Истории, которые влияют на нашу жизнь!

-Да,- и обратился к сыну,- Санька, пойдём быстрее, а то опоздаем. Аня проводила их взглядом. Что-то беспокоило её, казалось, что мужчина и ребёнок будто не вместе, словно чужие друг другу. " Аня, не твоё дело,-говорила она сама себе. -Мало ли что у них произошло...Нет, а вдруг это ...да что за дурацкие мысли лезут в мою голову. Ребёнок же в школу ходит, там явно документы все проверили..." Осень затянулась дождями и холодным ветром. Аня изредка встречалась по утрам с соседями. Всегда одно и тоже ... -Здравствуйте. Санька, привет. Отвечал только папа. Аня как -то назвала Саньку Сашенькой, у ребёнка задрожала верхняя губа, отец прижал его к себе и, не глядя на соседку, тихо сказал ей : -Санька. И он не говорит. -Простите, я не знала,- растерялась Аня. Потом целый день на работе она обыгрывала эту ситуацию . " Может мама называла мальчика Сашенькой? И не говорит...бедный ребёнок..." В один из тоскливых осенних вечеров дверной звонок оторвал Аню от просмотра сериала. Она напекла для себя любимой блинчиков, открыла баночку клубничного варенья, удобно расположилась на диване и только поднесла блинчик ко рту, как раздался звонок. Аня с сожалением посмотрела на блин и отложила его. За дверями стоял сосед. Встревоженный. -Извините... -Анна... -Что?-не понял мужчина. -Меня зовут Анна,- ответила девушка. -А, да...извините, Анна, у вас случайно нет градусника. У Саньки кажется температура , а наш градусник сломался... Мужчина что-то ещё говорил, а Аня уже бежала к аптечке: -Проходите,- крикнула она. Достала градусник, на всякий случай и жаропонижающее. Обернулась и увидела взгляд соседа, направленный на стопку блинчиков. " Наверно и поесть не успели, да и когда ему готовить,"- Аня отложила несколько блинчиков себе , остальные протянула мужчине. Было видно, что ему неловко. -Берите скорее, самое лучшее лекарство блинчики . Вот еще варенье. Идём лечить больного,- скомандовала Аня. Мужчина улыбнулся , и Аня обратила внимание, что он вполне симпатичный. Санька по- прежнему искоса посматривал на Аню. Но папа рядом, значит можно доверять чужой тёте. Температура была незначительной, но Аня посоветовала всё- таки вызвать врача. Мужчина согласно кивнул : -Завтра с работы вызову... -То есть с работы?- удивилась Аня.- А кто с ребёнком сидеть будет? Кто дверь врачу откроет? -Он привык...Мне надо работать. Санька взрослый. Справится. Но Аня была категорична : -Нет, как вас там по батюшке... -Сергей... -Хорошо, Сергей. Нет, если вы не будете переживать, как ваш сын здесь, то я изведусь, беспокоясь о нём! -Анна, я понимаю, что вы хотите сказать. Но у нас нет бабушек, тёть и прочей родни, а которая есть, те живут очень далеко от нас. Мне надо работать. Санька... -Сергей, погодите,- перебила Аня.- Вы поймите,придёт завтра педиатр, а маленький ребёнок ,больной ребёнок один дома . Как думаете, она отреагирует? Сделаем так, я поменяюсь сменами и завтра отсижу с Сашей. -Вам придётся потом в ночь выходить?- тихо спросил Сергей. -Вас это не должно волновать,- отрезала Аня.- Завтра в восемь часов я у вас. Так и пролетела неделя больничного у Саньки. Он по- прежнему молчал. Но уже с интересом слушал тётю Аню. А как ему нравились её блинчики, котлетки...Сначала стеснялся, а потом как налёг. У Ани первый раз глаза защипало, глядя на это. Она внезапно погладила мальчонку по голове :" Воробушек мой." А он замер , глаза наполнились слезами и вдруг зарыдал. Аня испугалась : -Что ты, что...маленький мой...Не плачь... Санька выздоровел . Снова соседи изредка утром встречались на лестничной площадке. Теперь с улыбками, только Санька всё молчал. Так и дожили до зимы. Просто соседи. Как-то Аня возвращалась домой с работы, в магазине закупилась. Шла, тащила тяжёлые пакеты и выговаривала самой себе, что надо же быть такой дурой, куда столько накупила... Санька выносил мусор, увидел тётю Аню, подошёл и молча потянул один пакет на себя. -Санька, да он тяжелее тебя,- Ане было приятно, что мальчик хочет помочь. Но Санька упрямо тянул пакет на себя. -Хорошо,- сдалась Аня.- Только если устанешь, то остановись, отдохни. Санька ,как ни странно, донёс пакет спокойно. Это Аня плелась где-то внизу, в который раз укоряя себя в неразумности действий. -Ох, Санька, ты мой герой,- выдохнула наконец.- А героям полагается награда. Погоди, - Аня достала из одного из пакетов купленную шоколадку и протянула мальчику. Глаза ребёнка загорелись и он ...улыбнулся. Это была самая лучшая награда для Ани. Но не успела она скинуть сапоги, как раздался звонок в дверь. Сергей протянул ту самую шоколадку: -Анна, вы балуете Саньку. -Да вы что, серьёзно?- Аня отчего-то разозлилась.- Да будет вам известно, что эта шоколадка награда герою! -Награда? Герою? - Сергей недоумённо посмотрел на девушку. -А вы поднимите пакет! Тяжко? А теперь представьте, каково Саньке было его тащить. И при этом он сам предложил помощь. -Сам? Он что ...заговорил?- столько надежды в глазах Сергея, что Ане стало неловко. -Нет... он просто подошёл и взял пакет,- взгляд Сергея потух. - Сергей, не переживайте, всё у вас будет хорошо. -Спасибо,- как -то потерянно ответил Сергей и вышел из её квартиры. День рождения Ани в конце ноября. Получив на работе поздравления , букеты цветов , девушка в отличном настроении приближалась к дому. Из парадной вышла женщина, держащая Саньку за руку. За спиной Саньки висел школьный рюкзак. " Поздновато для школы,"- подумала Аня. -Здравствуйте. Санька, привет,- поздоровалась она.- А где твой папа? -Вот и нам интересно, где его папа,-с укором в голосе ответила женщина. -Извините, а вы кто? -Учительница я... всегда отец забирал Сашу вовремя, а сегодня не пришёл и по телефону не отвечает. И что мне делать, к себе его брать? Ещё и ребёнок молчит...уж сколько раз я говорила отцу, чтоб перевёл его в коррекционную школу... Ане учительница не понравилась : -Знаете что... Саша у меня побудет пока. -Вы уверены?- спросила учительница, хотя по ней видно было, что она с радостью избавится от данной обузы. -Санька, у меня детей нет, потому переодевайся в физкультурную форму. Хорошо, что она у тебя с собой. Сейчас будем кушать и пить чай с тортом. Любишь торт? И я люблю. Завтра выходной , уроки заданы? Тогда завтра сделаем. Вот так задавая вопросы, порой отвечая самой себе , Аня и разговаривала с Санькой. Иногда мальчик внимательно смотрел на неё, пару раз кивнул головой. Аня радовалась, это маленькие шаги к большой победе. Когда мальчик заснул , Аня достала его телефон, в котором был один контакт ПАПА. Аня переписала его к себе. Несколько раз позвонила, абонент вне зоны действия сети. Отправила смс от том, что Санька у неё. Тревога за Сергея охватила Аню. "Господи , лишь бы всё обошлось!" Утром на телефон поступил звонок. Звонил Сергей. -Сергей, -чуть не вскрикнула Аня.- Где ты?- так переживала, что не заметила, как перешла на "ты". -Анна,- с надрывом в голосе ответил Сергей,- я в больнице... -Как ? Что случилось?- Аня старалась говорить как можно тише, Санька спал. -Машина выехала на тротуар...Анна, Аня....пожалуйста...Санька... -Не переживай, лечись. В какой ты больнице? Санька поживёт у меня. -Спасибо...Только не говори ему, что я болею...Он до сих пор не может прийти в себя после гибели мамы... Ане стало нехорошо...Сколько пережил этот малыш ? Как помочь ему? Саньке она сказала, что у папы много работы и он сейчас далеко. Сергей звонил сыну, разговаривал с ним, но Санька лишь слушал. Аня взяла две недели отпуска. Провожала Саньку в школу и забирала его оттуда. Гуляла с ним. Играла. Вместе готовили. И Санька стал чаще улыбаться , иногда смеялся. Обо всём этом Аня рассказывала Сергею, когда навещала его в больнице. И он уже по- другому смотрел на свою соседку. -А ещё мы с Сашей купили ёлочные игрушки. Он сам выбирал. Серёжа, ты бы видел, сколько восторга у него было . -Аня, спасибо, я не знаю, как бы справился без тебя,- Сергей обнял девушку и она замерла. -Справился бы,- ответила девушка и посмотрела ему в глаза. Оба поняли, что это начало нового витка в их жизни. -Санька, папа приедет через два дня,- Аня и Санька намывали квартиру.- Приедет, а тут у вас чистота, ни пылинки. Сейчас ещё в магазин сходим, а то ваш холодильник пустой. Зима коварна. То снегом завалит, то каток устроит. Поскользнулась Аня и рухнула. На мгновение почернело в глазах и в тот же миг её сознание разорвал крик Саньки : -Мама! Мама! - Санька упал рядом на колени и старался поднять Аню. Плакал навзрыд , всё повторяя : -Мама! Мама! Аня , ощущая боль в ноге, попробовала сесть, кто-то из прохожих помог подняться : -Сашенька, маленький мой, Сашенька, - плакала Аня, целуя мальчика. Благо, только сильное растяжение. Но встретить Сергея не удалось. Аня решила не говорить ему о том, что Санька начал разговаривать. А тот болтал без умолку , будто хотел выплеснуть всё невысказанное за какое-то время. Аня уговорила Саньку сделать папе сюрприз. Санька сам открыл папе дверь. У Ани же нога болит. Сергей присел перед сыном , обнял его и вдруг... -Папа... Сергей не поверил: -Что? Повтори... -Папа...папа, привет... -Са...Санька!- закричал отец ,поднял сына, закружил. Санька визжал , хохотал. За ними наблюдала Аня, вытирая набегающие слёзы. Сергей остановился, прижал сына к себе, увидел Аню : -Спасибо... Новый год встречали вместе. Самым счастливым был Санька, у него теперь снова есть мама! Из сети Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Такси подъехало, и Оксана помогла пожилой женщине осторожно спуститься по больничным ступеням и усесться в машину. Хорошо, что незнакомый молодой человек, который стоял в холле у входа помог Оксане и поддержал свекровь с другой стороны. Одна она бы не справилась. После операции Мария Никитична была ещё очень слаба. Да и не предполагала Оксана справляться одна! Муж обещал приехать и сам забрать маму из больницы. А потом, в последний момент, у него нашлись «срочные дела». Пока свекровь была в больнице, Оксана то и дело порывалась завести разговор о том, кто будет ухаживать за пожилой женщиной, когда её выпишут, и где она будет это время находиться, но муж постоянно уходил от разговора, пока не оставил Оксану с этим вопросом «один на один». И вот теперь они едут к ним домой. А куда же ещё? Оксана договорилась на работе и взяла три недели в счёт отпуска, простившись с мечтой о полноценном отдыхе… «Одну недельку потом догуляю, — грустно размышляла Оксана, — Может даже, съезжу куда-нибудь». …Пять лет назад, когда Оксана и Степан только поженились, они жили вместе со свекровью. Тут-то молодая женщина и хлебнула всех прелестей такой жизни. Мария Никитична была недовольна всем, что делала невестка, постоянно ворчала и монотонно бубнила, словно осенняя муха. Оксана каждый день словно сдавала экзамен по готовке, уборке и другим домашним делам. И всё время отправлялась на «пересдачу». Мария Никитична придирчиво заглядывала во все углы, проводила пальцем по полкам, пытаясь найти остатки пыли, которую нерадивая невестка не дотёрла, открывала шкафы и перекладывала вещи, вздыхая от того, что они снова «неправильно лежат». На кухне и в ванной тоже всё было не так. Сама Мария Никитична не работала, была на пенсии. Оксана же работала пять дней в неделю. Однако негласно как-то вся домашняя работа была переложена на невестку. Мария Никитична с удовольствием уступила ей место у плиты, оставив за собой лишь контроль. Пожилая женщина была твёрдо убеждена, что женщине место на кухне. Она даже при своём сыне не стеснялась заводить разговоры о том, что если женщина будет делать успехи на работе, и находиться там больше, чем дома, то рискует потерять мужа. Он совершенно точно станет поглядывать «на сторону», а там и до развода недалеко. Оксана, в самом деле, делала успехи на работе, хорошо продвигалась по карьерной лестнице, и Степан ею вполне заслуженно гордился, но на свекровь это никакого впечатления не производило. Степан старался пресекать такие разговоры, однако ругаться с матерью не хотел, а намёков она не понимала и продолжала гнуть свою линию. Оксана стала ловить себя на мысли о том, что уже начинает верить в то, что муж действительно может уйти от неё к какой-нибудь «прошмандровке» (как заявляла свекровь), которая нагло «влезет в семью». Ведь она, и правда, была вечно занята на работе и часто задерживалась. Как она всё успевала — Оксана и сама удивлялась, но жить в таком графике постоянно не хотела и потому решилась предложить мужу снимать квартиру, чтобы жить, наконец, отдельно и не слушать ежедневно это ворчание. Муж неожиданно легко согласился. Видимо и его Мария Никитична умудрилась «достать». Ну а деньги на съём квартиры «нашлись» благодаря тому, что Оксана на работе получила повышение, зарплату ей тоже прибавили, и можно было вздохнуть свободнее. Мария Никитична обиделась. Как так? Что такого она сделала, чтобы от неё съезжать на съёмную квартиру, платить деньги, только лишь бы её не видеть? Сын горячо уверял мать, что это не так. Что видеть они её очень даже хотят, но не так часто и вообще… Дело молодое, хочется как-то одним уже побыть… Мария Никитична поджала губы и выдала очередную порцию неприятных выводов о том, что, мол, Оксане-то, видать, к врачу пора сходить, провериться: — Четыре года живёте, а детей-то всё нет, — развела она руками. В том, что именно её сын был здоров, а невестка «имела проблемы» она ни капельки не сомневалась, как и не сомневалась в том, что люди женятся для того, чтобы сразу же, немедленно завести кучу детей и зажить «как все». Оксанину карьеру она в расчёт не брала. Она же считала, что счастье женщины совсем не в этом, и придёт такое время, когда невестка пожалеет, что не занялась своим здоровьем и не нарожала вовремя деток. Переубеждать Марию Никитичну было бесполезно. На том и расстались. На съёмной квартире сначала жили хорошо. Но потом между супругами стало чаще возникать недопонимание. Степан, как и предсказывала свекровь, стал раздражаться на Оксану, за поздний приход с работы, за то, что она не успевает ничего сделать по дому и почти не готовит. Однажды, когда Оксана всё-таки решила сделать мужу сюрприз и пришла пораньше с работы, чтобы и правда приготовить что-нибудь повкуснее и порадовать супруга, то застала дома мужа и Марию Никитичну. Оксана, никем не замеченная, вошла в квартиру, потому что на кухне, где они сидели, шумно закипал чайник. Свекровь кормила Степана своими пирожками и снова вела те же самые беседы. О том, что Оксана ему не пара, о том, что у той проблемы со здоровьем и она, очевидно, это скрывает, (а, иначе, почему у них до сих пор нет детей?) И, наверное, надо как-то с ней расстаться пока не поздно и найти «нормальную», которая будет сидеть дома и варить щи, а не бегать на совещания и сдавать никому не нужные отчёты. Последние слова Оксана разобрала довольно чётко. Женщина осторожно прикрыла входную дверь и вышла обратно на лестничную площадку. Весь вечер она бесцельно бродила по улицам и магазинам, обдумывая услышанное. Было очень обидно. И обиднее всего то, что Степан, похоже, и вправду стал думать об Оксане плохо. Они стали чаще ругаться. То, что детей супруги пока не планировали заводить, устраивало их обоих. И они это решение обсудили в самом начале супружеской жизни. Но почему муж не скажет об этом матери? Только с женой он повышал голос и спорил, а перед Марией Никитичной становился совсем другим. Видимо, она оказывала на него большое влияние. А теперь, похоже, она надумала Оксану и сына развести... Когда Оксана всё-таки вернулась домой, Мария Никитична уже ушла, и было видно, что она снова сунула свой нос везде, где только можно. Вещи лежали не на своих местах, полотенца в ванной были заменены на новые. — Мама купила посвежее, — пояснил Степан, — Сказала, что полотенца и постельное бельё надо менять почаще, а наше ещё и стирать было пора. — Она и постельное бельё проверила?! — возмутилась Оксана. — Не заводись, — устало сказал муж, — Мама права, ты и правда, не очень хорошая хозяйка. Но я всё равно тебя люблю и… — Ну, спасибо! Похвалил! — саркастически заявила Оксана. — А нельзя сделать так, чтобы она тут не появлялась и не вмешивалась в нашу жизнь? А то я за себя уже не ручаюсь. — Мы что-нибудь придумаем, — как-то неуверенно пообещал Степан. Но свекровь «придумала» быстрее. И вскоре вышло так, что, в самом деле, супруги чуть не развелись. Хорошо, что Оксана проявила адекватность и всё быстро выяснилось. Оказалось, что свекровь придумала план. Всякий раз, когда она приходила к ним домой в отсутствии Оксаны, она незаметно пачкала помадой воротники рубашек Степана, в надежде на то, что Оксана это заметит и устроит скандал. Невестка заметила и сначала чуть было не повелась, даже поругалась со Степаном, который был «ни сном ни духом» об этом. Но, сопоставив некоторые факты, поняла, чьих рук это дело… — Мама! Зачем ты это делала? — Это не я, сынок! Ты присмотрись лучше к жене своей, она наговаривает на меня, врёт, может она сама всё устроила? — Мария Никитична! Как же так? Что я вам сделала? — укоризненно сказала Оксана. — Эта помада принадлежит вам. Глупо отрицать, это достаточно редкий цвет. И вы прекрасно знали, что Степан вряд ли задумается, а я психану и, не разобравшись, поверю… Разругались они сильно. Мария Никитична поняла, что перегнула палку. Извинялась и просила прощения у Оксаны, а сын категорически не брал трубку, когда она звонила, и не пускал мать на порог. Не общались около полугода. А потом свекровь позвонила Оксане из больницы и рассказала, что у неё приключилась серьёзная проблема со здоровьем. Она плакала и умоляла о помощи. Нужны были деньги на лекарства, которые надо было ещё и купить, нужно было поговорить с врачом, помочь ей принять выбор с планом лечения и многое-многое другое. Мария Никитична снова плакала и просила прощения. Оксана мигом простила пожилую женщину и помчалась в больницу. Степан же, узнав печальную новость, повёл себя странно. В больницу к матери съездил только один раз, а потом вообще стал сторониться этой темы. Оксана знала, что муж не любит всего, что связано с лечением и откровенно побаивается медицины, да и многие мужчины такие, но чтобы так?! Это же его мать! Пока Оксана носилась со свекровью, постоянно отпрашиваясь с работы, Степан стал от неё отдаляться. Разговоры о здоровье матери ему были не интересны, они его напрягали, и он не хотел даже думать, как всё это «разрулить». Со всем справилась Оксана. Она нашла сиделку, которая выхаживала Марию Никитичну в больнице первые дни после операции, она же разговаривала с врачом, она же и забирала свекровь домой. А дома, едва они с Марией Никитичной приехали, Оксану ждал ещё больший сюрприз. Степан позвонил и заявил, что пока мама будет находиться у них (раз уж Оксана так решила), то он временно поживёт у матери дома. Во-первых за квартирой присмотрит, а во-вторых… Ну тесно будет всем вместе-то, квартира маленькая, двухкомнатная, да мама ещё совсем немощная. Вот придёт в себя, переедет обратно и Степан тогда вернётся… Мария Никитична заплакала, когда услышала такие новости. Она и так обижалась на сына за то, что тот проявил к ней такое равнодушие, и бесконечно благодарила невестку за помощь и участие, а тут уж совсем расстроилась. Она много плакала и снова просила прощения. А Оксана с грустью думала об том, что, мол, конечно, кто бы ей помог-то раз не она? Никто не ожидал от Степана такой «страусиной политики». Прошло три недели. Мария Никитична поправилась, стала вполне сносно передвигаться и обслуживать себя самостоятельно. Оксана не жалела денег. Она купила всё, что было нужно для её восстановления. Она готовила диетические блюда и сытно кормила свекровь. Та же стала называть Оксану не иначе как «дочка». — Спасибо, доченька, вкусные котлетки получились, — улыбнулась Мария Никитична и обняла невестку, — Один уж денёчек остался и надо мне возвращаться. Тебе же на работу пора. Иди, конечно! Спасибо тебе огромное! Теперь я уж буду сама привыкать, без помощи. Да и Степан загостился там у меня, пора и честь знать. Степан так и жил у Марии Никитичны в квартире все три недели. Один раз приехал, навестил мать, посидел пять минут около неё и опять «слинял». Оксана думала с ним поговорить, да не успела даже… *** — Сынок! Ты с ума сошёл! Как я Оксане в глаза смотреть теперь буду? — ужаснулась Мария Никитична. — А тебе-то чего? Ты можешь смотреть нормально. Это я с ней развожусь, а не ты. — Ты что? Специально ждал, пока она меня выхаживала?! И только теперь ей решил сообщить?! — мать была возмущена до глубины души. — Я не пойму, чего тебе не нравится? — начал заводиться Степан, — Ты же всё время хотела, чтобы мы развелись, и я нашёл себе другую? Нашёл. Теперь что? — Ты мне не сын больше, — твёрдо сказала Мария Никитична. — Уходи к ней и живи там. Видеть тебя больше не хочу. После развода Оксана и Мария Никитична продолжали общаться. От прежней неприязни между женщинами не осталось и следа. А вскоре Оксана снова вышла замуж. Она боялась сообщать эту новость бывшей свекрови, опасаясь, что она на неё остро отреагирует. Но та одобрила решение: — Конечно, дорогая, тебе надо семью создавать, ты ещё молодая. А со Степаном моим, видать, не судьба тебе была жить. А то, что он такую подлость по отношению к тебе совершил, за то наказан. Как и я в своё время, — при этих словах Мария Никитична заплакала и обняла бывшую невестку, — Если бы не твоя помощь тогда, не знаю, как бы я была… А «наказан» был Степан тем, что никак не могли они с той женщиной, к которой он ушёл от Оксаны, детей завести. И проблема была именно в нём. Лечение пока не давало результатов. Мария Никитична, которая давно помирилась с сыном и общалась с ним, переживала, конечно, но считала, что Степан сам виноват. Ведь в жизни за всё приходится платить. Жанна Шинелева Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Помнишь, ты послe войны в нашу дeрeвню забрeл случайно? Я тогда eщё остолбeнeла сначала, а потом на шeю тeбe кинулась. Пeрeпутала. Очeнь уж ты на моeго супруга был похож, только мнe похоронка на нeго пришла, а тут ты, живой. Я подумала ошиблись бумажками и муж мой вeрнулся, кинулась к тeбe, да тут жe поняла, что обозналась. Краснeла, извинялась потом и пeрeночeвать в сараe пустила. Утром ты рeшил двeрь в сараe починить нeмного, а на тeбя балка возьми, да упади. Я уж думала и тeбя хоронить придeтся, да смотрю дышишь - жив значит. Врача позвала, а он сказал крeпкий мужик попался, только память чуток отшибло, а в цeлом лeгко отдeлался. Тогда я и рeшила тeбe сказать, что ты мой муж. Мужик ты крeпкий, видный, а послe войны одной с двумя дeтьми нe справиться. Сказала, а ты и повeрил. Потом ужe совeсть мучила, да свыклись-слюбились мы с тобой и мeнять ничeго нe хотeлось. Сeйчас вот только каюсь, что за тeбя всe рeшила то. Можeт жизнь твоя по другому сложилась бы. Василий посмотрeл на нee молча минуту и вдруг расхохотался. – Дура ты старая, какая eщё другая жизнь, я ж тeбя всю жизнь любил. Зашёл тогда в твою дeрeвню правда случайно, зато остаться сам рeшил. Я ж как тeбя увидeл - влюбился сразу, а как подступиться нe знал. Рeшил помогу нeмного по хозяйству, можeт приглядишься и нe прогонишь, и тут эта балка как шандарахнeт по головe - аж всe потeмнeло. Очнулся и врач тут и ты хлопочeшь около мeня и попросил я eго про амнeзию наврать чуток, чтоб в твоём домe задeржаться. Тут то ты мeня и удивила с извeстиeм о мужe, но я дажe обрадовался, что мнe придумывать ничeго нe придeтся. – Дурeнь ты старый, - улыбнулась старушка. - Раньшe сказать, что ль нe мог? Хоть посмeялись бы вмeстe. – Хотeл, да как-то нeкогда было. То старших поднимать, то eщё троих младших мы с тобой народили, - подмигнул муж. - Так всю жизнь и таскали страшныe свои тайны, а они оказались и нe тайны вовсe. – Хорошо, хоть сeйчас выяснили, а то насмeшили бы ангeлов-хранитeлeй своими рассказами, - сказала старушка. - Только ты, Вась, нe помирай давай. Нe оставляй мeня одну тут, я ж нe смогу бeз тeбя. – Чeго ты нюни распустила, старая, всe нормально будeт, - успокоил ee муж. - Хорош около мeня сидeть, спать ложись. Утро вeчeра мудрeнee. Они лeгли, но она спала бeспокойно. Видимо мысли о плохом мeтались в ee сeдой головe и мeшали отдыхать. Утром проснулась ни свeт, ни заря. Кровать пуста. Защeмило трeвожно сeрдцe. Ан нeт, сидит он на крылeчкe, курит. Выдохнула. На этот раз мимо прошла костлявая, значит поживут eщё нeмного, поскрипят вмeстe… (С просторов Интернета)

-А знаете, что? Пусть Людмила ваша разлюбезная приходит и моет здесь, натирает в магазин ходит, всё...сил моих больше нет человеческих, а если будет Игорь меня заставлять к вам ходить, разведусь, без штанов его оставлю., к вам жить придёт, в эту самую квартиру, которую вы Сенечке оставите, а потом...когда вас не станет, Сенечка ваш, Игоря выгонит, тот пойдёт бомжевать на улицу, и... Всё...надоело сколько можно терпеть капризы блажной старухи... -Да как ты смеешь? - Голос Елизаветы Егоровны из блеющего, вдруг стал таким громовым,- да я Игорю скажу, да он тебя... -До свидания. Наташа, злая вышла на улицу и совсем не желание свекрови оставить квартиру Сенечке, сыну первой жены Игоря, вывело Наташу из себя, а просто пришёл предел её терпению. Она набрала мужу, но у него было занято, понятно, болезная звонит и жалуется, видимо дома будет скандал, а...плевать да сколько можно -то уже терпеть. Наташа, идёт неспешно, подставляя лицо снежинкам, она вспоминает. *** -Мама Людмилы на свадьбе не будет. Вот так, не будет и всё, у нас будет семейное застолье понимаешь? Мы с Наташей, её родители, её брат и ты, всё...никаких левых людей. Нет, мама, Людмила как раз и есть левый человек. Ты можешь с ней общаться, я тебе не запрещаю, но на нашей свадьбе её не будет. Игорь разговаривал по телефону со своей матерью, будущей свекровью Наташи, которую она никогда не видела. В ЗАГСе Наташа обратила внимание на молодую женщину, которая была одета в чёрное, гипюровое платье, она постоянно кого-то высматривала, потом Наташа увидела кого, мальчика лет трёх, непоседливого и живого, с большими чёрным глазами, пухлыми губками и кудрявыми чёрными волосами. Мама сама была бледная очень похожа внешне на одну актрису, как же её...а, Тильда Суинтон, точно...Может няня? Такой яркий колоритный малыш...и такая бледная мама. А может папа горячий испанец, улыбнулась про себя Наташа. Наташа потеряла их из вида, потом закружил вихрь регистрации, поздравлений… и встретились они снова, когда эта женщина, подошла к её, теперь уже мужу. - Поздравляю, Игорёш, - женщина потянулась к Игорю, чтобы обнять его, но тот отшатнулся и брезгливо сморщился. -Что ты здесь делаешь? Нацепила это платье, хочешь испортить мне праздник? -Нет, нет, что ты...я просто хотела вас поздравить, Сенечка, стой ровно, сейчас я поздравлю папу... -Пошла вон отсюда, - схватив за руку женщину, потянул её к выходу Игорь, - чтобы духа твоего здесь не было. Это ты придумала? - Игорь повернулся к пожилой женщине, наблюдавшей за этой картиной. -Мне тоже уйти, - поджала та губы. -Иди... Так Наташа познакомилась со своей свекровью и её любимой первой снохой, бывшей женой Игоря. Мама Наташи подошла к ней, папа пошёл к Игорю и они о чём-то разговаривали. Потом папа подошёл и сказал, что всё хорошо, нужно идти праздновать, стоит ли говорить, что настроения ни у кого не было. Несмотря на такую скомканную регистрацию брака, ребята жили хорошо. Наташа заикнулась Игорю о сыне, он сказал, что это не его сын. -Но...мальчик называет тебя папой. -Потому, что эти двое так решили - мать и Людмила. -А если...если у нас будут дети, вдруг мы разойдёмся ты тоже скажешь...что это не твои дети?- Не сдавалась Наташа. -Не говори ерунды - рассердился Игорь, - хорошо, я тебе расскажу, надо было сразу...просто я подумал, что ты не захочешь иметь дело с таким как я...с этими проблемами с этой ситуацией, в которую трудно поверить. В общем, мать растила меня одна, сама видишь, родила не в шестнадцать, а когда уже была на грани, вот и запрыгнула, как говорится, в последний вагон. Родила она меня, от женатого сослуживца, у неё даже общее фото есть, ничего такой, красивый мужчина, о моём существовании он не знает, мать уехала сразу же, как поняла, что ждёт ребёнка. Воспитывали они меня вдвоём с бабушкой, потом, когда бабушки не стало, мы жили вдвоём. Отдаю должное матери, водила меня везде, все мои кружки были только для мальчиков, девчонок в них не было практически, закаляла меня, заставляла заниматься бегом по утрам и бегала сама. Я получил даже больше от мамы, чем другие парни, которые жили с отцами. Но, был у неё пунктик, что надо было родить дочь, она бы за ней ухаживала в старости, а так, как родился я, то ничего не оставалось, как женить меня на той, которая понравится матери. Перед армией, я влюбился, хорошая весёлая, самая лучшая на свете… не дождалась...мама её не одобряла...Думаю, скорее всего, по этой причине и не дождалась. Видимо, мать что-то наговорила, желания выяснять не было. Зачем? Чтобы что? А потом в нашей жизни появилась Люда, я подозреваю что появилась она ранее, когда я был в армии. Людмила, племянница близкой подруги матери, тёть Катя бездетная взяла к себе Люду от неблагополучной сестры, когда девочке было пятнадцать. Я не очень -то тогда интересовался этим, были свои друзья, заботы, любовь. Люду определили в мед. институт, с дальним прицелом, чтобы был свой карманный врач. На четвёртом курсе, у неё случился жаркий роман, с одним мачо южных широт. А вот тут и появился я... Сам виноват, я и не понял, как оказался втянут в эту историю, по названию женитьба на Людочке. Ребёнок родился раньше срока, на три месяца, ага. Я, конечно, болван, но не до такой степени же, правда? Да, я знаю недоношенные дети ещё как живут, но...Через четыре дня на пятый, встречай папаша счастливое семейство. Я даже сделал вид, что поверил, будто дедушка у Людмилы был... испанец, угу... Поговорил с ней серьёзно. Она плакала, каялась. Спрашиваю её, зачем обманула? Ревёт, клянётся, что полюбила меня, да...С тем всё, а вот я любовь её жизни... У матери спрашиваю, за что так она со мной. Поджимает губы, говорит не знала ничего, но теперь-то, мол, чего уж там...Чей бы бычок не прыгал, говорит, телёночек -то наш будет. В общем собрал вещи и ушёл, приходил к матери, деньгами помогал, эта тоже таскалась туда - сюда. Потом замуж вышла, когда пацану год исполнился и нас наконец-то развели. Мать просила меня платить алименты Людмиле... Естественно, я отказал, можешь посчитать меня подлецом, но... Конечно, я понимал, мать помогает Людмиле, ну у них там своя атмосфера, я не лезу...То, что они вытворили на регистрации нашей, ты прости меня... Вот так и живут, уже много лет Наташа с Игорем, хорошо живут, дружно, двое детей у них. Внуков от единственного сына, свекровь называет не иначе, как парнишка и девочка. Последнее время, Наташа ходит к ней три раза в неделю, убирается, готовить есть, да и Игорь вроде к матери стал подобрее относится. Наташе не трудно, она бы ходила, но…что-то так обидно стало. Родных внуков по имени не знае, никогда не взяла детей к себе, ни разу не помогла, а Наташа должна бесплатной нянькой работать, ну уж нет… Накручивает себя Наталья знает она себя, сейчас пропсихуется и успоокится, всё пойдёт по старому. Игорь позвонил, спросил озабоченно, где она. -Я не пойду больше к твоей матери, - выкрикнула обиженно в трубку. -Наташа, иди домой, - устало сказал Игорь. Пока шла до дома, немного проветрила голову, успокоилась. Дома долго разговаривали, а на следующий день позвонила свекровь и болезненным голосом сказала, раз Наташа такая коварная, то она конечно же оставит квартиру её детям, её вынуждают к этому, обстоятельства. -Из-за тебя, бедный мальчик останется без жилья, а ведь он привык с детства к этой квартире, и считает её, своей., -Вы можете ничего никому не отписывать, пусть Людмила приходит и моет, стирает, носит вам продукты и ходит в магазин. -С ума сошла? У Людочки семья и она работает. -А я? Я сижу дома? - Ты жена моего сына, ты обязана. -До свидания. Вечером Игорь сказал, что поедут к матери, Наташа тоже. Там же была Людмила, все смотрели на Игоря. -Итак, я единственный наследник мамы, да-да, мама…не мальчик, которого ты с какой -то стати боготворишь, задвигая родных внуков, а я, поэтому, я решил…определяю тебя в дом престарелых. Да, не смотрите на меня так. Сама ты не можешь за собой ухаживать, жена моя тебя не устраивает, Людмила работает, всё…Собираю документы. Такого воя давно, да что там, вообще никогда не слышали окрестности. Людмила, забыв, что она врач, сбежала. Наташа кинулась капать капли, но Игорь её остановил. -Пусть прокричится, ну сколько можно? Сына со снохой Елизавета Егоровна выгнала. Игорь всё равно приходит к матери, она теперь сама моет пол, даже сама за продуктами иной раз идёт, про квартиру и наследство молчит. Наташа иногда забегает, свекровь общается с ней нехотя, Наталья с разговорами не лезет. Убрать поможет, проверит холодильник и уходит, тихо закрыв дверь. Игорь давно не задаётся вопросом, почему мама с ним так обращается. Она же мама, так сказала Наташа, Наташа очень мудрая. Наташа уходит, тихо прикрыв дверь, при этом всегда знает, чисто ли у свекрови есть ли еда, не нужны ли лекарства. Игорю повезло с женой… А его маме с невесткой, только она не хочет этого признавать, но она всегда грустит, когда Наташа тихо, не прощаясь, закрывает дверь. (Автор Мавридика д.)

Дочка Ларисы рыдала у нее на плече. – Солнышко, успокойся, – обнимая и поглаживая дочь по спине, ласково говорила Лариса. – А ведь я тебе никогда не говорила, что у меня тоже свадьба сорвалась… – Серьезно? – Диана подняла на мать заплаканные глаза. – Конечно, такими вещами и не шутят. Хочешь, расскажу? – Да, – сказала девушка, вытирая слезы. – Ты же знаешь, что по первому образованию я инженер. Мой брат еще тогда шутил: «Ну одного инженера наша семья прокормит». Ладно, не буду отвлекаться. Так вот, сразу после института меня направили работать в один из многочисленных в те времена НИИ. Там я вскоре познакомилась с симпатичным коллегой из соседнего отдела. Звали его Евгений. Он был меня старше на восемь лет, но я по молодости и неопытности даже не задумалась, почему же он до сих пор не женат. Не то чтобы Женя был красавец или гений. Да, симпатичный и доброжелательный, но обычный молодой мужчина. Но вот запал он мне чем-то в душу. Влюбилась так, что даже похудела. К моему счастью, он тоже проявил ко мне интерес. Вскоре сделал мне предложение и познакомился с моими родителями. На них он произвел благоприятное впечатление. Затем мы подали заявление в ЗАГС. С его мамой я еще не была знакома. Знала только, что она жила в другом городе, растила Евгения одна, и ей было уже за семьдесят. «Она сама к нам в гости скоро приедет, как раз собиралась», – пояснил мне жених. На правах невесты я переехала в его квартиру, которой оказалась двухкомнатная малосемейка. – Малосемейка – это как? – перебила маму Диана. – Это лучше, чем комната в общежитии. Санузел и кухня свои, но площадь очень маленькая. Впрочем, мы были влюблены и более чем довольны своими жилищными условиями. И вот моя будущая свекровь Мария Степановна к нам пожаловала. Она привезла с собой столько вещей, что когда мы пили чай, я, не удержавшись, с удивлением отметила этот факт. – Так я же к вам насовсем, – спокойно ответила Мария Степановна. – Свою квартиру я сдала. Старость у вас доживать буду. – Доживать? – поперхнувшись чаем, спросила я. – Вам нужен уход? Болеете чем-то? – Да «тяпун» тебе на язык! Не болею! – жестко ответила она. – Просто Женя меня о таком не предупреждал, – растерянно мямлила я. – Ну так вот я тебе говорю! Буду тут жить! В тесноте, да не в обиде, да, сын? – властно спросила она Женю, который лишь с готовностью закивал в ответ. – Вещи мои в комнату побольше, надеюсь, поставил? А то другая совсем тесная, так и чувствую, что в ней у меня голова будет болеть. – Да, мама. В большой комнате вещи. – Ну и хорошо. Пойду отдохну с дороги. А ты, невестушка, уж приготовь к ужину чего-нибудь. Посмотрю, чем моего сына кормишь! Я попыталась поговорить с женихом, мол, так и так, мне нравилось вдвоем с ним жить. «Поговори с матерью, может, она вернется домой, просто погостив?» – просила я. Видимо, поговорить-то он поговорил, так как через пару дней, ранним субботним утром, когда мы еще спали, дверь в нашу комнатку решительно распахнулась, и Мария Степановна, возникшая на пороге, заявила: «Уже восемь утра, а ты завтрак еще не сделала! Просыпайтесь!» Пришла я на кухню, начала что-то готовить, а будущая свекровь тут мне все и высказала. – Как ты вообще смеешь мне запрещать жить в квартире у сына? Ты еще даже замуж за него не вышла, а свои условия диктуешь! Я его родила, всю жизнь одна воспитывала. Имею право теперь тут жить. И не просто на правах бедной родственницы, а требовать к себе почтительного отношения! Ты уж, милочка, сразу пойми, что это не ты, а я – неотъемлемая часть семьи. Либо живешь с нами двумя, либо можешь идти куда хочешь! Я посмотрела на сидящего рядом с мамой Женю, который старательно разглядывал предметы на столе, и поняла, что он за меня заступаться не будет. «Это совсем не та семья, о которой я мечтала. Властная и грубая свекровь, которая будет отчитывать меня за все, что ей придет в голову, и муж, молча смотрящий на это. Нет, такому не бывать», – подумала я приняв решение. – Спасибо, Мария Степановна, что сразу мне все сказали. Я честность Вашу ценю. Но не принимаю. С этими словами я вышла с кухни и отправилась в нашу комнату собирать свои вещи. Женя прибежал вслед за мной с видом побитой собаки. – Ты что, уходишь? Подожди, не горячись. Я еще раз поговорю с мамой! Не уходи, пожалуйста! – Ты ведь уже говорил. А сейчас вот, когда она на меня кричала, молчал. Я не верю, что твои разговоры что-то изменят. А тянуть с неизбежным не в моих правилах. Он еще что-то пытался мне донести, но я словно посмотрела на него другим взглядом. И то, что я увидела, мне не понравилось. В тот же день я съехала и забрала заявление из загса. Было досадно, что все так странно сложилось. Но через год я встретила твоего папу и с того времени много раз про себя поблагодарила Марию Степановну за сорванный брак. Хорошо, что она так быстро приехала: до свадьбы и рождения детей. Проще расстаться, когда тебя еще ничего не связывает с человеком. – А ты знаешь, женился ли потом этот твой несостоявшийся жених? Или так всю жизнь с мамой и прожил? – Знаю. Мы ведь продолжали в соседних отделах работать. Он все-таки нашел себе невесту года через два после нашего расставания. Уж не знаю, продолжала ли мама с ним в это время жить. Но брак его долго не продержался. Думаю, тут все-таки снова дело в Марии Степановне было. В следующие пять лет я о его повторных женитьбах не слышала, а затем и работу сменила. Окончательно наши пути-дорожки разошлись. Иногда и расставание к лучшему, хоть сразу так не кажется. – Да уж, вот и у меня свадьбы теперь не будет. Видимо, это у нас семейное, из-за свекрови с женихом расстаться, – шмыгнув носом, пояснила Диана, а затем начала рассказывать маме свою историю. Диана познакомилась с Тимофеем год назад. Состоятельный, щедрый и перспективный, он имел за плечами один распавшийся брак и дочку, которую растила бывшая жена. Причиной его развода послужила измена супруги с его другом. «С той поры я вычеркнул и жену, и друга из своей жизни», – пояснил он. Жил Тимофей в загородном коттедже, туда же и пригласил Диану. Уже позже, переехав, она узнала, что этот дом принадлежит матери Тимофея, давно уехавшей жить за границу, но периодически приезжающей к сыну. Отношения молодых складывались замечательно, и Диана с нетерпением ожидала предстоящий визит будущей свекрови: свадьба была запланирована на лето, и ей хотелось познакомиться с мамой Тимофея. Неделю перед приездом Ольги Викторовны Диана наводила идеальный порядок в доме, продумывала меню и закупала необходимые продукты, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущей свекровью. Но все эти усилия были напрасны. Оказалось, что мать Тимофея очень жалеет о том, что распался его первый брак и ее единственная и любимая внучка растет без отца. Холодно поприветствовав Диану и придирчиво окинув взглядом обстановку дома, Ольга Викторовна вскоре завела с сыном разговор. – Я тут говорила с Машей, она так жалеет, что вы разошлись. Лизочке тебя очень не хватает. – Это же она во всем виновата. А к Лизе я стараюсь почаще приходить, а вот ко мне домой ее Маша сама не пускает, – отвечал Тимофей матери. – Не пускает, потому что не хочет, чтобы она с твоей пассией тут встречалась. Сын, подумай, все ведь допускают ошибки. Маша плакала и говорила, что все готова сделать, чтобы вернуть то, что у вас было. – Конечно. Серега-то, я слышал, ее бросил. Вот и ноет теперь, одна оставшись. А меня Диана всем устраивает, – равнодушно бросил сын. – Давай сменим тему. Ольга Викторовна поняла, что сын не настроен на этот разговор. Но идея восстановить его прошлую семью крепко засела в ее голове. Тогда она решила действовать по-другому. Оставшись наедине с Дианой, она зло зашептала: – Я тебя сразу раскусила! Ты моему сыну голову заду_рила, а мне нет! Из-за тебя ребенок без отца растет! – Я ведь никогда против общения Тимы с дочерью не была, – пыталась оправдываться ошарашенная Диана. – Он ведь за год до нашей встречи с Машей расстался. – Уже бы давно они помирились, если бы ты не влезла! Я вот смотрю, травы у тебя тут какие-то среди чая! Опаиваешь моего сына! Другой причины, что он с тобой, я не вижу! Ведьма, не иначе! – Да сами вы ведьма! – обозлившись от глупых обвинений, в сердцах выкрикнула Диана. – А на полке обычный чай горный. Мы с экскурсии его привезли! – Вон из моего дома! – закричала свекровь. – Чтоб духу твоего тут не было! Диана, заливаясь слезами, похватала вещи и уехала. В дороге набирала Тимофею, но абонент был все время занят. Наконец, дозвонившись, она услышала непривычно холодную интонацию жениха: – Послушай, мне мама уже рассказала, что вы поссорились. Зря ты ее стала из дома выпроваживать и ругаться. Она же имеет полное право в своем доме гостить! Уедет через неделю, тогда сможешь вернуться, и будем жить, как и раньше. Только со свадьбой мы, я считаю, поторопились. – Тима, она сама начала меня обвинять… – Я не хочу вникать в этот безобразный скан_дал. Мне мама и так все подробно минут двадцать расписывала, – резко прервал ее Тимофей. – Теперь ты мне предлагаешь вместо замужества просто жить вместе тайно? От отъезда до приезда твоей мамы? – Других вариантов у меня нет. Услышав этот ответ, Диана, зная решительный характер Тимофея, поняла, что отношения между ними закончились. Рыдая, она приехала к родителям домой в совершенно растрепанных чувствах. Необычная история матери немного отвлекла ее и дала успокоиться. – Дочка, все в жизни бывает, – подытожила Лариса. – У нас и правда похоже получилось: будущие свекрови от своих сыновей отвадили. Верю, что и в твоем случае это к лучшему. – Будем верить, мама, – вздохнув, грустно, но уже спокойно произнесла Диана и стала разбирать свои вещи. Автор: НЕЗРИМЫЙ МИР

- Я не хочу, - проговорила она, отворачиваясь к окну. Ее подружка Оля покосилась на нее, но ничего говорить не стала. Ей тоже была непонятна такая реакция. Сама бы Оля с радостью вернулась домой, да вот только никому она там не нужна. - Свет, ну ты чего? – спросила Елена Викторовна. – Там мама тебя ждет. - Я не хочу ее видеть. И к ней возвращаться не хочу. Остальные девочки тоже с интересом слушали этот разговор, и Елена Викторовна решила, что он все же не для посторонних ушей. - Пойдем со мной. Воспитатель отвела Свету в один из кабинетов и сочувственно посмотрела на нее. - Твоя мама, конечно, совершила много ошибок. Но она явно пытается исправиться. Не зря же ей позволили тебя забрать. - Думаете, это в первый раз? – Света хмыкнула и покачала головой. – Я в детском доме уже второй раз. Когда меня забрали впервые, мама сделала вид, что встала на путь исправления. Спрятала бутылки, убралась в доме, купила какую-то еду, устроилась на работу. И когда к ней пришли с проверкой, все выглядело довольно мило. А потом меня вернули, а мама снова расслабилась. Я ей нужна лишь для того, чтобы пособия получать. - Свет, но я никак на это не могу повлиять. Да и дома все же, наверное, лучше, - продолжала уговаривать Елена Викторовна. - Лучше?! А вы знаете, что значит голодать? Или, что значит идти в школу в тонких, рваных ботинках, когда на улице минус двадцать? Или прятаться в своей комнате и молиться, чтобы мамины собутыльники к тебе не зашли? Почему ее не лишат, в конце концов, родительских прав?! У Светы на глазах выступили слезы. Да, ей не нравилось в детдоме, но здесь она знала, что ее накормят и оденут. И что она, относительно, в безопасности. А дома все не так. - Я не могу тебе ничем помочь, - вздохнула воспитатель. Ей было искренне жаль Свету. Девочка бойкая, умная, что удивительно для детского дома. Возможно, и ее мать когда-то была довольно интересным человеком, пока не спилась. И несмотря на то, что Елена Викторовна работает в детском доме уже семь лет, она впервые столкнулась с тем, чтобы ребенок не хотел ехать домой. - А могу я сама жить? – спросила Света. – Я бы пошла работать, сняла бы себе комнату. - Только, когда станешь совершеннолетней, - покачала Елена Викторовна головой. - Мне почти шестнадцать! Я уже взрослая! Елена Викторовна тоже думала, что Света для своего возраста слишком даже взрослая. Но сделать ничего не могла. - К сожалению, ты должна быть под опекой настоящего взрослого. Может, есть кто-то, кто мог бы эту опеку получить? – спросила она. – И подать на лишение родительских прав твоей мамы. - У меня никого больше нет… Пока была жива бабушка, было еще более-менее, а сейчас совсем невыносимо. - А отец твой? - Спился… Мертв он. Света проговорила это так спокойно, словно это в норме вещей. Хотя, в ее случае, так оно и есть. - А у него нет родственников? Света задумалась. - Вроде, у него была жива мама, но я ее не знаю. Она со своим сыном не общалась. И я ее понимаю, - хмыкнула она. – Я бы тоже с ним не общалась. - Давай так, - подалась вперед Елена Викторовна, - ты попробуешь все же пожить с мамой, а я попробую узнать про твою бабушку. Договорились? Света кивнула. А что ей оставалось? Конечно, мама разыграла целый спектакль. Бросилась к дочке, рыдая на весь детдом. Начала просить прощение, обнимала ее. Но Света никак не реагировала. Она знала, что стоит им вернуться домой, и ее мама станет прежней. Так и случилось. Первый день мама еще держалась, а во второй уже вернулась из магазина с алкоголем. И все вернулось на круги своя. Мама пила, с работы ее уволили. Света стала опять жить в аду. Когда через пару месяцев к ней ночью в комнату ввалился пьяный мужик, и Света с огромным трудом его выгнала, она поняла, что с нее хватит. К счастью, Елена Викторовна дала ей свой номер телефона. И Света ей позвонила. Сказала, что ей либо на улицу идти, либо возвращаться в детдом. - Я нашла твою бабушку, - произнесла женщина. – Попробую с ней поговорить. Возраст у нее еще нормальный, если согласится и условия позволяют, то ей дадут опеку. Света напросилась ехать с ней. Хоть она бабушку свою и не знала, она надеялась, что она ее не прогонит. Ей бы всего пару лет переждать, а потом она станет свободна. Дверь им открыла женщина лет шестидесяти. Красивая, статная. - Что вам нужно? – спросила она. - Антонина Михайловна? – уточнила бывшая воспитатель Светы. - Да, это я. - Вы моя бабушка, - встряла девочка. Ну а что вокруг да около ходить? - Что? - Я дочь вашего сына. - Ясно. И чем я тебе могу помочь? – Антонина Михайловна сохраняла невозмутимость. - Мы можем поговорить? – не дала Елена Викторовна снова что-то ляпнуть Свете. - Ладно. Но недолго. Мне нужно на работу собираться. Антонина Михайловна налила им чай. Порой, она смотрела на Свету, как на какого-то инопланетянина. Но сама ей ничего не говорила. А Елена Викторовна тем временем описывала всю ситуацию. - Понимаете, вашу внучку, скорее всего, снова заберут в детский дом. Но вы можете взять опекунство. - А мне это зачем? – спросила Антонина Михайловна. - Ну… - Елена Викторовна смутилась. – Она же ваша внучка. - Я ее не знаю. И, если честно, не горю желанием знать. Мой сын в свое время немало мне нервов помотал. Я бы хотела забыть все, что с ним связано. - Поймите, Света сейчас живет в ужасных условиях, вы бы могли… Девочка не дала договорить своей воспитательнице. - Антонина Михайловна, вы меня не знаете, я вас тоже. И, если честно, также не горю желанием узнать. Не поверите, но я бы тоже хотела забыть своих родителей, как страшный сон. И я бы уже сейчас начала это делать, но по закону я не могу. Маленькая еще. Однако, я могу вас уверить, что мне от вас ничего не нужно. Кроме пары бумажек и разрешения пожить у вас до совершеннолетия. Я оканчиваю девятый класс, а потом пойду работать. Конечно, я планирую продолжить учебу, когда встану на ноги. Но сейчас нужны деньги. Я буду сама себе все покупать, вплоть до еды. Деньги, которые вам будут платить за опеку надо мной, станут вашей прибавкой к пенсии. Я на них не претендую. Мне нужно разобраться с этой бюрократией, и если бы у меня были другие родственники, то я к вам бы не обратилась. Елена Викторовна исподтишка показала Свете кулак. Мол, зачем встряла. А вот Антонина Михайловна, казалось, была впечатлена. - А еще говорят, что у алкоголиков всегда дети умственно отсталые. Но это явно не тот случай. И что же, ты просто поживешь у меня два года, а потом уедешь? - Обещаю, - проговорила Света. - Ладно. Я согласна. Но есть несколько правил: не называй меня бабушкой, не трогай мои вещи, не води своих друзей в мой дом. Ясно? - Вполне. Елена Викторовна поговорила с кем надо, и к маме Светы снова пришли с проверкой. И в этот раз все же обратились в суд с заявлением о лишении родительских прав. А Антонина Михайловна, заполнив все документы, стала опекуном Светы. Хоть Света и хорохорилась, ей было все равно страшно. Ей еще два месяца учиться в школе, денег у нее нет. А что, если ее бабушка и впрямь не станет ее кормить? Но Антонина Михайловна в первый же вечер позвала Свету к столу. Давно уже девочка не ела такой вкусной еды. Настоящей, домашней. Мама-то особо не готовила, ей просто не до этого было. А сама Света толком и не умела. Да и трудно научиться, когда дома чаще всего нет никаких продуктов. На следующий день Антонина Михайловна, взглянув на рваные Светины кроссовки, тяжело вздохнула. - Сегодня я встречу тебя после школы. Купим тебе нормальную обувь и одежду, - проговорила она тоном, не терпящим возражения. - У меня денег нет, - буркнула Света. - Я все оплачу. Мне проще потратиться, чем позориться. Света лишь кивнула. Что ж, она не против. Антонина Михайловна накупила ей кучу вещей. Свете даже неловко было. Притом, она даже интересовалась ее мнением, хотя Света думала, что ей право выбора не дадут. Неделю спустя Антонина Михайловна подозвала Свету к себе. - Как у тебя дела с учебой? - Да нормально, - пожала Света плечами. - Покажи мне свой дневник. - Он у нас электронный, - сдерживая улыбку, проговорила девочка. - Господи… У нас в стране, вроде, дефицита бумаги нет… Ладно, показывай свой электронный. Свете не стыдно было продемонстрировать оценки. Училась она и впрямь хорошо, довольно рано девочка поняла, что никто не станет оплачивать ей учебу и пристраивать на работу. Всего придется достигать лишь своим умом и стараниями. - Молодец, - проговорила Антонина Михайловна. А Света даже смутилась. – С такими оценками нужно идти в десятый класс, а потом в ВУЗ поступать. - Это если есть родители, которые будут тебя содержать, - скривилась Света. – У меня ситуация другая. - В общем так, - Антонина Михайловна откашлялась, как перед серьезным разговором, - пойдешь в десятый класс. Жить будешь у меня. До института, ясно? - Ясно… Света не верила своему счастью. Она и сама хотела продолжить учебу в школе, да вот только возможности не было. А сейчас появилась. Постепенно, стена между Антониной Михайловной и Светой рушилась. Бабушка все больше интересовалась жизнью внучки, иногда спрашивая и про своего сына. Но как бы мимолетно, видимо, ей было стыдно признать, что она хочет про него что-то знать. Света окончила школу, сама смогла поступить в ВУЗ. Правда, Антонина Михайловна наняла ей репетиторов, и в последние два года перед институтом, Света подтянула все своих хвосты. На лето перед ВУЗом Света нашла работу. Хоть ей и дали общежитие, она понимала, что нужно будет на что-то жить. Ведь так они договорились с Антониной Михайловной, что она съедет, как окончит школу. А в самом конце августа Антонина Михайловна попала в больницу. Инфаркт. Света тогда вернулась домой и обнаружила ее на полу без сознания. И очень испугалась, думала, что она умерла. К счастью, все обошлось. Когда Свете разрешили навестить Антонину Михайловну, она тут же примчалась в больницу. - Бабушка, - влетела она в палату. – Ты как? А потом осеклась. - Простите… Антонина Михайловна, как вы себя чувствуете? Женщина улыбнулась и погладила свою внучку по волосам. - Зови меня бабушкой. Это, оказывается, приятно. Я в порядке, да вот только восстанавливаться буду долго. Но, ничего, справлюсь. - Я буду за тобой ухаживать! Пока ты не поправишься окончательно, поживу с тобой! - Не хочу быть обузой, - поджала губы Антонина Михайловна. - Я была твоей обузой два года. Внучка, которая свалилась тебе на голову. И ты столько всего мне дала, сколько не дала моя мать за все мои годы. И я позабочусь о тебе, хочешь ты того, или нет. Антонина Михайловна сделала глубокий вдох, пытаясь сдержать слезы. - Ладно. Но есть условие. - Какое? – улыбнулась Света. - Ни в какое общежитие ты не поедешь. Там черти что творится! Будешь жить со мной. - Договорились, - согласилась Света, а потом обняла свою бабушку. Давно уже хотела это сделать, да все никак не решалась. (Автор Юля С.)

Саше уже тридцать пять, но он до сих пор верит в то, что чудеса иногда случаются. Особенно под Новый год. Пусть маленькие. Вот, например, вчера... Мама так расстраивалась, что у них нет елки: — Грустно, Сашка. Раньше все было по-другому, помнишь? Добрее, что ли. И елку мы почти каждый год наряжали. Помнишь ведь? Саша помнит. Он бы купил для мамы елку и в этом году. Но нельзя. Она будет ругаться, нервничать. Ясно же сказала: «Даже не думай! Это неоправданно дорого! Обойдемся!» И надо же: сегодня утром его попросили почистить снег на елочном базаре. Сашка убрал бурую, растоптанную сотнями ног жижу, выбросил хвойный мусор, посыпал песочком тропинку, ведущую в сетчатый загон с елками. — Молодец, спасибо! — сказал ему упитанный краснолицый елочный продавец. — Тебе как заплатить? Хочешь, дерево возьми. Вон там у меня некондиция. Конечно, Саша согласился. Выбрал из кучки подходящую елочку. Пусть лысенькую с одной стороны. Но это же не страшно: Саша поставит ее в угол неказистой стороной, а все красивое будет снаружи. Зато как обрадуется мама, какой праздничный запах наполнит комнату... Сейчас елочка стоит в парадной, в уголке, чтобы не мешать жильцам. Сашка предвкушает, как отнесет ее домой. Вот только почистит дорожки к подъездам. — Саш, будь другом! — это сосед со второго, Леха. Он хороший, хоть и «буржуй», как называет его мама. Леха тоже никогда не обижает Сашу. Зато часто просит о чем-нибудь. Саша обычно не отказывает. Он любит помогать. И работу свою любит. — Сашка, меня снегоуборщик закопал, выручай! — просит Леха. Саша берется за лопату и идет за Лехой к его машине. Большой, красивой, дорогой... Сегодня из сугроба торчит одна крыша. — Вот как они чистят? — возмущается Леха. — Эх, если не материться, то и сказать нечего! Поможешь? Саша кивает и берется за раскопки. Снега много, лопата с каждым взмахом кажется все тяжелее, но он быстро справляется. Леха доволен. Ныряет в салон. — Спасибо, Сашка! Держи! С праздником тебя! — Он протягивает Саше красивый, блестящий пакет, украшенный снежинками. Саша заглядывает внутрь и замирает: внутри целое богатство. Баночка красной икры, шампанское, шоколадка, симпатичный розовый шарик на елку... Он поднимает глаза на Леху, благодарит. — Да не за что! — улыбается тот и лезет в карман, достает купюры, сует в карман Сашкиной рабочей куртки. — А это за работу! Саше неудобно: и подарок, и это... Он что-то хочет сказать, но Леха уже не слушает, заводит машину и уезжает. Саша торопится домой. Надо отнести елку и Лехин подарок, а потом дочистить дорожки. Снег валит и валит... *** — Откуда? — спрашивает мама, когда гордый Сашка устраивает в углу свою елочку и протягивает матери блестящий пакет. Она так удивлена. Саша торопливо объясняет, что елку ему дали за работу и пакет, а еще деньги. Мама улыбается, а он счастлив: хоть одно ее желание он выполнил, порадовал. Она даже села на кровати, потянулась за байковым, теплым халатиком. Нездоровится ей сегодня. Частенько ей в последнее время нездоровится. Звонок в дверь. Саша открывает: это их соседка Оля. Она навещает маму. Иногда делает ей уколы. Оля Сашке нравится: добрая, красивая, работает в больнице. И маме она тоже нравится: — Эх, Сашка, была бы у тебя такая жена! Саша обычно только пожимает плечами. Он уже смирился с тем, что жены у него, похоже, не будет. Он знает, что женщины любят красивых, богатых и умных. А он ни то, ни другое и тем более не третье. — Зато ты работящий и добрый, — возражает мама, но потом признает Сашкину правоту. — Да, такое сейчас не ценится. А жаль. Оля тоже вряд ли стала бы его женой. Даже если бы была свободна... А она замужем. Ее Пашка — человек неплохой, но они почему-то часто ссорятся. Саша слышит их ругань через тонкие стены. — Надоело, я кручусь, как проклятая. Хоть дома покоя хочу! Так нет же! Ты опять зенки залил, — кричит Оля. — Я не заливал, — Пашку слышно хуже, он не кричит, только немного повышает голос. — Выпил чуточку, сейчас ужин тебе разогрею. Ну не ругайся, Оленька. Но она уже не может остановиться. Кричит, потом плачет и только после этого затихает. Из их скандалов Саша знает, почему Оля так недовольна. У нее папа был выпивохой. Матери жизнь сломал. Вот Оля и боится, что ее постигнет та же участь. Обычно они мирятся быстро. Но иногда Пашка уходит из дома и долго сидит на скамейке... — Как мама? — спрашивает Оля, Сашка пожимает плечами и провожает ее в комнату. Потом собирается и идет доделывать работу. *** Он кидает снег и думает о своем: «Надо еще забежать в магазин, купить что-нибудь к праздничному столу. Лехины деньги пришлись очень кстати». Они с мамой поиздержались в этом месяце. Лекарства дорогие, а мама что-то разболелась. У нее есть кое-какие льготы, как у пенсионерки, да и Сашка работает, но все равно перед праздником денег осталось совсем негусто. Наконец Саша окидывает оценивающим взглядом свою работу: он доволен. Пора в магазин. Он собирает корзину с умом. Может, он далеко не профессор, но деньги считать умеет. Купил все, что хотел, и даже упаковку дешевых сосисок по акции. Сосиски для собаки, которая увязалась за ним, едва он вышел со двора. Она дошла за Сашкой до дверей магазина, и он пообещал ей угощение. Пусть у нее тоже будет праздник. Выйдя из стеклянных дверей, Саша присаживается на корточки, разрывает зубами упаковку, вытаскивает из розового полиэтилена сосисочное тельце и протягивает собаке. Та тянется седым носом к Сашкиной руке, хватает сосиску, жует, урчит от удовольствия. Сашке жалко собаку. Она, похоже, старенькая... Ошейника нет, неужели ничья? Он встает, хлопает себя рукой по бедру: пойдем. Собачка виляет хвостом и бежит за Сашкой. Они вместе подходят к подъезду. *** Олин муж, Павел, понурившись, сидит на лавочке. Саша здоровается. Павел поднимает голову, кивает, хлопает рукой по скамейке: — Посиди со мной, Санек. Тошно мне. До праздника всего ничего, а мы опять с моей поругались. Да так сильно! Я ее не виню. Нервы у человека сдали. Просила же не пить до боя курантов, а я хлопнул рюмашку. Вот она и завелась. «Иди, говорит, отсюда! Празднуй в другом месте, раз моих просьб не слышишь!» Я и ушел... Хотел, чтобы она успокоилась. А теперь вот не знаю, как вернуться. Да и стоит ли? Уж очень она сегодня зла. Сашка слушает, собачка крутится у его ног. Он жалеет Павла, жалеет Ольгу, но что сказать, не знает. Не силен он в отношениях мужчин и женщин. Да и вообще пора домой, собака вон совсем замерзла: дрожит всем своим невеликим тельцем. Да и елку хорошо бы нарядить... Поэтому он предлагает Пашке пойти к ним в гости. — Да на кой я вам сдался? — отмахивается Павел, но в глазах его надежда. Саша говорит, что нужен, что будет гостем, что негоже человеку одному в праздничный вечер на улице мерзнуть. Пашка кивает. Они поднимаются по лестнице. *** Открыть дверь Саша не успевает. Из соседней квартиры выглядывает соседка, баба Маша. — А, это вы... — разочарованно говорит она. — А я-то надеялась. Сашка поздравляет соседку с наступающим и спрашивает: почему у нее красные глаза, неужто плакала? Баба Маша всхлипывает. Сашка удивлен. Ведь день назад она, торопясь в магазин, вся лучилась счастьем: «Дочка должна приехать, внука привезти! Надо салатиков наготовить, пирог испечь! Побегу, хлопот много!» И вот вам, пожалуйста — слезы. — Не приехали, — вздыхает баба Маша. — Дела какие-то... Занятые нынче все, не до матери! Пашка неловко утешает ее. А Саше приходит в голову прекрасная мысль. Он приглашает бабу Машу в гости. Ну а чего ей сидеть одной... Та смущается, неуверенно отказывается, но в итоге кивает: — Сейчас подойду, стряпню свою только из дома прихвачу, а то кому же ее есть-то? Пашка вызывается ей помочь. Саша с собачкой заходят в свою квартиру. — Это кто же такой? — удивляется мама. Выглядит она лучше. Сашка рассказывает ей, как встретил собаку, потом Павла, а следом и бабу Машу. Как позвал их всех в гости. Он надеется, что мама не против. Ей не нужно ничего делать. Он сам накроет на стол, нарядит елку и сам все потом уберет. — Ну хоть чем-нибудь я могу помочь? — улыбается мама. — Например, собаке имя дать. Сашка довольно кивает. — Мушка? Ночка? Сажа? — перебирает мама имена, как ей кажется, подходящие черной маленькой собачки. — Тайна! Саше имя нравится. Собака тоже довольна, виляет хвостом, умильно смотрит маме в глаза. Хлопает входная дверь: наверняка Пашка с бабой Машей. Пора готовиться к встрече Нового года. *** Они сидят за столом. Пашка ерзает, нервничает, наконец не выдерживает: — Пойду все-таки домой, повинюсь перед Олей. Не могу я так. Саша кивает: наверное, это правильно. Паша встает, извиняется, поздравляет. Его прерывает звонок в дверь. — С ума сойти, — говорит мама. — У нас за целый год столько гостей не было. Саша спешит к дверям, впускает в коридор Олю. — Моего не видели? Ушел и пропал... Наорала я на него сегодня. Стыдно. Сашка улыбается, приглашает Ольгу войти. Пашка обнимает жену, целует в щеку, просит его простить. — Да миритесь вы уже и оставайтесь. Пора Старый год провожать! Оля соглашается, устраивается рядом с мужем. В уголке мигает огоньками елка. На любимом мамином кресле дремлет сытая Тайна. Оля встает, поднимает бокал: — Спасибо вам за все! Особенно тебе, Саша! Хороший ты человек! Желаю тебе встретить достойную женщину. Саша смущается, благодарит. Ему очень хочется верить, что Олино пожелание сбудется. Может, и правда, где-то на белом свете есть та, которая полюбит Сашу. Такого, как есть. Он все о себе понимает... Да, он не слишком умен. Но он умеет любить и заботиться. Может быть... Но даже если в этом году ничего не получится, как и во все предыдущие годы, Саша не будет унывать. Ведь у него есть работа, мама, хорошие люди вокруг. А теперь еще и собака. И он вполне счастлив. (Автор: Алена С.)

- Давно хотел тебе сказать, — мялся некогда самый родной для меня человек, — так будет лучше. Я устал врать. - Куда ты теперь пойдешь, — рыдала мама, узнав о том, что мы с Колей разводимся, — кому ты нужна с двумя детьми, без работы и без дома? У меня отец живет и сестра твоя младшая. Мамины причитания о моей горькой доле прерывались самыми ужасными эпитетами в адрес моего супруга и обвинениями меня: не смогла, не удержала, надо было бороться за семью. А за что было бороться? И с кем? У нас до сегодняшнего вечера все было хорошо. А вечером я спустилась проверить почтовый ящик. - Было б об чем реветь-то! — прокряхтел дед со своей инвалидной коляски, — Не война, чай! Ишь, нашли горе. Справитесь, внук подрос уже, не пропадете. Но пока я плохо соображала, как избыть свалившуюся на меня беду. - Незачем тебе работать, — сказал муж 3 года тому назад, когда меня с 4-х летним сыном в очередной раз выписали из стационара, — не садовский у нас сын, сиди дома, воспитывай. Хотя бы до школы. И я сидела, растила сына, водила на кружки и в музыкалку старшую дочь Нику. И вот теперь сын пошел в школу, дочери скоро 15 лет, работы нет и квартиру, которая принадлежала мужу еще до брака, я должна освободить через неделю. - У тебя есть бабушкин дом, — сказал Коля, — вещи я помогу перевезти, можешь забрать посуду, технику, стиралку, холодильник и все прочее. Ой спасибо тебе, великодушный мой супруг. Конечно заберу. И холодильник, и стиралку. Только на кой мне стиралка в стареньком доме без водопровода и с печкой. Потому что за 4 года после того, как этот домишко достался мне от покойной бабушки и деда, которого забрала мама, ты отказывался там что-либо делать, говоря, что у нас есть благоустроенная квартира, а домик в частном секторе — просто дачка. Дачка, в которой мне теперь предстоит жить. С детьми. - Фу, сыростью пахнет, — Ника скривилась, входя в дом, — я не хочу тут жить, я хочу домой. А Коля быстренько свинтил, чтобы не объяснять дочери, что это теперь и есть ее дом. Через неделю, придя из школы Ника начала торопливо собирать свои вещи в пакеты и сумки. - Я имею право выбирать, — запальчиво воскликнула она, — я буду жить с папой, я не хочу тут колупаться с дровами и тазиками. Ты не смогла удержать отца, почему я должна страдать? Дочь я не держала, а маленький Мишка прижался ко мне, как нахохлившийся воробей и просто обнял меня покрепче своими еще очень слабыми руками. Как мы с сыном пережили первую зиму в стареньком доме? Как рассказать, что я вставала в 2 часа ночи и шла снова топить печку, чтобы к Мишкиному пробуждению было тепло. А Мишка после школы старательно складывал в сенях стопку мерзлых дров, чтобы они согрелись и оттаяли к вечеру, когда придет пора снова топить печь. Как рассказать о ведрах, которые мы тягали на саночках вдвоем с сыном, чтобы устроить "банный" день? Как рассказать о том, что алименты мне не полагались, а кассиру в ближайшей "Пятерочке" платили совсем не столько, сколько обещали? Как рассказать об упреках мамы: -От тебя родная дочь сбежала к отцу и чужой тете, а ты сидишь и не пытаешься ее вернуть? Да что ты за мать такая. Гляди, он и Мишку у тебя отсудит. - Никто меня не отсудит, -хмурил брови мой не по годам серьезный сын, — никуда я не пойду. И к НЕМУ не пойду. А с Никой я в школе вижусь. А через год случилось чудо! Мой домишко попал в зону расселения из-за строившейся неподалеку школы. Городские власти нашли способ дать нам квартиры, чтобы у новостройки был большой двор и спортивная площадка. А дом-то у меня был неказистым, а по метражу хватило на двушку. - Мам, — позвонила Ника, — можно я к Вам перейду. - Конечно переходи, дочка, — просто ответила я. И снова мама и подруги упрекали меня за мягкотелость. - Выбрала папочку, так и пусть бы с ним жила. Что, не сладко стало? А у мамки квартира новая, можно снова жить и не горевать? Ника вошла с сумками дичась и низко опустив голову. А потом просто разревелась у порога. Всхлипывала и бессвязно шептала: - Я думала... он говорил, а сам предатель... неужели все они такие? У них скандалы каждый день. А я виновата. И сестра маленькая все время плачет. А она все считает кто из нас сколько раз посуду вымыл.И кричит потом, что я много ем. И папа, ну что это за мужчина, он за меня ни разу не заступился... мамой ее называть. Какая она мама? Я утешала свою юную дочь, которая первый раз столкнулась с предательством самого близкого человека, просто гладила ее по волосам, пережидая этот ливень из детских слез. Так мы и сидели на полу в прихожей, среди сумок, которые принес к моей двери бывший муж, не пожелавший даже зайти и увидеть собственного сына. - Мама, — дочь подняла на меня распухшую от слез и совсем еще детскую мордашку, — неужели они все всегда так? Неужели хороших не бывает? И тут Мишка осмелился подойти к нашему бабьему водопаду, грозившему затопить соседей снизу. Он обнял нас обеих разом, насколько хватило у восьмилетнего пацана размаха рук. - Нету, говоришь, настоящих мужчин? — спрашиваю дочь, — Ну одного-то я точно знаю! А наш единственный мужик только хмыкнул и сосредоточенно поволок в детскую тяжеленную сумку сестры, бормоча себе под нос, стараясь изобразить чисто мужиковский бас и презрение к нашей щедрой на слезы натуре: — Развели тут сырость, было б об чем реветь-то, не во йна, чай! (Автор: Марина Обросимова)

Алька, котенок, попыталась забраться на диван, не отрывая взгляда от Надиного лица. Надюша для неё — центр Вселенной, вся Вселенная, границы которой проходят там, где исчезает Надя. Девушка, засмеявшись тому, как неуклюже Алька пытается запрыгнуть к ней, наклонилась. — Ну давай, я помогу. Ты научишься, всему–всему научишься, надо только подрасти, — прошептала Надя, гладя малышку по голове. Хлопнула входная дверь, кто–то завозился в прихожей, зашуршали пакеты, зазвенели стеклянные банки. Это пришел из магазина Надин муж, Андрей. — Надюха, иди, разбирай сумки! — крикнул он. — Да где ты там? — Я здесь. Аля со мной. Она такая забавная, такая милая… — крикнула Надежда в ответ. — Ну вот, Андрюша, ты напугал её! Я сто раз просила, чтобы ты не хлопал дверьми и не топал так громко! — вскочила Надежда, попыталась вынуть Алю из её укрытия, но та забилась еще дальше. — Ты пугаешь ребенка! Ну вот, у неё опять стресс! Аля видела, как прошли к выходу из комнаты Надины тапочки. Там с ними встретились тапки Андрея. — Надь, я в сотый раз тебе говорю, Аля — это просто кошка. Просто животное, которое заводят люди для… для… Для развлечения. Аля — не ребенок! Хватит сюсюкать с ней и петь колыбельные! Ты еще грудью её начни кормить! То, как ты обращаешься с этой кошкой, — глупо и смешно. Да, именно смешно! Тебе детей надо рожать, а не зверинец разводить… Андрей завелся не на шутку, Надя это чувствовала, но ей все же казалось, что он не прав, что не должен муж так разговаривать с женой! — Зачем ты так говоришь? — прошипела Надежда. — Знаешь, что мне это неприятно, а все равно кусаешь? А вот Аля не такая, она меня любит, по–настоящему, от всего сердца! — Оооо! Надька, опомнись! Давай родим ребенка, вот с ним ты реализуешь всю свою энергию, будешь воспитывать, учить, ласкать, и он будет любить тебя. Никакая Алька этого не заменит! Ну давай уже, решайся! Да хватит тыкаться в эту мохнатую нахлебницу лицом! — сердито гаркнул мужчина. Алька, которую Надежда уже выудила из–под дивана и взяла на руки, дернулась, упала на пол и помчалась прочь из комнаты. Надя хотела побежать за ней, но Андрей поймал жену за плечо, остановил и развернул к себе. — Надя, милая, ну что ты постоянно убегаешь от меня, стоит заговорить о ребенке?! Мы семья, а семья должна расти, в ней должны быть дети, а не коты, собаки, хомяки или попугаи. Это суррогат, это ненормально! Я устал так, понимаешь? Надоело! У всех моих друзей есть дети, а у нас нет. Они, наверное, не ведь, что думают! — Ой, да плевать мне, что думают твои друзья! Это твои проблемы, Андрюша. Я не хочу становиться матерью. Пока не хочу. Не надо меня заставлять. Ужин на плите. Лена пригласила меня сегодня вечером в гости, вернусь поздно. Покорми Алю, уж будь так добр. Надежда улыбнулась, быстро вышла в коридор. Она уже надела платье, и накрасилась. — Надь, ну ты, что, обиделась? Надь… Останься, я вино купил, посидим, поужинаем, а?.. — хотел обнять проходившую мимо жену мужчина, но она скинула с плеч его руки, будто ей были противны его объятия, взяла с комода свою сумочку и ключи от машины, сняла с вешалки пальто и поспешила к гаражу. Там её ждал красный «БМВ». Андрей подарил ей эту машину на день рождения и оплатил курсы вождения, чтобы она могла ездить сама, не дожидаясь их водителя. — Я не хочу водить, пусть меня возят. Меня пугают эти машины вокруг, эти сигналы, фары, я теряюсь, бросаю руль и закрываю глаза! — отнекивалась поначалу она, но муж настоял. — Зря, Надя. Это очень полезно — уметь водить машину. Скоро у нас появится ребенок, тебе нужно будет возить его на занятия, в поликлинику, в музеи, ну и куда там их ещё возят… Ты привыкнешь, не расстраивайся. Смелость приходит с опытом. — Но… Я не хотела бы скоро… — Ой, Надь, вот не надо со мной спорить! Все жены моих друзей водят машины, тебе тоже пора… Надя научилась. Боялась всё равно, ехала на средней скорости, иногда ей даже возмущенно бибикали и крутили пальцем у виска, мол, на такой машине и плетется, как черепаха. Но Надежда научилась не замечать всего этого. Машина была её домиком, уютным, пахнущим лавандой домиком, в нём она путешествовала по окрестностям, как улиточка, отгородившись от мира чистым, прозрачным стеклом… Вот и сейчас можно выехать за ворота и оказаться в другом мире, там, где от тебя не требуют рожать, как будто ты только для этого и создана… Зажужжал моторчик, Алька наблюдала, подбежав к стеклянной двери, как серая, полосатая дверь гаража ожила, поехала вверх, закручиваясь рулоном где–то за темной балкой. Из темноты выплеснув на сугробы яркий сноп света от фар, выехал автомобиль. Надя посигналила, помахала Альке рукой в кожаной перчатке и вырулила в распахнутые ворота. — Что, ушла твоя мамочка? А ну давай–ка отсюда, а то наступлю! — сердито буркнул на котенка Андрей, топнул ногой. Аля, скользя по паркету, припустилась прочь, на повороте завалилась набок, пискнула. Ей показалось, что мужчина идет прямо за ней, сейчас он схватит её за шкирку, швырнет, как делает это с дровами во дворе, или запрёт к темном чулане. Надежда, как только привезла Алю в дом, поселила её в той комнате, которую, когда планировали дом, отдали под детскую. Песочного цвета обои с жирафами и слонами, идущими по пустыне к солнцу, шторы–рогожка, плотные, уютные, напоминающие что–то летнее, деревенское, — всё было приятное, нежное. Здесь совсем не было мебели, поэтому Але было, где побегать. — Вот, милая, твой дом. Агу? Агуууу! — сюсюкала с кошкой Надя. — Вот тебе лежаночка, вот там можно точить коготки, а здесь игрушки! Смотри, малышка, какие у тебя игрушки! Ты ж моя сиротка, моя беспризорница! Надя могла часами сидеть в этой комнате, играть с Алей, валяться с ней на ковре и смеяться, откинув голову назад. Её огненно–рыжие волосы рассыпались тогда по плечам, свет путался в них тонкими нитками, отблескивал медью и золотисто–красными всполохами гипнотизировал Альку. Андрею про кошку Надя сначала ничего не сказала. Она знала, что он ответит: зачем заводить животных, ведь у будущего ребенка может быть аллергия! В его жизни всё было как будто подогнано под «будущего ребенка». По него делали лестницу у крыльца, под него подбирали все обои, даже в супружеской спальне, под него выбирали место, где построят свой дом. Под него и для него. И Андрей был уверен, что это будет непременно мальчик. «У нас в роду у всех сыновья. Так что Надя, готовься воспитывать богатыря!» — говорил он. Приехав в гости к свекрам через месяц после свадьбы, Надя уже ловила на себе двусмысленные взгляды Танечки, Андрюшиной сестры. «Что Надя ест, что пьет, ой, схватилась за виски, значит пока нет?» — вскидывала Таня брови. Андрей пожимал плечами. Тогда Татьяна, немного окосев от шампанского, уловила момент, взяла Надю под локоток и повела её в беседку, обвитую, как полагается, виноградными лозами. — Пойдем, посплетничаем, сестренка! — улыбалась Таня. Она уже раздалась, размякла после третьих родов, осела дома и плела из соломы уродливые фигурки, потом фотографировала их и выставляла в интернете, а вся родня «лайкала» эти сомнительные произведения искусства. «Да не дай Бог такую сестренку! — мысленно крестилась Надя. — Ох, и где была вся эта родня, когда мы с Андреем только встречались?..» Родня как будто пряталась тогда, затаилась, а потом выкатилась вдруг: «Та–дам! Добро пожаловать в нашу плодовитую семью! Рожать, рожать и рожать — вот наш девиз». — Так что же, Надюша, когда? — шептала Таня, обдавая Надежду шампанско–салатным выхлопом. — Что когда? — Ну, когда вы с Андреем нас обрадуете? — кивала и приподнимала бровки Татьяна. — Мы уже поженились. Пока больше радовать нечем. — Ну не злись, не злись. Я понимаю, месяц — совсем не срок, но не тяните с детками. У нас так не принято. Эти задушевные разговоры происходили с завидным постоянством, менялись только сроки — месяц, полтора, два, полгода… Накануне Рождества Татьяна затянула опять волынку, что, мол, к такому светлому празднику хорошо сообщать светлые, радостные новости. — И что? — Надя в тот вечер приехала в гости к свекрам очень уставшая. На работе, в фирме, где она трудилась, случился аврал, поднимали все архивы, искали какие–то несоответствия, готовились к проверке. — А то, родная. Андрей ждет от тебя первенца. У нас, — Таня захихикала, подняв верхнюю губу и показав идеально ровные, выбеленные зубки, — как у царей, наследники в почёте. — А у нас, у Андрея и у меня, есть своя, отдельная от династии жизнь, — отрезала Надежда. Таня нахмурилась, отвернулась, почему–то вздохнула и ушла в дом. — Надя, идите к столу, — нарочито официально позвала она через минуту стоящую на крыльце девушку. — Все уже собрались! На том торжестве Татьяна с мужем Кириллом сообщили, что ждут четвертого ребенка. Свекры им аплодировали, Таня натянула смущенную улыбку, чуть покраснела. Андрей преподнёс сестре цветы. Он, видимо, уже знал эту радостную новость. А ночью, когда все наконец угомонились, Надя, выбравшаяся на кухню за печенюшкой, обнаружила там, в уголочке, скукожившуюся на полу Татьяну. Надя молча налила им по чашке какао, села рядом, сунула Тане в руку носовой платок и тогда уже спросила: — Что стряслось? — Ничего, — поджала губы Танька. — Ну ясное дело. Ты просто вот так вот частенько сидишь на полу в кухне, ревешь в свое удовольствие. Так у вас принято. Не, ну всё понятно. — Ничего тебе не понятно, — вытирая слезы рукой, прошептала женщина, вздохнула, потом, вдруг уткнувшись в Надино плечо, заревела. — Я устала, понимаешь? Трое детей — это нагрузка. Нет, я их люблю, очень люблю, но сил больше нет. У меня крошатся зубы, я глотаю по утрам столько таблеток, что, кажется, сама уже состою из них. Мой организм не выдерживает, а тут четвертый на подходе… Надежда, отстранившись, удивленно посмотрела на золовку. — Тань, ты пьяная? — Нет. — Ну а как же все эти твои династии, «принято» и остальные условности? — Это не отменяет того, что я устала. Но завтра я встану, соберусь и буду радоваться, потому что дети — это самое лучшее, что дано нам. Обе помолчали, отхлебнули из чашек остывшее уже какао. — Ты нужна им, в смысле детям, довольная, здоровая и счастливая. А сейчас ты вымотанная и очень–очень несчастная. Тань, — повернулась к женщине Надя. Из–под коротенького рукава её пижамы вынырнула татуировка, ящерица, держащая во рту розу. Татьяна во все глаза разглядывала рисунок. — Нравится? — улыбнулась девушка. — Я в юности хотела что–то подобное, но, знала, что родители меня бы заклеймили позором за такие художества… Как же тебя–то проглядели?! — с досадой ответила она. — Ну, пару раз я её заклеивала, Андрей так просил. А теперь что–то подумала: да ну! Пусть все видят. Так вот, — продолжила Надя. — Ты что, не знаешь, что в современном обществе можно предохраняться? Таня усмехнулась. — Знаю. Но у нас с Кириллом брачный договор. Там четко прописано, что я могу, а что не могу делать. — Понятно. Ну, это твой выбор, так что тогда ныть? — Надя встала, помыла чашку. Хорошо, что она наотрез отказалась от любого брачного договора, а ну его!.. — Ты жестокая, а с виду — ягненок, — усмехнулась Таня. Она тоже тяжело, держась за стену, поднялась на ноги, поправила прическу. — Я просто не понимаю, ты хочешь, чтобы тебя пожалели? Пожалею, дальше что? Ты либо сама меняешь что–то, либо нет. Я не играю в эти игры, Татьяна. Спокойной ночи. Надя пожала плечами и ушла. Потом, утром, Андрей сделал ей замечание, что она была груба с Таней. Он, мол, не знает подробностей, но… — Да ничего я ей такого не говорила! Брось! Я просто сказала, что вы докрутили её до конца, всё, понимаешь, резьба закончилась, а вы все крутите и крутите. Татьяна измотана, она, того гляди, шагнет из окна, а вы ждете от неё очередного потомка. Кто она по жизни? Ну кто? — Она переводчик с иностранного, романо–германская группа языков. Но при чем тут это?! — Да при том, что она сама себя и не видит уже. Кто Таня? Мать, мать, мать… Ну и жена. Что она делает? Рожает и растит. Всё. Если уж у вас тут династия, как у царей, так наймите ей няню. — Так нельзя, Надя. Детей должна воспитывать мама, это же естественно! Таня счастлива, она радуется каждому своему ребенку, хочет продолжения, в отличие от тебя. Андрей отвернулся, распахнул дверь их спальни и бросил через плечо: — Собирайся. Нам пора ехать домой. — Хорошо, мой господин. Только вот у твоей матери всего двое детей, а Таня и я, видимо, должны плодиться без устали! —Угомонись. Ты и одного не можешь родить. Всё. Жду внизу. Ох, как тогда разозлилась Надя! Ну как так–то?! Андрей ведь, пока встречались, таким не был! Да и в медовый месяц не гнул свои идеи о детях. Они просто жили, радовались тому, что теперь вместе, о будущем не разговаривали. Да и не было времени на разговоры, это же «медовый месяц»… «Эта» тема стала искрить только тогда, когда вернулись из путешествия, и Андрей стал навещать родителей, а делал он это регулярно. Уедет в субботу или воскресенье, позвонит, мол, доехал хорошо, потом несет по телефону всякую милую чушь, всё так ми–ми–мишно, ласково, скучает, любит, рад, что Надя у него есть… А потом, как вернётся, нудит про биологические часы, продолжение рода, рост семьи и прочую чушь. Надежда сначала отшучивалась, потом, когда ей это надоело, решила просто не обращать внимания, а дальше, жахнув о кафельный пол на кухне фарфоровым блюдом так, что оно брызнуло во все стороны белыми острыми мошками, громко и медленно, как разговаривают с умалишёнными, сказала: — Андрей, я не сторонница ваших традиций повальной плодовитости. Я не отрицаю саму возможность того, что у нас будут дети, но по графику и щелчку пальцев это не делается. Я жду повышение на работе, мне нравится быть с тобой, у меня в голове столько проектов, что я не готова сейчас воспитывать ребенка. Если это случится, я буду рада, но специально заниматься этим вопросом я не планирую. И если ты еще раз затронешь эту тему, я клянусь, что будет скандал. Андрей, оторопело выпятив нижнюю губу, выпрямившись и опустив руки на колени, слушал её монолог, потом медленно встал, ударил кулаком по столу, хотел что–то сказать, но промолчал. Зато дверью хлопнул так, что упала со стены расписная досочка, подарок Татьяны. — Ну и ладно. Вот и поговорили… — буркнула девушка, взяла веник, стала заметать осколки. Жалко, хорошее блюдо было, зря только била… Когда родители Андрея стали настоятельно рекомендовать Наде своих проверенных врачей, договариваться о консультациях за её спиной, просить явиться туда–то или туда–то, посетить мануальных терапевтов, а в довершение всего позвонила Таня и сказала, что принято решение о необходимости увольнения Нади с работы, чтобы она могла возродить свои женские начала, у Надежды сдали нервы. Она собрала рюкзак, бросила его на заднее сидение машины и уехала. А мужу оставила записку, что, мол, поехала чистить чакры. Чакры обычно она чистила у своего младшего брата, Юрки. Юриково взросление пришлось на тяжелую пору существования семьи. Развод родителей, их ссоры, постоянные, открытые, с утра до вечера, брошенные в глаза обвинения, слезы мамы, угрозы отца в суде, иногда чуть не доходило до драки… Потом, конечно, отец и мать разъехались, Надя сразу приняла сторону мамы, а вот Юрка еще долго тяготел к отцу, жил то с ним, то возвращался к женской половине, то опять, разочаровавшись в «этом курятнике», как он называл двушку на Ярославском шоссе, убегал к папе. Но однажды отец дал Юрику от ворот поворот, сказав, что отныне у него другая жизнь… Исчезнув на пару дней (Надя подозревала, что все эти дни Юра на просыхал где–нибудь у друзей, хотя те на голубом глазу клялись, что парня не видели), Юра стал панком. У него появился забавный, топорщащийся ввысь красно–оранжевый ирокез, на черной кожаной куртке выросли вдруг какие–то металлические шипы и блямбы, ноги нырнули в высокие, туго зашнурованные ботинки на высокой платформе. Мать после встречи такого Юрика на пороге квартиры отпаивали валерианкой, из колледжа ирокез вместе с парнем погнали за жесткий неформализм, и только Надя, пожав плечами, сделала пару селфи с братом «на память». — Ему просто очень–очень больно и страшно, — сказала она матери. — Тот, кто был для него божеством, оказался деревянным идолом. Идол сгорел, теперь надо искать себе новые горизонты… Сейчас Юрий жил в комнате, которую снимал у полуглухой старушки на Нагатинской. И туда, в любое время дня и ночи, могла приходить Надя. К себе брата она приглашала редко. Его завывания под тяжелую для местных музыку вызывали у Андрея приступ аристократического неистовства, так что лучше уж она, Надя, навестит брата, чем он её… — Привет. Борщ будешь? — спросил Юрик с порога, взял у Нади куртку, огляделся в поисках её тапок, розовых, с помпонами, которые всегда держал в прихожей, не нашел, махнул рукой. — Топай так, твои «бархатные тяги» опять куда–то запропастились. Из гостиной выглянула хозяйка, улыбнулась Надежде. Старушка давно уже не различала в силу слабого зрения барышень, которые приходят к её постояльцу, а подсевший слух помогал спастись от басов музыки, доносящейся от квартиранта. Поэтому оставалось только улыбаться и верить, что молодые люди не делают ничего предосудительного. На ногах бабули красовались Надины тапочки. Помпоны слегка кивали, когда старушка просочилась из гостиной на кухню. Юрик открыл, было, рот, чтобы обозначить границы своей жизни, но сестра легонько подтолкнула его к двери комнаты. — Да оставь ты. Я и в носках пройду, — прошептала она. Зашла вслед за Юрой, села в кресло, закинула ногу на ногу. Брат сел напротив, на взбудораженно–всклокоченную кровать, где из–под одеяла, свешивающегося до пола, торчали три разных носка. Надя болтала ногой. Она всегда так делала, когда нервничала. Иногда еще цикала зубом, но не сегодня. Юра, с минуту ожидая исповеди, встал, ушел на кухню, принес чай и плюшки. — Ешь, баба Нюра пекла сегодня. Вкусные. Итак, — когда Надя съела вторую плюшку, спросил он, устроившись поудобнее, — ты можешь начинать. Я готов. И Надя начала. Её возмущало всё и все — Таня, свекры, дети и процесс их ожидания, то, что в этот процесс лезут все, кому не лень; врачи, советы, вздохи, назойливое внимание к Надиной жизни и здоровью, но особенно то, что Андрей становится невыносим. — Никогда бы не подумала, что мужчина может так зациклиться на детях! Это какая–то идея «Фикс», он становится одержимым ею! А я что ему, инкубатор? Я хочу по любви, хочу, чтобы тайна была, сюрприз, чтобы сначала догадки, потом поход в аптеку, тест, и наконец счастливые две полоски. — А у вас не так? — сложив руки в «замок», уточнил Юрик. Он смотрел пару фильмов про психологов, сам был у них на приемах, пытался копировать их умный вид. — У нас две коробки тестов в кладовке. Две коробки, Юра! По двадцать тестов в каждой. Это Таня с барского плеча отдала. Она–то «уже», ей в ближайшие девять месяцев не понадобится. У нас строгий контроль моей жизни, и паранойя Андрея. — Разведись, — дал совершенно непрофессиональный совет Юрка. — Не могу. Я его люблю, — зарылась руками себе в волосы Надя. — Роди, — бросил другой вариант парень. — Да не планирую я пока этого! Я вообще иногда думаю, хочу ли я детей… Не знаю… Возможно, да, а возможно, что и нет… — Понимаю. Потом разбежитесь с Андреем, как наши с тобой предки, детям будет плохо… Юрик потер своими худыми пальцами виски, поправил цепь на шее, махнул с досадой рукой. — Да ну вообще, Надюха, все эти заморочки с браком, семьей… Не знаю, нужно ли это. Вот и проверим, кто из нас будет счастлив в старости — ты с кучей детей и внуков, или я, одинокий и свободный. Ещё чаю? А может что покрепче? У меня такая вещь есть, брага–не брага, но… — Нет, Юрок, давай лучше, спой мне что–нибудь. Я для этого и приехала… Послушать. Юрик радостно кивнул, снял со стены гитару, подключил её, дал Наде наушники, вторые надел сам и стал шепотом петь. Звук слышали только двое — Надя и Юрка. Хозяйка за стеной смотрела «Пуаро», кромсала на мелкие полосочки газетный листок и не подозревала, что Надя в эти минуты очищает чакры… — Я придумала, — вдруг схватила за руку брата Надюша. — Мы заведем кого–нибудь. Это будет репетиция перед ребенком. — В смысле? Заведете кого? Усыновите что ли? А что, сейчас открыт тест–драйв на детей? А мне дадут? Я его тоже покрашу и научу всему, что… — Не говори чушь! Мы заведем животное. — Сомнительный компромисс. Твою семейку хватит удар. Питоны сейчас в моде, могу достать! — улыбнулся Юрик. Милый, смешливый паренек с грустными глазами… Как же Надя любила его и ничем, абсолютно ничем не могла ему помочь… — Нет. Хочу кошку… Так в Надиной жизни и появилась Алька… Муж приехал в тот вечер очень поздно, от него пахло водкой, значит, день не удался. — Скажу про Алечку завтра, — решила, засыпая, Надя. — А то сейчас разорется, толку никакого. Она проснулась ночью от того, что Андрей в темноте схватил её за руку. — Ты чего? — хриплым спросонья голосом спросила Надежда. — Да отпусти, больно же! Муж послушно убрал от неё свою руку, потом показал пальцем вверх. — Надь, там, в детской, кто–то плачет… Надь, я, правда, слышал! Ну вот опять!.. Алька, голодная, напуганная темнотой, то ли пищала, то ли мяукала, билась в дверь. Её голос был похож на плачь ребенка, какой–то тихий, безнадежный. — Тебе показалось, я совершенно ничего не слышу! — лукаво улыбнулась в темноте Надя. — Андрюш, ты на этих детях помешался, вот и чудится всякое. Спи! Она легла, накрылась с головой одеялом, но муж тронул её за плечо, заставил сесть. — Нет, там кто–то есть! Я пойду, проверю. Андрей скинул ноги с кровати, сел, нащупал тапки, медленно пошел к двери. Надя, вздохнув, поплелась за ним, потом вернулась, быстро взяла смартфон. Она хотела снять на видео, как муж будет умильно знакомиться с Алькой. Подкравшись к детской, Андрей распахнул дверь. Котенок пулей вылетел оттуда, заблудился между ног Нади и Андрея, еще больше испугался и вцепился коготками в Андрееву брючину. — Ай! У нас в доме крыса! Надя, отойди! Отойди и принеси мне палку или швабру! Да скорей же! — закричал мужчина. Надя щелкнула выключателем в коридоре, полыхнувшая под потолком лампочка ослепила всех, заставила на миг превратиться в восковые фигуры. Андрей медленно опустил голову, увидел запутавшуюся коготками в ткани пижамных штанов Альку, потом бросил взгляд в детскую. На полу блестели маленькие лужицы, в них размяк рассыпанный корм. Из комнаты дурно пахло. — Это Алечка. Мне её сегодня подарила Кривошеева Лена. Она же недавно окотилась, ну не она, а её кошка, так вот я и взяла. Ну а что, у всех есть питомцы, у нас тоже будет. Андрюш, ты как думаешь, ведь девочка лучше, чем мальчик? Говорят, коты требовательны, а кошечки ласковее. И… Аля испуганно смотрела вверх, на Андрея. Он пах кофе, кислыми щами, которые ел сегодня, заехав к родителям, резиной еще пах, потому что подошва у тапок резиновая, и чуть–чуть молоком. Алька смутно помнила, что такое молоко. Мать кормила её и двоих других котят этим чудесной вкуснятиной. — Надь, а чего она на меня так смотрит? — растерянно пробормотал Андрюша, наклонился, осторожно отцепил коготки от своих штанов, потом, взяв Альку за шкирку, отставил её в сторону. — Она с тобой знакомится. Ладно, я спать хочу. Завтра разберемся! — зевнула Надя. — Подожди! Что значит завтра?! Надя, в комнате надо убрать, кошку приучают к лотку вообще–то, не слышала?! И давай–ка она не будет жить в детской! — Андрей схватил жену за запястье. — Надя, вернись и убери тут всё. Эта комната предназначена не для кошек! Андрей очень хотел детей, он подобрал для них идеальную комнату, а в ней поселили кошку?! Надя сделала это назло!.. Андрюше нравилось возиться с племянниками, с ребятишками друзей, он обожал выбирать им подарки и читать на ночь сказки, если оставался на несколько дней в доме, где есть дети. Он столько хотел им рассказать, показать, свозить в столько мест, что, кажется, их детства и не хватит, чтобы всё это сделать! Некоторые смеялись над ним за такое «бабское» желание гнездиться, высмеивали то, что он даже уже и детскую сделал, хотел закупить игрушки, но растерялся от обилия погремушек и подвесок для младенческих кроваток. — Андрюш, а ты на гормоны не хочешь провериться? Ну как–то не по–мужски это, — подтрунивали над ним друзья. — Может быть ты у нас не Андрей, а Андреевна? — Отстаньте. Вам не понять. До этого надо дорасти, а вы, имея по два ребенка, до сих пор не осознали, какие вы счастливые! — только пожимал плечами мужчина. — Мы с Надей будем отличными родителями, вот увидите! — Будете, не сомневаемся. Родите только, дело–то за малым! — подтрунивали парни. — Рассказать, как люди делают новых людей? Может, совет нужен? Раздавался смех, ребята переглядывались, перемигивались, Андрей качал головой, вставал и уходил в сторону. Свою личную жизнь он не станет обсуждать ни с кем. Ну, кроме родителей и Тани. Здесь уж не отвертишься… Мать и сестра последнее время наседали со страшной силой. Тане скоро четвертого рожать, а Надя всё откладывает… — И правильно ты, Адька, думаешь! Дети — они дают семье будущее. Если их нет, то скоро все приедается, супруги начинают ссориться просто потому, что замкнуты друг на друге… — тихо говорила Татьяна, сидя с братом на веранде. — А что же Надя? Я с ней по–всякому же говорила, упирается… — Не знаю, — отворачивался мужчина. — Я не понимаю её. Пытаюсь говорить, а она обрывает, то у неё карьера, то устала, то… — Да тут не говорить надо, тут другое… — хихикнула Таня, но брат так строго посмотрел на неё, что женщина замолчала, принялась грызть сушку. Свекровь, Светлана Романовна, как навещала сына в его новом доме, так сразу к Наде приставала: — А что, Надюша, детскую–то вы не зря сделали, правда? Скоро, да? Если что–то тебе хочется, ну огурчиков, рыбки соленой, ты скажи, я привезу, у нас же всё своё, домашнее! Ой, а у Тани пеленки остались, чистенькие, не пользованные, я шила хлопковые тонкие и на байке ещё. Ты спроси, она даст, а то что вам покупать! И колясочка есть. Ой, Надюша, у нас всё приданое есть! Только… — Хорошо, Светлана Романовна, я поняла, — равнодушно кивала Надя. — Вот немножко обживемся и… — Да? — немного удивленно приподнимала бровки свекровь. Андрей и Надя жили в новом доме уже три с половиной года, уж сколько можно обживаться?.. — Ну ладно, конечно… — Не получается у них, видимо… — сокрушенно говорила потом Светлана Романовна дочке. — Я не спрашивала, неловко как–то, но пора бы уж Надюше… Родственники переживали, Андрей нервничал, а Надя завела кошку. Да, дела… … — Надя, убери кошку и грязь. Немедленно! — повторил Андрей, но жена только махнула рукой. — Надежда! — строго позвал опять Андрей, но ответом ему было молчание. «Ну вот так и с детьми, — усмехнулся он. — Ты их просишь, они упрямятся. Надо потренироваться на Надюхе…» Алька выглядывала из–за угла, то выставляя вперед, то снова пряча лапку как будто одетую в белый носочек. Потом, поймав на себе взгляд мужчины, она мяукнула, как ей показалось, виновато и очень жалобно. Андрей поджал губы, ушел куда–то, вернулся со шваброй, тряпкой, ведром. Он долго ковырялся в комнате, кряхтел, ругался. Аля смиренно ждала, когда он уйдет. И вот наконец этот момент настал. Андрюша как будто уже вынес весь инвентарь, и можно забегать, но путь Але преградила большая, волосатая швабра. — Тебе не сюда, будь ты хоть королевой, — спокойно пояснил Андрей. — Твое место в другой части дома. Он наклонился и, пока Алька ошалело глядела то на закрывающуюся дверь, то на тапочки с изображением волка, подхватил котенка на руки и понес куда–то по лестнице вниз. Дойдя до небольшого закутка в прихожей, он опустил Алю в коробку, где уже была мягкая подстилка, а рядом с коробкой, в мисочках, стояли корм и вода. — И только попробуй испачкать пол! — буркнул Андрей. — Вот сюда надо ходить, поняла? — ткнул он пальцем в лоток. Аля поняла. Мать показывала им, для чего нужна эта штука. — Всё, спать! Спать и не топать! Мужчина развернулся, выключил свет и ушёл. Он Але не понравился, потому что был строг и равнодушен в её милой шерстке, большим, удивленно раскрытым глазкам, вообще был каким–то черствым. Вот Надя — другое дело… Аля надеялась, что Надюша придет завтра утром, а пока надо поспать… До рассвета Андрей все лежал и никак не мог уснуть. Он смотрел на сопящую рядом Надю и размышлял об их браке. Наденька красивая, даже очень, умная, отличница, красный диплом в ящике стола лежит, со вкусом всё в порядке, с манерами тоже, работает, дома не сидит, на шее мужа не виснет, есть увлечения, хобби… Надя была пусть не идеальной, но очень даже хорошей женой. Она варила борщи, в компаниях держалась весьма достойно, поддерживала разговор на сотни тем. Одним словом, удачная партия для Андрея. Он и полюбил её за все это. Она была особенной, не такой вычурно–правильной, как те девушки, с которыми знакомили его родители. Надина жизнь, с долей простоты и старой, как мир, историей про развод родителей, про то, как мать поднимала детей одна, про институт и работу, про то, как донашивала одежду за старшими подружками и подрабатывала ростовой куклой в торговом центре, — всё это делало Надежду заметной, выделяющейся. Человек, который по восемь часов в день стоял в холле магазина в костюме белки и раздавал листовки, не может быть среднестатистическим. Надя не была похожа и на Татьяну. Надька умела спорить, кричать, топать ногами. Таня же только смиренно тупила глазки и кивала. Она кивала всем — брату, отцу, мужу. Там, где Надюшка бы стала бить посуду, Таня только пожимала плечиками. И рожала… А Надя — нет. Таилось в Наде что–то как будто из серии «Дух протеста». Ей нельзя было указывать. Если фраза начиналась со слов: «Мой тебе совет… Я думаю, тебе надо… Должна, обязана, от тебя ждут, что ты…», — Надя сразу включала «подростка» и делала всё наоборот. Андрей теперь помалкивал, даже если Надя неправильно парковалась или планировала маршрут какой–то поездки. Она взрослый человек, равный ему, имеет право на своё мнение. «Вторая половинка — вот ты кто! — любил повторять Андрей. — Ты мой кусочек, ершистый, маленький, недостающий для счастья кусочек». Может быть и правда, вообще прекратить говорить о детях, тогда она их сама захочет?.. С этой мыслью мужчина задремал, а проснулся от крика жены. — Аля! Алечка! Куда ты делась?! — неслось на весь дом. Андрей вскочил, выбежал из спальни. — Надя, не кричи так. Она в прихожей. Я же сказал, что в детской ей не место! — сказал он, сверху вниз глядя на жену. Надя недовольно скуксила личико, побежала искать питомицу. Аля уже давно проснулась, обследовала дом, а теперь сидела у миски и жалобно урчала. — Ах вот, куда тебе переселили, — улыбнулась Надя, погладив котенка. — Ну давай завтракать. Андрюш, подождешь, я сначала Алю покормлю… Мужчина махнул рукой, ушел одеваться. — Я на работе поем. Слушай, ты свою Алю так не оставляй, весь дом испачкает! — крикнул он. Надя только пожала плечами. — А представь, что это ребенок, Андрюша! Ты сам говорил, пока ребенок маленький, он исследует мир, и ему нельзя мешать. — Тогда сиди и смотри за ней. Всё, пока. Поеду! Андрей схватил свой портфель, сунул ноутбук подмышку, чмокнул жену в лоб и ушёл… Прошло три месяца. Аля потихоньку приживалась. Она была непоседливым котенком, доводила Надю и Андрея до крика, потому что слишком активно исследовала мир. Но хозяйка упорно и старательно приучала её быть воспитанной и хорошей кошечкой. Але запрещалось прыгать на стол, исследовать тарелки, драть обои и метить углы. Она знала, что в гневе Надя страшна. Она, Надюша, никогда и пальцем Алю не трогала, но так на неё смотрела — строго, обвиняюще, что кошке становилось стыдно. А ещё страшно, что Надя вдруг исчезнет, а с ней пропадет любовь и тепло. Але позволялось спать в ногах у Нади. Это раздражало Андрея, но, если он вдруг начинал возмущаться, жена сразу же говорила, что это репетиция перед детьми, мол, те тоже любят прибегать в родительскую кровать. Андрей с досадой отворачивался, поджимал ноги. Аля свободно перемещалась по дому. Если на её пути встречались закрытые двери, то она их легонько толкала лапкой. Откроются — хорошо, нет так нет. На днях звонила Татьяна, отчитала Надю за легкомысленный поступок. — Ты зря взяла животное! — строго говорила она по громкой связи, пока Надя чистила картошку. — Никто не знает, будет ли… — …у детей аллергия, я уже в курсе, Таня, — перебила её Надежда, ногой подтолкнула к кошке пластиковый мячик. Тот запрыгал, Аля в восторге принялась ловить его. — Так отдайте обратно! Боже, Надюша, ты уже не знаешь, какую игрушку купить, а нужно просто направить свои усилия в другое русло, русло счастья! — не отставала Татьяна. — Я не могу бросить того, кого взяла к себе. Да–да, именно счастья, Таня. И сейчас, на восьмом месяце своей четвертой беременности, ты это особенно ясно чувствуешь. Можешь делать вид, что ничего не было, но я помню тот наш разговор ночью. Русло счастья что–то обмелело, да? — Хватит, это даже оскорбительно! — Таня бросила трубку. — Хватит так хватит. Не я начала эту войну! — пожала плечами Надя… — И что теперь твоя жена? Постит котиков? — спрашивали у Андрея на работе. — Да это очередная блажь, скоро пройдет! — отмахивался мужчина. Недавно даже отец строго поговорил с ним, велел приструнить Надежду. — Ты знаешь мои взгляды на семью, сынок. Нет продолжения моего рода — нет помощи. Если сам не можешь справиться с ситуацией, давай я подключусь, поговорю с Надей, с её руководством, пусть увольняется, гнездится, носит и рожает. Кстати, Федоров ждет вас на консультацию в среду, в шесть вечера. Он толковый мужик, сходите! — Пап, зачем нам к Федорову? Он кто вообще? — закатил глаза Андрей. — Психотерапевт. У твоей жены явно пошло замещение. Это надо рубить на корню. Своди её, понятно? Адрес я пришлю. Отец повесил трубку, а Андрюша задумчиво смотрел на их с Надей фотографию… Про Федорова благополучно забыли, но через два дня, вернувшись домой и открыв дверь, Андрей обнаружил кошку сидящей в прихожей. Она внимательно смотрела на хозяина, нервно подергивая ушами. Аля ходила за ним след в след, потом, если он останавливался, садилась чуть поодаль. — Что, ты голодная? — наконец догадался он. — А Надя тебя не кормила? Надя! — позвал он. — Ты спишь что ли? Надь! Тут твоя тигрица есть хочет! Но Надежда домой еще не возвращалась. Она прислала сообщение, что задержится по непредвиденным обстоятельствам. — Так… Отлично… Видимо, мамочка о тебе забыла! — злорадно прошептал Андрей, накормил кошку, поел сам, сел работать. Аля пристроилась рядом, смирно сидела и слушала, как хозяин бьет по клавишам ноутбука, а потом задремала… Надя пришла домой уже ночью. Смеясь и похрюкивая, она ввалилась в прихожую, толкнула ногой коробку с Алькой, ойкнула, пробормотала что–то нечленораздельное, а потом зажмурилась, потому что муж включил свет. — Ой, дорогой… А я вот пьяная… Ну ваще… Представляешь, а меня уволили. Да–да, именно что… Я–то ждала повышения, а меня тю–тю… Димыч наш, ну начальник, сказал, будто звонили директору, велели меня снять с занимаемой… Не знаешь, кто? А я знаю. — Кто? — нахмурился Андрей. — Не скажу! — показала ему язык Надя. — А мы так плясали, так плясали с девочками… Отходную так сказать… — ворковала Надя, уронила на пол какие–то пакеты. — Аля, привет. Ой, не нагнуться мне, голова кругом! Надежда горестно вздохнула. — Ты кошкой своей собираешься заниматься вообще? Она целый день голодная сидела. Так нельзя! — покачал головой Андрей. — Что? А… Да! — кивнула Надя. — Но во–первых, есть же еще ты, а во–вторых, я тут нашей кошечке купила кучу всего. Вот, посмотри! Игрушки, всякие нужнецкие вещи, которые мне навязали в зоомагазине. Андрюш, ты убери тут всё, я наследила… А я спать пойду, голова гудит так: «Ууууу!» Женщина расставила в стороны руки и, делая вид, что она самолет, пошла наверх. Аля, было, хотела потереться об ноги хозяйки, но та её отодвинула. — Потом. Всё потом. Устала. Дайте матери отдохнуть! — пробурчала Надя. — Сегодня ты на папе. У мамы неудачный день. Оооочень неудачный день. — Надь, нам завтра надо сходить к… К Фёдорову, — крикнул в спину жене Андрей. — Чего? К кому? Это адвокат по разводам, я надеюсь? Потому что твой отец… Ик… Ой, прости, я сейчас! Надя кинулась в туалет. Андрей терпеливо ждал ей у двери. Когда наконец Надя вышла к нему, на её лице не было и тени прежней веселости. — Меня уволили, потому что свекор позвонил директору и сказал, что работа портит мою семейную жизнь. Он, твой папаша, пригрозил разогнать нашу контору, если меня не освободят от занимаемой должности. Андрюша, как же это гадко! За моей спиной ты попросил папочку, тот метнулся, позвонил… Я так долго добивалась того, чтобы меня стали принимать всерьез. Я работала с шестнадцати лет, помогала матери, брату подкидывала денег на жизнь, я выросла в этой фирме, а теперь мне говорят: «Извини, иди, делай семью!» Да не хочу я такой семьи! Верни мне мою жизнь, Андрей! Верни мне тебя того, кем ты был до женитьбы! Ты не следил за моим питанием, не заставлял делать тесты, кучу тестов, не клал мне руку на живот, будто там сидит «чужой», и он, того гляди, выпрыгнет, если не погладить. Ты и твоя семейка помешались, и меня такой хотите сделать. Юрик был прав, мы с тобой как с разных кустов всё же! Не стоило нам жениться! Надя, расплакавшись, схватила сумку, сунула ноги в сапоги и выбежала из дома. Андрей видел, как она открывает калитку, как выходит на дорогу. Она еще что–то кричала, но ветер уносил слова, их было не разобрать. Она поймала такси и уехала, а Андрей так и остался стоять у распахнутой двери. Белый комок метнулся мимо него, побежал по дорожке, тоже скрылся в тени черных деревьев, что росли у забора. — Аля! Алька, ты–то куда?! — застонал мужчина. Кошка не отзывалась. Она отправилась за своей хозяйкой. Той было плохо, больно, что–то внутри надломилось, а она, Аля, не могла помочь… Андрей, задев ногой миску, рассыпал корм, выругался. Нащупав на столе телефон, набрал отцу. — Пап, ты что творишь?! — тихо, едва слышно спросил он. — Зачем? Надю из–за тебя уволили. — Так надо, сынок. Хватит нам этих карьеристок. Татьяна тоже, пока не уволилась, детей не рожала. А я должен быть уверен, что у меня растут наследники! — Постой, подожди! Но Танька говорила, что сама ушла, что хочет быть в семье, что пост заместителя директора её пугает… — Да ничего она так не думала. Пришлось помочь осознать. Нет, я не против работы, ты пойми. Но наступает у женщины срок, когда всё, баста, надо думать о другом, — ответил отец. Было слышно, как он пьет, шумно глотает жидкость. — Таня тогда плакала неделю, говорила, что голова болит, а это из–за тебя, да? Пап, да какое твое дело до чужих жизней?! Займись уже своей. Наследники, батюшки! Да может я и не захочу теперь плодиться, раз в генах такая подлость сидит! Не хочу, чтобы родился человек, похожий на тебя! Андрей бросил трубку, потом стал звонить Наде. Она не подходила, сбрасывала звонки. И Алька пропала. Андрей обошел весь участок, нигде не было даже её следов. — Ладно, ничего, сама придет! Сами придут! — поправился мужчина и ушел на кухню, чтобы сидеть и смотреть в одну точку, гипнотизируя бабочку на Надиной чашке… Опомнившись, Андрюша попробовал дозвониться до сестры, но та не брала трубку. Пропал и её муж. Мама была сегодня в театре, вообще отключила телефон. Тишина… В доме повисла мертвая тишина. А должно было быть по–другому… … Надя с изумлением уставилась на экран. Звонила золовка. — Алло, да, Тань, слушаю. — Надь, ты можешь приехать? В больницу приехать, а? Я Кириллу пока не сообщала, не хочу. — В больницу? Что стряслось, Танюшка?! — Надежда моментально протрезвела. Она всегда считала, что про такое только в книжках пишут, но нет, бывает, оказывается — раз, и трезвая. — Я тебе адрес скину. Только не звони Кириллу. Приезжай сама, хорошо? Скажешь, что ко мне, я договорилась уже, тебя пропустят. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Пожалуйста! Татьяна рыдала, её кто–то успокаивал, а Надя трясущимися руками натягивала шапку… Надежду провели прямо в родильное отделение. Отдельная палата, «вип». У гостьи быстро вязли какие–то анализы, пояснили, что так полагается, для профилактики инфекций. Таня, испуганная, серая, лежала на койке и пыталась улыбнуться. — Ты извини, у меня на родах никогда никто не присутствовал из своих, — оправдывалась она. — Кирилл как–то брезговал, мама считает, что это не её дело, она только конвертик потом в выписной получит и будет радоваться… А мне почему–то страшно сегодня. Я решила, что это будут мои последние роды. Я больше не могу, Надь. Ты же не осуждаешь меня? Надежда, послушно вытянув руки и позволив медсёстрам натянуть на себя халат, кивнула. Она вообще мало что понимала, только знала, что Тане тяжело, надо как–то помочь. — Я попрошу, чтобы они мне… Я всё подпишу. Кирилл не будет знать. А ты… Я хочу, чтобы ты знала. Ты не такая, как мы, ты другая, свободная, ты позволишь мне, ведь правда? — Тань… Ну ты же сама себе должна разрешить, чтобы потом не жалеть. Я тут не судья! — растерянно проговорила Надежда. — Давай споём что–нибудь? Мне помогает, если петь, — вдруг переключилась на другое Татьяна. — У тебя же брат играет на гитаре, есть какие–то записи? Интересно… — А зачем записи? Я ему позвоню, он нам исполнит. Подожди! Юрик сначала растерялся, потом попросил отключить камеру, оставил только звук. Он играл что–то своё, «ирокезное», Таня слушала, потом попросила «Белые розы», Юрик их не знал. Решили петь Цоя. Его знали все… — Так, извините, у нас процесс. Хор Пятницкого закрывается! — ворвались в родилку люди в спецодежде. — Девушка, встаньте рядом, Таня, вас надо держать за руку? — засуетилась акушерка. — Ну, помаленьку начинаем. Ты у нас уже опытная дама, всё знаешь, но, если что, я помогу. Ой, господи, отключите этот мужской голос! Не могу я так работать! Юрик замолчал, так и не поняв, понравился ли он акушерке или нет. Надя старалась смотреть только на Танино лицо, но взгляд то и дело скользил туда, где происходило таинство. Роженица дышала, как это показывают в фильмах, тужилась, отдыхала, снова «работала», а Надя уже не чувствовала руки, за которую её держала золовка. — Ничего, девочки, уже почти всё, немножко осталось. Давай, Танюха! Давай, повышай нам статистику! — приговаривала акушерка. Таня натужно улыбалась, потом совсем выбилась из сил. — Ну, последний рывок! — скомандовала акушерка. — Девочка у тебя, Таня. Девочка… Что просила, делаем или нет? — уточнила потом врач. Таня на миг задумалась, посмотрела на Надю. Та пожала плечами. — Да. Всё, как договорились, — наконец кивнула Татьяна… … Андрей нашел Альку в тот самый момент, когда родилась его племянница. Кошка порядком продрогла, но мужчине было не до неё. Он оставил её в теплой комнате, а сам пошел искать жену. Але снилось, что Надя рядом, что гладит её по головке, шепчет что–то. Стало спокойно, мирно. Аля поняла, что Надюша вернётся, просто нужно подождать… … — Привет. Андрюш, у тебя родилась племянница. Таня и малышка чувствуют себя хорошо, — услышал Андрей в трубке Надин голос. — Знаешь, прежде, чем продвигать идею о многодетности, вам с отцом следует посетить хоть одни роды, проникнуться процессом. И нет, меня это не шокировало, я теперь знаю, к чему готовиться. Всё, целую, еду. Позвони Кириллу. Надя нажала «отбой» и закрыла глаза. Она ехала домой, за окном опять пошел снег. Её жизнь сегодня перевернулась, стала другой, более осознанной. Надежда теперь больше верила в то, что сможет стать матерью, возможно даже хорошей. Таня же стала сегодня. В последний раз. А у Нади все еще впереди. Это эстафета всего женского племени, только участвовать в ней или нет, должна решать каждая сама… Андрей встретил жену у калитки. Он выскочил прямо в тапках, когда увидел фары подъехавшего такси. — Надь, что?.. — испуганно спросил он. — Аля дома? — Да, еле нашел. За тобой побежала, замерзла. — Андрюш… Надя расплакалась, сама не знала, почему. Испуганный муж обнял её, повел в дом, отпаивал чаем с облепиховым вареньем и слушал в сотый раз про Танины роды. — Не, ну это жесть… — перейдя на Юркин сленг, сказал наконец Андрей. — И что, так оно всегда? — Откуда я знаю! — огрызнулась Надя. — Но на моих родах ты будешь присутствовать обязательно. На всех. Понятно? — Да понял я уже, понял. Ты чай–то пей, а то остынет… Они не спали до самого рассвета. Аля лежала между ними, вытянувшись и как будто улыбаясь. Хорошие они оба, эти люди. А сегодня еще лучше стали… Надежду восстановили в должности, она проработала еще пару лет, а потом ушла в декрет. У них с Андреем родилось двое детей с разницей в семь лет. Больше Надя не захотела. Андрей её поддержал. автор: Зюзинские истории Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Сначала глаза прятал от матери, а потом подумал: ну так согласилась вроде сразу. И в самом деле, чего ей одной в пустом доме сидеть, в избушке уютнее, да и отапливается быстро. Увезли дом, Андрей поспешил по дорожке дощатой, что через двор проложена, оступился и упал на оба колена. Подбежала мать со слезами: – Не ушибся, сынок? Поднялся, посмотрел в материнские голубые, как небо глаза… мать все поймет, вроде не осуждает, ведь у Андрея жена молодая – красавица. Как увидел он Аллочку первый раз, в тот же вечер на руках через всю улицу нес, а на другой день замуж выйти предложил. Правда Аллочка еще три месяца его отказами мучила. Зато сколько счастья было, когда согласилась. – А что, Андрюша, зачем Марии Васильевне такой огород большой? Разве справится она с ним… а земля нынче в цене. – Аллочка снова смотрит в глаза Андрею, и говорит вкрадчиво. – В аренду фермерам отдать землю, а матушке твоей маленький огородик оставить, что отгорожен, хватит ей, пусть копается… а нам все копейка будет в помощь. Задумался Андрей, хотел отказать, но смотрит на жену: вроде права. Часть земли вообще ничем не засеяна, да и сад там большой… пусть люди за деньги пользуются. – Ну раз надо, сынок, значит пусть так и будет. – согласилась Мария Васильевна. – Ну, вот и хорошо, сиди, в окно гляди, отдыхай, – посоветовал сын, обрадовавшись, что разгрузил мать от ненужной работы. Аллочка, как веточка цветущая весной, Андрей вокруг нею вьюном вьется, налюбоваться не может. Как-то поздней осенью простыл Андрей, просквозило ветром пронизывающим, одет был легко… слег парень с температурой. А потом и вовсе в больницу увезли. Неделю тяжело было, в беспамятстве метался. В себя пришел, про Аллочку сразу вспомнил, так увидеть захотелось. Пришла жена. Сидит возле него, как веточка цветущая, смотрит, как бы издалека. На тумбочку яблочко положила. И все, больше ничего. А к Андрею силы стали возвращаться, организм молодой, его поддержать надо, да тут еще чем-то вкусным запахло, соседу по палате гостинцы принесли. Взглянул Андрей на яблочко и спросил: – Аллочка, а может поесть чего-нибудь принесешь… – А тебя разве здесь не кормят? – услышал он в ответ от жены. И сказала она легко, без запинки, все с той же улыбкой обаятельной. И Андрею ее слова как эхом по сердцу прошлись. Ушла Аллочка, только подол юбочки мелькнул. В коридоре медсестричка молодая взглядом проводила. – Красивая какая, – прошептала она. – Сердце у нее холодное, – сказала вслед санитарка тетя Шура. Уснул Андрей. И сон ему снится, как будто он в доме родном, отцовском доме: печка топится, на плите суп варится куриный, а на столе пироги мамкины. И запахи еды все сильнее… открыл Андрей глаза… да это не сон вовсе. На тумбочку мать выкладывает еду, старается тихо поставить, чтобы сыночка не разбудить… – Андрюшенька, вот уж я неловкая, разбудила тебя, отдыхал ты… – Мама… тебе Алла сказала? – Тетя Шура мне позвонила, нянечка тут у вас, давняя моя знакомая… Смотрит Андрей на мать и словно сердце прозревает. И вовсе не старая она у него как говорила Алла, недавно на пенсию вышла, разве это годы… и глаза у матери, как небо, смотрят, как в душу заглядывают. А супчик куриный… такого вкусного нигде не ел. – Я тебе поесть привезла, ты только скажи, я все, что хочешь привезу… – Знаю, мама, ты для меня все, что захочу… ______________ Выздоровел Андрей и первым делом бригаду нашел, которая дом обратно в деревню отвезет. Повозиться придется, второй раз-то дом ставить, но Андрей на своем стоит: – Дом на место. Приехал на родное подворье и ком в горле: это почти год мать смотрела из окна избушки на пустое место, развороченное место, на родовое гнездо. А в это время в огороде чужие люди хозяйничали… сам не мог понять, как же он допустил такое. Дом обновили, крышу новую сделали, в аренде земли Андрей отказал. А потом сообщил Алле, что разводится с ней. Впервые изумилась она: – Как же так? Выздоровел и словно подменили тебя… – Переродился я, – ответил Андрей. – Обиделся, что я к тебе не приходила? – Аллочка повела бровью. – Ну, так подруга ко мне приезжала, она раз в год приезжает, должна же я была приветить ее, не бросать же человека… ну а ты… выздоровел ведь… ________________ Долго присматривался Андрей к Даше Лагутиной, фельдшеру местному, недавно приехавшей. Потом встречался полгода. Девчонка не блистала такой красотой, как Аллочка, от которой глаз отвести трудно. Зато душа добрая и сердце отзывчивое. Жили сначала у матери Андрея, а потом свой дом поставили, чтобы дети в нем рождались, чтобы дом этот внукам достался. И Андрей теперь жил счастливой жизнью и голову больше не терял, чтобы не наткнуться на холодное сердце. Татьяна Викторова