С. Хрущев. Он сказал, что дальше лететь опасно. Немецкие лётчики гоняются за за транспортными самолётами. Надо ехать на машинах. Получив от Н.Ф. Ватутина по ВЧ последние данные обстановки, мы выехали в Тернополь, где в это время был командный пункт командующего Юго-Заподным фронтом генерал-полковника М. П. Карпоноса.
На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с НФ Ватутиным.
Вот что рассказал мне Николай Фёдорович:
— К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими Кузнецовым и Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих округов не знают, где в данный момент находятся их командующие.
По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укреплённых рубежей и частично в 15—20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.
Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект директивы N⁰ наркома и приказал поставить мою подпись.
— Что это за директива? — спросил я.
— Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.
— Но мы еще не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил я. — не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.
— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решённое.
— Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись.
Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения ее в жизнь.
Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточение механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армии «Юг», прорвавшиеся в районе Соколя. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и та часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командование. Командования и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиями и корпусам.
Надо отметить большую собранность и великолепные организаторские способности начальника штаба фронта М. А. Пуркаева и начальника оперативного отдела штаба фронта И. Х. Баграмяна, проявленные ими в этой очень сложной обстановке первого дня войны.
В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском особом военном округе. По внешнему виду комкора и командира штаба не трудно было догадаться,, что они совершили нелёгкий период. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у них было приподнятое. Глядя на Д. И. Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира, отважного комбрига М. П. Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе.
— Да эти люди будут и теперь драться не хуже, — подумал я. – Лишь бы не опоздать с контрнаступом...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев