МОСКОВСКАЯ КРАСАВИЦА:

ИРИНА СКОБЦЕВА
На парижской премьере «Войны и мира» Ирина Скобцева была чудо как хороша в платье от Кардена из золотой парчи с набивными цветами. Во время перерыва к ней подошла русская княгиня из еще первой эмиграции. Спросила с незабываемым прононсом: «Вы тоже титулованная? — Нет, я артистка… » — смутилась Ирина Константиновна.
Зря она тушевалась. Конечно, Скобцева была аристократкой, а что советской, то это в ее случае не так важно. Она всегда держала спину и не выказывала излишних эмоций. Была рядом c мужем, режиссером Сергеем Бондарчуком, но никогда не в тени. Хотя красавица она, конечно, «не нашего разлива» и играла нечасто, все больше иностранок да в экранизациях классики.
Георгий Данелия рассказывал, что позвал Ирину Константиновну в свой фильм «Я шагаю по Москве», потому что снимал сказку. А в сказочном городе непременно повстречается сказочная женщина. Никита Михалков обалдел, когда увидел ее на площадке: «Скобцева снимается в массовке!»
О ней всегда говорят в превосходной степени, называя за глаза ангелом, такие разные люди, как Клара Лучко, Андрей Кончаловский и Сергей Соловьев. Главным образом, потому что посвятила себя мужу. Ну и, кажется, она была незлобива. Признавалась, что никогда не была сильной женщиной, ей необходима была поддержка и опека со стороны Сергея Федоровича. Родители Ирины Константиновны между собой называли едва поженившуюся пару «за ручку». Когда Бондарчук куда-то собирался, он торопил жену: «За ручку, пошли».
Скобцева крайне мало говорила о себе, виртуозно переводя любой вопрос на рассказ о Сергее Федоровиче, вернее, его картинах. И биографию свою спрямила, будто она началась только в союзе с Бондарчуком. Но замуж за него она вышла в тридцать один, когда за спиной была уже целая жизнь.
… Свои творческие вечера актриса начинала с признания, что она тулячка и мхатовка. Для публики была припасена история, что все ее богатство — в трех самоварах. Один наследный, старинный, второй Ирина Константиновна купила в Вешках, куда они с Бондарчуком приезжали на встречу с Михаилом Шолоховым. Он, к слову, называл ее Пушистиком. А третий, совсем маленький, актриса высмотрела в турецкой лавочке, признавалась: «Грешна — люблю курорты».
Ее отец, Константин Алексеевич, был научным сотрудником главного управления метеослужбы, мама, Юлия Николаевна, работала архивариусом. Родители были типичными московскими интеллигентами: много читали, не пропускали ни одной премьеры. И когда дочь решила пойти в артистки, ее благословили.
Ирина Константиновна утверждала, что своей родословной никогда не интересовалась, но в семье считается, что женская ветвь имеет отношение к роду чаеторговцев Карзинкиных. Еще Василий Тропинин рисовал одну из Карзинкиных в русском костюме. Купцы были известными меценатами, собирали иконопись. И Ирина, окончив школу, почувствовала дух крови: поступила в университет на искусствоведение, где на курсе было «22 девчонки и два мальчишки “на разбавку”». А уже получив диплом, выдержала экзамены в Школу-студию МХАТ.
«Среди студийцев МХАТа появилась красавица — глаз не отвести — Ира Скобцева. Ребята из их младшей группы: Владлен Давыдов, Алексей Аджубей — ухаживали за ней наперебой. Не знаю, отдавала ли она кому-то предпочтение в ту пору… » - рассказывал Михаил Пуговкин.
Однокашница Ирины Константиновны Кира Крейлис-Петрова: "На третьем курсе к нам пришла Ира Скобцева. Раньше она уже училась в Школе-­студии, но бросила, поступила на искусствоведение в МГУ. За ней в университет ушел однокурсник Алексей Аджубей: будущий зять Хрущева был сильно влюблен. Но, видимо, не дотягивал до Ириной высокой планки. Она вышла замуж за другого, потом, расставшись и с ним, вернулась в Школу-­студию. Это вызвало переполох: Скобцева была чудо как хороша. Мальчишки от нас тут же отвернулись, кинулись к ней как мотыльки на пламя».
Конечно, нельзя не сказать, что это был за курс. Петр Фоменко, Галина Волчек, Игорь Кваша, Леонид Броневой, Анатолий Кузнецов, Людмила Иванова. На четвертом курсе преподавать пришел Олег Ефремов — именно так начинался «Современник». Скобцева никогда не роптала на судьбу, но все же сожалела, что «отстала» от однокашников, но она выбрала семью.
Кира Крейлис-Петрова: «Характер у Иры своеобразный, всегда была себе на уме, хитренькая как лисичка. Поставила цель — выйти за человека, который поможет с карьерой, и своего добилась. Помню, перед экзаменом по экономике она не зубрила, как остальные, а пошла в Дом кино, на встречу с уже популярным актером Сергеем Бондарчуком. Радовалась, что он положил на нее глаз, все девчонки завидовали. Когда Сергей Юткевич искал для своего будущего фильма Дездемону, Бондарчук, утвержденный на роль Отелло, увидел на выставке Ирин портрет. Сергей вспомнил, что их знакомили, и предложил Юткевичу попробовать студентку Скобцеву. На съемках между ними вспыхнул роман, приведший к многолетнему браку».
Конечно, Крейлис-Петрова благодушием не отличалась. Но были и портрет, и случайные встречи, и Алексей Аджубей, хотя сегодня уже непонятно, в каком статусе. Тем более что на вопрос, какие черты выделяли Сергея Федоровича среди прочих, Ирина Константиновна, не моргнув, отвечала: «Других мужчин я не знала».
Отец журналиста Аджубея, легендарного главреда «Известий», в те годы «высокого, ладного, голубоглазого, русоволосого красавца, в недавнем прошлом солиста ансамбля песни и пляски НКВД» (свидетельство писателя Юрия Оклянского), был драматическим тенором, который до революции выступал под псевдонимом Войтенко в Мариинской опере. А мать Нина Гупало (по второму мужу) славилась в Москве как закройщица. Она обшивала столичную элиту, от жены Берии Нины до Елены Сергеевны Булгаковой и Марины Ладыниной. И вроде как даже Сталин однажды, увидев на дочери Светлане платье не по возрасту, укорил: «Что это ты так обтянулась? Носи то, что шьет Гупало, а это сними».
Скорее всего, Аджубей поступил в Школу-студию в 1945-м. Возможно, он действительно уже через два года перевелся вслед за Скобцевой в Московский университет. Только Скобцева — на искусствоведение, а Аджубей — на только что открывшееся отделение журналистики.
А уже в 1949-м, как вспоминает тот же Оклянский, он «неожиданно для многих, а отчасти, может, даже для самого себя сделал вдруг головокружительный личный кульбит. Внезапно оставил свою уже затвердившуюся в дружеском восприятии красавицу-супругу Ирину Скобцеву, будущую знаменитую актрису кино и театра. (… ) И стремглав женился на другой. (… ) Скромной, низенькой, веснушчатой, 20-летней, однако же волевой, умной и смекалистой дочери долголетнего правителя Украины, а через какие-то недели — нового московского партийного градоначальника Раде Никитичне Хрущевой. (… ) Именно тогда в студенческой среде родилась поговорка: “Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей”, впоследствии сам герой получил колючее прозвище “Околорадский жук”». Что совсем не помешало ему прожить с Радой Никитичной всю жизнь, невзирая на хрущевскую опалу. Скобцева же, написав в 1952-м диплом о Валентине Серове, вернулась в артистки.
Студийцам категорически не разрешалось сниматься в кино. Стращали судьбой послевоенного кумира Владимира Дружникова. Будучи студентом второго курса Школы-студии, он сыграл главную роль в картине «Без вины виноватые» — и был тут же отчислен. Не помогло даже то, что Кручининой в этом фильме была без пары лет директор МХАТа Алла Тарасова. Скобцева, по ее словам, даже не знала, где находятся московские студии, но это лукавство. Она была старше однокашников, которые поступали сразу после школы, на пять лет и, конечно, не хотела упускать время.
В тот летний день, когда Ирина Константиновна познакомилась с Бондарчуком, она как раз ездила на студию имени Горького. Их познакомили на остановке: Бондарчук направлялся в Театр-студию киноактера играть в «Попрыгунье» (спектакль был поставлен в 1949-м, в одноименном фильме Сергей Федорович сыграет через шесть лет). Скобцева жила с родителями в доме, который выходил в один двор с театром. Впоследствии она вспоминала, что народу в троллейбусе было полно, и Бондарчук, ухватившись за поручень двумя руками, взял ее как в кольцо, оградил от давки, от внешнего мира.
Сергей Федорович к тому времени уже вышел в первые артисты страны. Дебютировал он в 1948-м, в фильме своего мастера Герасимова «Молодая гвардия», и заслуженный Всеволод Пудовкин сказал тогда: «Вот артист, который вошел на экран как танк». Несмотря на годы малокартинья, — в 1952-м на экран огромной страны вышло всего семь художественных фильмов — он стабильно снимался, стал заслуженным артистом РСФСР. Его Тарас Шевченко из одноименного байопика так понравился Сталину, что тот, по легенде, постановил: «Вот истинно народный артист!» И Бондарчуку в 31 год (!), минуя обязательную ступень (!), присвоили звание народного артиста СССР. «Это не пошло во благо, — впоследствии скажет Скобцева. — Ему как клеймо поставили. Будто ты, как скаковая лошадь, отныне должна брать все препятствия». В 1951-м, когда вышел «Тарас Шевченко», она еще училась в МГУ и прогуливала на этом фильме консультацию по латыни.
Ну и все, конечно, знали, что актер женат на сокурснице, популярной артистке и лауреате Сталинской премии Инне Макаровой, у них маленькая дочь.
Они со Скобцевой еще несколько раз встречались. В том числе на вернисаже, где выставлялся тот самый портрет Ирины Константиновны, написанный пятикратным лауреатом Сталинской премии Василием Ефановым: отчего-то он решил, что она похожа на чеховскую даму с собачкой.
Искала ли она этих столкновений? Действительно ли именно Бондарчук протежировал тому, чтобы Ирину Константиновну утвердили на главную роль в «Отелло», где они стали партнерами? Ирина Константиновна говорила, что на одном из выпускных спектаклей ее отметила ассистентка режиссера Сергея Юткевича и пригласила попробоваться в «Отелло» на совсем крошечную роль. Пробы Ирине Константиновне категорически не понравились: посмотрите налево, посмотрите направо, глазки кверху, носик книзу. Ерунда какая-то! Но когда ее утвердили, и на Дездемону, разревелась как девочка.
Скобцева снималась в «Отелло» в двадцать семь, но не имела еще никакого актерского опыта и, конечно, робела. На читке пьесы Сергей Федорович бубнил под нос, а она вошла в роль по-мхатовски, с отдачей, и после финальных слов «О, дай прочесть мне хоть молитву!» по-мхатовски, с отдачей, «упала в подушки», то есть хлопнулась с размаху о стол. Пленка была малочувствительная, операторы шли на хитрости, расставляли на площадке заклеенные серебряной бумагой щиты. У Ирины Константиновны непроизвольно текли слезы. Юткевич обронил: а вот артистка Елена Кузьмина, жена Михаила Ромма, умеет смотреть на солнце и не морщиться. И Скобцева тренировалась, смотрела и смотрела на солнце до боли в глазах.
Натуру для «Отелло» нашли в Крыму. В это же время там снимался Вячеслав Тихонов. Как-то вечером, гуляя по ялтинской набережной, он заметил невдалеке Бондарчука с незнакомой женщиной. Сергей Федорович обрадовался ему как родному, и Тихонов понял: он увидел в приятеле спасение, потому что явно тушевался один на один с красавицей. Когда Бондарчук вернулся в Москву, к ним с Макаровой зашли Клара Лучко с мужем Сергеем Лукьяновым. Едва хозяйка отлучилась на кухню, Сергей Федорович показал гостям свой рисунок: прелестная головка, под ней — стихотворное посвящение. Признался, что эта девушка теперь всегда у него перед глазами, и как жить дальше, непонятно. Уже после премьеры «Отелло» Лучко стояла за Скобцевой в буфете Дома кино и признавалась впоследствии, что до нее даже дотронуться хотелось — понять, живой это человек или изваяние.
Бондарчук шутил о жене: «Я сначала ее задушил, а потом женился». Но это случилось далеко не сразу. Еще летом 1954-го он настоял, чтобы Ирину Константиновну пригласили в картину «Иван Франко», где сам он играл главную роль. В Москве заговорили о том, что у народного артиста роман. Его метания между двумя женщинами продлились почти три года. Уйти из дома он не решался, говорил друзьям: «Вот если бы кто-то мне собрал чемодан и сказал: “Иди!”, я бы сразу ушел, а складывать вещи — не могу». Законная жена, с ее слов, получала анонимки об измене, но до разборок долго не доходило. Неизвестно, с чьей подачи, но моральным обликом Бондарчука занялось партийное начальство. Как там его чехвостили, какие делали внушения, неизвестно, но даже Ирину Константиновну вызывал к себе заведующий Отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Поликарпов.
«Отелло» вышел в прокат в феврале 1956-го, в том же году Скобцева представляла фильм в Каннах, где Сергей Юткевич получил приз за лучшую режиссуру. Бондарчук тогда остался в Москве: вместе их за границу не выпускали. На следующий год премьера «Отелло» должна была состояться в Лондоне. Накануне вылета, практически ночью, Ирине Константиновне сообщили, что она никуда не едет. Через несколько дней на студию позвонили из Лондона: «Очень жаль, дорогая Ирина, что вы заболели и не смогли прилететь».
Инна Макарова рассказывала, что весной 1957-го, уезжая на съемки фильма «Дорогой мой человек», сама объявила Бондарчуку о расставании. По словам Скобцевой, вернувшись из Лондона, Сергей Федорович сразу и окончательно перебрался к ней. Добром эта история все равно не кончилась: актеру и режиссеру не давали видеться с дочерью, развели их с Макаровой только после нескольких судебных заседаний. К несчастью, уже в новые времена Инна Владимировна надавала кучу крайне предвзятых интервью о коварной разлучнице, о том, что Сергей Федорович до конца жизни любил только ее. За Скобцеву говорило ответное молчание и 35 лет безупречного брака. Последние мосты были спалены уже после смерти дочери Бондарчуков Алены в 2009-м, когда откровения оставленной семьи превзошли всякие приличия.
Расписаться Бондарчук и Скобцева смогли только в январе 1959-го. Сергей Федорович поставил жене два условия: никогда не расставаться и давать ему возможность помолчать хотя бы несколько дней. И она этим заветам была преданна.
Между тем карьера у Ирины Константиновны складывалась. После окончания Школы-студии она поступила в штат Театра-студии киноактера. Первой, кого там увидела, оказалась прихорашивавшаяся в гардеробе Алла Ларионова. Ее пепельные волосы, вздернутый носик, аромат духов «Магриф» соединялись в единый облик настоящей дивы. Едва выехав за границу, Скобцева эти духи купила.
У советских звезд той поры принято спрашивать, на какие ухищрения приходилось идти, чтобы достойно выглядеть. Ирина Константиновна охотно рассказывала, как еще на съемках «Отелло» купила в сельпо роскошный мадаполамчик, белый в мелкую розочку. Он пошел на кофточку с рукавами-фонариками, а в мастерских «Мосфильма» ей сшили пышную юбку из вологодских кружев. Именно в этом наряде в 1956 году она стала «Мисс Шарм» Каннского фестиваля. Голливудские звезды вроде Ким Новак были посрамлены.
Скобцева считала, что эта награда помешала ее карьере. В ней, дескать, начали видеть не актрису, а только красавицу. Но поначалу, на волне успеха «Отелло», ее приглашали в кино часто. В 1957-м вышло сразу три фильма с ее участием. Влюбленный Бондарчук часто приезжал на съемки «Обыкновенного человека» в Подмосковье, чтобы в перерыве прогуляться с Ириной Константиновной наедине. А вот на площадке «Поединка» по Куприну вышла неловкость: он попал на съемки эпизода, где герои целуются (партнером Скобцевой был Юрий Пузырев), и даже устроил сцену. В дальнейшем причин для ревности, по словам Ирины Константиновны, не было: «Про нашу семью вообще ходило очень мало слухов, мы не давали поводов для сплетен… » Спустя много лет младшие Бондарчуки из озорства подложили в один из подаренных матери букетов записочку от влюбленного незнакомца. Шутка не удалась: в доме был скандал.
Да, ее не утвердили на главную роль в «Карнавальную ночь». Хотя пробовалась эдаким Гаврошем, в берете, в широких штанах, била чечетку. Но директор «Мосфильма» Иван Пырьев пригвоздил: «Не может американская красотка быть парторгом Дома культуры». Однако тот же Рязанов с удовольствием пригласил ее в «Зигзаг удачи». Конечно, Скобцевой много приходилось играть иностранок, всяких сотрудников британской разведки, как в «Пятьдесят на пятьдесят» (1972), или баронесс («Человек в штатском», 1973). И от «проклятой красотишки» — слова Эльдара Рязанова — удалось избавиться только раз, сыграв замордованную русскую бабу в фильме Бориса Барнета «Аннушка» (1959).