Лихая тройка
Возвращался как-то дед мой, Иван Николаевич, порожняком в свою деревню. Ехал весь день, лошадь притомилась, да и сам приустал, а темнота приближалась быстрее, чем дом. Проехал дед знакомую развилку и свернул на чуть приметную лесную дорогу, чтобы сократить путь. Свернул да и заблудился. Остановился под большой осиной, распряг и стреножил коня, а сам стал устраиваться на ночлег.
Но спал дед не долго. Странные, непривычные для леса и ночи звуки заставили его проснуться: он услышал визг колес, топот мчащихся лошадей, звон бубенцов и лающий голос гармошки – кто-то на тройке с песнями мчался мимо.
- Что за прихоть? – подумал дед, окончательно проснувшись и прислушиваясь к удаляющемуся веселью. - Экая темень! Ведь разобьются, черти! Хорошо, если завязнут где, а то и себя разобьют и лошадей погубят, - подумал он уже перед тем, как опять заснуть. И ещё с радостью отметил про себя, что дорога где-то близко и утром не придется долго плутать в её поисках….
Уснул. Но сон опять был короток. Опять та же тройка тем же громким праздником мчалась мимо, только в другую сторону.
- Заплутали, дьяволы! – чертыхнулся дед. И опять стал проваливаться в сон.
И опять звуки проносящегося мимо веселья разбудили его. Гармонь уже играла ближе, бубенцы звенели отчетливее, стали различимы голоса: гулкий мужской бас и визгливые женские, подхватывающие непристойные частушки.
- Этак они на меня в темноте налетят и не заметят. Вон, какое у них гуляние!
Сна как не бывало: тройка носилась кругами, круги сужались.
На востоке начало светлеть небо, и уже не только звуки сумасшедшего веселья были различимы, но и сама тройка: вороные кони, с черными лентами в гривах, развевающиеся ленты на упряжи и на экипаже, и странные позы седоков: сидят как пришпиленные и не шелохнутся, а смеху, а веселья – как на свадьбе.
Когда тройка в очередной раз проносилась мимо, и дед увидел, как с черных крупов коней летит белая пена, его сердце лошадника не выдержало, и он закричал:
- Что ж вы, мать вашу, делаете! Ведь лошадей запалите!
Тройка встала, как вкопанная, бубенцы смолкли.
Черный мужской силуэт неуклюже повернулся на козлах, скрипнули рессоры:
- А тебе-то что? - раздался гулкий, как из пустоты, голос.
- Куда вас несет, дьяволы?
- Домой! А ты нас не пускаешь!
Черный седок как-то медленно и неестественно спустился с экипажа, повернулся в дедову сторону: красные узкие звериные глаза посмотрели на него без выражения, мертво. Деда окатило холодом.
Черный седок пошёл на него, а дед стал пятиться в березняк. Пятился до тех пор, пока не уперся спиной в теплый живой круп своего коня.
А черный человек, подойдя к тому месту, где дед устроил ночлег, проревел гулким басом:
- Но, залетные! Отдыхать! – и черные кони понуро пошагали к нему.
Они шли и как будто становились меньше.
«Да они же в землю врастают, проваливаются!» - изумился дед. Как завороженный смотрел он на то, как и кони и коляска исчезли под землей, словно в реку въехали.
А седок стоял и смотрел на деда.
«Неужели конец? - запаниковал дед. – Кончено конец. От такого не убежишь».
Но тут в деревне закричал петух, за первым – второй, третий…
- Ну и везучий же ты, Иван! - гулко рассмеялся призрак и растворился в сумерках рассвета.
… Пока не взошло солнце, дед просидел между двух белых и стройных, как свеча берез, держа за узду лошадь. С трудом он нашёл в себе силы вернуться к месту ночлега. Под расстеленной телогрейкой он увидел чуть приметный холмик, заросший травой. Могучая осина трепетала над ним.
И дед вспомнил…
Когда-то, ещё до революции, жил в их селе пропойца и безбожник. Лихими и грязными кутежами запомнился он односельчанам. А погиб, разбившись в бешеной, буйной скачке на лесной дороге. Без покаяния и креста был похоронен он за селом, под осиной на месте гибели. Со временем сельчане стали объезжать могилу, так как недобрая слава пошла о том месте. Старая дорога забылась, а новая пролегла в стороне. Вот с неё-то и свернул дед летней ночью, угодил на забытую дорогу, да и заночевал прямо на могиле безбожника и пропойцы.
Автор: Виктор Илюхов
Нет комментариев