Коллекционер
Дождь стоял плотной стеной. Протяни руку — сможешь его почувствовать. И спустя столько неделю утомляющей жары, он казался настоящим спасением.
Но Эль знал: что-то грядет. Стеклянный шарик, пульсировавший зеленым светом, ясно давал это понять. Оставалось гадать, что за тайну он хранил, ведь был странным с самого начала. Но юноша был спокоен. Он готов.
Его гостиница стояла совсем на отшибе, посещаемая разве что заблудшими гостями. Или мимо проходящими путниками, которые искали временное пристанище.
Часы мерно отстукивали секунды. Даже здесь, в холле, пахло прогретым солнцем асфальтом и терпкой амброзией. С приближением непогоды запах только усиливался. Старая застиранная тряпка в который раз по кругу обвела деревянную стойку фойе, сметая невидимые глазу пылинки.
Дверь с тихим звоном отворилась, впуская свежесть улицы. Капли с чужого плаща окропили пол. Новый клиент выглядел изможденным долгим путешествием. Дорожную пыль давно смыло водой, но стертые ботинки говорили о многом. Прохудившийся в некоторых местах плащ был заботливо зашит аккуратными заплатками.
Но гораздо больше Эля интересовали тяжелая поступь посетителя и хмурый взгляд карих глаз из-под шляпы, которая прикрывала брови. Чуть растрепанные влажные волосы, обрамляющие лицо, из-за которых он выглядел осунувшимся. И история, которую тот с собой принес.
«Наконец-то!» — и Эль приветливо улыбнулся молодому мужчине. «Долго же шел. Видимо, путь был не из простых».
— Добро пожаловать.
Путник рассеянно кивнул и прошел к стойке, оставляя за собой лужицы, до которых Элю не было никакого дела. Новоприбывший не спешил начинать диалог, будто заблудился в собственных мыслях. Он приблизился и его фигура выросла над портье практически на две головы сразу, разом закрывая обзор на остальную часть зала.
— Желаете остановиться?
Мужчина все еще молчал, тогда Эль решил дать ему время. Тряпка вновь заскользила по деревянной поверхности.
Юноша любовно оглаживал каждую трещинку, каждый скол в дереве, каких было великое множество. Они, словно осечки, отмеряли жизненный путь старой гостиницы.
— У Вас случайно не найдется выпить? — хрипло спросил путник, прокашлявшись.
Эль кинул быстрый взгляд на пространство внутри стойки. Он не бармен и не держал паба — это место сложно определить кроме как «пристанище». Но где-то в закромах всегда найдется то, что удовлетворит клиента.
— Что предпочитаете?
— Виски.
В ловких руках широкий бокал звякнул, наполняясь льдом. Янтарная жидкость затопила дно. Кубики растворились в ней, словно их и не было. Пару нехитрых движений, и Эль поставил напиток на стойку, подтолкнув ближе к клиенту.
Бокал, играя гранями в тусклом свете, с тяжелым грохотом удобно лег в руку мужчины. Оставалось только ждать.
Глоток. Еще один. Еще.
— Это что у вас? — слегка хрипло спросил путник, кивнув на шкаф позади Эля.
Сзади, где у каждого уважающего себя портье обычно хранились ключи, лежали сокровища Эля. Тот обернулся с улыбкой к стеллажу, с долей удовольствия раз за разом осматривая каждое.
— Моя скромная коллекция.
На полках в бархатной подставке лежали разного размера и цвета стеклянные шарики. Были совсем черные, затягивающие свет, будто черная дыра. Были переливающиеся мягким блеском. Белые, зеленые, красные, желтые — каждый неповторим и у каждого своя судьба.
Эль не стал рассказывать, что их гораздо больше, просто какие-то были настолько яркими, что слепили глаза. Они надежно спрятаны в закрытых шкафчиках, чтобы не смущать очередного клиента.
«И яркими стали не просто так», — пронеслось у него в голове.
Но среди всех всегда выделялись зеленые. Они ценились дороже остальных. Как символы возрождения.
— Дорогие?
Разговор — ни о чем, будто для отвода глаз. Эль ждал, пока буря чувств в душе мужчины дойдет и сможет излиться, поэтому не спешил.
— Смотря какие. Конкретно эти — немного сломаны. Поэтому стоят на самом видном месте, чтобы не потерять.
Он заметил в глазах путника некое просветление. Словно тот заинтересовался, хотел спросить еще. Но оно тут же потухло, оставляя за собой непроглядную тьму.
Новый бокал. Повторить. Еще раз. Клиента вовсе не интересовало, откуда у простого портье такая дорогая бутылка и сколько он будет должен. Ему было все равно.
Он грузно отклонялся, поглощая алкоголь. Его взгляд тяжелел, а брови все сильнее сводились к переносице. Казалось, даже не ощущал вкуса. Словно горячительная жидкость вовсе не обжигала горло и грудину, а только сильнее распаляла растущую внутри историю.
— Вы знаете, кажется, я заблудился, — тихо начал он.
Эль подсобрался, с интересом вслушиваясь в каждое слово. Он не мог умерить своего любопытства: этого клиента пришлось ждать слишком долго. Юноша видел, как в его глазах проносится жизнь.
— Жена. Моя Сара. Она покинула меня, упокойгосподьеедушу, — он неожиданно быстро произнес последние слова, практически слепляя их в единое целое. Эль вздрогнул, не ожидав. — Я искал, ради чего жить дальше и не находил. И даже не заметил, как все чаще и чаще стал прикладываться к бутылке.
Его любимая Сара, еще молодая. Прекрасная девушка с вьющимися волосами цвета топленого масла и голубыми глазами. Ее широкая улыбка, открывающая вид на очаровательные ямочки на щеках, добавляли лицу озорства. Они, рука об руку, проходили все препятствия вместе.
Она очаровала его своей детской непосредственностью и непоколебимой верой в светлое будущее. Вернее, сначала он был даже растерян — неужели в мире остались еще настолько наивные люди? Но сам не заметил, как кроткий и добрый нрав растопил сердце рубахи-парня.
Они старели вместе. Сколько историй и прожитых моментов — не уместить и в толстую книгу. Их дом был наполнен запахами аппетитной еды и уютом. Нескончаемым потоком шли гости, желавшие урвать хоть кусочек чужого счастья. Хотя бы глазком взглянуть на него.
Тяжелый вздох сорвался с губ, и он залпом допил остатки горячительного напитка, возвращая бокал. Эль предусмотрительно наполнил его вновь, предоставляя клиенту новое право выбора.
Но что-то не давало Элю покоя. Что-то было не так.
— Дети давно выросли и разъехались кто куда. У них уже есть свои семьи. Им не до меня — старика, который только и умеет, что выплескивать боль в алкоголе.
Любимые, чу́дные непоседливые малыши, мальчик и девочка. Малышка, как две капли воды похожая на мать, разве что с глазами мужчины. И сын, сочетающий равные признаки обоих родителей — гордость отца.
Мужчина оберегал дочку от ям, когда она училась кататься на велосипеде. Едва ли не пылинки сдувал, разрешая безобразничать и делать все, что заблагорассудится. Сын, напротив, был очень своевольным и чуть что не бежал к родителям, а справлялся с проблемами самостоятельно.
Путник поднял голову и Элю показалось, что в его глазах блеснули слезы. Было сложно различить остальное: из-за экономии света они сидели практически в полутьме.
Ответа не требовалось. Гость погрузил гостиницу в новый виток молчания. Только сжимал в огрубевших пальцах запотевший из-за разницы температур бокал.
Погруженный в свои думы, мужчина раз за разом переживал внутри себя бурю. Будто отголосками его состояния, дождь застучал с большей силой.
— Я упал на дно. С работы уволили за разгульный образ жизни. Надо ж было допиться до такой степени, что устроить дебош на ее же похоронах. А я просто не мог, понимаете? Все, что мне осталось: ее неживая фотография, улыбающаяся мне с камня. Я не смог с этим смириться.
Земля была еще свежей. Он стоял на коленях посреди разорванных венков и плакал, обнимая холодную плиту. Несмотря на все «но» и на уверения, что мужчины не плачут.
Эдгар начал сдавать еще полгода назад, когда заметил первые признаки болезни жены. Медленно стало исчезать все накопленное богатство. Сара была слишком слаба, чтобы готовить. И больше никто не рвался посещать их маленький укромный уголок.
И теперь, стоя на промерзлой почве, мужчина достиг своего апогея.
Какой-то негласный зов души заставил его обернуться. И тогда Эдгар с болью отметил разочарование в глазах семьи. Дети в одночасье потеряли и мать, и отца. Но никто не смог помочь ему в моменты отчаяния, спасти от накрывшей бури одиночества и тоски. Каждый по-своему справлялся с утратой.
Мужчина снял шляпу и устроил ее на стойке. Только сейчас Эль заметил, что его виски давно тронула седина. Гость как будто разом потерял в росте и весе, склоняясь к деревянной поверхности. Портье больше не нужно было задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Я не знаю, что мне делать, — закончил путник, пряча лицо в широкой ладони. И повторил это еще раз, глухо и отчаянно. Словно одного раза было недостаточно.
«Время пришло».
Эль взял бархатную подставку с редким экземпляром и перенес к себе, в скрытый от глаз клиента закуток. Но сокровище, к которому он относился с огромным трепетом, больше не светилось. Шарик погас, оказавшись серым.
— Желаете остановиться?
Эль постарался не выдать своего разочарования. Обратился к мужчине как положено — учтивым тоном, с вежливой улыбкой. Понадеялся на авось. Но его слова не возымели должного эффекта. Ничего не изменилось.
Путник долго молчал, словно не понимал, как реагировать. Не то предложение заселиться, не то закончить все, как автор закончил бы роман широким росчерком пера.
— Не знаю.
Портье вздохнул, уже даже не силясь скрыть угнетения. Раньше с ним такого не приключалось. Он всегда действовал по принятой модели, и она его никогда не подводила.
— Все в ваших руках, — Эль выдохнул. — Мы не можем знать, сколько нам отмерено. Может, где-то есть тот, кто отчаянно в вас нуждается?
Мужчина не то хмыкнул, не то ухмыльнулся. В воспоминаниях гостя мелькнуло что-то, чего не было до сих пор. Оно пролетело мгновенно, так что портье не успел рассмотреть. Шарик блеснул и снова посерел.
«Вот оно!».
— Да что в моих руках? Я на дне. У меня ничего и никого нет. Ни денег, чтобы заплатить за дом. Ни семьи. Ни Сары. Даже чтобы за виски заплатить — отдам последнее.
Он внезапно повысил голос, но Эль был готов к этому, не дрогнув. Человеческое отчаяние имело разные формы.
— Но подождите, — более воодушевленно начал портье, замечая, что сокровище замерцало слабым светом. — У Вас всегда были и будете вы.
Путник отнял руку и непонимающим взглядом посмотрел на Эля.
— Что?
— Люди уходят. Дети улетают из гнезда. Но вы живы. Да, вам... тяжело. Я понимаю, — Эль старался подбирать несвойственные ему слова предельно аккуратно. — Но разве хотела бы Сара такой жизни для вас? Или семья? Разве вы не любили свою работу, отдав ей львиную долю своей жизни? Вряд ли человек, который не горел бы своим делом, мог так долго находиться там, где ему невыносимо.
Гость покачал головой.
— Я не вправе останавливать вас. Только чудится мне, что вы рано сдаетесь. Вашим детям тоже тяжело справится с утратой. Они нуждаются в вашей поддержке. В вас. Говорят, горе соединяет разбитые сердца.
— Да что вы знаете, — устало выдохнул Эдгар.
— Вы правы. Не знаю. Но я уверен, что свет сначала нужно искать в себе. А потом уже в ком-то другом.
Глаза гостя были наполнены нерешительностью. Он был удивлен. И если бы шарик не пульсировал под пальцами мягким светом, Эль наверняка бы посчитал, что мужчина просто пропустил сказанное мимо ушей.
Они помолчали еще немного. Но портье видел, что Эдгар борется с самим собой. И если до этого внутри него было выжженное поле, то теперь разворачивалась целая война.
— Пожалуй, мне пора. Сколько я вам должен? — он принял решение не быстро, утомив часы ожиданием. Но после решительно отодвинул от себя бокал с ненавистной жидкостью, которая не решила его проблем.
— За счет заведения.
Мужчина не стал спорить. Эль проводил его широкую спину взглядом. Он двигался уже более уверенно, хотя гостя все еще выдавала тяжелая поступь.
Входная дверь скрипнула, колокольчик на этот раз молчал. Дождь стал затихать.
— Твое время еще не пришло, Эдгар.
Шарик под его пальцами вновь запульсировал, медленно, но верно наливаясь пока еще блеклым зеленым светом.
Автор: Wei En
Нет комментариев