Предыдущая публикация
Золовка - змеиная головка
Бывалоча, выйдет в ветренной день баба в огород, встанет к чужой меже и давай золу кидать да бормотать под нос. На другой день — глядь, всё в огороде-то и повяло у соседей. Выйдут хозяюшки, поплачут да к батюшке побегут. Тот придёт, окропит святой водой, молитвы прочтёт, глядишь, к другому утру и поднимется зелень сызнова, оживёт.
То бывало, вечером, как пастух стадо гонит в село, выйдет мужик на дорогу перед своими воротами, а изба-то их аккурат крайняя стояла в селе, посеет что-то, посыплет на дорогу, ухмыльнётся и сядет на скамейку. А коровы придут домой, пройдя через то место и все пустые — ни у одной молока нет! Бабы пастуха ругают, а мужик знай себе посмеивается.
И что за радость была такая, людям пакостить, кто их разберёт? Так и жили. Люди их сторонились, вроде и доказать не докажешь, а лучше подальше держаться от таких. Да и были они уж больно высокого о себе мнению. Всё лучше других себя считали, нос воротили. Вот время пролетело. Выросла старшая дочь, Галка. Жених для ей нашёлся из местных, Валентин. Тоже ей под стать. Из себя ничего не представлял, но зато на всех свысока глядел, с усмешкой, да говорил подбоченясь.
И решили родители, что неча детям далёко уезжать от родимого дома, надо тут и строиться рядышком, благо дом крайним стоит, дальше луг. Тут и дом новый ставить будем. Сказано — сделано. И за год подняли они потихоньку новый дом. Да сразу на две семьи его определили, о два крыльца, с двумя воротами, на две половины разделён дом-то. Мол, сын младший подрастает, скоро и он невесту приведёт, вот и станем жить все вместе.
Прошло годов пять и сын их тоже женился. Да жену-то себе привёз с дальней деревни, где уж они познакомились неведомо. Мать с дочерью сразу же на невестку косо глянули — не пара она нашему Васеньке, ни кожи, ни рожи, худая да бледная, то ли дело мы — кровь с молоком, а в этой худосочной весу, как в козе. Небось и родить-то не сможет! Да и Васька хорош, не мог себе в их большом селе девку найти, привёз с какой-то глуши, чуть не из леса жену. Одним словом — не признали сноху.
А той горя мало, они на своей половине, золовка на своей, а свекровь со свёкром и вовсе в другой избе — чего делить? Прасковья, так невестку-то звали, целый день хлопочет, крутится, и в избе у ней порядок и на дворе. Навезла она половичков домотканных, да полотенец вышитых, занавесок затейливых, всё своими руками сделанные, да избу обиходила. Уютно у ней да хорошо. Галка, золовка зубами скрипит. Она-то сама пока на работу раскачается, пока тело грузное с кровати подымет, глядишь уж и обед на дворе.
Так и хочется Парашку задеть, перед Васенькой очернить, да повода нет. Всюду она поспевает, всюду у ней чистота да красота. Решила Галка на больную мозоль надавить, ведь уже несколько месяцев прошло, а чегой-то живота у Парашки не видать, у Галки-то самой двое уж бегают.
- Так и знали мы, что не сможет она родить, - злорадствовала Галка.
Да вдруг весной, как шубейки-то скинули, у Парашки и талия округлилась, обрисовалась. Васенька довольный ходит, гордый, что скоро отцом станет. Свекровь тоже подобрела, а Галку зависть всё ест, хоть и сама того не понимает, отчего Парашка её так бесит.
- Ну погоди, - негодует Галка, - Я тебе всё равно житья не дам, знаем мы каким местом ты Васеньку взяла. Он ведь у нас и с девками-то не гулял, вот и охмурила его. Ишь ты, строит из себя святошу, молитвы бубнит. Погоди, устрою я тебе.
И стала Галка сноху изводить, и то не в расчёт, что её племянника родного она под сердцем носит. Одним днём перестали вдруг у Прасковьи коровы доиться, у одной из вымени вместо молока кровь течёт, а другая и вовсе, как дурная сделалась, как пригонит пастух стадо, так она хвост задерёт и бежит миом родного двора, да орёт дурниной. Уж Прасковья с ними и так и эдак, а всё не проходит.
Вышла как-то Прасковья во двор бельё стирать в большом корыте и видит — лежит что-то в траве, чёрное да округлое, навроде камушка. Подошла ближе, глянула — а это змеиная голова. Подивилась Прасковья, взяла находку на лопату, перекрестила да вынесла за огород, там и сожгла. В тот же вечер обе коровки её поправились. Вечером Галка в гости забежала, о делах справиться, Парашка и рассказала ей про диво такое.
- Так и так, мол, нашла во дворе голову змеиную, откуда только взяться бы ей?
Ничего не ответила Галка, только в лице переменилась, побледнела, да сославшись на то, что забежала на минутку, скрылась за воротами.
В другой раз вышла Прасковья на крыльцо поутру, а на двери лента чёрная висит, к ручке привязанная. К вечеру слегла Прасковья с лихорадкой. Три дня промучилась, оклемалась потихонечку.
Опосля вот что было, протопила Галка баню, и Прасковью зовёт:
- Чего вам для двоих топить? Айдате к нам. Только идите первыми!
Прасковья и пошла без задней мысли. Муж тоже с ней. Оба и угорели. Как только с дитём ничего не сделалось. Ладно успела Прасковья в предбанник выбраться да дверь отворить, там и упала навзничь. А иначе бы с концом… Галка после ахала да охала, мол, как же только так произойти могло? Небось проглядела головешку-то.
С той поры и пошло, что ни неделя, то подарочек жди. То одно произойдёт, то другое.
Прошло сколько-то времени, выходит как-то Прасковья в огород, а там ботва картофельная в одном месте крест-накрест срезана, что за диво? В тот же день пришёл домой Васенька пьяный, злой как чёрт. Стал к ней приставать, допытываться:
- Говорят-де люди, не от меня ребёнок-то будет, нагуляла ты его!
- Да что на тебя нашло? - плачет Прасковья, - Я из дома-то никуда почти не выхожу, целый день в заботах да хлопотах. Разве что до храма и схожу.
- Дак вот от дьячка и нагуляла, небось выродка своего! - рычит муж.
Заплакала Прасковья и выбежала из дома прочь, ушла к реке, села на бережок и сидит, а уж смеркается. Тут бабка Матрёна из лесу шла, с вязанками разных трав, людей она лечила, знала в травах толк. Увидела она Прасковью и спрашивает:
- Ты чего ж, дитятко, сидишь тут одна?
Поведала ей всё Прасковья, а бабка Матрёна будто и не удивилась вовсе, головой только покачала да велела Прасковье идти за ней.
Привела бабка Матрёна её к себе домой, сели чай пить.
- Али не знаешь ты, девка, в каку семью попала? - спрашивает бабка Прасковью.
- А что не так?
Рассказала ей бабка, что да как.
- Видать, решили они тебя выжить, девка, не по нраву ты им, да не просто выжить, а со свету сжить. Только крепко кто-то тебя защищает. Ты в Бога-то веруешь? Я тебя часто в храме вижу.
Кивнула Прасковья.
- Вот потому и жива ты до сих пор, что Бог тебя хранит. Потому-то и им, колдовкам, ты не люба. Да ничего, помогу я тебе. Ты домой ступай, вот этот отвар возьми, мужу вместо чаю дай. Слетит дурь с него, оморочила его сестрица, опоила наговорённой водкой, вот и накинулся он на тебя, что зверь.
Каждый день ко мне ходи, я тебе стану этот отвар давать. Его не бойся, ничего плохого нет в нём. Это Богородичная трава. А как дурь с него сойдёт, так дам я тебе другой травушки, Петров крест зовётся, ты её по избе разложи, да двор с постройками обойди, обкури, и ничего не бойся. Колдовки эту траву больно не любят. Да почаще причащайся ходи и ничего они тебе не сделают.
Всё сделала Прасковья как бабка велела, и всё у них с мужем наладилось. Галка заболела крепко, да так, что решили они с мужем в город переезжать, чтобы Галке лечиться было сподручнее у врачей городских. Продали они свою половину дома чужим людям. Те люди были добрые да простые, стали они с Прасковьей да Василием жить как родные. Свёкры тоже успокоились, уж к тому времени старые стали, болеть стали часто. Так и глядела за ними Прасковья до конца. Простила.
Автор Елена Воздвиженская
Следующая публикация
Комментарии 4
"У соседа корова сдохла, казалось бы что мне? А приятно"