Сам себе агроном

Увидела у соceдки на грядках пластиковые ящики . Спросила для чего она их ставит Здравствуйте! Дорогие читатели моего Огородного Канала! В прошлом году была ситуация, когда я пришла в гости к соседке по даче, а у нее весь огород в пластиковых ящиках, понять ничего не могу. Для чего ей столько ящиков? Решила спросить, зачем она их поставила. Огородники с опытом уже давно коллекционируют пластиковые ящики из под фруктов и овощей. Взять их можно в обычных магазинах, они им без надобности, а для нас отличный способ сохранить и увеличить урожай. Сейчас всё вам расскажу. Применение таких ящиков может быть крайне разным. Вот про один способ и рассказала соседка. Когда мы высаживаем растения в жаркую погоду, то им необходима тень. У меня например, зачастую часть высаженной рассады просто засыхала. А всё потому, что я не могу много времени уделять растениям. На дачу я приезжаю только на выходные, соответственно и поливать могу тоже только в выходные. Использование таких ящиков это просто спасение для меня. В прошлом году стояла жара, неделю. Около 30 градусов. А я только только высадила салат "Айсберг" в открытый грунт. Дождя вообще не планировалось. В итоге после разговора с соседкой, я сходила по магазинам и взяла таких ящиков несколько штук. Поставила их на свежевысаженный салат. Дело в том, что данные ящики позволяют не сгореть вашим растениям под палящим солнцем и в тоже время, на случай дождя, вода без проблем проникнет к корням любого растения. Получилось укрыть только 3 ряда из 4, и один ряд в итоге просто погиб. К сожалению. Такой вот интересный способ применения пластиковых ящиков. Я думаю вам было очень полезно и буду благодарна пальцу вверх и напишите свои комментарии. Может быть и у вас есть интересный способ? С пользой для вас! Спасибо.

Всё что надо для красивых и шикарных роз ⠀ Hа пять литрoв вoды развoдим 1 ст. л. сoды и 0,5 ч. л. нашатырнoгo cпирта, 1 ч. л. cульфата магния и 1 ч. л. натертoгo xoзяйcтвенного мыла. ⠀ Πолученным раствором опрыскиваем кусты роз. Οбработку проводим утpoм или вeчepoм, чтoбы нe былo пpямыx coлнечныx лучей. Благодаря данному раcтвору у роз нaчнeтся aктивный рост новыx побeгов.

Пошла к проводнику, она сказала предложить доплатить кому-то, чтобы охотнее согласился поменяться. Я пошла опрашивать снова. Готова была дать 500 рублей, но никто не уступил.. Положила ребенка на верхнюю полку, сама стоя ехала всю ночь, переживала, чтобы не упала. Обидно за безразличие людей друг к другу. Обращаюсь ко всем эгоистичным людям: "Нельзя быть такими, понимаете? Нельзя! Ведь кому-то нижняя полка нужнее, чем вам! Неужели сложно уступить?" Вот вы бы уступили?

Пропавшую Галю Покровскую в тот же вечер нашёл случайный житель пятиэтажки, в которой девочка жила с родителями. Он спустился в подвал за картошкой и увидел ребёнка, лежащего на полу. Потряс за плечо и стремглав кинулся к соседу - врачу. Вместе они поспешили в подвал, доктор осмотрел девочку, но он уже не мог ничем помочь - она не дышала... Но что с ней случилось? Вскоре на месте происшествия работала следственно-оперативная группа. Эксперты тщательно осматривали всё вокруг и заприметили откусанную шоколадную конфету. Когда её подняли, то почувствовали резкий и неприятный запах. У опытных криминалистов промелькнула зловещая мысль - неужто конфета отравлена?! Экспертиза позже подтвердит эту догадку... И теперь сыщикам предстояло докопаться до правды и выяснить, кто посмел угостить маленького ребёнка отравленной конфетой? Кому могла помешать кроха? Кто мог решиться на такой поступок? Вопросов было много и сотрудники милиции очень хотели задать их виновному. Первым делом решили допросить воспитательницу детского сада Елену Солодникову, ведь именно она последний раз видела Галю живой. Солодникова рассказала, что в ту смену забегалась и не заметила, как девочку забрала какая-то женщина. Увидела её только со спины и запомнила, что та была одета в чёрное пальто. Но девочка её как будто знала и послушно пошла с ней. Поэтому Солодникова и не почуяла подвоха... Значит девочку забрала какая-то женщина?! Сыщики обратились с вопросом к родителям Гали, но у них не оказалось никаких знакомых женского пола, которые носили бы чёрное пальто. Но Галя-то эту женщину знала, раз послушно пошла с ней! Сыщики опросили родителей, чьи дети ходили в тот же детский сад, но никто не видел, с кем ушла маленькая Галя. Милиционеры прошлись и по квартирам дома, в котором жила семья Покровских, но и тут их ждало разочарование. Как назло, никто в тот день не заметил ни девочку, ни её сопровождающую. К этому времени был готов результат экспертизы по яду в конфете и он был очень неожиданным. Оказалось, что это нервно-паралитический яд, который используется как в военных целях, так и для опрыскивания сельскохозяйственных полей от вредителей. Вопросов стало больше. Как у незнакомки могло оказаться такое вещество? Возможно она работала в сельском хозяйстве? У сыщиков возникла идея - а может целью была не девочка, может это была месть её родителям? Проверили Покровских. Сергей был инженером, писал кандидатскую работу по горному делу, Ирина работала бухгалтером. Благополучная семья, о которой соседи отзывались хорошо. Один из сыщиков, который расспрашивал жителей окрестных домов, присел на лавочку пообщаться с главными информаторами - бабушками. Рядом в медиков играли две девочки и у одной никак не получалось открыть склянку. Взглянув на лавочку со взрослыми, она смело подбежала к сыщику и попросила открыть пузырёк. Сыщик поднатужился, открыл и уже хотел было отдать его девочке, как вдруг почувствовал знакомый запах. Он поднёс склянку к носу и оторопел - из неё пахло, как и от отравленной конфеты! С волнением он спросил девочку, где она взяла пузырёк и та ответила, что дома у мамы. Через мгновение милиционер с ребёнком поднимался в нужную квартиру. Дверь открыла приятная женщина. Она представилась Ниной Герасименко. Она была вдовой, воспитывала двух дочерей и работала преподавателем английского языка, Наличие пузырька она объяснила просто - накануне возвращалась домой и увидела плачущую женщину в чёрном пальто. Нина хотела подойти, поинтересоваться, может нужна помощь? Но увидев её, женщина быстро ушла, второпях позабыв сумку. В сумке были конфеты и вот этот пузырёк с жидкостью. Нина хотела отнести сумку в бюро находок, да руки не дошли. Ей и в голову не могло прийти, что в склянке яд и что её детям могла угрожать опасность! История звучала убедительно. Женщина в чёрном пальто, конфеты и яд. Та, что увела Галю? Как всё складно у этой Нины. Но внимание сыщика привлекла обстановка её квартиры. Она была дорогой. Он попросил разрешения осмотреть жилище. Одежда, пошитая на заказ, каракулевые шубки, добротные предметы интерьера. Всё это было невозможно купить на зарплату преподавателя... Правоохранители заинтересовались личностью Нины Герасименко и навели справки. Соседи отзывались о ней хорошо и жалели, ведь три года назад она внезапно потеряла мужа. Слово "внезапно" звучало подозрительно, решили проверить и были удивлены - Иван Герасименко быстро ушёл из жизни от какой-то неизвестной болезни. От какой именно установить не смогли. Сам Иван работал заведующим овощной базы и по воспоминаниям коллег, был любителем женщин и частенько грозил жене разводом. Но развод не состоялся, Иван ушёл из жизни внезапно и в самом расцвете сил, оставив Нину обеспеченной вдовой. У сыщиков возникло подозрение - а не отравила ли Нина своего мужа, а пузырёк с ядом так и оставила на всякий случай? Но доказательств этому никаких не было. Прошло какое-то время и в милицию позвонила Ирина Покровская, мать погибшей Гали. Она в слезах просила милиционеров срочно приехать. Когда правоохранители оказались у неё в квартире, Ирина рассказала, что когда вернулась домой, то её мужа Сергея не было, но на столе лежала записка. В ней он писал, что виноват в гибели Гали, просил прощения и клялся, что отомстит за дочь. Вместе с Сергеем исчезло его охотничье ружьё и ключи от дачи.. Выходит Сергей узнал кто виноват в гибели Гали и отправился мстить? Милиционеры бросились на дачу Покровских. Ехали на предельной скорости, надеясь успеть предотвратить возможную драму. Подъехав к даче, увидели, что Сергей Покровский лежит на земле, рядом валялось его ружьё. В ружье был один стреляный патрон, сам Сергей был без сознания, но и без повреждений. Куда же он стрелял? Сергея оперативно отвезли в больницу, где ему поставили диагноз - инфаркт. Врачи смогли спасти его жизнь. Поговорить с Сергеем Покровским пока что не представлялось возможным и сыщики решили осмотреть его рабочее место - вдруг найдётся то, что подсказало Покровскому личность виновного в гибели Гали? Обыскали и нашли интересную вещь - фото Нины Герасименко. Значит между этими двумя есть или была какая-то связь? Недаром она сразу показалась подозрительной. Нину Герасименко задержали. При этом она устроила целый спектакль со слезами, обмороками и прочими театральными приёмами, но сыщиков это не впечатлило, и в результате, она вынуждена была рассказать всю правду. С Сергеем Покровским она познакомилась по работе - ему нужен был английский язык для диссертации и он брал у неё занятия. Но потихоньку их встречи переросли в нечто большее и вылились в роман. Но Нину не устраивали вторые роли и она поставила ультиматум Сергею - или она, или семья. Сергей подумал и выбрал семью, а с Ниной прекратил все отношения. Это крайне уязвило Нину. Более того, она считала, что Сергей выбрал семью только из-за дочери. И если устранить её, то он достанется ей, Нине... Она узнала, что в свободной продаже есть готовые фосфорорганические соединения, используемые для борьбы с насекомыми, но которые ранее использовались в военных целях и опасны для человека. Нина купила это средство и начала готовить преступление. Одолжила невзрачное чёрное пальто у сестры, напитала ядом конфету и, решившись, пошла в детский сад. Сергей не раз приходил на встречи с Ниной вместе с дочерью и Галя хорошо знала тётю Нину, поэтому с радостью пошла с ней. Недалеко от дома, Нина вручила девочке конфету. Галя надкусила и захотела выплюнуть - горькая! Но Нина заставила проглотить кусок конфеты... И тут же попыталась убежать от девочки, но та побежала за ней. Не зная куда деться от назойливого ребёнка, Нина завела Галю в подвал и оставила там, прикрыв дверь. Там Галю и нашли... Когда, спустя время, Нина прислала своё фото Сергею, тот понял, кто виноват в гибели дочери. Он позвал Нину на дачу, написал записку жене, взял ружьё и поехал мстить, решив покончить и с Ниной и с собой. Когда увидел входившую во двор Нину, выстрелил и повалился сам, получив инфаркт от нервного потрясения. Он не попал в Нину, а она просто уехала. Сергея нашли милиционеры... Нину Герасименко судили и приговорили к 12 годам лишения свободы. Это только за Галю. Доказательств, что она отравила и своего мужа так и не нашли, хотя подозрения были и серьёзные. После выхода из тюрьмы, её следы теряются. А Ирина нашла в себе силы простить Сергея, но из Челябинска они уехали, слишком уж много там было воспоминаний... Вот так. Ну а на этом всё. Спасибо что прочитали, ставьте лайки если понравился материал, пишите своё мнение в комментариях и подписывайтесь на канал. Всего хорошего.

Я увидела его в форме, такого статного, сильного и мужественного И он стал мне сниться ночами. Но это даже была не детская любовь. Любовь — это к человеку, а он бог. И однажды это случилось — он пригласил родителей в гости. Напросилась я или так взяли, без унижений и ползанья на коленях — не помню. Но факт, что взяли, и я с нетерпением ждала встречи с его женой. Какая она должна быть красавица, думала я, идя тогда с родителями к нему, если он, бог, обратил на нее внимание. Я не смогу описать что я почувствовала, когда она открыла дверь. Только скажу, что если бы меня огрели кувалдой по голове, я бы расстроилась и разочаровалась в окружающем мире меньше. Она была некрасивая. Ужасно некрасивая. И ни грамма косметики на лице. Серая, белобрысая, бесцветная…… мышь. Я растерянная зашла в дом с ощущением, что мой мир перевернулся, что я теперь 14-летняя девочка с порушенной психикой. И что если есть на свете несправедливость — то вот она, передо мной. Потом мы сели за стол и эта женщина стала говорить. Она оказалась доктором наук по биологии и безумно интересным человеком, я сидела за столом, раскрыв рот, и ловила каждое ее слово. А потом я поймала себя на мысли, что я перестала видеть, что она не красавица. А потом я посмотрела на него, и мне показалось, что он тоже уже не так красив и они сравнялись и вполне подходят друг другу. И ушла я оттуда с ощущением, что в целом все логично и понятно ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ...

Я сделал громче, чтобы ничего этого не слышать. «Ты же не умрешь, если немного поможешь и внесешь вклад в воспитание наших детей?» — спросила ты, убавив звук. Я раздраженно тебе ответил: «Целый день я проработал, чтобы ты все время могла оставаться дома и играть в кукольный домик». Началась ссора, один за другим повалились аргументы и доводы. Ты плакала, потому что устала и очень злилась. Я много всего тебе позволил наговорить. Ты кричала, что больше так не можешь. Потом ты вышла из дома и оставила меня один на один с нашими детьми. Мне пришлось самому накормить их ужином и уложить всех спать. На следующий день ты не вернулась. Я взял выходной на работе и остался дома с детьми. Я прошел через все жалобы и слезы. Я целый день бегал кругами по дому, не имея свободной минутки даже для того, чтобы принять ванну. Одновременно я грел молоко, одевал детей и мыл посуду. Одновременно. Я был заперт дома на целый день, не имея возможности поговорить с человеком старше 10-летнего возраста. У меня не было возможности нормально сесть за стол и насладиться прелестями еды — надо было все время смотреть за детьми. Я чувствовал такое сильное истощение, что мог бы беспробудно проспать часов 25. Но это невозможно, потому что малыш просыпается и кричит каждые два часа. Я прожил без тебя два дня и лишь одну ночь. Я все понял. Я понял, как ты устаешь. Я понял: быть матерью — это постоянная жертва. Я понял, что это намного тяжелее, чем сидеть в офисе по 12 часов и принимать серьезные финансовые решения. Я понял — ты пожертвовала своей материальной свободой и карьерой ради того, чтобы быть рядом с детьми. Я понял, как трудно, когда твое финансовое положение зависит не от тебя, а от твоего мужа. Я понял, чем ты жертвуешь, когда отказываешься пойти с подругами на вечеринку или в спортивный зал. Ты элементарно не можешь заняться любимым делом и даже выспаться. Я понял, что ты чувствуешь, когда тебя запирают на замок с детьми, и ты пропускаешь все, что происходит вокруг. Я понял, почему ты обижаешься, когда моя мама критикует все твои методы воспитания. Никто не понимает детей лучше, чем их мать. Я понял, что матери несут самую большую ответственность в обществе. Никто, к сожалению, этого не ценит и не превозносит. Я пишу тебе это письмо не просто для того, чтобы сказать, как скучаю по тебе. Я не хочу, чтобы еще один твой день прошел без этих слов: «Ты очень смелая, ты прекрасно справляешься, и я очень восхищаюсь тобой!» Роль матери, жены и домохозяйки в обществе, является самой важной и действительно ценится меньше всего.

Маргарита ещё пуще нахмурила брови, строго взглянула на дочь, затем – на внучку и наконец ответила: – Даже не думай. Мало того, что столько времени к матери погостить не приезжала, так ещё и заявилась без предупреждения, – она поправила очки и мотнула головой. – Тем более, я жить одна привыкла, с ребёнком квартиру делить тяжело будет, а пенсия у меня маленькая – на двоих не растянуть. – Мама, пожалуйста, – Алиса продолжила давить на жалость. – Насчёт финансов не переживай: деньги мы будем каждый месяц высылать. А к Леночке ты быстро привыкнешь, да и вдвоём всегда веселее. Правда, солнышко? – Алиса обратилась к дочери. Лена неохотно кивнула головой. Ей не хотелось расставаться с родителями. Да и с бабушкой будет неуютно. Она ее видела один раз в жизни. И, судя по всему, бабуля злая и несговорчивая. Наступило молчание. Маргарита серьёзно обдумывала неожиданное предложение, взвешивая все «за» и «против». С одной стороны, сохранилась ещё обида на непутёвую дочь, совсем позабывшую про вдову-мать, а с другой – Маргарита сама давно хотела повидаться с внучкой, да и, действительно, одной жить опостылело – скучно. В квартире ведь нет даже кошки. Через пару минут женщина приняла окончательное решение: – Ладно, так уж и быть, присмотрю за внучкой. Алиса чуть не подпрыгнула от радости. – Спасибо, мамуль, ты у меня лучшая! – в знак благодарности она чмокнула накрашенными красным губами маму в щеку. Затем обняла дочку, слегка прослезившись. – Веди себя хорошо, ладно? Время быстро пролетит, подумать не успеешь, как я вернусь. – Хорошо. – тихо ответила Лена, и из глаз потекли слёзы. – Так, а ну не реветь, – сердито бросила бабушка, и девочка, перестав плакать, сжала челюсти. – А вы когда улетаете? – спросила у Алисы. – Сегодня вечером. – бросила та, уже собираясь уходить. – Я поспешу, чтобы не опоздать, – спокойно продолжила она, уже стоя на пороге и готовясь уйти. – Деньги буду присылать в конце месяца. Ну всё, не скучайте! Пока! Дверь захлопнулась. Бабушка лишь покачала головой. – Бестолковая, – тихо произнесла она и схватила чемодан. – Ну, пошли. Может, ты есть хочешь? – спросила у внучки, утаскивая багаж в комнату. – Хочу. – Лена всхлипнула и вытерла мокрую щеку рукавом кофточки. Оставив чемодан в гостиной, Маргарита отвела ребёнка в кухню. Накормила жареной картошкой с луком и напоила горячим чаем. Для Лены начался новый этап в жизни. С самого начала в доме бабушки ей жилось несладко. Девочка получала упрёки в свой адрес за каждую мелочь. В редких случаях Маргарита Денисовна не чуралась дать ребёнку подзатыльник. – Лена, ты почему свет в ванной не выключила? – ругалась она на внучку. – Ты что, меня в долги загнать хочешь? Из-за тебя денег на оплату счетов не напасёшься! – Я собиралась в ванную вернуться, – девочка пыталась оправдаться, вздрагивая от каждого крика. – Всегда нужно свет выключать, бестолковая! Ей-богу, вся в мать! И так каждый день. Бабушка находила массу причин, за что зацепиться. Она будто чувствовала облегчение, отругав ребенка. – Лена, а ну, иди сюда, паразитка! – позвала Маргарита внучку. Девочка поспешно вышла из гостиной, отвлёкшись от прочтения книги. – Бабушка, что случилось? – она уже была готова к новой порции замечаний. – Ты почему обувь у порога бросила, а? – злая бабушка указала пальцем на ботинки, оставленные за дверью. – Я же говорила тебе, голова садовая, обувь ставить в рядок! – Я и поставила, как ты велела… – заикнулась было Лена, на что Маргарита Денисовна цыкнула и громко добавила: – Не спорь со старшими! Сопливая ещё! К тому же, ты у меня в доме живёшь – значит, делай то, что я тебе говорю! – женщина положила руку на грудь и заохала. – Ох! Сердце шалит. Доведёшь ты меня до инфаркта. Осуждающе взглянув на внучку, она ещё раз проговорила последнюю фразу, а затем рявкнула на неё: – Ну, что стоишь? Капли неси! Или хочешь бабушку в гроб отправить? Свалилась мне тут как снег на голову, никакой от тебя пользы! Тем временем заканчивался первый месяц проживания Лены у бабушки, а обещанные деньги Маргарита Денисовна так и не получила. Дозвонившись до дочери с пятого раза, женщина задала вопрос в лоб: – Алиса, когда деньги пришлёшь? Что за наглость - обещать и не сделать? – Не переживай, мама, – успокаивала Алиса, но теперь в её голосе чувствовалось безразличие. – У нас небольшие трудности, нужно подождать. И ещё, – она выдержала небольшую паузу, и вдали послышались чьи-то весёлые голоса и звон бокалов. – Придётся Леночке три месяца у тебя пожить. Там такие неприятные обстоятельства нарисовались – в общем, долго рассказывать. Ты пока мне не звони, я сама тебя наберу. Лене передавай привет. Не скучайте. Услышав короткие гудки, Маргарита разочарованно вздохнула и тут же уставилась на внучку, стоящую рядом. - Навязали на мою голову, - бросила она молчаливой девочке. – Надо было плату вперёд брать. Если она не вышлет денег на этой неделе, то я отправлю тебя в интернат. Пусть там кормят и приглядывают. Ни через неделю, ни через месяц деньги так и не прислали. Бабушка продолжила звонить дочери, но та лишь руками разводила – «неприятные обстоятельства», и всё тут. В конце концов, Алиса просто перестала отвечать на звонки. Через обещанные три месяца дочь так и не вернулась за Леной. Маргарита не смогла отдать внучку в интернат, потому что понимала: если с ней что-то случится, то некому будет подать стакан воды. В последнее время сердце пошаливает. Прошло уже больше года, но вестей от Алисы не было, пока вскоре она не прислала смс: «Когда Лену заберём, не знаю. Трудности.». Что делать, Маргарита не понимала. Кроме неё, родственников у девочки больше нет, за помощью обратиться некуда, из квартиры ребёнка не выгонишь – родная внучка всё-таки, а пособия на двоих не хватало – приходилось экономить на всём, даже на лекарствах. Питались одними макаронами, картошкой и тушёнкой, от которой Лену начинало тошнить. Спала девочка на старой скрипучей раскладушке. Канцелярия для школы покупалась по минимуму, одежду Маргарита шила для внучки из своего старого тряпья, которое становилось поводом для насмешек одноклассников ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ...

В квартире был просто какой то бедлам. Вынесено практически все, что имело хоть какую то ценность - диван, палас, холодильник. А так же - постельное белье, хорошая посуда (старую оставил нам с барского плеча), ну там по мелочи - полотенца, сковорода и т д. Вы представляете - мужчина 33 лет собирает ложки, кружки, старую сковородку. В тот момент я не знала то ли плакать, то ли смеяться. Сын правда был в шоке и спрашивал что произошло в нашей квартире. А я даже не знала как правильно до него донести тот факт, что его обчистил собственный папаша. Я думала такое только в кино бывает и когда слышала подобные истории - не верила до конца. Ну не может мужчина у своих детей отбирать сковородки и чашки! А нет, оказывается может. Взяв себя в руки я как можно веселее сказала сыну что нам предстоит генеральная уборка, что мы теперь по своему вкусу сделаем все в квартире и купим новое постепенно. Зайдя в ванную, чтобы набрать воды для уборки, обнаружила, что водонагревателя тоже нет😳. Тут уже я не выдержала и набрала номер пока еще мужа с тем, чтобы уточнить - зачем он так поступил с нами, и прежде всего со своим сыном. Ответ убил - мне тоже нужно начинать новую жизнь. И то, что скоро нам будет даже не помыться без нагревателя, его не волнует - "купи новый или грей в кастрюльке.". Люди добрые, скажите - это нормально?! Где были мои глаза, когда я выходила замуж за этого недочеловека? Ни когда не думала, что со мной такое случится. Бывшие супруги делят дома, машины, деньги. А мой решил поделить чашки. Как это все низко. Подавать в суд на раздел имущества не хочу. Что я укажу в суде - что он забрал старенький диван и комплект постельного белья? Для меня это унизительно. Потому как ни чего дорого мы с ним не нажили в браке. С одной стороны просто мерзко и пусто на душе. С другой - как будто открывается новая дверь, где все с чистого листа. Спасибо что выслушали, буду рада почитать комментарии. P.S. Приезжал он вместе со своей маман. " Она ему помогала" - цитата. Надеюсь они обретут спокойствие вместе с этим скарбом.

– Мам, ты чего это? – на кухню, прихрамывая больной ногой со сна, вышла Таня, дочка, – Муку-то зачем брала? Голодная что ли? – Не-ет. Спала б ты ещё. Сашка приснился, блинов просил... Вот и... Дочь покачала головой. Но не стала ничего говорить. Пошла, взяла метелку, начала муку с пола собирать. А пока мела, надумала. – Ну, раз просил, значит испечем. Чего бы не испечь-то? И ребятня поедят. И Сашу помянем. Детей у бабы Липы родилось девять. Таня брата Сашу, например, не помнила совсем. Была она младшая, родилась, когда Саша уж умер. Сейчас Олимпиаде Егоровне было девяносто четыре года, а дочери Татьяне – шестьдесят пять. Она и сама была уж бабушкой. Да ещё какой бабушкой! У сына-то – двое, а вот у дочки Юли – пятеро своих детей, да еще двое приемных. Вот и сейчас в соседней комнате спали два пацана и девочка – старшие внуки гостили на каникулах. В последнее время Липочка, как звали они бабушку все и в глаза и за глаза, стала "дурить". Старческая деменция лёгкая, безобидная все чаще нарушала ее сознание. Совсем недавно держащая под контролем все и всех, она вдруг сама стала нуждаться в контроле. И в этот переходный период, когда верить в беспомощность матери еще не хотелось, когда казалось, что мать хитрит, притворяется, а иногда и вовсе – издевается, Татьяна излишне нервничала и прикрикивала на мать. Иногда ей казалось, что это какая-то игра, и мать притворяется. Ну, как можно забыть только что сказанное и по часу искать вещи, лежащие на видных местах! Но вскоре Татьяна поняла, что мать больна. Она потеряла надежду что-то изменить, достучаться, получить, действительно, дельный совет от матери или похвалу, как бывало прежде. И вот когда ушла эта надежда, пришли сострадание и благодарность. Мать сама стала ребенком. – Трудодни нам нужны, – вдруг спохватывалась Липочка, положа нож на стол, – Пошлю ребятню овец пасти, там трудодни дают. Иначе в зиму без картошки останемся. – Мам, ма-ам! Какие трудодни? Нынче двухтысячные уж. Подумай-ка... Липочка смотрела на нее озадаченно, хмурилась, обижалась, уходила в свою комнату и долго там горевала, лёжа в постели, отвернувшись к стене. И вот, чтоб не видеть эту материнскую обиду, Таня и все члены семьи перечить бабушке перестали. Стали подыгрывать. – Горим, горим! – Мама, что случилось? Не горим мы. Мать показывала на настольную лампу, которую только что включила дочь. Татьяна выключала ее. – Все, мам, не горим уже. Спи. Не волнуйся. – Венька потушил? – Он... Брата Тани Веню похоронили они двадцать лет назад. Липочка, в своей личной только ей зримой реальности, неизменно становилась многодетной матерью, возвращалась в свое далёкое прошлое, решая тамошние проблемы. – У Борьки сапог нет. В школу в лаптях пошел. Где б сапоги-то ему взять. И мальчишки правнуки несли ей сапоги. – Держи, Липочка. Это для Борьки твоего.. Липочка сапоги брала, подслеповато разглядывала. – Борькины что ли? – уточняла. И дети подтверждали. И Липочка успокаивалась до поры до времени. И через минуту в голове ее кто-то незримый переключал тумблер, и она могла уже сказать определенно верно: – Сегодня ж понедельник, третье число. Да? И это было так. – Ты зачем косы подрезала? Такие косы у тебя были! – смотрела она на коротко стриженную правнучку Аришку. – Это модно, бабуль, – отвечала та. – Какая я тебе бабуля! Эх, Катька, выдрать бы тебя за косы-то! Какие косы были... Аришка озадаченно смотрела на старую Липочку, потом вспоминала ее оговоренную с детьми особенность и кивала. – Ладно, выращу. Только ты не ругайся. Из девятерых детей Липочки в живых на нынешнее время остались лишь трое: Таня – младшая, ее сестра Лена и брат Николай. Николай уж сильно болел, присматривали за ним родственники. Лена жила в Сибири, далеко, но мать навещала. Хоть в последнее время часто тоже ездить перестала – барахлило здоровье. Но для бабы Липы периодически живы были все дети. Все до одного. И трудно было предугадать, где в данный момент она – здесь, в настоящем, или там у себя в давних глубинах памяти. Но вот что интересно: когда бабуля была здесь, она удивляла всех умом и памятью. – Ты помнишь, что у Славы в этом месяце День рождения? – вспоминала она правнука. – Ой, мам, и верно. Напомни мне ещё за пару дней, ладно... И Липа напоминала. Иногда ее память просто удивляла. Она помнила наизусть стихи классиков, прекрасно в уме считала, складывала и вычитала трёхзначные и более числа. И вдруг... – Керосину-то запасли? – Конечно, мам... – А где ж он? – Так в подполе. Уж не полезу. – А фитиль где? – Потом найду, некогда сейчас. – Смотри, Катюха! Чтоб нашла. Нельзя с детьми-то в темени..., – Таня иногда становилась старшей дочерью Липы – Катериной. – Скажи, мам, а какой у тебя халат был до этого. Я цвет запамятовала. Татьяна притворялась, что забыла – врач сказал, что вопросы при деменции старикам надо задавать чаще. – Темно-зеленый. Чего ты? Не забудь, что в пятницу к врачу Ксюшку надо. Татьяна вздыхала – тут мама, тут ... Дочка Тани, Юлия, хлопотала сейчас о награде за многодетность. Вот так у нас – сам не похлопочешь... Заезжала сегодня усталая с пачкой красивых ярких корочек – детские свидетельства о рождении. – Ох, мам, из МФЦ я. Теперь в администрацию надо. Сказали, все хорошо будет. Сейчас Миланку с Ксюхой от бабы Светы заберу, на танцы отвезу, а потом за Львом и Костиком – в сад. Вечером Славку собирать, ему завтра на сборы. Заберу его у вас. А я с ног валюсь, устала от этих бумаг... Как тут они, мои-то? – Нормально всё, помогают мне. Нина вчера окно помыла у Липочки, цветы решила пересадить, да уж и окно прихватила. А Липочка ей все предлагала алоэ к больному колену прикладывать. Путает ее со мной. – Мам, а вот я всё думаю... Вот я и пособие на детей получаю, и времена сейчас не те, что прежде, и льгот у нас достаточно, награду даже за детей получу, а к ней, даст Бог, и выплату. И все равно устала, как собака. Нелегко так с детьми-то... Мам, а они же вот вообще в такие времена жили... Как же трудно-то было! И голод, и медицины нет, и условий никаких. – Так ведь недаром трое и умерли маленькими, Юль. Саша – от голода, Любаша – от ангины, а Витенька ещё во младенчестве, Липочка уж и не помнит от чего. – Ох, я не представляю, как пережить такое, мам. Вот сколько б не думала – не могу представить. И когда тяжело, все о ней думаю, о бабуле... Думаю, да ладно, вот, кто пережил, так пережил... А Олимпиада Егоровна тоже понимала все про себя. – Опять дурила я что ли? – спрашивала она Татьяну. – О-опять, – вздыхала та. А иногда скрывала по настроению. – Да нет, мам, нормально всё... Но Липочка уж понимала – было что-то, а вот что – она не помнила. Она понимала только одно: память ее живет по своим законам, живёт несколько даже отдельно от нее, сама оценивает условия своего существования и сама принимает решения. Память может сбежать, может выдать реальность за сон, а фантазии – за реальность. Память не предупреждает загодя, она, как горелка на новой плите – включается и выключается одним щелчком. Боялась она одного – близким бы не навредить. Далеко ли до греха... – Уж вы простите меня, деточки. Вроде как и не я это... Простите, простите. Уж ведь не свой век живу, – бормотала она частенько себе под нос. Когда тепло, Липа выходила на общую скамью под липами к подружкам- старушкам. Они такие же были, в общем-то. Они не обсуждали близких, не рассказывали новости семьи, они уж слабо ориентировались в этих новостях. Они просто грелись на солнце и рассказывали бесконечные истории о своей молодости в сотый раз. Они приветствовали односельчан, хоть порой и путались в именах, они были добры к другим и рады видеть всех. А ещё они были бережны друг с другом. – Сонька сегодня тридцатый раз о сыне своем рассказывала, как в речке чуть не утонул. Уж устали слушать, – жаловалась Липа дома Татьяне. – Так скажите ей, что говорила уж... – Да ладно, пускай... Хочется ей говорить, так пусть говорит. Больше-то о чем? – и вдруг подскочила, – А я... А я... – Куда ты, мам? – Дойку ж прогуляла... Надо доить Мирку-то. – Подоила я, не волнуйся, – громко ответила Татьяна. Коровы у них нет уж лет пятнадцать. Липочка опять ушла в прошлое – тумблер переключился. И вот в один прекрасный день дочка Татьяны Юля с детьми заехала к ним. С награждения приехали. Юлька счастливая, нарядная, дети шумно тащили в дом подарки. Подарки многодетным семьям подарила партия «Единая Россия». Тут и бытовая техника, и гостинцы детям. – Мам, микроволновку вам оставлю. У нас и так две. Татьяна накрывала стол, суетились и девчонки. Праздник у них – маме вручили медаль "За материнскую доблесть". А тут и сонная Липочка вышла из своей коморки, лицо, как печеное яблоко. Присела за стол, на любимое свое место и вдруг начала ворчать: – Сашка, не гневи Бога, сними рубаху белую, перемажешь. – Катерина, не мельчи яйца-то, чай не цыплят кормить. Это были имена детей Липочки, а не правнуков. Липочка опять гостила в прошлом. Она сидела потерянная за столом и, по всей видимости, не понимала смысла всей этой суеты. Она гладила свои колени и приговаривала: – Праздник нынче, праздник. А какой? – спрашивала сама себя, – Какой-то большой, видать... Юлия на момент застыла посреди кухни, задумалась и вдруг цыкнула на шумящих детей. Все замерли на своих местах. Татьяна немного опешила, и даже Ксюша с Ниной перестали крошить на доске продукты. Юля оглядела всех, вздохнула как-то решительно, достала из кармана коробку и подошла к бабушке. – Уважаемая Олимпиада Егоровна! – начала она торжественно, сурово поглядывая на всех присутствующих, – От имени губерна..., – Ксюша запнулась, оглянулась на мать, начала вспоминать... Очень нужно сейчас было ворваться в то время, где сейчас Липочка. Очень надо, – От имени секретаря обкома я вручаю вам награду. Этот знак отличия называется "За материнскую доблесть". От имени партии, от имени Родины, и от имени правительства Вам за девятерых детей просили передать. Церемонию вручения поручили провести мне прямо дома. Юлия шагнула к растерянной бабуле, положила коробку на стол, достала медаль и прикрепила ей на грудь. Прямо на вязаную потерявшую от времени цвет жилетку. – Это мне? – трогала морщинистой рукой медаль Липочка. – Тебе, бабуль. За то что детей в тяжёлые годы рожала и растила, за самоотверженность твою материнскую, и за то, что виновато перед тобой государство наше – чувствует вину, чувствует, прощенья просит. За Сашку, за Витеньку и Любашку. Где-то Юлия пережала... – За что прощение? Где Любашка-то? А Витя? Витя-то..., – Липа искала детей глазами. – Тут они тут. Во дворе, – нашлась правнучка Нина. – А ещё вот тебе подарок от правительства за детей, – Юлия махнула рукой, мальчики поднесли, поставили на кухонный коврик коробку и начали распаковывать. Липочка смотрела, как из серой коробки на желтый блик солнца на полу выплыла чудо-машинка. Это была микроволновка. Липочка заморгала глазами, огляделась, вздохнула как-то тяжко, наклонилась и погладила медаль на груди. Татьяна отвернулась, зажала нос, чтоб не всхлипнуть, не разбудить своим всхлипом мать от этого деменционного сна. Дети с удивлением смотрели на мать. Младшие не понимали, но молчали. Старшие всё поняли ... Юлия присела перед бабушкой, положила руки ей на колени. – Все тебе благодарны за детей. Все! И награда эта твоя по праву. – Спасибо, спасибо, детоньки мои, – шептала Липочка, – И наверх передай, сердце млеет, благодарна я... Потом приехал Юлин муж, сидели за столом, праздновали. Липочка щурилась от яркого света. Осенние солнечные лучи падали на стол, на снедь и переламывались в звенящих стеклах стаканов. Она уж не могла сидеть долго – голова плохо держалась, накатывала усталость. Липочка утерла платочком губы и, чинно поклонившись, пошла к себе в постель. Младшая правнучка проводила. – Мам, а как же медаль-то? Ведь ты ее носить должна, – спрашивали дети. – Медаль? Ну, никуда она не денется. Дали ведь мне, да и удостоверение ... А бабуле она нужнее. Видели ведь... Да и заслужила она ее куда больше... – Спасибо тебе, Юлька, – глаза Татьяны опять налились слезами, – Это ж надо такое придумать. Спасибо! Ей какая радость! За детей ее никто никогда не награждал. Липочка лежала в своей постели, гладила сухими пальцами медаль. Жизнь пробегала перед глазами фрагментами, кусками, урывками. Бывало, усохнет она вся от горя, как дерево. Думает – всё, конец ей. Как жить, коль дитё не уберегла, коль живых кормить нечем? А глянет на деток, так вроде как веточку живую пустит, а сила корней сгинуть не даст. Так и жила. Чуток отдохнула баба Липа в постели и поднялась, прошаркала к окну. Посмотрела на выходящую из дома внучку с семейством, на дочь уж немолодую совсем. Вспомнила всех своих детей. Ей внучка свою медаль отдала – за материнство. Да-а, Липочка это поняла. Поняла в тот момент, когда микроволновку увидела. Уж хотела сказать, мол – что ты, зачем? Твоя же! Да вовремя спохватилась, промолчала и, получается, сыграла в болезнь свою, приняла на себя игру своей памяти. Таков был ее расчет, так было правильнее. Ради Юлии, ради Тани, ради потомков ее. Баба Липа стояла у окна, седая, сгорбленная, с медалью на груди. Стояла и думала, что дети у нее хорошие, и внуки есть, а у внуков уж свои дети. И славные они, дай Бог, чтоб такими и оставались. Вот как гонят ее соки! Дальше и дальше – в будущее.

Тетя Зоя была большой, точнее крупной, не то чтобы толстой, но широкой везде – в бёдрах и плечах, с крупным размером обуви и небольшой головой. Свои седые волосы она убирала в пучок, из которого всегда торчали шпильки. В прошлом была она музейным работником. И эта музейность так и осталась жить в ней. Она носила музейные уже сарафаны, коричневые и серые, прямые с поясом, с блёклыми штапельными блузками. Свою сумку она называла радикюль и не меняла ее лет пятнадцать. Традиционно под ее доисторическим абажуром за круглым столом и встречали они новый год. Дуся, которую в миру все новые друзья теперь звали Евой, вместе с мамой, загруженные продуктами и кастрюльками, приезжали к тете Зое в обеденное время и начинали кулинарить. Они резали, крошили, тёрли, тушили под звуки новогодних телепрограмм. Мама с тетей Зоей обсуждали рабочие новости и неизменно волнующие новости страны. Когда Дуся была поменьше, она смотрела мультики или крутилась на кухне среди своих мамочек, а став старше наравне с мамой и тёткой помогала, вливая свежую струю в кулинарные привычки. Ее отправляли в магазин за недостающим майонезом и прочими ингредиентами, и она с удовольствием мчалась, и с удовольствием возвращалась обратно. Правда однажды "загуляла" – загляделась на новогодние витрины, зашла на каток... Ох, и ругали ее тогда в два голоса! В возрасте подростка, когда все внутри бушевало, Дуся вдруг невзлюбила тётку Зою. Уж слишком нравоучительной она ей казалась, настраивала маму на старомодный лад. Была тетя Зоя старше мамы на семнадцать лет. И когда-то практически заменила ей рано умершую мать. И теперь, по поводу и без, придирались к Дусе. У Дуси начался протест. Она грубила тётке, мама ругала ее, а она с ангельским взором удивлялась – а что я такого сделала? – доводя маму до слез. Эта родственная связь меж мамой и ее сестрой раздражала. Неужели мама во всем должна советоваться с этой Зоей? У нее же доисторические взгляды! Но время шло. Дуся со своей молодостью, горячностью и желанием перемен отделялась от них, а мама и тетка Зоя оставались вместе. Мамы не стало три года назад. Она вдруг заболела неожиданно, сначала диагностировали цирроз, а потом и вовсе... Тетя Зоя привезла маму из больницы к себе домой. Тогда перебралась сюда и Дуся. Было ей уж двадцать два года, заканчивала институт. Мама лежала у окна, все понимала. По утрам она смотрела в окно долго, пристально, наблюдая, как молодые ветки за окном метались друг перед другом, сбрасывая искры первого света, омывались мягкой властью зари. Тетя Зоя спала в этой же комнате каждую минуту переживая за сестру, вникая не только в ее нужды, но и в мысли, стараясь облегчить последние часы. Тетя Зоя когда-то замужем была, но развелась с мужем, не прожив и десяти лет. Детей у нее не родилось, хоть и ездила по церквам, молилась. Так и осталась мама с Дусей ее единственной семьёй. Дуся прощалась с мамой тяжело. Слезы жгли глаза очень долго, неудержимо катились по щекам. Она металась, не хотела ничего. А тетя Зоя тогда держалась. – Ну, довольно, Дуняша! Думаешь, мама хотела бы, чтоб ты вот так из-за нее страдала месяцами? Отпускай ее... Живи! Живи, мама этого только и ждёт там на небесах... – А если нет? – Что нет? – А если нет никаких небес, и мамы просто нигде нет..., – хлюпала носом Дуся. – Е-эсть... Как это нет? Вон видишь снег идёт. Это мама там с воздушной лопатой с пушистой тучи снег на землю сбрасывает. Для нас... Помнишь, как любила она снег разгребать у подъезда? – Ох, тёть Зой..., – Дуся не верила, но уже улыбалась. Дуся осталась в своей квартире, но теперь уже одна. И жизнь завертелась. Как только пошла работать, затеяла ремонт, а тетя Зоя помогла финансово. Коллектив в офисе был другой. Здесь она представилась Евой. Казалось, имя Дуся, да и Евдокия, делают ее совсем деревенской клушей, а Ева – звучит благородней. Девушки и женщины коллектива посещали салоны красоты, любили отужинать в кафе. Втягивалась в такую жизнь и Дуся. Познакомилась тут со Стасом, которого после вуза забрали на год в армию, она ждала. Последние два года по инерции встречала новый год с тетей Зоей. Но круговерть знакомств затягивала, и в этот раз с друзьями собирались они встретить новый год в роскошном гостиничном комплексе, стоявшем на берегу Невы. Это было событие. Об этом месте ходили почти народные сказания про прозрачные лифты, сказочные новогодние декорации, про бассейны с натуральными пальмами и невероятную кухню. – Ого! Повезло нам, что забронировали ... Там туса что надо! Гульнем! – радовалась коллега и подруга Миланка. А Дуся радовалась, что Стас там тоже будет. Осенью из армии он пришел, отношения их уже дошли до близости, но... Дуся никак не могла его понять. То он был очень мил с ней, а то вдруг отстранялся, как будто боялся новой ступени отношений. Он сваливал все на занятость, на необходимость сейчас встать на ноги, заработать... На новый год и на эту совместную тусовку возлагала Дуся надежды. – Так хоть после праздников-то забежишь? – тетя Зоя делала вид, что расстроилась не сильно. – Я позвоню. Мы может на базу... Может даже со Славиком заскочим. Не грустите, тёть Зой. С наступающим Вас. Побегу я... Дел ещё невпроворот. А дел и правда было много: салон красоты, примерка наряда и купальника, сборы, покупка подарков. А ещё Дусе не нравились туфли, и она подумывала заехать в магазин и купить другие. В магазин она попала лишь вечером тридцатого вместе с Миланой. – Ну, как тебе эти? – держала перед собой пару туфель Дуся–Ева. – Пойдет! Ох, дорогущие... – Только как в них танцевать? – Ну, потерпишь. Там танцы улетные... Ну, хочешь, вот те первые возьми. Поменьше каблук. Милана улетела в другой отдел что-то присмотреть себе. – Первые берите, – раздался за спиной Дуси голос. – Почему? – Дуся обернулась, за ее спиной с ботинками в руках стоял молодой мужчина. – В этих слишком опасно. Высоко, – улыбнулся он... , – А мне вот не посоветуете? Эти вроде стариковские, но удобные, а эти посовременнее... – Ну почему стариковские? Они модные сейчас, с такой – тракторной...берите... – Да? Ну, тогда их и возьму. Дуся взяла первые туфли, нашла Милу, выбрали туфли и ей. А потом встретилась на кассе опять с этим парнем. Он встал в очередь за ними. – Скидочная карта есть у Вас наша? – спросила продавщица. – Нет, – ответили подруги почти хором. – Тогда телефон продиктуйте Ваш, выпишу на будущие покупки. Дуся продиктовала телефон, а когда начала пробивать, молодой человек протянул скидочную карту. – Ооо, спасибо... , – скидка была очень приличной. – Благодарю, – кивнула Дуся незнакомцу, вернула карту и попрощалась. Дел ещё.... А утром – прическа, сборы... Как всегда, нравилось не всё, казалось, что-то не учла. Переживая за локоны, Дуся носилась по квартире, проверяла все собранное по десять раз. Ананас завернула в фольгу, тоже взяла с собой. Она без конца звонила Милане, уточняла. В таком месте она не бывала никогда. – Мил, а тапки в бассейн точно не надо? – Зачем? Ев, там все одноразовое есть... Ближе к вечеру на такси с коллегами направились к комплексу. И завертелось... Сияющие огни роскошного комплекса, шикарные виды на Неву из панорамных окон, открытая кухня – за работой поваров можно наблюдать, снующие снегурочки-официантки. В огромном пространстве зала – столики на шестерых. И посреди каждого стола хитро нарезанный, но собранный в целый – ананас, украшенный мелкими новогодними шариками. Ананас в сумке Дуси явно был тут лишним. Но здесь праздновал не только их коллектив, тут собралось несколько организаций сразу. Друг друга они не знали. Стас оказался совсем не за столиком Дуси. Недалеко, но все же не с ней. Он иногда подходил, галантно помогал дамам их стола. Интерьер ресторана завораживал: и современные тренды, и элементы старины, и индустриальные мотивы.... Дуся подумала, что тетка б Зоя ужаснулась – понамешано. Но роскошь зашкаливала: платья и костюмы организаторов, выступление артистов и необычные блюда на столе. За стеклянной стеной – огромный пока пустой бассейн с лежаками, минисаунами, баром, автоматами, тренажёрным залом и прочими неизвестными Дусе благами. Планировалось, что после курантов и фейерверков, все, для продолжения программы, переходят туда. Программа лилась, перемежались игры, песни артистов, танцы, поздравление Деда Мороза ... Всё здорово, профессионально. Сказочно красивая подсветка добавляла волшебства, в зале стоял шум, а шампанское кружило голову. Краем глаза Дуся видела, что Стаса пригласила на танец посторонняя девушка, и он вовсю зажигает с ней. На часах – одиннадцатый. – Тут место такое, на засидишься..., – видя настроение подруги, оправдывала его Милана, – Развлекайся, Евка, получай удовольствие... И Дуся направилась прямиком к Стасу. – Стас, потанцуем? – Давай... Они вышли в центр площадки, танец был медленный. Шампанское придало смелости. – Стас, а в наших с тобой отношениях что будет в новом году? Как думаешь... – В наших? Ну, что-то будет. Нормально все будет, – ответ, как отмазка. Разговор ему явно неприятен, – Ты же знаешь, мне надо встать на ноги... Посмотрим. – Посмотрим. Только кажется мне, что я вижу немного наперед... Она отстранилась и направилась в гардероб, захотелось на улицу. Она оглянулась в зал, Стас так и стоял на месте. Дуся накинула пуховик и вышла на открытую веранду. Народ там курил. Дуся никогда не курила, но сейчас почему-то пожалела об этом. Веранда выходила окнами на жилой дом. Был он в отдалении, но из его окон, конечно, хорошо была видна площадка веранды. Дуся стояла у парапета и смотрела на эти окна. Стас пришел туда тоже. – Ев, ну ты чего? Новый год же. Место такое клевое. Скоро в бассейн нырнем, круто проводим время! Не порти настроение. Расслабься... – А я не Ева, – вдруг призналась Дуся. – В смысле? – нахмурился Стас. – Я – Евдокия. Мама звала меня Дусей, а тетка – Дуняшей. – Нормально тебя мамка окрестила! – присвистнул Стас, – Прикольно... – Ага, – Дуся посмотрела на небо, оно было темным. За стеклом зала сыпался световой снег, здесь он бежал по покрытию пола веранды. – О! И правда, как снег идёт, – сказал Стас, чтоб хоть что-то сказать. И тут Дуся увидела, что в едва святяшемся окне дома напротив стоит женщина. Она смотрит не на них, а куда-то в небо, как будто там что-то есть. Стоит одна... А скоро новый год. Вот так и тетя Зоя сейчас... Одна, наверное у окна... Она же никогда и не встречала новый год одна. И ... она никогда не пробовала ананас. А он лежит в сумке. – А снег и правда сейчас пойдет, – вдруг сказала Дуся. – Откуда тебе знать? – сомневался Стас. Дуся протянула ладони за пределы крыши веранды. – А у меня там мама с воздушной лопатой с тучи снег сбрасывает. Для всех нас... , – улыбнулась Дуся. – Да ладно тебе, пошли уже... И вдруг ее ладони, и правда, коснулась крупная лёгкая снежинка. А потом в темноте заплясали и другие, а следом повалило хлопьями. – Видишь..., – улыбалась Дуся. – Пошли, Ев, замёрзнешь... – Ты иди, я сейчас... Стас ушел, раздраженный, а Дуся достала из минисумочки ... нет из радикюля, телефон, набрала номер такси. Она влетела в гардероб, мигом собралась и помчалась по длинному коридору к лифтам, лихорадочно жала на кнопку, а бессовестный стеклянный лифт совсем не спешил. "Машина номер ... ждёт" – просигналил телефон, и Дуся метнулась на лестницу. Сапоги она не надела, сунула их в пакет, а в туфлях бежать по ступеням было неловко. Тогда она сняла туфли и побежала прямо в колготках, быстро перебирая ногами по сотням ступеней. На улице туфли натянула, поскользнулась на площадке и упала на скользком льду. Но села удачно – в наметенный снегом сугробик. "Спасибо, мамочка! Я успею!" – пробормотала, обещая. Рухнула в такси. – Мы успеем до курантов? – спросила таксиста. – Должны. Только метёт сильно, быстро не погонишь. – Пожалуйста, давайте успеем. Мне очень нужно! А снег пошел по косой. Он заметал встречную полосу, вставая там пухом у обочины, загромождая полосу движения. Их полоса была чистой. В такси Дуся сменила туфли на сапоги. Она смотрела на часы, она верила – успеет. Въехали во двор. Дуся мельком глянула на знакомые окна – темнота. Она бежала по ступеням подъезда, как тогда, когда отправили ее в магазин в детстве, а потом открыли дверь и ругали хором, что пропала она уж слишком надолго. Ругали мама и тетка, такие родные... Казалось, и сейчас, время отступило назад и откроют дверь они обе. Такие "доисторические", такие родные и теплые. Она громко постучала в любимую квартиру тетки без двадцати двенадцать. Дверь открылась почти мгновенно. – Тёть Зой..., – выдохнула, – Ты под дверью что ли стояла? – она обняла полную свою тётку, вдохнула родной запах. – У окна... Почувствовала ... И снег, и ты... Кажется, опять мы все вместе, – тетя Зоя с брошкой, при параде, утирала набежавшую слезу, – Ой, а ведь стол-то не накрыт... Я думала – для кого? – Так у нас ещё целых пятнадцать минут... Ну- ка, ну-ка... И началась суета. Они бегали туда-сюда, Дуся споро и быстро, тетя Зоя за ней не успевала. Дуся быстро нарезала колбаску, сыр, открыла маринованные грибы, шпроты, резанула зелёного лучка с подоконника в квашеную капусту, налила в бокалы красного вина. Оставалось минут пять.Чего-то не хватало. – О! Стоп, новый год! Мы будем есть ананас! Правда уже в новом году... Она забежала в прихожую, поставила ананас по центру стола и подняла бокал. – Я люблю тебя, тетя Зоя. Вас с мамой очень люблю. И сейчас торжественно обещаю, что каждый новый год буду встречать с тобой. И пусть этих встреч у нас будет много-много! Тетя Зоя лишь кивнула, она плакала. Куранты забили. – С новым годом нас всех, и маму твою, Дуняшенька! Как я счастлива, что есть вы у меня. – И мы счастливы, тёть Зой. Но прочь, грусть! Будем пробовать ананас! Дуся, жуя ананас, весело рассказывала, как вдруг решила, что в комплексе этом ей совсем не нравится, хоть и было там круто. Но уж больно много народу, шума, мишуры и блеска. И захотелось вдруг домой, верней, сюда – к тете Зое. О Стасе, о том, как гнала таксиста Дуся говорить не стала. Через пару часов тетя Зоя уже спала. Дуся, думая о сегодняшнем вечере, мыла посуду, когда у нее зазвонил телефон. – С новым годом, милая незнакомка. Как туфли? – Они очень скользят на снегу..., – быстро ответила Дуся, сразу узнав голос того парня из магазина. – Вы что, отмечали новый год на улице в туфлях? – Нет, но пришлось пробежаться ... – Я так и знал, что Вы – Золушка. Вот и сейчас гремит посуда. Моете? – Мою... Позвольте спросить, сударь, – Дусе почему-то было сейчас очень хорошо, хотелось шутить, – А откуда у Вас мой номер? – Вы называли его продавцу, а я случайно запомнил. – Случайно? – Да. У меня с детства удивительная память на цифры. – Вы – математик? Собеседник засмеялся. – Я мечтал им быть. Но меня из математиков выгнали. Сказали, что математики – прагматики, а я – романтик. Поэтому я стал летчиком. Витаю меж небом и землёй, считаю облака, звёзды, ну и метры над землёй. – Правда? – Абсолютная. Меня Егор зовут, а Вас Золушка? – Золушка... Но есть ещё имя. Я – Дуся, Дуняша, Евдокия... Какое Вам нравится? – Все... Удивительное имя у Вас, и Вы – удивительная, – сказал уже серьезно, – Может бросите посуду, и встретимся где-нибудь? Дуся оглянулась на темную комнату тети Зои... – А почему бы и нет... – Только наденьте сапоги, пожалуйста. Их труднее потерять... Дуся вышла на улицу, снег валил хлопьями. Она подняла лицо к небу. – Ну, пожалуй, достаточно уже, мамочка ...