Предыдущая публикация
— Я едва сдержался и не убил его там — в казино.
Сразу после этого разговора Николай Иванович скрутил злосчастного Гиттеля и прибыл в отряд. Там Кузнецов заявил о своем намерении прикончить фон Ортеля:
— И прекрасно сделали, что сдержались, — успокоил разволновавшегося разведчика непосредственный начальник — Вообще, надо подумать, нужно ли убивать Ортеля?
— Товарищ командир, — дрожащим от волнения голосом промолвил Николай Иванович. — Этот гестаповский выродок хочет посягнуть на жизнь нашего вождя! Как вы можете меня удерживать!
— Вы только что сказали, — увещевал разбушевавшегося «Пуха» Медведев, — что Ортель возглавляет целую группу террористов, предназначенных для Тегерана. А вы знает
— Послушай, Пауль, — предложил он вдруг, — а что если тебе поехать со мной? О, это идея! Клянусь богом, мы там не будем скучать!
— Из меня плохой разведчик, — уклончиво сказал Кузнецов (согласно законам жанра, хороший советский разведчик притворяется неопытным немецким собратом по профессии, чтобы вызвать у читателей улыбку; здесь обнаруживается чисто литературное происхождение диалога Зиберта с Ортелем. -- Б. С.).
— Ха! Я сделаю из тебя хорошего!
— Но для этого нужно иметь какие-то данные, способности…
— Они у тебя есть. Ты любишь хорошо пожить, любишь удовольствия нашей короткой жизни. А что ты скажешь, если фюрер тебя озолотит? А? Представляешь, отдарит тебе, скажем, Волынь или, того
Струтинский вспоминает: «Мы подъехали к дому Хуберта Гляза. Зиберт и Гитель вошли в квартиру, я последовал за ними с бутылками рома и коньяка.
— А где же девушки? — недоумевал Гитель.
— Не спешите, мой друг, они еще заняты туалетом, скоро появятся во всем своем ослепительном блеске. Вино! — скомандовал Зиберт.
Я подал отличное французское вино, предварительно вытерев бутылку влажным полотенцем. Два хрустальных бокала красиво искрилась, Гитель взял бутылку, приподнял брови и удовлетворенно подморгнул: Очень хорошо!
После второго бокала я подошел к Зиберту и заботливо предложил освободиться от ремней.«Ведь они стесняют!» Николай Иванович снял ремень вместе с кобурой и облегченно вздохнул.
Майор Гитель, которого Кузнецов и Струтинский (игравший роль денщика. — Б. С.) привезли в отряд, являл собою прекрасный образец такого разведчика-гитлеровца. Куда делся весь лоск «рыжего майора»! Он ползал в ногах, заливался слезами, умолял о пощаде. При допросе он рассказал все, что знал, в частности сообщил много важных для нас данных о главном судье Функе — единственном оставшихся в живых заместителе Коха (через несколько недель Кузнецов и Функа благополучно отправил в царство мертвых. — Б. С.). Сам Гитель, как выяснилось, был доверенным лицом этого палача Украины…».
Опять Гитель демонстрирует чудесный сплав смелости с трусостью и глупостью. Он не боится в одиночку, без всякой ст
Как оказалось, даже находясь в пяти метрах от Коха и разговаривая с ним сорок минут, разведчик не имел возможности выстрелить. Система охраны обычного гаулейтера и рейхскомиссара была достаточно надежной, чтобы предотвратить покушение. Напомню, в советской номенклатуре это был бы первый секретарь обкома или в лучшем случае республиканской парторганизации. Немецкие спецслужбы на чиновника такого уровня просто не стали бы тратить времени и сил. Гитлера же и Сталина охраняли еще более основательно. Правда, в отличие от Коха, другого рейхскомиссара, белорусского Вильгельма фон Кубе, партизанам удалось уничтожить, однако благодаря тому, что бомбу в кровать жертвы подложила горничная, бывшая по
В заключение он спросил меня, как и почему украинцы режут поляков, по моему мнению, кто хуже, поляки или русские, как уничтожить сопротивление поляков и русских одновременно, какого мнения наши офицеры и солдаты о подготовке наступления на Востоке.
Наконец, после подробного расспроса о боях на Востоке Кох взял карандаш и написал на заявлении Вали: «С получением работы в Ровно согласен. Кох». Заявление Вали он передал мне и предупредил об ответственности, в случае если Валя окажется шпионкой (Кох, разумеется, не знал, что обратился с таким предложением к самому крупному в Ровно советскому шпиону. — Б. С.). Снова приветствия, и я удалился, окруженный охранниками. В ожидании записали мое
В это мгновение Кузнецов впервые с такой остротой физически ощутил лежащий в правом кармане брюк взведённый«Вальтер». Рука медленно соскользнула вниз. Он поднял глаза и увидел оскаленную пасть овчарки, увидел настороженных гестаповцев. Казалось, все взгляды скрестились на этой руке, поползшей к карману и здесь застывшей.
Нет, стрелять — никакой возможности. Не дадут даже опустить руку в карман, не то что выдернуть ее с пистолетом. При малейшем движении гестаповцы готовы броситься вперед, а тот, что стоит за спинкой стула, наклоняется всем корпусом так, что где-то у самого уха слышно его дыхание, — наклоняется, готовый в любое мгновение перехватить руку…
Между тем гаулейтер, откинувшись
загрузка
Показать ещё