зое тогда было 10, а ее младшему брату Александру - 8 лет. Чтобы прокормить малолетних детей, Любовь Тимофеевна, всю жизнь работавшая учительницей, решается кардинально сменить род занятий: идёт работать компрессорщиком на завод — за рабочие профессии платили куда больше. К учительской деятельности она вернулась лишь через четыре года, когда по здоровью не смогла выполнять трудную работу: в предвоенные годы устроилась преподавать в школе для взрослых на заводе «Борец».
Приблизительно тогда же Зоя и Саша начали подрабатывать, ведь помимо повседневных трат возникла одна достаточно крупная: обучение в старших классах стало платным, а семью Космодемьянских, несмотря на потерю кормильца, от платы не освободили.
Лучше всего в школе Зое давалась литература, она очень любила читать, писала превосходные сочинения, узнавала условия поступления в Литературный институт. Саша же увлекался математикой и живописью, его рисунками были украшены не только стены квартиры Космодемьянских, но и школа.
⠀
В восьмом классе у Зои начались проблемы со здоровьем: девочка слишком серьёзно относилась к учёбе, всё принимала близко к сердцу. Примерно в это же время она переболела менингитом и лечилась в Боткинской больнице, где в то время наблюдались также люди с психическими заболеваниями. Именно это дало повод недобросовестным историкам в 1990-е годы приписать ей шизофрению. Выданная для школы справка опровергает подобные домыслы: «По состоянию здоровья больная приступить к учебе может, но без утомления и перегрузки». Психически нездорового человека попросту не допустили бы до занятий в обычной школе.
⠀
С началом войны Зоя перепробовала много занятий: шила вещмешки, работала штамповщицей-учётчицей на заводе, поступила на курсы медсестёр. Однако всё это казалось ей слишком малым вкладом в дело Победы. И она решает идти на фронт, ради чего в числе других добровольцев часами стоит в очереди на приём к секретарю Московского городского комитета комсомола Александру Шелепину. Тот одобрил её кандидатуру и направил в разведывательно-диверсионную часть. Правда, командир части, Артур Спрогис, поначалу отказался её принимать, и Зоя до поздней ночи просидела возле его кабинета. И всё же была принята. Это произошло 30 октября 1941 года - жить молодой партизанке оставалось месяц.
⠀
Дальнейшие события тоже известны: утром следующего дня мать со слезами провожала Зою в Кунцево. «Не плачь, родная, вернусь героем или умру героем», — были последние слова Зои Космодемьянской, сказанные матери перед уходом.
В тот же разведотряд, в Подмосковье, попала и 22-летняя Вера Волошина, студентка ВУЗа, спортсменка и хороший стрелок. И хотя Вера была старше Зои, у девушек оказалось много общего, и они стали подругами.
Когда руководители набирали молодых новобранцев в разведотряды, они предупреждали, что больше 90% из них – смертники. Ребятам сказали, если вы вдруг передумаете или решите уйти, сменить часть, осуждать вас никто не будет. Но никто не ушел...
⠀
«Милые Маринка и Валюша! - писала Вера домой. - Завтра у нас начинается новая жизнь. Вы долго не будете получать моих писем. Не сердитесь. Как только будет можно найти время, буду стараться писать. ... Вы, наверное, все же беспокоитесь обо мне. Сильно не надо. Мы очень крепко вооружены. Если вы сейчас вооружены лопатой, то мы - наганом, гранатой и еще кое-какими вещами. Нам выдали всё обмундирование. Так что из нас получились бравые ребята...»
⠀
После нескольких дней обучения минированию и стрельбе на базе в Кунцево, приняв присягу и отныне считаясь красноармейцами, группа разведчиков, в которой были Зоя и Вера, ушла в тыл врага. В их задачу входили разведка и минирование дорог. Первый рейд в район Волоколамска оказался удачным - 8 ноября группа вернулась на базу. Несмотря на то, что Зоя в этот день провалилась в речку и сильно простудилась, она не согласилась ложиться в госпиталь...
Известно, что всем бойцам, вышедшим из-за линии фронта, полагался однодневный отпуск в Москву. По свидетельству Клавдии Милорадовой, не имевшей родственников в столице, Зоя пригласила её в гости, но ни мамы, ни брата дома не оказалось. Тогда Зоя оставила родным записку, и девушки отправились обратно в часть.
⠀
19 ноября (по другим данным, в ночь на 22 ноября) в тыл к немцам отправились две группы — Павла Проворова (в состав которой входили в том числе Зоя и Вера) и Бориса Крайнова. Шли вместе, собираясь разделиться уже в тылу. Сразу после перехода линии фронта общую группу обстреляли, и она разделилась надвое. Бойцы побежали в разные стороны и стихийно соединились в лесу. Зоя оказалась в одной группе, а Вера — в другой, ушедшей в сторону деревни Головково.
Здесь, в Головково, отряд Веры снова попал под обстрел: некоторые успели укрыться, но Веру ранило, и она осталась лежать на поле. Вернуться за ней не представлялось возможным — слишком быстро к месту боя подъехали немцы, а утром товарищи не обнаружили ее тела...
⠀
Спустя много лет судьбу Веры Волошиной выяснит московский журналист Георгий Фролов. Именно ему жительница деревни Скугорово Александра Звонцова рассказала о том, что видела 29 ноября 1941 года.
«Осенью 41-го года я ждала ребенка. Не могла же я уйти в лес в таком положении, тем более что я не вставала с постели. Ведь сколько пришлось пережить в те страшные дни! Мне было все равно, где умирать, – дома или в лесу, и я решила никуда не уходить. Осталась дома и моя мама, которая ухаживала за мной. ... К нам в дом немцы не заходили. Уж очень боялись они тифа или еще какой-либо заразной болезни. Мама всегда была дома, а если и отлучалась, то ненадолго. Однажды в конце ноября мама куда-то ушла и долго не возвращалась. Я уже начала беспокоиться: не случилось ли с ней что?» – рассказывала Звонцова.
Когда мать женщины вернулась, она безудержно рыдала. Александра спросила, что случилось, и когда та успокоилась, то сказала: «То, что я увидела, я не забуду до конца своих дней».
«На моих глазах немцы только что повесили молоденькую девушку. Привезли ее, бедную, на машине к виселице, а там и петля болтается на ветру. Кругом немцы собрались, много их было. И наших пленных, что работали за мостом, пригнали. Девушка лежала в машине. Сначала не видно было ее, но, когда опустили боковые стенки, я так и ахнула. Лежит она, бедняжка, в одном исподнем белье, да и то оно порвано, и вся в крови. Два немца, толстые такие, с черными крестами на рукавах, залезли на машину, хотели помочь ей подняться. Но девушка оттолкнула немцев и, цепляясь одной рукой за кабину, поднялась. Вторая рука у нее была, видно, перебита – висела как плеть», – рассказывала Звонцова.
А потом Вера начала говорить. Сначала она говорила по-немецки, а потом – по-русски. «Я не боюсь смерти! За меня отомстят мои товарищи! Наши всё равно победят. Вот увидите!» После этих слов Вера Волошина запела «Интернационал».
Офицер что-то скомандовал солдатам. Они набросили девушке петлю на шею и соскочили с машины. А когда шоферу приказали трогаться, а он был из местных, он весь побледнел и не смог нажать на педаль газа. И только под дулом пистолета он тронулся. Вера еще успела крикнуть: «Прощайте, товарищи!». Когда Александра Звонцова открыла глаза, девушку уже повесили.
Кем была эта девушка, никто из местных не знал. И только весной 1942 года, когда в Головково готовились к посевной, местным потребовалась известь. За ней отправили мальчика Ваню Яшина. Рядом с местом казни Веры Волошиной находилась столовая, недалеко от которой была яма. В ней валялась куча бумаг и известь для посадки. И вот Ваня, выгребая из ямы известь, обнаружил труп девушки с петлей на шее. Мальчик тут же побежал звать взрослых. По одежде Веры и, сопоставив факты, жители деревни сразу поняли, что перед ними та самая разведчица, которую немцы повесили в конце ноября. Похоронили Веру Волошину с воинскими почестями на берегу Тарусы, в центре деревни Головково. И только спустя 16 лет эта история стала широко известна - благодаря писателю и журналисту Георгию Фролову.
⠀
Что же касается второй группы партизан, в которой была Зоя, то она двигалась к деревне Петрищево, где ей требовалось повредить узел немецкой связи — планировалось контрнаступление. В пути многие бойцы простудились, и командир Борис Крайнов принял решение отправить их обратно на базу. Так в группе осталось пять человек: сам Борис, Зоя, Клава Милорадова, Лидия Булгина (днём позже Клава и Лида, уйдя в разведку, заблудились в лесу и вышли в расположение своих частей, принеся ценные документы, отбитые у немецкого офицера), а также Василий Клубков, о котором стоит сказать отдельно.
Дело в том, что в отношении этого человека версия о вероятном предательстве зазвучала сразу же после его возвращения «из плена». Проверку в разведотделе фронта он прошёл, но вскоре был арестован сотрудниками НКВД, а в апреле 1942 года военный трибунал Западного фронта приговорил его к расстрелу. На допросах он сознался в том, что в Петрищеве его схватили, он струсил и выдал немцам Зою и Бориса Крайнова, вместе с которыми пришёл в деревню.
«Часа в 3–4 утра эти солдаты привели меня в штаб немецкой части и сдали немецкому офицеру, - рассказывал на допросе Клубков, - он наставил на меня револьвер и потребовал, чтобы я выдал, кто вместе со мной прибыл поджигать деревню. Я при этом проявил трусость и рассказал офицеру, что нас всего пришло трое, назвал имена Крайнова и Космодемьянской. Офицер немедленно отдал на немецком языке какое-то приказание присутствующим, они быстро вышли из дома и через несколько минут привели Зою. Задержали ли они Крайнова, я не знаю».
Таким образом, из протокола допроса следует, что схватили Клубкова рано утром 27 ноября, а через несколько минут привели Зою, тогда же её раздели и начали избивать, а после увели в неизвестном направлении.
Однако совершенно другие сведения содержатся в показаниях жительницы деревни Петрищево Марии Седовой: «Привели ее вечером, часов в 7 или 8. Немцы, которые жили дома у нас, закричали: "Партизан, партизан!". На ней были темные брюки, подшлемник, варежки (их взял повар немецкий). Была у нее защитного цвета плащ-палатка, испачканная в земле. Держали ее у нас минут 20, потом увели». И никаких упоминаний о другом русском разведчике в свидетельстве Седовой нет.
Ни слова о Клубкове нет и в показаниях других деревенских жителей.
Клубкова поймали 27 ноября, а Зою взяли вечером накануне казни. Через два года выяснится и точное число, а тогда жители оккупированных территорий не получали газет и не слушали радио, поэтому даты называли приблизительные. Точная дата — 29 ноября — стала известна только в 1943 году от захваченного в плен Карла Бауэрлейна, унтер-офицера 10-й роты 332-го пехотного полка (именно этот полк стоял в Петрищеве осенью и зимой 1941-го). В дальнейшем дату 29 ноября подтвердили и другие пленные солдаты и офицеры этого полка. О Клубкове они не упоминали: либо эти сведения до сих пор засекречены, либо Клубков попал в плен в другом месте и Зою не выдавал.
⠀
Дальнейшая судьба захваченной в плен девушки известна и практически ничем не отличается от написанного в хрестоматийном очерке Петра Лидова под названием «Таня».
Опознание Зои проводилось несколько раз. Сначала её комсомольский билет с фотографией из стопки других билетов выбрали местные жители; потом опознали вырытое из могилы тело Зоины школьная учительница и одноклассник Виктор Белокунь, один из немногих бывший в ту пору в Москве, затем — боевые товарищи и, наконец, брат Александр и мать Любовь Тимофеевна. С последними сначала провели беседу и показали фотографии казнённой девушки, сделанные фотокорреспондентом «Правды», — Зою в «Тане» они узнали оба. Дело было ответственным, на всех опознаниях присутствовали представители Московского и Центрального комитетов комсомола. Оставайся возможность хоть какой-то ошибки, Зоя Космодемьянская не получила бы звезду Героя, а поиск родственников погибшей «Тани» продолжался бы дальше.
⠀
Что же касается Веры Волошиной, то в советское время ей так и не дали звание Героя. Сколько Георгий Фролов не бился за то, чтобы Вере присвоили звание, всё тщетно. Это случилось только в 1994 году, уже при Борисе Ельцине. А в 1965 году, к 20-летию Победы, мать Веры, Клавдия Лукьяновна, получила за дочь орден Отечественной войны I степени. Именем Веры Волошиной также названа малая планета, открытая советским астрономом Тамарой Смирновой.
Следующая публикация
Комментарии 8
Хотели бы убить врага
Но вот пришёл суровый век
Убийства хочет человек...