Рубрика...Герои СССР

Она не дожила до победы всего 3 месяца, погибнув 28 января 1945 года в Восточной Пруссии.
Роза Шанина - девушка-снайпер Великой Отечественной. Она не так известна как другие снайперы, чьими именами названы улицы столицы, о ком сняты фильмы.
О многих советских женщинах-снайперах осталось крайне мало сведений, но так случилось, что о жизни на войне Розы Шаниной известно достаточно хорошо, причем из первых уст - на фронте Роза вела дневник, хотя это и запрещалось, который сохранился. Оригинал хранится в Архангельском областном краеведческом музее, он был опубликован.
Наиболее полная версия фронтового дневника Розы Шаниной была издана в 2011 году на её малой родине - в Устьянском районе Архангельской области в сборнике "Она завещала нам песни и росы".
Родилась Роза Егоровна 3 апреля 1924 года в многодетной крестьянской семье в Вологодской губернии, свое имя получила в честь Розы Люксембург Закончив 7 классов, девушка вопреки воле родителей уехала в Архангельск.
Довоенное фото Розы с одной из воспитанниц - она училась в вечернем педагогическом училище , а днем работала в детском саду.
Когда началась война, Розе было 17 лет.Три ее брата ушли на фронт и погибли в самом начале войны .
Летом 1943-го Роза уже не в первый раз пришла в военкомат, чтобы записаться добровольцем.Она была направлена в женскую снайперскую школу, которую с отличием закончила в 1944 году, и отправилась на фронт в составе женского снайперского взвод. Ей предлагали остаться инструктором в школе, но она рвалась на передовую.
И начался ее боевой путь.
Как же им было трудно, этим девочкам...
Двадцать лет, молодость , красота - и смерть, кровь и ложь... Да, и ложь тоже, Роза честно пишет об этом.
Читаешь и понимаешь, что это и есть женское лицо войны.
Вот отрывок из ее дневника - три последние записи.
16 января (1945 год)
"Попала к самоходчикам. Когда ездили в атаку, была в машине. От самоходчиков пошла в полк. Доложила, что мне разрешено быть на передовой. Поверили, но с трудом. И приняли меня только потому, что знают, что я снайпер. Невыносимый ветер. Пурга. Земля сырая. Грязь. Маскхалат уже демаскирует меня - слишком бел. От дыма болит голова. Советуют мне - лучше вернись во взвод. А мое сердце твердит: «Вперед! Вперед!» Я покорна ему. Будь что будет!
Сколько жертв было вчера, но все равно я шла вперед.
Сижу и размышляю о славе. Знатным снайпером называют меня в газете «Уничтожим врага!», в журнале «Огонек» портрет был на первой странице. Но я знаю, что еще мало сделала, не больше, чем обязана как советский человек, вставший на защиту своей Родины. Сегодня я согласна идти в атаку, хоть в рукопашную. Страха нет. Готова умереть во имя Родины".
17 января
"Ходила в наступление вместе с пехотой. Продвинулись вперед на несколько километров. По нам били «скрипачи» (шестиствольные реактивные минометы). Рядом людей разрывало на части. Приходилось и стрелять, и перевязывать раненых. Брала штурмом немецкий дом. Во время штурма убила двух фашистов: одного возле дома, второго, когда тот высунулся из самоходки. Жаль, что мало пользы принесла как снайпер".
18 декабря
"Вчера вечером пошла погулять. Пристал какой-то паренек. «Дай, — говорит, — я тебя поцелую. Четыре года девушек не целовал». И так посмотрел, что я расчувствовалась. «Черт с тобой, — говорю, — целуй, только один раз». А сама почти плачу от непонятной жалости..
Подтвержденных уничтоженных вражеских солдат и офицеров на счету Шаниной записано 59. В действительности это число, по всей видимости, значительно больше. Американские и канадские газеты, писавшие о Розе Шаниной, называли ее «невидимым ужасом Восточной Пруссии»
Роза навсегда осталась двадцатилетней - 28 января 1945 она умерла от осколочного ранения в живот, когда прикрывала раненого в бою командира артподразделения. Ее последние слова были - "Сожалею, что сделала так мало"
"Содержание моего счастья — борьба за счастье других. Странно, почему в грамматике слово «счастье» имеет единственное число?Ведь это противопоказано его смыслу. Если нужно для общего счастья погибнуть, то я готова к этому."
Роза Шанина

Чтобы помнили...

15 января 1923 года родился Евгений Весник - советский актер театра и кино, театральный режиссер, Народный артист СССР.
Евгений Яковлевич Весник родился в Петрограде. Отец, Яков Весник, был видным деятелем большевизма и личным другом Орджоникидзе. В 1930-х годах он занимался строительством, а впоследствии стал первым директором завода «Криворожсталь».
После смерти Орджоникидзе последовала расправа с родственниками и знакомыми наркома. Яков Весник был арестован и расстрелян; его жена была отправлена в ссылку в Казахстан, а сын помещен в детский дом.
В 1941-1945 годах Евгений Весник участвовал в Великой Отечественной войне (младший лейтенант, командир огневого взвода 1-й гвардейской корпусной артиллерийской бригады). Был награжден двумя медалями «За отвагу», орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2 степени.
После войны он поступил и успешно окончил Театральное училище им. М.Щепкина (1948). После училища Евгений стал актером драматического театра им. К.С. Станиславского, с 1954 перешел в театр Сатиры, а в 1963-1992 годах служил в академическом Малом театре.
Кинодебют актера состоялся в 1955 году, с тех пор он активно снимался – на его счету около 70 работ в кино.
С 1992 года Весник работал по договорам. Занимался режиссурой спектаклей в московских театрах и на телевидении. Кроме того, он был театральным режиссером, автором ряда сценариев для радио и телевидения, принимал участие в озвучании мультфильмов, написал более 20 книг.
Народный артист СССР, кавалер многих орденов и медалей - Евгений Яковлевич состоял в Союзе кинематографистов, Союзе театральных деятелей, Союзе писателей.
В последние годы у него были проблемы со здоровьем. В 2005 году он перенес пневмонию, а 7 апреля 2009 года у него случился инсульт.
10 апреля 2009 года Евгений Яковлевич Весник скончался в московской больнице, был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Чтобы помнили...

Бриллиант нашей музыкальной культуры!
Владимир Георгиевич Мулявин, неповторимый, харизматичный, незабываемый!
Мулявин был настоящим творцом. Удивительный Человек, Артист редкого таланта! Ушёл рано, оставив выдающееся музыкальное наследие претендующее на бессмертие. И всеобщую Любовь к нему, огромнейшую Любовь!
"Песняры" Мулявина - гениальное творение ! Соединив в своих песнях белорусский фольклор и поп-музыку, они породили целое музыкальное течение, став первыми, непревзойдёнными в своём жанре! Однако успех не пришёл сам по себе. За ним стоял тяжёлый труд: многочасовые ночные репетиции; исполнение, доведённое до филигранности; совершенство даже в мелочах. Владимир Георгиевич Мулявин был виртуозным гитаристом, одарённым руководителем, композитором, аранжировщиком, у него был уникальный, чистый тенор. Искусство ансамбля полюбили по всему миру! Так как они, уже никто не споёт и не сыграет. Низкий поклон, наша любовь и память. И браво, браво, браво!
12 января 1941 - 26 января 2003

Чтобы люди помнили...

Эта история — больше, чем рассказ о трагедии. Это душераздирающее письмо матери сыну, написанное в последние дни перед расстрелом. Слова, полные боли, но и бесконечной любви, передают реальность еврейского гетто, предательства соседей, но также и свет надежды, рожденной из материнской нежности. Прочитайте, чтобы услышать голос Екатерины Савельевны Витис, матери писателя Василия Гроссмана, и понять, как безмерно сильна любовь, даже перед лицом смерти.
"Сынок! Это мой последний разговор с тобой, и, переправив письмо, я окончательно ухожу от тебя…
Мама.
Витя, я уверена, мое письмо дойдёт до тебя, хотя я за линией фронта и за колючей проволокой еврейского гетто. Твой ответ я никогда не получу, меня не будет. Я хочу, чтобы ты знал о моих последних днях, с этой мыслью мне легче уйти из жизни.
Людей, Витя, трудно понять по-настоящему…
Седьмого июля немцы ворвались в город. Под утро я заснула и, когда проснулась, почувствовала страшную тоску. Я была в своей комнате, в своей постели, но ощутила себя на чужбине, затерянная, одна. Этим же утром мне напомнили забытое за годы советской власти, что я еврейка. Немцы ехали на грузовике и кричали: «Juden kaputt!».
А затем мне напомнили об этом некоторые мои соседи. Жена дворника стояла под моим окном и говорила соседке: «Слава Богу, жидам конец».
Откуда это?
Сын её женат на еврейке, и старуха ездила к сыну в гости, рассказывала мне о внуках… Вскоре объявили о переселении евреев, разрешили взять с собой 15 килограммов вещей. Ну вот, Витенька, собралась и я. Взяла я с собой подушку, немного белья, чашечку, которую ты мне когда-то подарил, ложку, нож, две тарелки. Много ли человеку нужно? Взяла твои письма, фотографии покойной мамы и дяди Давида, и ту, где ты с папой снят, томик Пушкина…
Простилась с домом, с садиком, посидела несколько минут под деревом, простилась с соседями. Странно устроены некоторые люди. Две соседки при мне стали спорить о том, кто возьмёт себе стулья, кто письменный столик, а стала с ними прощаться, обе заплакали.
Как печален был мой путь, сыночек, в средневековое гетто. Я шла по городу, в котором проработала 20 лет. Шли мы по мостовой, а на тротуарах стояли люди и смотрели. Видела много знакомых лиц. Одни слегка кивали мне, прощаясь, другие отворачивались. Мне кажется, в этой толпе равнодушных глаз не было; были любопытные, были безжалостные, но несколько раз я видела заплаканные глаза. Я посмотрела — две толпы, евреи в пальто, шапках, женщины в тёплых платках, а вторая толпа на тротуаре одета по-летнему.
Светлые кофточки, мужчины без пиджаков, некоторые в вышитых украинских рубахах. Мне показалось, что для евреев, идущих по улице, уже и солнце отказалось светить, они идут среди декабрьской ночной стужи.
Знаешь, Витенька, что я испытала, попав за проволоку?
Я думала, что почувствую ужас. Но, представь, в этом загоне для скота мне стало легче на душе. Не думай, не потому, что у меня рабская душа. Нет. Нет. Вокруг меня были люди одной судьбы, и в гетто я не должна, как лошадь, ходить по мостовой, и нет взоров злобы, и знакомые люди смотрят мне в глаза и не избегают со мной встречи. Но я хочу тебе сказать и о другом. Я никогда не чувствовала себя еврейкой. С детских лет я росла в среде русских подруг, я любила больше всех поэтов Пушкина, Некрасова, и пьеса, на которой я плакала вместе со всем зрительным залом, была «Дядя Ваня».
А вот в эти ужасные дни мое сердце наполнилось материнской нежностью к еврейскому народу. Раньше я не знала этой любви. Она напоминает мне мою любовь к тебе, дорогой сынок.
Приезжают на машинах немцы и полицаи и берут несколько десятков мужчин на полевые работы, они копают рвы, а затем через два-три дня немцы гонят еврейское население к этим рвам и расстреливают всех поголовно. Всюду в местечках вокруг нашего города вырастают эти еврейские курганы. И сегодня мы узнали от знакомого крестьянина, проезжавшего мимо ограды гетто, что евреи, посланные копать картошку, роют глубокие рвы в четырех верстах от города, возле аэродрома, по дороге на Романовку.
Запомни, Витя, это название, там ты найдёшь братскую могилу, где будет лежать твоя мать.
Это письмо нелегко оборвать, оно — мой последний разговор с тобой.
Что скажу я тебе, прощаясь, перед вечной разлукой? В эти дни, как и всю жизнь, ты был моей радостью. По ночам я вспоминала тебя, твою детскую одежду, твои первые книжки, вспоминала твоё первое письмо, первый школьный день.
Я закрывала глаза, и мне казалось — ты заслонил меня от надвигающегося ужаса. С улицы слышен плач женщин, ругань полицейских, а я смотрю на эти страницы, и мне кажется, что я защищена от страшного мира, полного страдания.
Как закончить мне письмо? Где взять силы, сынок?
Есть ли человеческие слова, способные выразить мою любовь к тебе?
Помни, что всегда в дни счастья и в день горя материнская любовь с тобой, её никто не в силах убить.
Витенька…
Вот и последняя строка последнего маминого письма к тебе.
Живи, живи, живи вечно…
Мама".
P.S. Екатерина Савельевна Витис, мама Василия Гроссмана, была расстреляна вместе с другими евреями в Романовке 15 сентября 1941 года…
Тяжелобольная костным туберкулезом, она шла к могильному братскому рву на костылях…
До конца жизни писатель Василий Гроссман писал письма своей погибшей матери…