Предыдущая публикация
ЗА ГРАНЬЮ (2)
Они встречались с ним в тот раз, когда дед прилетал в Москву, на какую-то научную конференцию. Так совпало, что Андрей с Лизой тогда тоже были в столице. Когда дед позвонил, и попросил внучку с мужем прийти к нему в гостиницу, Лиза медлила.Ее вырастила бабушка, и Лиза была на ее стороне. Пусть дед никогда не обижал ее саму, и в душе у нее не было и подобия тех чувств, что у бабушки, когда они с дедом развелась, Лиза не хотела встречаться с тем, на кого бабушка была так глубоко обижена.
Пойдем, – сказал Андрей, – Брось... Ну поцапались старики в свое время, ты тут при чем? Хоть познакомишь меня со стариком, мне ж интересно....Дед у тебя знаменитость, может, больше не увидимся с ним, будешь жалеть, что упустила такую возможность. Тут же до гостиницы ехать – полчаса...
И они поехали.
Это была странная встреча. Даже Андрей, при том, что не отличался особой чувствительностью, понял, насколько искренне тянется старик к внучке, как надеется получить от нее хоть крохи тепла. Но Лиза сидела на краешке кресла (гостиница была в центре, дорогущая, наверное. И внутри все под старину), так вот, Лиза сидела, зажавшись, сцепив на коленях руки, опустив глаза. Она не к деду пришла встретиться, она всего лишь отбывала этот визит, как тяжкую обязанность. Впервые Андрею стало неловко за жену, и он был любезен за двоих. Тем более, что дед ему и вправду понравился. По всему чувствовалось – умный старик, и внешность такая породистая...
Они пробыли у него меньше часа. Поняв, что от Лизы лишнего слова не добьешься, дед рассказывал о своей жизни во Франции, о научной работе, которой сейчас занимался. Старик показался Андрею очень одиноким, хотя он к той поре был снова женат. Но, наверное, и та, другая его супруга, пропускала все его теории и доказательства мимо ушей – и ему не с кем было поделиться тем главным, от чего горели его глаза.
Приезжайте ко мне, – сказал дед на прощание, – Я буду рад. Дом у меня в пригороде Парижа, большой, вам никто не будет мешать. Приезжайте, когда захотите, и оставайтесь, насколько угодно
Но они так и не собрались. Андрей заикался несколько раз о том, что хорошо бы... Однако Лиза сказала – и речи быть не может, бабушка их никогда не простит.
А несколько месяцев назад, дед позвонил Андрею и тот, вопреки своему правилу, почему-то ответил на незнакомый номер. И еще до того, как дед представился, по первому «здравствуйте» Андрей узнал этот глуховатый голос, в котором уже появилось грассирование.
Но почему дед позвонил ему? На этот вопрос, который так и не был задан, старик ответил сразу.
Видите ли, Андрей, скорее всего...я в течение года покину этот мир. Во всяком случае, у меня был очень откровенный разговор с лечащим врачом, и мы оба пришли к этому выводу. Но речь не о том.
«Наследство», – мелькнула в голове у Андрея мысль, и он не ошибся.
Я подготовил заве-щание. Определенную часть получит моя нынешняя супруга, что-то я оставлю дочери и внучкам. Я небогат, хотя многие, наверное, думают иначе. Но есть одна, очень ценная для меня вещь. Мои близкие друзья уже привезли ее в Россию, и я хотел попросить вас...именно вас.
Почему же – меня?
Вы, наверное, знаете, что в бывшей семье ко мне относятся предвзято. А мы с вами во время той, единственной встречи – хорошо поговорили. И поэтому я хотел бы заранее передать эту вещь в ваши руки, чтобы потом, когда меня не станет...
О чем речь-то?
Старик откашлялся:
Это женское украшение. Брошь. Ее мой прадед подарил моей прабабушке. Это было еще давно, до революции. И молодая бабушка, бежав из России в годы гражданской войны, распродав все – вещицу эту сохранила, как память о своей любви.
Андрей молчал. Он ждал, что старик скажет дальше. Это могла быть ничего не значащая безделушка, сувенир, а могла быть....
В отличие от меня, предки мои действительно обладали большим состоянием. И брошь – последний осколок той роскоши. Еще в то время ювелиры высоко оценивали ее. Изумруд, бриллианты чистой воды, оправа тонкой художественной работы....Вы можете спросить меня – почему я давным-давно не отдал брошку своей первой жене? Дело в том, что ко мне самому брошь попала несколько лет назад – по наследству от родственника. До этого я даже не знал о ее существовании. Но сейчас я хочу, чтобы вещь эта перешла к моим внучкам, вернулась в Россию. Я думаю, с годами ее ценность возросла и, продав ее, можно получить целое состояние. Но согласно поверью, брошь должна оставаться в нашей семье, переходить к женщинам – из поколения в поколение, и тогда каждая, кто получит ее - проживет долгую жизнь, ее путь не оборвет какая-нибудь трагическая случайность.
Моя первая жена...моя дочь.... Они могут не принять такого подарка....Но я надеюсь, что мои внучки относятся ко мне чуть теплее, во всяком случае – будут вспоминать меня без ненав-висти. И я прошу вас, Андрюша, когда будет оглашено мое заве-щание – отдайте брошь девочкам, и попросите их сохранить ее. Остальным наследством пусть распоряжаются как хотят, но память о прапрабабушке пускай постараются сохранить. Я хочу, чтобы они жили долго и счастливо. Вы найдете слова, которые их убедят. Обещаете?
Андрей находился под таким большим впечатлением, что пообещал исполнить волю старика, не задумываясь.
И в ту же ночь его впервые посетила крамольная мысль – если бы он остался наследником, если бы брошь принадлежала ему – каким свободным он бы себя ощущал! У него бы выросли крылья...
Андрей вспоминал как Белка водила его несколько раз в гости к своей подруге. Молоденькая девочка, журналистка, но семья...Конечно, не с такой богатой историей, как у деда, но Андрей тогда едва ли не впервые в жизни ощутил острую зависть. Он увидел пропасть, через которую ему не дано перешагнуть. Речь шла не о каком-то особенном богатстве, Андрей сам затруднился бы подобрать определение тому, что он в конце концов назвал «аристократическим домом».
Да, это была просторная квартира в старинном доме, где бережно было сохранено всё – и лепнина, и камин в гостиной, и тяжелые дубовые рамы в высоких окнах. Девушка, подруга Белки, и ее мать - накрыли стол к чаю. Андрею показалось, что они прожили тут всю жизнь, настолько органично они вписывались в эту обстановку. И чашки тонкого фарфора, и эти часы, наверное, девятнадцатого века, стоявшие в углу, и звонившие каждые полчаса, и непринужденный разговор, и тонкие женские пальцы, унизанные кольцами....
Для Белки это все не играло большой роли. Нет, она присматривалась, но цепким взглядом артистки – запомнить, перенять – чужую манеру, жесты – если потом это все придется использовать в роли.
Подруга рассказывала Белке о том, что летом они уедут в Ниццу, где год за годом снимают один и тот же коттедж, и уже воспринимают его как свою дачу. Белка кивала. Андрей же думал – что предложи он подруге нечто подобное, она может, и ушла бы с ним...
Вот такую квартиру рядом с театром, тихий коттедж где-то в Европе, куда можно уезжать на все лето. А потом была бы зима – и спектакли, и новые роли, и он встречал бы Белку у входа – и она была бы «подшофе» не столько от шампанского, сколько от своего успеха. Они бы вместе возвращались домой, и летел бы снег крупными хлопьями, и легкий звон часов встречал бы их на пороге.
И еще до того, как Андрей принял от друзей деда брошь, и спрятал ее в банке, в сейфе – он понял, что нен-авидит Лизу, испытывает почти физическое отв-ращение к ней. С ее простыми, такими банальными радостями. Она любила рыжий осенний лес. Уйти в воскресный день с утра, и бродить до самых сумерек. Собирать расписные листья, складывать их в букеты. Лиза говорила, что чай из термоса тоже рыжий, как сама осень.
Что его ждало рядом с ней? Рутина повседневной работы, как праздник – поход куда-нибудь в кино, отпуска, которые год за годом они станут проводить на одних и тех же курортах.... Андрея терзал страх потерять, упустить меж пальцев свою, одну-единственную, неповторимую жизнь. Прожить ее «как все». Но уйти от Лизы гордо, с одной сумкой – он тоже не мог себе позволить. Куда он уйдет? Будет снимать квартиру, останется без своего угла?
Ах, если бы Лиза сама по себе куда-то сгин-ула! Порой это желание было таким сильным, что Андрей вонзал ногти в ладони. Он лежал по ночам рядом с Лизой и мечтал, чтобы она вдруг, сама по себе перестала дышать..... Ведь такое бывает... Но оставалась еще Ирина и маленькая Сонечка, правнучка деда, которую тот ни разу не видел.
И все они стояли на его пути к свободе. Все заслоняли ему дорогу.
*
Сжимай кольцо, – говорил отец Лизе.
Он принес ей резиновое кольцо-тренажер, чтобы она тренировала руку, пальцы, которые еще плохо повиновались ей. Но с речью дело обстояло уже гораздо лучше. Во всяком случае, когда Лиза заговаривала, собеседники смотрели на нее уже без этой жалости, и без труда понимали то, что она хотела сказать.
Прежние соседки к тому времени уже выписались. Сначала ушла Анна Максимовна – и все невольно вздохнули с облегчением.
Никакого телевизора больше, – сказала Зоя Валерьевна, и Лиза согласно кивнула.
Несколько дней они прожили в тишине и покое. А вот со второй соседкой Лизе расставаться было жаль. Зоя Валерьевна нередко рассказывала интересные истории – у нее был богатый опыт работы с детьми, и она помнила множество мелочей из их жизни. Да и вообще она вызывала симпатию – неприспособленная к мелочам жизни, к быту, но фанатично преданная своему делу – педагогике, старуха. Впрочем, за счет того, что она умела так безоглядно увлекаться, Зоя Валерьевна казалась моложе своих лет. Когда она принималась что-то рассказывать – у нее загорались глаза, а руки с искривленными пальцами артистично жестикулировали.
В неврологии постоянно не хватало мест. И как только кто-то выписывался, в тот же день в палате появлялся новый пациент. Так, место Анны Максимовны заняла старушка-божий одувантчик. Тихая, в полном смысле слова безответная. Она упала у себя в квартире, соседи обнаружили ее не сразу, и «золотое время» было упущено. Старушка не говорила ни слова и почти не шевелилась. Врачи тщетно искали хоть каких-то родственников. Поставить бабушку на ноги они собственно и не надеялись. Но не выписывать же ее – если останется жива – через положенный срок «в никуда»?
Но вторую койку положили женщину еще не старую, но в очень тяжелом состоянии. При ней почти круглыми сутками сидел сын, почерневший от го-ря. Был он примерно ровесником Лизы – красивый, крепкий парень, за которым могли бы увиваться девчонки, но, похоже, ему не нужен был никто, кроме матери.
Сам, не доверяя санитаркам, Борис исполнял всю грязную работу, а в остальное время просто держал мать за руку, точно думал – отпусти ее – и она уйдет навсегда.
Лиза – и это было совершенно глупо – даже чувствовала некоторую свою вину. Она-то сама поправляется, а, осматривая ее соседку, врачи только головами качают.
Если бы могла, я бы с вашей мамой поменялась, – сказала она Борису, вкладывая в эти слова двойной смысл. Пусть бы его мама шла на поправку, а с ней самой сидел кто-нибудь, кто бы так трепетно ухаживал за нею. Кто-нибудь, кто не повел бы себя так, как Андрей.
Но Борис не вдавался в тайные смыслы. Он только покачал головой, и на глазах его выступили слезы.
Не надо меняться. Вы очень молодая, вы должны жить.
Ваша мама тоже еще не старая.
У нее была тяжелая жизнь, – сказал Борис, – Она одна меня растила. Всё не ней было – огромный огород, хозяйство....
Я уверена, что вы даже тогда, когда были маленьким, помогали маме...
Что я тогда мог! Я просыпался – мама работала, я засыпал – мама сидела на столом, что-то шила или штопала. Она столько успела – будто за свои годы прожила долгую-долгую жизнь....
Сносилась, – этим словом Лиза хотела показать, что она его поняла, – Изношенный организм, да....
Мать спала, и Борис впервые решился с кем-то поделиться
Врачи говорят – всё....
Он бы заплакал, не таясь, по-детски, но боялся, всхлипывая, разбудить мать.
Врачи не боги, – когда Лиза волновалась, речь ее начинала искажаться сильнее, – Я вам могу сто случаев привести, когда медики давали кому-то короткий срок, а люди жили и жили себе...Вы только не отчаивайтесь, ладно?
Борис смотрел на нее и ждал, чтобы она еще что-нибудь сказала. Ему это сейчас было нужно как вода = человеку, томящемуся от жажды.
Не думайте о том, что будет завтра, – сказала Лиза, – Понимаете, этого не знает вообще никто. Вот мама, она сегодня тут, с вами – и довольно с вас.
Борис закивал. Говорить он еще не мог, боялся, что перехватит горло.
С одной стороны Лизе было неудобно, что в палате постоянно сидит молодой парень. Хотя Борис был тактичен – когда это было нужно, он без напоминаний выходил за дверь. Когда же Лиза засыпала – а сил у нее было мало, и она нередко дремала среди дня, ни один посторонний звук не нарушал ее сон – Борис, казалось, боялся шевельнуться лишний раз.
Зато когда Лизу стали поднимать, и ей велено было сначала стоять возле кровати, а потом делать первые осторожные шаги – помощь Бориса оказалась очень кстати, так как отец Лизы боялся в критическую минуту не удержать дочь. Борис брал молодую женщину под другую руку и вот так, опираясь на своих спутников, Лиза совершала первые свои «путешествия» – от кровати до окна, и обратно.
Ты не думала о разводе? – как-то спросил Лизу отец.
Она заметила, что Борис стал прислушиваться к разговору и с некоторой досадой пожала плечами.
Мне сейчас не до этого, папа. Давай отложим все эти формальности до той поры, пока я окрепну хоть немного.
Меня одно удивляет, – сказал отец, – Почему Андрей так резко потерял к тебе интерес? Если в семье все хорошо, то не бывает такого, чтобы в одночасье вдруг исчезли все чувства. Я понимаю, если бы ты выписалась, он забрал тебя домой, ухаживал бы тобой, и, в конце концов, почувствовал, что это ему не по плечу. Тут всё грубо, но понятно. Но ведь он даже устать не успел. Сбежал сразу. И – минуточку – ведь это он во всем виноват, он же был за рулем...
Может быть, он не хочет видеть перед глазами живой упрек. Ведь в самом лучшем случае, я всегда буду хромать, и один мой вид станет напоминать ему....
А на нем-то ни царапинки, – сказал отец со значением, – вот как так может быть?
Лиза пожала плечами. Ей очень хотелось оборвать этот разговор.
Рябина уже краснеет, – сказала она, глядя за окошко, – Наверное, когда меня выпишут, она будет стоять во всей красе...
Наверное, – согласился отец, – А ты думала про работу?
Что?! – искренне поразилась Лиза.
Про работу, – продолжал отец невозмутимо, – Когда ты встанешь на ноги – ты хочешь вернуться на прежнее место?
Я...я еще не думала об этом. Нет, я понимаю – если мне назначат пенсию, то на нее не проживешь. Но я надеюсь... Надеюсь,.. Это не намек на то, что вы с мамой не хотите меня содержать?
Дур-очка. Нам теперь до конца жизни Бога молить, что вы с Сонюшкой выжили. И все-таки. Порою, болезнь помогает понять – своим ли делом ты занимаешься, или хочешь попробовать что-нибудь другое?
Прежде Лиза работала в фирме, которая занималась рекламой.
Лиза с увлечением принималась за очередной проект, да и деньги получала такие, что многим впору было ей позавидовать. Теперь неизвестно – не откажут ли ей от места из-за проблем со здоровьем? Хотя возможно и нет, ведь врачи обещают, что если она будет усердно заниматься – останется лишь хромота, да и та не будет слишком уж заметной. Почему бы начальству не взять ее назад – ведь ее считали отличным специалистом? Другое дело – хочет ли этого сама Лиза?
Не знаю, пап, – честно сказала она, – Дай мне подумать, ладно?
Состояние ее соседки не улучшалось. И Лизе было больно смотреть и на нее, и на Бориса. Как-то, когда молодой человек ненадолго отлучился из палаты, а к ним заглянул врач, Лиза тихонько спросила, кивнув на женщину:
Она поправится?
Врач покачал головой. И добавил:
Парня жалко. Вы уж поддержите его...
Постараюсь.
В тот же день отец принес новость и самой Лизе.
– Нам позвонил Андрей. Сказал, что подает на развод. Если ты не захочешь, – торопливо добавил он, – То вас сразу не разведут, потому что...
Слишком уж некрасивая картина получается? Здоровый муж отказывается от жены –ин-валида? Ладно, пап, не будем мелочиться – давай дадим ему свободу, да и все тут. Лучше приведи ко мне Сонечку, как только ее выпишут, договорились?
***
Лизу выписали в ту пору, когда стояло чудесное бабье лето. По всем календарным срокам пора было ему уже заканчиваться, но оно все длилось и длилось, и даже ночами не было еще заморозков.
- Поедем на дачу, - попросила Лиза, когда вместе с родителями обсуждала, как провести ближайшие недели.
Мать переполошилась:
- Какая дача… А если случится что? Если тебе «скорую» вызывать придется? Туда водитель и не разберется сразу, как проехать… Дома – другое дело, там до больницы пешком можно…
Но Лиза смотрела на отца:
- Пап, пожалуйста…
Лиза чувствовала, что целительной для нее сейчас будет только природа. Слишком много боли накопилось за последнее время в ее душе. Последней каплей стало то, что неделю назад осиротел Борис. Когда молодой человек, собрав вещи матери в два пластиковых пакета, уходил из больницы, он находился в таком состоянии, что даже не попрощался ни с кем. Он сам излучал горе, создавал такую ауру, что в ней трудно, невозможно было дышать.
Лиза подумала тогда, что будь она на ногах, она поехала бы с ним, и какое-то время побыла рядом. Только что пережив потерю, она понимала его вполне. Не обязательно утешать словами - можно вместе молчать. Или плакать. А потом один подметит что-то красивое – например, стайку птиц на дереве. И укажет другому. И другой в первый раз улыбнется.
Но Лизе самой еще нужна была помощь. И немалая. И вдруг – дача.
Отец не смог выдержать ее умоляющий взгляд.
- Разве что на недельку. Дел там и вправду много. Но только если ты будешь себя беречь. Сидеть на веранде в кресле и дышать лесным воздухом.
Лиза закивала так, что отец улыбнулся:
- Поедем.
Дача помогла молодой женщине не то, чтобы забыть о болезни, но перенестись в прошлое, когда все еще было хорошо. И, благодаря этому прошлому вспомнить, что есть и другая жизнь, и надо в нее потихоньку «встраиваться» - это слово часто употребляла мама.
- Я сейчас похожа на твой триммер, - сказала Лиза отцу, прожив на даче несколько дней.
И, видя, что он не понимает ее, что удивленно поднял брови, она пояснила.
- Мы же тебе его с мамой подарили, потому что у тебя больная спина – легкий, на двух аккумуляторах. Вот я сейчас просыпаюсь и думаю с утра, что во не тоже вроде аккумуляторы – парочка. То есть - определенный запас сил. Небольшой. Выработаю эти силы – и все, какое-то время лежу пластом. Так что я с утра не могу себе позволить то тем, то этим, продумываю, на что эти силы потратить.
Вопреки наказам родителей Лиза все равно находила для себя какие-то дела. Стряпала нехитрую еду на электрической плитке. Вязала яркий полосатый коврик. И пусть у нее все время падал из рук то крючок, то ложка – само сознание, что она может хоть что-то делать – доставляло ей немало радости. А когда Сонечка забиралась к ней на колени и крепко обнимала за шею – Лиза прикрывала глаза, не хотела показать ребенку, что она плачет. Это были и слезы по сестре, и какое-то внутреннее потрясение от того, что несмотря на перенесенные испытания, она еще может любить – причем такой острой щемящей любовью, какой не могла прежде.
Мать Лизы робко заикнулась о том, что – может быть – Сонечке нужно потихоньку привыкать звать «мамой» - Лизу?
- Горько, если некому сказать «мама»…
- Нет-нет, - возразила Лиза, - От горечи нам всем и так никуда не деться, но мамой останется Ира, так будет честно.
По вечерам они вместе сидели во дворе. Отец разводил огонь в простой костровой чаше, которую он купил в начале этого лета.
- Были там, понимаешь, такие красивые… Резные…с лесом и оленями…
- А когда в такой чаше станет гореть огонь – покажется, что это пожар в лесу… и бедные звери... стоят в этом пламени. Ну его – не хочу…
- Да и дорого, - отец вздохнул, - Смотрю я на эти вещи, прямо как шагреневая кожа. Чтобы купить – надо потратить кусок жизни, чтобы заработать на них. А сколько у меня той жизни осталось? Мне она для другого нужна…
Сказал – и испуганно взглянул на Лизу, не напомнил ли он ей этими словами о том, что недавно она сама была на пороге вечности? Но дочь задумалась о своем. Держала обеими руками чашку со своим любимым чаем – рыжим как осень, и плавали в нем еще кусочки антоновки…
А когда огонь догорел – и остались лишь одни искры в темной золе, Лиза сказала:
- Вот такими, наверное, смотрятся наши города – с ангельских высот. Такими видят их ангелы. Искрами во тьме.
И отец даже не спросил – почему не пассажиры самолетов? Не космонавты? Ангелы. В последнее время именно ангелы присматривали за их семьей.
…Потом зарядили дожди, и надо было возвращаться в город. Само собою было решено, что Лиза станет жить с родителями. Не к Андрею же ей идти? В выходные отмечала день рождения подруга маленькой Сонечки, и взрослые были рады, что девочка пойдет на праздник, где смех, музыка и торт, где нет места грусти.
А сами они в это время собрались на кла-дбище. Лиза еще не знала, где похоро-нена сестра. Родители не рассказывали ей, что и как – и теперь Лизе стало немного легче (не подходит тут слово «радость»), когда она узнала что Ирина лежит там, где старая часть, рядом с двоюродной тетушкой. Здесь была мягкая лесная земля, росли клены, липы и орешник. А там, на новом клад –бище только камень, ветра зимой и инфернальная жара летом.
…Они долго стояли возле простого соснового креста, где не было даже фотографии. Только имя и две даты. Мать тихо плакала, отец крепился, а Лиза, чтобы удержать слезы, подняла глаза – туда, где в ярко-синем, точно промытом небе горело сусальное золото кленов.
- Цветы кто-то принес, - мать указала на букет хризантем, и вдруг спросила, - Андрей не мог? Ведь это же все – из-за него… Может, он не совсем пропащий? Может, чувствует свою вину?
Отец только сплюнул на тропинку. А Лиза усмехнулась:
- Вряд ли, мама… Ой, вряд ли… Скорее, кто-то из Ириных подруг.
Назад ехали на автобусе. И Лиза попросила родителей сойти пораньше – ей хотелось пройти через городской парк. Раньше она любила тут гулять. Отец согласился, а мать сказала:
- А я тогда прямо домой. Проеду еще две остановки. Обед приготовлю. Вы придете – все горячее будет. И за Сонечкой схожу. Она тоже голодная…
- После для рождения-то?
- Да что там этот торт… Баловство…
…Лиза с отцом шли по боковой аллее парка, такой тихой – ни одного человека не было здесь сейчас. Молодая женщина увидела маленькую будочку тира, и вдруг поняла, почему несколько минут назад она, взяв отца под руку, побудила его свернуть именно сюда.
- Я попробую? – это был полувопрос.
Хозяин тира обрадовался клиенту, может быть, первому за день. А Лиза только сейчас ощутила, насколько она далека от себя прежней. Когда она «ломала» ствол, чтобы вставить пульку, руки у нее дрожали. И когда наводила прицел – тоже.
Мимо. Мимо. Мимо. Даже не «в молоко», а вообще мимо мишени.
- Может быть, вы попробуете? – предложил хозяин отцу, - У девушек не всегда получается…
- Лиза, хватит, - тихо сказал отец.
- Понимаешь, - она смотрела на него снизу вверх и в этом взгляде было сложное чувство – страдание и вместе с тем азарт, - Мне это так же важно, как научиться ходить, говорить…Я стану приходить сюда. От дома совсем недалеко. Ну, в последний раз.
Последняя дырочка пришлась на самый край мишени. Может быть, потому, что на ее месте Лиза представляла лицо Андрея.
*
Андрей выпросил у Белки право переехать к ней. На время, «ненадолго» - как разрешила она ему. Он позвал бы ее к себе, но это было невозможно.
С одной стороны даже он чувствовал, что это было бы «нехорошо» - угробить одну женщину, бросить другую, беспомощную, и на ее место – тут же привести третью. Но с другой стороны, Белка и не поехала бы. Надевая на себя чужие личины в театре, в быту она не подделывалась ни под кого, и хотела жить именно так, как ей нравится.
Андрей был готов принять и это. После спектакля Белка приходила домой – долго лежала в ванной, потом могла выпить «бокал вина» (чтобы спать крепче – объясняла она) и уснуть, оставив бардак в кухне и в комнатах. Андрей терпеливо мыл посуду, складывал вещи в шкаф, открывал форточки, чтобы выветрился сигаретный дым. Он согласен был взять на себя всё, лишь одно выводило его из равновесия – если он не знал, где Белка, если она уходила в театр раньше, чем требовали репетиция или спектакль, если задерживалась, или шла без него к друзьям.
Тут он уже терял контроль над собой и закатывал жалкую сцену, смысл которой сводился к тому, что Белка должна была уверить его – что не изменила ему за часы, проведенные вне дома.
А она не желала этого делать. Сидела с ногами в кресле, одетая так, как привыкла когда-то в студии – черный свитерок, черные брюки – курила и смотрела на него, точно изучая. Никогда не оправдывалась, а в какой-то день сказала:
- Твой переезд ко мне – худшее, что могло случиться. Завтра соберешь вещи, и чтобы тебя тут не было. Я не желаю жить на цепи, а ты все время норовишь меня приковать.
Несколько часов он вымаливал у нее прощение, под утро – уже не коленях, но она осталась тверда. Тогда он метнулся к двери.
- Я не выпущу тебя из квартиры!
- Мне уйти в окно? – спокойно спросила она.
И он понял – уйдет. Ей не важно сейчас – второй этаж или пятый, она шагнет через подоконник, лишь бы быть от него подальше. Тогда он заплакал:
- У нас когда-нибудь будет, как раньше?
Она не стала бы читать ему эти – всем известные строки – если бы считала его образованным человеком, думала, что они и вправду «на одной волне».. Но она знала ему цену, поэтому прочла нараспев:
- По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
Белка подняла с пола матерчатую сумку и подала ему. Выйдя из подъезда, Андрей сел на скамейку и сидел еще долго, курил, пытался собраться с мыслями. Сил встать и уйти - у него не было.
Какое-то время после этого он пробовал жить как прежде. Ходил на работу, возвращался домой. Но он сам не понимал – для чего это все? Рано или поздно вот такое, механическое отношение к обязанностям – непременно заметят, и его уволят. Рано или поздно, но он лишится куска хлеба. Но разве это важно? Андрей чувствовал сейчас такое душевное опустошение, словно он был не просто нищим. Нищие хоть чему-то радуются. Теплому солнечному дню, когда они не мерзнут в своих лохмотьях, щедрому подаянию. У Андрея сейчас в душе не было ничего. Страсть всё выскоблила – до донышка.
После долгой солнечной осени – зима пришла ранняя, уже в конце ноября ударил такой мороз, что жгло глаза. Андрей возвращался домой и прятал лицо в шарф, но и нос, и щеки онемели, лоб ныл, а глаза слезились. Природа между тем была изумительно прекрасна – уже лег снег, в небе остро сверкали звезды, а ветки деревьев в парке казались сделанными из хрустался.
Может быть, сквозь тоску свою Андрей заметил эту красоту – и что-то в нем шевельнулось. Он пошел не к себе, а свернул – к Наташе. Той самой девушке из «аристократического дома». Он хотел узнать у нее что-то о Белке – хотя бы то, что подруга видела ее на днях. Это было унизительно и стыдно – вымаливать такие крохи, но иначе Андрей не мог.
Наташа была дома одна. Вид Андрея – одетого в хорошие, дорогие вещи, но с застывшим, окаменевшим лицом, вызвал у нее жалость.
- Проходи, - сказала она, - Посиди немного, погреешься – и уйдешь. На улице страшно холодно, я смотрела на градусник – уже ниже тридцати. Пойдем, я налью тебе чаю.
Наташа потянула его за руку, потому что он так и стоял на пороге.
Чай она накрыла в гостиной. В их семье никто не ел на кухне. Ни свои, ни тем более гости. И снова этот тонкий фарфор, о который можно обжечься. Андрей побоялся уронить чашку, поставил ее на блюдце.
Наташа молчала, с состраданием смотрела на него.
- Как она? – спросил Андрей.
Имя не было нужды называть.
Наташа пожала плечами:
- У нее все нормально. Может быть… идут такие разговоры, что она переедет в Москву…
- Белка?
- Слушай, - осторожно сказала Наташа, - Ты бы перестал называть ее этим глупым детским прозвищем. Ее так уже никто не зовет. Мама ее, конечно, перемудрила с именем, но Изабелла есть Изабелла. А то, когда ты говоришь Белка, я все время думаю о белой горячке. Ты же болен ею. Тебе бы полечиться.
- Как ты думаешь, - начал он, стыдясь самого себя, - Если я ей позвоню – она меня пошлет?
Наташе хотелось сказать, что звонить не надо, что ничего из этого не выйдет, но она понимала, что сразу оборвать все нити – для Андрея см-ерти подобно, что он этого не выдержит.
- В последние дни у нее вроде бы было хорошее настроение. Попробуй, позвони… А как, кстати, твоя жена?
- Что? А, да… Жена. Бывшая жена…не знаю. Правда, не знаю.
- Ты что, развелся?
- Нет еще, - сказал он, думая о другом. - Но ты права – надо, в конце концов, развестись. Слушай, ведь скоро – осталось чуть больше месяца – Новый год. Если я скажу Белке, что хочу сделать ей новогодний подарок – она его возьмет?
Наташа подошла к нему и подняла руку. То ли она хотела проверить – нет ли у него температуры, то ли – погладить по волосам. Но потом рука опустилась.
- Бедный ты, бедный, - сказала Наташа.
Дома Андрея ждал конверт в почтовом ящике. Почерк показался ему незнакомым – какой-то неровный, словно бы детский или старческий. Но потом он понял, что писала Лиза. Он выбросил конверт, развернул листок.
«Не стало моего дедушки, - писала Лиза, - Мы не поехали проститься с ним –у нас даже документов нужных нет, чтобы выехать. Но мне переслали от дедушки письмо. Он написал, что передал тебе одну вещь – брошь, и теперь она – моя. Он просил, чтобы я ее сохранила, и если буду иногда вспоминать о нем, то как о человеке, который меня очень любил.
Думаю, мы с тобой в ближайшее время оформим развод. Мне ничего не надо от тебя, честно. Думаю, ты понимаешь, какие чувства я к тебе испытываю, и я бы не хотела, чтобы хоть что-то напоминало мне о прежней жизни. Передай только дедушкину брошку, и я подпишу согласие на развод. Буду ждать».
Андрей скомкал письмо с нескрываемой досадой. Он отчего-то думал, что никто не узнает об украшении, так нет же – старик поставил в известность внучку! Не исключено, что он написал ей, сколько брошка стоит. И если у Лизы или у ее родителей осталась хоть капля ума, они постараются выцарапать эту ценную вещицу. Ну отчего он не продал ее сразу? Если брошь - такой раритет, можно было бы сломать ее, продать отдельно – камни, золото… Тогда бы ему досталась вся эта сумма. А что делать теперь?
Он почти решил сказать, что потерял брошь. Такое бывает, ничего не поделаешь. Но ведь он так хотел подарить ее Белке! А теперь нельзя – все может всплыть. Стоит актрисе появиться с этим украшением – как оно привлечет внимание. Что это? Откуда такая роскошь? У Белки отберут подарок – это позор для него, для Андрея.
автор изображения Татьяна Дивергент
Андрей отложил все разговоры с Лизой на неопределенный срок. Мысленно он говорил себе, что встретится с ней «после Нового года». Он хотел отметить эти праздничные дни совсем иначе – ни перед кем не оправдываясь, не чувствуя вины. Андрей позвонил Белке, и она сказала после некоторого колебания:
Андрей привык считывать все оттенки ее голоса, и понял, что она не злится на него, и даже не раздражена. Он начал поспешно собираться, и все в нем ликовало – каждая жилка.
В этот же день, один из последних, предновогодних, Лиза решила вместе с маленькой Сонечкой съездить в центр города, устроить им обеим праздник. Лиза еще заметно хромала и знала, что в маршрутке ей – с ее тростью - наверняка уступили бы место. Но она вызвала такси – гулять, так гулять! Однако, когда они уже подъезжали к центральной городской площади, Лизе пришла на ум другая идея.
- Остановите тут, пожалуйста, - сказала она шоферу, и обратилась к Соне, - Давай сейчас зайдем к одному моему знакомому. Ненадолго. Посмотрим, как он там…
…Борис жил в одной из «хрущевок», стоявших вдоль местного «Арбата». Еще в 90-ые годы все квартиры на первых этажах скупили под магазины, заставляя владельцев уступить жилье, где добром, а где и силой. Тем, кто не сдавался, и отказывался уходить, квартиры сначала под-жигали.
Но Борис жил на четвертом этаже, и Лизе не так-то легко было туда взобраться.
…Молодой человек был дома. И он обрадовался нежданным гостям как празднику. Растерялся, даже не поверил сначала.
- Ну, входите, входите же, - повторял он, точно боялся, что они сразу же развернутся и уйдут, или вообще растворятся в воздухе.
Дома у него все было просто – очень чисто, и очень много книг. Лиза осматривалась с любопытством. Прежде она бывала в гостях у тех, для кого современный ремонт превратился в фетиш, кто душу был готов продать, чтобы «соответствовать»….
А здесь еще словно жило прошлое. Лиза помнила – из своего детства – и черное пианино «Ласточка», и статуэтку балерины, которая стояла на трельяже, и корешки тех изданий, урвать которые в книжном магазине было за счастье.
Лизе неожиданно стало спокойно. Такого чувства доверия она уже давно ни к кому не испытывала.
Прежде чем пойти варить кофе, Борис отыскал несколько вещиц, которые могли занять Сонечку – шарик со стеклянным глазком и стереокартинкой внутри, древнюю советскую игру «15» в пластмассовой коробочке, книжки с картинками, калейдоскоп.
И кофе он сварил замечательный, будто знал, какой Лиза любила. Очень горячий, сахару совсем немного, и сливки…
Когда Борис принес чашки, он, наконец, сел напротив Лизы в старое кресло, и они смогли поговорить.
- Как вы? – спросили они почти одновременно, и улыбнулись один за другим.
- Работаю, - сказал Борис, - Беру дополнительные дежурства, чтобы вернуться домой, усталым как черт, и сразу лечь спать…
- Значит, нам повезло, что мы вас застали. Но я так и не знаю, кем вы работаете…
Он пожал плечами:
- Сначала сидел на спасательной станции, на пляже. Теперь в службе спасения. Ну, которая девять-один-один. Снимаю кошек с дерева, отпираю запертые квартиры и тому подобное.
- Значит, спасатель, - сказала Лиза задумчиво, - Никогда бы не подумала… В ту пору, когда я вас увидела впервые – вас самого впору было спасать.
Неосторожные слова. Она попала в больное место. Заметила, как дернулись его плечи, и пожалела о сказанном.
- Но сейчас вы выглядите хорошо. И я этому очень рада. Знаете, много раз хотела вас навестить, но как то неудобно было. Ведь нас свела беда, и – наверное – вы хотели поскорее забыть все это…
- Нет, - сказал он просто, - Для меня каждый день, когда мама была рядом – это драгоценное воспоминание. Каждая минута. И я тоже хотел навестить вас. Можно спросить? Тогда было неудобно, но вдруг вы ответите теперь? Я понял, что кроме ин-сульта и вас была еще травма… автомобильная авария… Что случилось?
Лиза вздохнула и вкратце пересказала историю. Как они ехали на пикник, как не вписались в поворот на этом, сравнительно простом, серпантине. Она потеряла сестру, чуть не лишилась племянницы, да и с ней самой все могло статься гораздо хуже.
- А что же ваш муж? – спросил Борис, - Ведь это он, я так понимаю, был за рулем?
- У него вообще - ничего серьезного. Ну, сбитые ладони, колени… Все это зажило через неделю.
Борис помолчал, а потом сказал:
- Его не было в машине.
- Что, простите?
- Не отвлекло ли вас что-то в последние секунды? Вы могли не заметить, как он открыл дверцу, и выпрыгнул на ходу…Впрочем, если бы вы все… если бы вас всех не стало… Заметили вы это или нет – не имело бы никакого значения. Вы бы всё равно не смогли никому рассказать…
И Лиза вспомнила. Как что-то пролилось, как Ирина перегнулась к ней с переднего сидения – посмотреть, что случилось. И обе они были заняты только этой лужицей под ногами, гадая – что потекло: сок? Минералка? Пиво? А маленькую Сонечку тогда укачало – ей было вообще ни до чего…
- Сожалею, что это открытие вам пришлось сделать, благодаря мне, - сказал Борис, - Но, похоже, ваш муж очень хотел от вас избавиться.
Теперь они были квиты. Если раньше она невольно причинила боль ему, то теперь у нее самой заледенело сердце.
- Но этого же не могло быть, - сказала она одними губами, - Ведь так же бывает, вы-то должны это знать. Кто-то один пострадал в аварии, зато на другом - ни царапины. Я много раз о таком читала… А если вы – спасатель, то вы и сталкивались, наверное….
Борис пожал плечами. Он уже очень жалел, что затеял этот разговор. Впрочем, он знал, зачем заговорил об этом.
- Где ваш муж теперь? – спросил он, - Меня это интересует только потому, что я боюсь – не решит ли он довести задуманное до конца? Может быть, ему важно было освободиться от вас? Он бы что-то от этого имел?
- Да что же, Господи? Не силой же я его возле себя держала? Это вы детективы вспомнили, да? Ищете мотив? Борис, я никогда не была богатой, он не получил бы от меня ничего в наследство. Все принадлежало ему – квартира, машина…
- А может, ему нужен был развод? И он боялся, что вы ему его не дадите?
- Разве что – брошь, - задумчиво сказала она, не слыша Бориса, - Дедушка оставил мне немного денег, и какую-то семейную брошку. Но вряд ли она представляла ценность. Дедушка – настоящий ученый, он всегда витал в облаках, в смысле – думал только о науке. Не мог он скопить какую-то значимую сумму. И дорогим украшениям – ну откуда у него было взяться?
- Вы все-таки узнайте, - посоветовал Борис, - Не упустите все это. Это – важно, правда. А что вы сами? Помню, вы хотели найти какую-то другую работу? Это – сбылось?
- Ну, об этом еще немного рано думать. Несколько месяцев еще точно предстоит восстанавливаться. Не знаю, Борис, правда… Не хочется теперь заниматься чем-то пустым, без чего можно обойтись… Я многое переоценила за это время. Думала про медучилище, про то, чтобы потом вести где-нибудь в группе лечебную физкультуру. Я поняла, как много это дает... А вы сами? Стало вам хотя бы чуть полегче – по сравнению с теми днями?
Он пожал плечами:
- Могу сказать вашими же словами – слишком мало времени прошло. Мама еще здесь, со мной. В шкафу висят ее вещи… Они пахнут ее духами. Иногда по ночам я слышу ее шаги, или слышу, как она зовет меня. Я до сих пор боюсь заснуть и увидеть ее во сне. Там, в том мире, я поверю, что она жива, а потом проснусь, и … Это невозможно – осознавать снова и снова…. Не знаю, заживет ли эта рана когда-нибудь…
Лиза лишь покивала, она не обнадеживала, не говорила банальное «держитесь». Она сама не могла поверить в уход сестры.
- Куда вы собирались? – спросил Борис, чтобы прервать затянувшееся молчание, - Вы, наверное, зашли ко мне в гости по пути…
Лиза объяснила ему, как все получилось. Да и Сонечка уже сложила квадратики с цифрами – от 1 до 15 – по порядку, она очень собой гордилась, но напоминала, что пора идти. Она жаждала получить куклу, и может быть, что-нибудь еще, например, игрушки для елки.
-Вас проводить? – спросил Борис.
Лиза покачала головой.
- Но я буду рада, если вы тоже к нам придете. И…спасибо за мысль, на которую вы меня навели.
*
Лиза выполняла намеченную программу, но делала она это всё ради Сонечки. Все вокруг было такое нарядное, в праздничном убранстве, горели разноцветные огоньки гирлянд, люди жили преддверием Нового года, а в душе Лизы царило полное смятение – и приходилось сосредоточиться, чтобы не отвечать невпопад на вопросы девочки.
Лиза привела Соню в маленькое кафе, взяла кофе и пирожные. В чашечках на пышной пенке были «нарисованы» маленькие темные сердечки, что привело девочку в восторг. Пирожные тоже показались ей очень вкусными, и Сонечка защебетала о том, что хорошо бы сейчас зайти вон в тот огромный магазин, витрины которого светятся напротив, и выбрать обещанные ей игрушки там.
Они вышли на бульвар. Магазины здесь теснились один к другому, Внезапно Лиза замерла так резко, что Сонечка, которую она держала за руку, споткнулась. Из салона, где продавались меха – шубы, шапки, манто, палатнины, вышел Андрей. Никаких сомнений в том, что это он, быть не могло. Они находились шагах в десяти друг от друга, но Андрей не замечал ни Лизу, ни малышку. Он подал руку невысокой молодой женщине в великолепной норковой шубе, помог ей сойти по ступенькам. И они пошли по бульвару, удалялись медленно, никуда, видимо, не спеша, оживленно разговаривая и смеясь.
- Ну, Лиза! – укоряющим взрослым тоном сказала девочка, - Ну пойдем же…
Она потрепала руку тетки – такую же безвольную, как у куклы, которую тетя Лиза обещала купить Соне. Малышка уже забывала дядю Андрея, и не узнала его.
- Пойдем! – велела она Лизе.
И первая открыла тяжелую дверь универмага.
Через полчаса они вышли оттуда, и девочка осторожно прижимала к груди великолепную куклу в пышном платьице, с завитыми локонами. Теперь ее уже совсем не волновало, что тетя молчит и обращаться к ней бесполезно – не услышит.
*
На другой день Лиза позвонила второй жене деда, во Францию. Она знала номер – дед тогда, во время той, единственной встречи записал ей номера домашнего и мобильного телефонов. И бумажка чудом сохранилась. Знала Лиза и то, что за годы жизни с дедом Мари немного выучилась говорить по-русски.
Когда ответила женщина – Лиза стала объяснять, кто она, стараясь подбирать простые слова, говорить отчетливо, чтобы собеседница поняла ее.
- О, какой приятный сюрприз, - сказала француженка, - Я поняла, вы – внучка Леонида. Рада, что вы позвонили, что вспомнили обо мне. Вы хотели что-то узнать – или это звонок вежливости? В канун праздника…..
- Простите, - сказала Лиза, - Вообще я тоже хотела познакомиться с вами, но сейчас… да, я хотела узнать. Про эту брошь. Вы в курсе, что это за подарок?
- Да, - сказала Мари, - Конечно. Это ваше фамильное украшение. Сегодня оно стоит баснословных денег, но я даже не заикалась о том, чтобы включить брошь в наследство. Она принадлежала вашей пра, пра…ну, вы понимаете… Очень далекой бабушке. Теперь она должна быть у вас. И Леониду не хотелось, чтобы вы ее продавали. Только если придет крайний случай…. Он говорил, что она будет хранить вас. Как талисман.
- Но все-таки, - настаивала Лиза, - Какова ее цена?
- О, я не знаю, - Мари задумалась, - Мы не приглашали оценщика. Я могу судить только по письмам, ваша далекая бабушка упоминала, за какую цену купил брошку ее муж. А сколько она стоит сейчас….Сотни тысяч, наверное. Евро.
- Боже мой, - тихо сказала Лиза, - Миллионы… Но нет миллионов, ради которых можно так обойтись с человеческой жизнью…
Пауза затянулась. Лиза заторопилась.
- Мари, и вот еще, о чем я хотела спросить вас… Не знаете ли вы, почему дед расстался с моей бабушкой? Они оба отказывались говорить об этом. Я только поняла так, что из-за его измен. Верно?
- В вашем дедушке просто… было слишком много любви, - сказала Мари, - И для меня это было…прекрасно. Хорошего Нового года вам. Берегите себя. И брошку.
…Лиза регулярно приходила в тир, и постепенно меткость возвращалась к ней. Она уже не промахивалась как раньше, а пули ложились все ближе к центру мишени.
- Хорошо, что вы не ждете от меня призов, - шутливо вздыхал хозяин, - А то я бы разорился. Правда, у вас получается замечательно. Неужели вы хотите добиться большего?
- Да, - сказала Лиза, - Чтобы все – в «десятку». И это не так уж трудно, это даже азарт, когда представляешь себе на месте черного кружка – одного человечка….
*
Андрей позвонил ей двенадцатого января. Новогодние праздники остались позади, и еще денек он, видимо, дал себе на то, чтобы настроиться на неприятный разговор.
- Нам надо увидеться, я так понимаю, да? – спросил он.
- Пожалуй, да. Решить некоторые вопросы.
Лиза подчеркнула слово «некоторые», но оба знали, о чем идет речь.
- В каком ты состоянии? Можешь выходить из квартиры? Или мне приехать к тебе? Честно говоря, не хотелось бы…
Лиза подумала, что за все эти месяцы, Андрей ни разу не поинтересовался ее здоровьем. Может быть, он думает, что она до сих пор лежит пластом? Или катается по квартире в инва-лидном кресле? Это волновало его лишь потому, что создавало некоторые неудобства для встречи. Андрею не хотелось общаться с ее родителями, смотреть им в глаза.
- Рядом с нашим домом есть кафе, - сказала Лиза, - Помнишь? Ты работаешь сегодня? Ну, давай встретимся в семь вечера…
Отец с матерью не хотели ее отпускать, когда она проговорилась им о назначенной встрече.
- Этот мер-завец может специально сбить тебя, наехать своей чер-товой машиной, – отец потерял привычное самообладание.
- Не говори глупости, папа. Мы встречаемся в людном месте, на глазах у всех, так что мне ничего не грозит.
-Но стоит тебе выйти из кафе, как…
- Хорошо, когда мы закончим разговор, я позвоню тебе, и ты меня встретишь. Договорились? Все будет в порядке….
Лиза даже улыбнулась, но отец, который слишком хорошо знал ее, содрогнулся от этой улыбки.
…В кафе Лиза пришла первая. Заказала крепкий коктейль и медленно пила его через соломинку, глядя через большое окно на крыльцо, где вот-вот должен был появиться Андрей.
В этот час народу в кафе было мало – поэтому Андрей - как только повесил пальто и обернулся – сразу увидел Лизу и пошел прямо к ней.
- Молодец – сказал он, - Уже ходишь….. Раз сюда пришла. И выглядишь почти как прежде.
Лиза почувствовала – на самом деле это не очень-то интересовало его. Но ему нельзя было избежать этого разговора, а потому следовало как можно скорее покончить с ним.
- Я понимаю, - сказал Андрей, когда официантка принесла ему кофе, - Тебя интересует брошка. Я бы давно отдал ее тебе, но…я ее потерял.
Лиза внутренне ахнула. Но самообладание ей надо было сохранить любой ценой.
- Как это случилось? – спросила она.
Андрей развел руками:
- Такое бывает. Нес коробочку с брошкой в кармане куртки. Наверное, когда доставал что-то – она выпала…
- То есть, ты потерял вещь, которая стоит миллионы рублей, и даже не попробовал ее искать?
Лиза отметила, что Андрей напрягся. Может быть, он думал, что она не знает подлинной стоимости дедовского подарка.
- На что же тогда, на какие деньги, ты купил эту роскошную шубу своей любовнице? – Лиза старалась, чтобы ее голос звучал бесстрастно, - Я думала, что ты продал брошь…
Теперь Андрей смотрел на нее с откровенной нена-вистью. И в этот миг Лиза поняла, что Борис прав. Именно такая сила не-на-висти нужна, чтобы покуситься на жизнь другого человека.
- Это не твое дело, - сказал Андрей, - С кем я встречаюсь, и что я дарю этой девушке. Я взял кредит, но это тебя не касается. Я, кажется, давно уже сказал тебе, что мы расстаемся… Что тебе от меня теперь нужно? Я могу дать тебе денег… На восстановление…на какой-нибудь санаторий. Сестру, извини, вернуть тебе не смогу. Это был несчас-тный случай. Я сам чуть не пог-иб… Так что- только деньги.
- Опять возьмешь кредит? Не стоит… Дед оставил немного. Нам хватит. Съездим с Соней к морю. Поищи лучше брошку, - посоветовала Лиза, - Принесешь ее мне, и я подпишу согласие на развод. Да, и еще вот что… А если бы она была на моем месте? Если бы ты ее угро-бил? Бросил бы ты ее потом, лежачую?
Андрей встал рывком, швырнул на стол деньги и пошел к выходу. Он одевался так поспешно, что никак не мог попасть в рукава. Он сам не знал, как удержался, чтобы не сказать Лизе – она не стоила и мизинца той, о которой говорила. Так что у нее не было права судить.
Лиза допила коктейль и позвонила отцу, сказала, что он может прийти за ней.
*
- Как это ты уезжаешь? – спросил Андрей, не веря, - А я?
- А что ты будешь там делать? – подняла брови Белка, - Кто тебя там ждет?
Только сегодня он узнал, что ее пригласили в один из московских театров. Далеко не в ведущую труппу, конечно, и всё же – это был совсем другой уровень. По сравнению с тем театром, с теми ролями, что были у нее здесь.
Андрей узнал об этом сейчас, но Белке-то все было известно еще до Нового года. Когда она ходила вместе с ним, с Андреем, по магазинам. Он вспомнил, как она стояла перед зеркалом, примеряя шубу.
- Я прежде думала, такую вещь нужно выбирать долго, - говорила она, - Но вот надела первую же шубку – и все. Лучше и быть не может…Так что можешь идти, и платить…
И сам подарок, и последующая встреча Нового года, и Рождественская служба в церкви – для чего-то Белка потащила его туда, может, ей предстояло играть роль какой-нибудь верующей героиней…. И эти ночи, когда они занимались люб-овью… Всё это было, и все это время она знала, что уедет, что вот-вот бросит его - и не обмолвилась ни словом.
А теперь он сразу стал для нее чемоданом без ручки, и она не желает брать его с собой. О чем она и говорит открыто.
- Как ты так можешь? – спросил он, - У тебя что, вообще нет сердца?
- Как же – нет? – возразила она, - Я долго не решалась сказать тебе… Мне было тебя жаль. Правда…Но потом подумала – лучше вот так, одним рывком, да? У тебя все отболит – и заживет, пройдет. Ты меня забудешь…
Он подошел к ней вплотную, взял на подбородок и заглянул в глаза. В глазах Белки Андрей увидел безмятежный покой. Она уедет со спокойной душой, и никогда не пожалеет, никогда не захочет вернуться.
Тогда он стиснул ее шею. Но и в этот момент во взгляде Белки не промелькнуло тени страха. Она даже поправила прядь волос, что случайно оказалась между его ладонями и ее кожей. Белка продолжала смотреть на Андрея с вызовом. Он не помнил – приходилось ли ей играть Дездемону…
Его руки упали.
- Уезжай, - сказал он, отходя к окну.
Теперь он смотрел во двор. Там дети играли в снежки.
- Иди к себе, - велела Белка, - Уезжай домой. Мне надо спокойно собраться. Поезд уходит в пять.
*
Андрей не помнил, как он оказался дома. Ему хотелось напиться до черти-ков, но он знал, что это даст облегчение только на несколько часов. Беспамятство и сон. А потом он проснется от тяжелого сна, и Белки в городе уже не будет.
Андрей снял с антресолей сумку и начал бросать в нее вещи, не думая о том, что в таком состоянии он может забыть, не уложить что-то нужное. Еще предстояло позвонить знакомому, и сказать, что завтра он не выйдет на работу.
- А что случилось? – удивился тот.
- Скажи всем, что я у-мер. И хор--онить меня будут на родине, так что деньги на в-ен-ки собирать не надо. И чтобы по этому номеру никто больше никогда не звонил.
Андрей швырнул телефон о стену. Маленький аппарат разлетелся, и Андрей еще наступил на обломки. Больше всего ему хотелось взять билет на тот же поезд, каким поедет и Белка, выследить ее путь, не дать ей пропасть.
Но он понимал, что эта дорога гибельна. Она ведет лишь к унижениям и оттягивает неизбежный финал.
И Андрей действительно решился уехать на родину, в далекий сибирский городок, где жила ещё его кое-какая родня. Когда уезжаешь так далеко, вокруг меняется весь мир, кажется, что ты оказался на другой планете. Может быть, он и вправду сумеет начать все сначала.
Здесь у него оставалось одно дело – прежде чем уехать, надо было забрать брошь из сейфа.
*
Старые качели проржавели, и издавали визгливые звуки, когда Соня на них покачивалась. Но Лизу это не раздражало. Она сидела на скамейке и смотрела на море. Отсюда, со склона горы, хорошо было видно берег – и то, что возле него – большая отмель. Глубина начиналась дальше.
Лиза знала, как пройдет этот день. Они с Соней пойдут в любимое кафе «Парус», где подают такую вкусную жареную рыбу, потом вернутся в гостиницу и она уложит девочку спать. А вечером, если погода разгуляется, они будут долго бродить по набережной, дивиться ее чудесам – фейерверкам, музыке, доносящейся из каждой лавки, сувенирам, огромным раковинам, что продают торговцы, аттракционам, запаху роз, светящимся жукам, которые то и дело пролетают в парке.
- А его правда больше нет? – вдруг снова спросила Соня.
К этому времени она уже знала правду. Дядя Андрей хотел избавиться от них. Это из-за него у нее теперь нет мамы, осталась только Лиза.
Когда по городу разнеслись слухи, что Андрей ум-ер, этому сначала не поверили. Но он исчез бесследно, канул, будто камень в воду. И то, что сначала казалось дурной шуткой, вдруг стало восприниматься как единственно верное, как правда… Мало ли, от чего может наступить внезапный конец? И да, его увезли на родину… Немного нашлось в городе тех, кто пожалел о нем. Но Лиза, хотя и успокаивала девочку, сама не могла поверить в это до конца.
А развестись она с Андреем так и не успела.
*
Андрей ехал в областной центр. Да, в последние месяцы мир вокруг него был совсем иным. Суровая северная природа, леса. Другие люди окружали его теперь, и нельзя сказать, чтобы у него здесь не ладилось. Специалисты его профиля были нужны, он быстро нашел работу, родственники помогли снять квартиру – недорогую, но довольно неплохую.
Но в нем самом уже не осталось жизни. Он заставлял себя делать то, чего все ожидали от него. Поднимался по утрам, чисто брился, надевал свежую оглаженную рубашку. Целый день проводил за компьютером, выполняя свои обязанности с пунктуальностью машины, безупречно, не отвлекаясь на перерывы.
- Пойдем хоть кофе попьем, - звали его новые сослуживцы.
Он качал головой:
- Спасибо, не хочу.
Вернувшись домой, он аккуратно вешал одежду, а потом ложился лицом к стене и так лежал до самого утра. Андрей не знал – спал ли он или просто впадал в забытье. Аппетита не было совершенно, еда казалась безвкусной, как бумага. Если на работе отмечали праздник, чей-то день рождения, сидеть за столом казалось Андрею пы-ткой, он радовался любой возможности не брать кусок в рот. То, что он худел и чернел лицом не волновало его, разве что, приходилось прокалывать в ремне новые дырочки, чтобы брюки держались, не спадали.
Он запрещал себе думать о Белке, просто потому что знал - иначе он плюнет на все, и сорвется к ней. Поедет, полетит, пешком пойдет. Она была для него сродни нар-ко-тику, и чем дольше ему приходилось без нее обходиться, тем больше он сознавал, что движется к концу.
Лишь изредка им овладевали какие-то другие чувства – как вот теперь. У него появилось бо-лезненное желание уничтожить эту чер-тову брошку, обменять ее на деньги, и снова уехать – куда, он и сам не знал. Он нашел ювелира и договорился с ним, что тот обратит украшение в лом, и заплатит отдельно – за золото и за камни. Пусть он не даст и сотой доли того, чего стоила эта вещица на самом деле – все же это позволит Андрею уехать туда, где его вообще никто не знает…или все же попытаться найти Белку.
Здесь тоже были горы, и дорога вилась серпантином. Андрей поудобнее перехватил руль. Внезапно он увидел Лизу. Крупным планом – ее лицо. Как давно он не вспоминал ее, а теперь она словно была рядом, на расстоянии вытянутой руки, так что он мог различить веснушки у нее на носу.
Лиза цел-илась в него из винтовки. И её черный глаз смотрел ему прямо в грудь. Андрей не услышал звука выст-рела, но острая боль в серд-це дала ему понять – это всё… Он – за чертой, откуда уже не вернуться. И обжалования этому приговору нет…
*
- Так он действительно…. Он того?
Лиза не могла поверить, когда ее пригласили в полицию.
- Но этого не может быть, - повторяла она, - Я думала, что…еще давно… Но это произошло только сейчас?
- Ему стало плохо за рулем, - пояснил следователь, - Порой так бывает. Его знакомые, сослуживцы говорили, что в последние месяцы ваш муж, вероятно, испытывал сильную депр-ессию… Он очень похудел, выглядел плохо. Но никто не мог уговорить его обратиться к врачу. Тогда же, вероятно, и начало сдавать у него сердце…И вот – обширный ин-фаркт за рулем. Именно это стало причиной, а не те трав-мы, который он получил, когда машина врезалась в дерево. Вещи его вам потом передадут, только вот…
Из ящика стола следователь вынул брошь, которую Лиза еще никогда не видела, а следователь, без сомнения, счел за простую побрякушку.
- Вот это можете забрать сейчас. Лежала у вашего мужа в кармане. Застежка открылась и… когда осматривали те-ло, заметили ран-ку… маленькую, как укол… напротив сердца… В другом случае никто бы не обратил внимания, но тут… так что не надо носить украшения с острыми застежками в нагрудном кармане. Возьмите…
Следователь протянул брошку Лизе, и она впервые взяла ее в руки. Сделанная в форме солнца, с большим изумрудом в центре, и бриллиантовыми лучами, брошь сверкала на ее ладони.
- Красивая вещица, - сказал следователь, - Я подумал, жаль, если потеряется….
Лиза была в черном платье. Она все еще считалась женой Андрея, поэтому долг свой исполнила до конца – взяла на себя и по-хор-оны, и по—минки. Теперь она открыла замочек, и приколола брошь. На фоне черной ткани камни засияли особенно ярко.
Дар ее дедушки.
«Носи ее, - вспомнила Лиза строки из письма деда, - И проживи долгую-долгую жизнь. Я хочу верить, что ты будешь счастлива. Я очень люблю тебя, а настоящая любовь всегда делает человека счастливым».
Лиза встала, чтобы идти домой, где ее ждали и родители, и маленькая Сонечка, и Борис.
- Спасибо вам, - сказала она, протягивая руку следователю, - Вы даже не знаете, какое большое…
И тихо закрыла за собой дверь.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
(ссылка на канал автора – в комментариях)
Андрей привык считывать все оттенки ее голоса, и понял, что она не злится на него, и даже не раздражена. Он начал поспешно собираться, и все в нем ликовало – каждая жилка.
В этот же день, один из последних, предновогодних, Лиза решила вместе с маленькой Сонечкой съездить в центр города, устроить им обеим праздник. Лиза еще заметно хромала и знала, что в маршрутке ей – с ее тростью - наверняка уступили бы место. Но она вызвала такси – гулять, так гулять! Однако, когда они уже подъезжали к центральной городской площади, Лизе пришла на ум другая идея.
- Остановите тут, пожалуйста, - сказала она шоферу, и обратилась к Соне, - Давай сейчас зайдем к одному моему знакомому. Ненадолго. Посмотрим, как он там…
…Борис жил в одной из «хрущевок», стоявших вдоль местного «Арбата». Еще в 90-ые годы все квартиры на первых этажах скупили под магазины, заставляя владельцев уступить жилье, где добром, а где и силой. Тем, кто не сдавался, и отказывался уходить, квартиры сначала под-жигали.
Но Борис жил на четвертом этаже, и Лизе не так-то легко было туда взобраться.
…Молодой человек был дома. И он обрадовался нежданным гостям как празднику. Растерялся, даже не поверил сначала.
- Ну, входите, входите же, - повторял он, точно боялся, что они сразу же развернутся и уйдут, или вообще растворятся в воздухе.
Дома у него все было просто – очень чисто, и очень много книг. Лиза осматривалась с любопытством. Прежде она бывала в гостях у тех, для кого современный ремонт превратился в фетиш, кто душу был готов продать, чтобы «соответствовать»….
А здесь еще словно жило прошлое. Лиза помнила – из своего детства – и черное пианино «Ласточка», и статуэтку балерины, которая стояла на трельяже, и корешки тех изданий, урвать которые в книжном магазине было за счастье.
Лизе неожиданно стало спокойно. Такого чувства доверия она уже давно ни к кому не испытывала.
Прежде чем пойти варить кофе, Борис отыскал несколько вещиц, которые могли занять Сонечку – шарик со стеклянным глазком и стереокартинкой внутри, древнюю советскую игру «15» в пластмассовой коробочке, книжки с картинками, калейдоскоп.
И кофе он сварил замечательный, будто знал, какой Лиза любила. Очень горячий, сахару совсем немного, и сливки…
Когда Борис принес чашки, он, наконец, сел напротив Лизы в старое кресло, и они смогли поговорить.
- Как вы? – спросили они почти одновременно, и улыбнулись один за другим.
- Работаю, - сказал Борис, - Беру дополнительные дежурства, чтобы вернуться домой, усталым как черт, и сразу лечь спать…
- Значит, нам повезло, что мы вас застали. Но я так и не знаю, кем вы работаете…
Он пожал плечами:
- Сначала сидел на спасательной станции, на пляже. Теперь в службе спасения. Ну, которая девять-один-один. Снимаю кошек с дерева, отпираю запертые квартиры и тому подобное.
- Значит, спасатель, - сказала Лиза задумчиво, - Никогда бы не подумала… В ту пору, когда я вас увидела впервые – вас самого впору было спасать.
Неосторожные слова. Она попала в больное место. Заметила, как дернулись его плечи, и пожалела о сказанном.
- Но сейчас вы выглядите хорошо. И я этому очень рада. Знаете, много раз хотела вас навестить, но как то неудобно было. Ведь нас свела беда, и – наверное – вы хотели поскорее забыть все это…
- Нет, - сказал он просто, - Для меня каждый день, когда мама была рядом – это драгоценное воспоминание. Каждая минута. И я тоже хотел навестить вас. Можно спросить? Тогда было неудобно, но вдруг вы ответите теперь? Я понял, что кроме ин-сульта и вас была еще травма… автомобильная авария… Что случилось?
Лиза вздохнула и вкратце пересказала историю. Как они ехали на пикник, как не вписались в поворот на этом, сравнительно простом, серпантине. Она потеряла сестру, чуть не лишилась племянницы, да и с ней самой все могло статься гораздо хуже.
- А что же ваш муж? – спросил Борис, - Ведь это он, я так понимаю, был за рулем?
- У него вообще - ничего серьезного. Ну, сбитые ладони, колени… Все это зажило через неделю.
Борис помолчал, а потом сказал:
- Его не было в машине.
- Что, простите?
- Не отвлекло ли вас что-то в последние секунды? Вы могли не заметить, как он открыл дверцу, и выпрыгнул на ходу…Впрочем, если бы вы все… если бы вас всех не стало… Заметили вы это или нет – не имело бы никакого значения. Вы бы всё равно не смогли никому рассказать…
И Лиза вспомнила. Как что-то пролилось, как Ирина перегнулась к ней с переднего сидения – посмотреть, что случилось. И обе они были заняты только этой лужицей под ногами, гадая – что потекло: сок? Минералка? Пиво? А маленькую Сонечку тогда укачало – ей было вообще ни до чего…
- Сожалею, что это открытие вам пришлось сделать, благодаря мне, - сказал Борис, - Но, похоже, ваш муж очень хотел от вас избавиться.
Теперь они были квиты. Если раньше она невольно причинила боль ему, то теперь у нее самой заледенело сердце.
- Но этого же не могло быть, - сказала она одними губами, - Ведь так же бывает, вы-то должны это знать. Кто-то один пострадал в аварии, зато на другом - ни царапины. Я много раз о таком читала… А если вы – спасатель, то вы и сталкивались, наверное….
Борис пожал плечами. Он уже очень жалел, что затеял этот разговор. Впрочем, он знал, зачем заговорил об этом.
- Где ваш муж теперь? – спросил он, - Меня это интересует только потому, что я боюсь – не решит ли он довести задуманное до конца? Может быть, ему важно было освободиться от вас? Он бы что-то от этого имел?
- Да что же, Господи? Не силой же я его возле себя держала? Это вы детективы вспомнили, да? Ищете мотив? Борис, я никогда не была богатой, он не получил бы от меня ничего в наследство. Все принадлежало ему – квартира, машина…
- А может, ему нужен был развод? И он боялся, что вы ему его не дадите?
- Разве что – брошь, - задумчиво сказала она, не слыша Бориса, - Дедушка оставил мне немного денег, и какую-то семейную брошку. Но вряд ли она представляла ценность. Дедушка – настоящий ученый, он всегда витал в облаках, в смысле – думал только о науке. Не мог он скопить какую-то значимую сумму. И дорогим украшениям – ну откуда у него было взяться?
- Вы все-таки узнайте, - посоветовал Борис, - Не упустите все это. Это – важно, правда. А что вы сами? Помню, вы хотели найти какую-то другую работу? Это – сбылось?
- Ну, об этом еще немного рано думать. Несколько месяцев еще точно предстоит восстанавливаться. Не знаю, Борис, правда… Не хочется теперь заниматься чем-то пустым, без чего можно обойтись… Я многое переоценила за это время. Думала про медучилище, про то, чтобы потом вести где-нибудь в группе лечебную физкультуру. Я поняла, как много это дает... А вы сами? Стало вам хотя бы чуть полегче – по сравнению с теми днями?
Он пожал плечами:
- Могу сказать вашими же словами – слишком мало времени прошло. Мама еще здесь, со мной. В шкафу висят ее вещи… Они пахнут ее духами. Иногда по ночам я слышу ее шаги, или слышу, как она зовет меня. Я до сих пор боюсь заснуть и увидеть ее во сне. Там, в том мире, я поверю, что она жива, а потом проснусь, и … Это невозможно – осознавать снова и снова…. Не знаю, заживет ли эта рана когда-нибудь…
Лиза лишь покивала, она не обнадеживала, не говорила банальное «держитесь». Она сама не могла поверить в уход сестры.
- Куда вы собирались? – спросил Борис, чтобы прервать затянувшееся молчание, - Вы, наверное, зашли ко мне в гости по пути…
Лиза объяснила ему, как все получилось. Да и Сонечка уже сложила квадратики с цифрами – от 1 до 15 – по порядку, она очень собой гордилась, но напоминала, что пора идти. Она жаждала получить куклу, и может быть, что-нибудь еще, например, игрушки для елки.
-Вас проводить? – спросил Борис.
Лиза покачала головой.
- Но я буду рада, если вы тоже к нам придете. И…спасибо за мысль, на которую вы меня навели.
*
Лиза выполняла намеченную программу, но делала она это всё ради Сонечки. Все вокруг было такое нарядное, в праздничном убранстве, горели разноцветные огоньки гирлянд, люди жили преддверием Нового года, а в душе Лизы царило полное смятение – и приходилось сосредоточиться, чтобы не отвечать невпопад на вопросы девочки.
Лиза привела Соню в маленькое кафе, взяла кофе и пирожные. В чашечках на пышной пенке были «нарисованы» маленькие темные сердечки, что привело девочку в восторг. Пирожные тоже показались ей очень вкусными, и Сонечка защебетала о том, что хорошо бы сейчас зайти вон в тот огромный магазин, витрины которого светятся напротив, и выбрать обещанные ей игрушки там.
Они вышли на бульвар. Магазины здесь теснились один к другому, Внезапно Лиза замерла так резко, что Сонечка, которую она держала за руку, споткнулась. Из салона, где продавались меха – шубы, шапки, манто, палатнины, вышел Андрей. Никаких сомнений в том, что это он, быть не могло. Они находились шагах в десяти друг от друга, но Андрей не замечал ни Лизу, ни малышку. Он подал руку невысокой молодой женщине в великолепной норковой шубе, помог ей сойти по ступенькам. И они пошли по бульвару, удалялись медленно, никуда, видимо, не спеша, оживленно разговаривая и смеясь.
- Ну, Лиза! – укоряющим взрослым тоном сказала девочка, - Ну пойдем же…
Она потрепала руку тетки – такую же безвольную, как у куклы, которую тетя Лиза обещала купить Соне. Малышка уже забывала дядю Андрея, и не узнала его.
- Пойдем! – велела она Лизе.
И первая открыла тяжелую дверь универмага.
Через полчаса они вышли оттуда, и девочка осторожно прижимала к груди великолепную куклу в пышном платьице, с завитыми локонами. Теперь ее уже совсем не волновало, что тетя молчит и обращаться к ней бесполезно – не услышит.
*
На другой день Лиза позвонила второй жене деда, во Францию. Она знала номер – дед тогда, во время той, единственной встречи записал ей номера домашнего и мобильного телефонов. И бумажка чудом сохранилась. Знала Лиза и то, что за годы жизни с дедом Мари немного выучилась говорить по-русски.
Когда ответила женщина – Лиза стала объяснять, кто она, стараясь подбирать простые слова, говорить отчетливо, чтобы собеседница поняла ее.
- О, какой приятный сюрприз, - сказала француженка, - Я поняла, вы – внучка Леонида. Рада, что вы позвонили, что вспомнили обо мне. Вы хотели что-то узнать – или это звонок вежливости? В канун праздника…..
- Простите, - сказала Лиза, - Вообще я тоже хотела познакомиться с вами, но сейчас… да, я хотела узнать. Про эту брошь. Вы в курсе, что это за подарок?
- Да, - сказала Мари, - Конечно. Это ваше фамильное украшение. Сегодня оно стоит баснословных денег, но я даже не заикалась о том, чтобы включить брошь в наследство. Она принадлежала вашей пра, пра…ну, вы понимаете… Очень далекой бабушке. Теперь она должна быть у вас. И Леониду не хотелось, чтобы вы ее продавали. Только если придет крайний случай…. Он говорил, что она будет хранить вас. Как талисман.
- Но все-таки, - настаивала Лиза, - Какова ее цена?
- О, я не знаю, - Мари задумалась, - Мы не приглашали оценщика. Я могу судить только по письмам, ваша далекая бабушка упоминала, за какую цену купил брошку ее муж. А сколько она стоит сейчас….Сотни тысяч, наверное. Евро.
- Боже мой, - тихо сказала Лиза, - Миллионы… Но нет миллионов, ради которых можно так обойтись с человеческой жизнью…
Пауза затянулась. Лиза заторопилась.
- Мари, и вот еще, о чем я хотела спросить вас… Не знаете ли вы, почему дед расстался с моей бабушкой? Они оба отказывались говорить об этом. Я только поняла так, что из-за его измен. Верно?
- В вашем дедушке просто… было слишком много любви, - сказала Мари, - И для меня это было…прекрасно. Хорошего Нового года вам. Берегите себя. И брошку.
…Лиза регулярно приходила в тир, и постепенно меткость возвращалась к ней. Она уже не промахивалась как раньше, а пули ложились все ближе к центру мишени.
- Хорошо, что вы не ждете от меня призов, - шутливо вздыхал хозяин, - А то я бы разорился. Правда, у вас получается замечательно. Неужели вы хотите добиться большего?
- Да, - сказала Лиза, - Чтобы все – в «десятку». И это не так уж трудно, это даже азарт, когда представляешь себе на месте черного кружка – одного человечка….
*
Андрей позвонил ей двенадцатого января. Новогодние праздники остались позади, и еще денек он, видимо, дал себе на то, чтобы настроиться на неприятный разговор.
- Нам надо увидеться, я так понимаю, да? – спросил он.
- Пожалуй, да. Решить некоторые вопросы.
Лиза подчеркнула слово «некоторые», но оба знали, о чем идет речь.
- В каком ты состоянии? Можешь выходить из квартиры? Или мне приехать к тебе? Честно говоря, не хотелось бы…
Лиза подумала, что за все эти месяцы, Андрей ни разу не поинтересовался ее здоровьем. Может быть, он думает, что она до сих пор лежит пластом? Или катается по квартире в инва-лидном кресле? Это волновало его лишь потому, что создавало некоторые неудобства для встречи. Андрею не хотелось общаться с ее родителями, смотреть им в глаза.
- Рядом с нашим домом есть кафе, - сказала Лиза, - Помнишь? Ты работаешь сегодня? Ну, давай встретимся в семь вечера…
Отец с матерью не хотели ее отпускать, когда она проговорилась им о назначенной встрече.
- Этот мер-завец может специально сбить тебя, наехать своей чер-товой машиной, – отец потерял привычное самообладание.
- Не говори глупости, папа. Мы встречаемся в людном месте, на глазах у всех, так что мне ничего не грозит.
-Но стоит тебе выйти из кафе, как…
- Хорошо, когда мы закончим разговор, я позвоню тебе, и ты меня встретишь. Договорились? Все будет в порядке….
Лиза даже улыбнулась, но отец, который слишком хорошо знал ее, содрогнулся от этой улыбки.
…В кафе Лиза пришла первая. Заказала крепкий коктейль и медленно пила его через соломинку, глядя через большое окно на крыльцо, где вот-вот должен был появиться Андрей.
В этот час народу в кафе было мало – поэтому Андрей - как только повесил пальто и обернулся – сразу увидел Лизу и пошел прямо к ней.
- Молодец – сказал он, - Уже ходишь….. Раз сюда пришла. И выглядишь почти как прежде.
Лиза почувствовала – на самом деле это не очень-то интересовало его. Но ему нельзя было избежать этого разговора, а потому следовало как можно скорее покончить с ним.
- Я понимаю, - сказал Андрей, когда официантка принесла ему кофе, - Тебя интересует брошка. Я бы давно отдал ее тебе, но…я ее потерял.
Лиза внутренне ахнула. Но самообладание ей надо было сохранить любой ценой.
- Как это случилось? – спросила она.
Андрей развел руками:
- Такое бывает. Нес коробочку с брошкой в кармане куртки. Наверное, когда доставал что-то – она выпала…
- То есть, ты потерял вещь, которая стоит миллионы рублей, и даже не попробовал ее искать?
Лиза отметила, что Андрей напрягся. Может быть, он думал, что она не знает подлинной стоимости дедовского подарка.
- На что же тогда, на какие деньги, ты купил эту роскошную шубу своей любовнице? – Лиза старалась, чтобы ее голос звучал бесстрастно, - Я думала, что ты продал брошь…
Теперь Андрей смотрел на нее с откровенной нена-вистью. И в этот миг Лиза поняла, что Борис прав. Именно такая сила не-на-висти нужна, чтобы покуситься на жизнь другого человека.
- Это не твое дело, - сказал Андрей, - С кем я встречаюсь, и что я дарю этой девушке. Я взял кредит, но это тебя не касается. Я, кажется, давно уже сказал тебе, что мы расстаемся… Что тебе от меня теперь нужно? Я могу дать тебе денег… На восстановление…на какой-нибудь санаторий. Сестру, извини, вернуть тебе не смогу. Это был несчас-тный случай. Я сам чуть не пог-иб… Так что- только деньги.
- Опять возьмешь кредит? Не стоит… Дед оставил немного. Нам хватит. Съездим с Соней к морю. Поищи лучше брошку, - посоветовала Лиза, - Принесешь ее мне, и я подпишу согласие на развод. Да, и еще вот что… А если бы она была на моем месте? Если бы ты ее угро-бил? Бросил бы ты ее потом, лежачую?
Андрей встал рывком, швырнул на стол деньги и пошел к выходу. Он одевался так поспешно, что никак не мог попасть в рукава. Он сам не знал, как удержался, чтобы не сказать Лизе – она не стоила и мизинца той, о которой говорила. Так что у нее не было права судить.
Лиза допила коктейль и позвонила отцу, сказала, что он может прийти за ней.
*
- Как это ты уезжаешь? – спросил Андрей, не веря, - А я?
- А что ты будешь там делать? – подняла брови Белка, - Кто тебя там ждет?
Только сегодня он узнал, что ее пригласили в один из московских театров. Далеко не в ведущую труппу, конечно, и всё же – это был совсем другой уровень. По сравнению с тем театром, с теми ролями, что были у нее здесь.
Андрей узнал об этом сейчас, но Белке-то все было известно еще до Нового года. Когда она ходила вместе с ним, с Андреем, по магазинам. Он вспомнил, как она стояла перед зеркалом, примеряя шубу.
- Я прежде думала, такую вещь нужно выбирать долго, - говорила она, - Но вот надела первую же шубку – и все. Лучше и быть не может…Так что можешь идти, и платить…
И сам подарок, и последующая встреча Нового года, и Рождественская служба в церкви – для чего-то Белка потащила его туда, может, ей предстояло играть роль какой-нибудь верующей героиней…. И эти ночи, когда они занимались люб-овью… Всё это было, и все это время она знала, что уедет, что вот-вот бросит его - и не обмолвилась ни словом.
А теперь он сразу стал для нее чемоданом без ручки, и она не желает брать его с собой. О чем она и говорит открыто.
- Как ты так можешь? – спросил он, - У тебя что, вообще нет сердца?
- Как же – нет? – возразила она, - Я долго не решалась сказать тебе… Мне было тебя жаль. Правда…Но потом подумала – лучше вот так, одним рывком, да? У тебя все отболит – и заживет, пройдет. Ты меня забудешь…
Он подошел к ней вплотную, взял на подбородок и заглянул в глаза. В глазах Белки Андрей увидел безмятежный покой. Она уедет со спокойной душой, и никогда не пожалеет, никогда не захочет вернуться.
Тогда он стиснул ее шею. Но и в этот момент во взгляде Белки не промелькнуло тени страха. Она даже поправила прядь волос, что случайно оказалась между его ладонями и ее кожей. Белка продолжала смотреть на Андрея с вызовом. Он не помнил – приходилось ли ей играть Дездемону…
Его руки упали.
- Уезжай, - сказал он, отходя к окну.
Теперь он смотрел во двор. Там дети играли в снежки.
- Иди к себе, - велела Белка, - Уезжай домой. Мне надо спокойно собраться. Поезд уходит в пять.
*
Андрей не помнил, как он оказался дома. Ему хотелось напиться до черти-ков, но он знал, что это даст облегчение только на несколько часов. Беспамятство и сон. А потом он проснется от тяжелого сна, и Белки в городе уже не будет.
Андрей снял с антресолей сумку и начал бросать в нее вещи, не думая о том, что в таком состоянии он может забыть, не уложить что-то нужное. Еще предстояло позвонить знакомому, и сказать, что завтра он не выйдет на работу.
- А что случилось? – удивился тот.
- Скажи всем, что я у-мер. И хор--онить меня будут на родине, так что деньги на в-ен-ки собирать не надо. И чтобы по этому номеру никто больше никогда не звонил.
Андрей швырнул телефон о стену. Маленький аппарат разлетелся, и Андрей еще наступил на обломки. Больше всего ему хотелось взять билет на тот же поезд, каким поедет и Белка, выследить ее путь, не дать ей пропасть.
Но он понимал, что эта дорога гибельна. Она ведет лишь к унижениям и оттягивает неизбежный финал.
И Андрей действительно решился уехать на родину, в далекий сибирский городок, где жила ещё его кое-какая родня. Когда уезжаешь так далеко, вокруг меняется весь мир, кажется, что ты оказался на другой планете. Может быть, он и вправду сумеет начать все сначала.
Здесь у него оставалось одно дело – прежде чем уехать, надо было забрать брошь из сейфа.
*
Старые качели проржавели, и издавали визгливые звуки, когда Соня на них покачивалась. Но Лизу это не раздражало. Она сидела на скамейке и смотрела на море. Отсюда, со склона горы, хорошо было видно берег – и то, что возле него – большая отмель. Глубина начиналась дальше.
Лиза знала, как пройдет этот день. Они с Соней пойдут в любимое кафе «Парус», где подают такую вкусную жареную рыбу, потом вернутся в гостиницу и она уложит девочку спать. А вечером, если погода разгуляется, они будут долго бродить по набережной, дивиться ее чудесам – фейерверкам, музыке, доносящейся из каждой лавки, сувенирам, огромным раковинам, что продают торговцы, аттракционам, запаху роз, светящимся жукам, которые то и дело пролетают в парке.
- А его правда больше нет? – вдруг снова спросила Соня.
К этому времени она уже знала правду. Дядя Андрей хотел избавиться от них. Это из-за него у нее теперь нет мамы, осталась только Лиза.
Когда по городу разнеслись слухи, что Андрей ум-ер, этому сначала не поверили. Но он исчез бесследно, канул, будто камень в воду. И то, что сначала казалось дурной шуткой, вдруг стало восприниматься как единственно верное, как правда… Мало ли, от чего может наступить внезапный конец? И да, его увезли на родину… Немного нашлось в городе тех, кто пожалел о нем. Но Лиза, хотя и успокаивала девочку, сама не могла поверить в это до конца.
А развестись она с Андреем так и не успела.
*
Андрей ехал в областной центр. Да, в последние месяцы мир вокруг него был совсем иным. Суровая северная природа, леса. Другие люди окружали его теперь, и нельзя сказать, чтобы у него здесь не ладилось. Специалисты его профиля были нужны, он быстро нашел работу, родственники помогли снять квартиру – недорогую, но довольно неплохую.
Но в нем самом уже не осталось жизни. Он заставлял себя делать то, чего все ожидали от него. Поднимался по утрам, чисто брился, надевал свежую оглаженную рубашку. Целый день проводил за компьютером, выполняя свои обязанности с пунктуальностью машины, безупречно, не отвлекаясь на перерывы.
- Пойдем хоть кофе попьем, - звали его новые сослуживцы.
Он качал головой:
- Спасибо, не хочу.
Вернувшись домой, он аккуратно вешал одежду, а потом ложился лицом к стене и так лежал до самого утра. Андрей не знал – спал ли он или просто впадал в забытье. Аппетита не было совершенно, еда казалась безвкусной, как бумага. Если на работе отмечали праздник, чей-то день рождения, сидеть за столом казалось Андрею пы-ткой, он радовался любой возможности не брать кусок в рот. То, что он худел и чернел лицом не волновало его, разве что, приходилось прокалывать в ремне новые дырочки, чтобы брюки держались, не спадали.
Он запрещал себе думать о Белке, просто потому что знал - иначе он плюнет на все, и сорвется к ней. Поедет, полетит, пешком пойдет. Она была для него сродни нар-ко-тику, и чем дольше ему приходилось без нее обходиться, тем больше он сознавал, что движется к концу.
Лишь изредка им овладевали какие-то другие чувства – как вот теперь. У него появилось бо-лезненное желание уничтожить эту чер-тову брошку, обменять ее на деньги, и снова уехать – куда, он и сам не знал. Он нашел ювелира и договорился с ним, что тот обратит украшение в лом, и заплатит отдельно – за золото и за камни. Пусть он не даст и сотой доли того, чего стоила эта вещица на самом деле – все же это позволит Андрею уехать туда, где его вообще никто не знает…или все же попытаться найти Белку.
Здесь тоже были горы, и дорога вилась серпантином. Андрей поудобнее перехватил руль. Внезапно он увидел Лизу. Крупным планом – ее лицо. Как давно он не вспоминал ее, а теперь она словно была рядом, на расстоянии вытянутой руки, так что он мог различить веснушки у нее на носу.
Лиза цел-илась в него из винтовки. И её черный глаз смотрел ему прямо в грудь. Андрей не услышал звука выст-рела, но острая боль в серд-це дала ему понять – это всё… Он – за чертой, откуда уже не вернуться. И обжалования этому приговору нет…
*
- Так он действительно…. Он того?
Лиза не могла поверить, когда ее пригласили в полицию.
- Но этого не может быть, - повторяла она, - Я думала, что…еще давно… Но это произошло только сейчас?
- Ему стало плохо за рулем, - пояснил следователь, - Порой так бывает. Его знакомые, сослуживцы говорили, что в последние месяцы ваш муж, вероятно, испытывал сильную депр-ессию… Он очень похудел, выглядел плохо. Но никто не мог уговорить его обратиться к врачу. Тогда же, вероятно, и начало сдавать у него сердце…И вот – обширный ин-фаркт за рулем. Именно это стало причиной, а не те трав-мы, который он получил, когда машина врезалась в дерево. Вещи его вам потом передадут, только вот…
Из ящика стола следователь вынул брошь, которую Лиза еще никогда не видела, а следователь, без сомнения, счел за простую побрякушку.
- Вот это можете забрать сейчас. Лежала у вашего мужа в кармане. Застежка открылась и… когда осматривали те-ло, заметили ран-ку… маленькую, как укол… напротив сердца… В другом случае никто бы не обратил внимания, но тут… так что не надо носить украшения с острыми застежками в нагрудном кармане. Возьмите…
Следователь протянул брошку Лизе, и она впервые взяла ее в руки. Сделанная в форме солнца, с большим изумрудом в центре, и бриллиантовыми лучами, брошь сверкала на ее ладони.
- Красивая вещица, - сказал следователь, - Я подумал, жаль, если потеряется….
Лиза была в черном платье. Она все еще считалась женой Андрея, поэтому долг свой исполнила до конца – взяла на себя и по-хор-оны, и по—минки. Теперь она открыла замочек, и приколола брошь. На фоне черной ткани камни засияли особенно ярко.
Дар ее дедушки.
«Носи ее, - вспомнила Лиза строки из письма деда, - И проживи долгую-долгую жизнь. Я хочу верить, что ты будешь счастлива. Я очень люблю тебя, а настоящая любовь всегда делает человека счастливым».
Лиза встала, чтобы идти домой, где ее ждали и родители, и маленькая Сонечка, и Борис.
- Спасибо вам, - сказала она, протягивая руку следователю, - Вы даже не знаете, какое большое…
И тихо закрыла за собой дверь.
Конец
Автор Татьяна Дивергент
(ссылка на канал автора – в комментариях)
автор изображения Татьяна Дивергент
Следующая публикация
Комментарии 3
https://dzen.ru/blocha?share_to=link
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157879909154287