Еврейский анеГГГдот и юмор за Одессу (original)

Как легко оживить отношения Аркадий Крумер День был хоть и выходной, но будничный. Погода была устойчивой. Вороны за окном не каркали. В общем, ничто не предвещало беду. - Рабинович, а ты слышал, что Лёлин жених ради нее сделал?!- спросила заносчиво Люся. Она всегда называла Леву по фамилии в преддверии большого скандала. - Что он сделал? - насторожился Рабинович и понял, что мирно до обеда они не дотянут. - Ничего!!!- надулась Люся и начала демонстративно месить тесто на пончики, и так сильно шлепала им о разделочную доску, что Рабинович невольно вздрагивал. - А то ее жених сделал, что полез к Лёле по водосточной трубе с красной розой в зубах! – минут через пять сказала Люся. - И сделал ей предложение в стихах, хотя и обколол шипами весь язык! И не важно, что роза при этом выпала… не это главное! - А зачем по водосточной? Лифт что ли не работал? - простодушно спросил Лева и этим вообще усугубил ситуацию. - Какой же ты дурак, Рабинович!- безнадежно махнула на него рукой Люся. - Это же романтика, понимаешь?! Рискуя жизнью!.. Ради любимой!.. Вечером Люся постелила Рабиновичу отдельно! Она сказала, что устала от однообразной жизни, что не о таком мечтала, что ей надоело печь пирожки, и что Рабинович поломал ей всю жизнь! И Лева понял, что в ближайшие два дня, пока Люся будет остывать, ничего хорошего ждать не приходится. А потом они обнимутся, Люся будет плакать, как ребенок, а он, как всегда, будет ее утешать, и бормотать, что не может без нее жить… А пока он лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок, который давно обещал побелить, и думал, что Люся права, что в самом деле из их отношений что-то исчезло, и что их давно надо оживить, добавить, что ли, каких-то красок, романтики, в конце концов!.. На следующий день, как только стало чуть вечереть, Рабинович взял малярную кисть, банку с потолочной краской и полез по водосточной трубе прямо к окну в их спальню, где Люся гладила рубашки Рабиновича. Стоит ли говорить, что в зубах у него была не одна, а целые три красные розы! До самого второго этажа все шло почти гладко, но, когда Рабинович достиг цели и постучал кистью в окно, а потом прижался носом к стеклу, случилось непредвиденное. Люся от неожиданности вскрикнула, считая, что лезут их грабить, и со всей силы швырнула в окно утюгом… Может, она бы не кинула, если бы узнала за окном Рабиновича, но он же для сюрприза и особенно, для романтики, надел на лицо маску пирата с одним глазом. Стекло разлетелось вдребезги, а Рабинович, спасаясь от прямого попадания утюгом, резко отклонился от курса, и подчиняясь закону всемирного тяготения полетел вниз, но три розы при этом не выпустил из зубов! Через секунду он брякнулся на клумбу, которую, слава Богу, как будто знали, разбили тут, под окном, неделю назад. ... Когда Рабинович очнулся весь в гипсе, из которого только торчал нос, Люся начала плакать от счастья, и ее слезы оставляли на гипсе мокрые пятна. - Чего ты полез по этой несчастной трубе?! Лифт, что ли, не работал?! – всхлипывала Люся и гладила Леву по загипсованному плечу. - Я, Люся, сюрприз хотел тебе сделать, чтоб покончить с однообразием! – еле выговорил Рабинович и показал Люсе язык, который от шипов сильно разбух. - Это же романтика, понимаешь?! Рискуя жизнью!.. Ради любимой!.. - Дурак ты, Рабинович! - сказала Люся нежно и вздохнула. - Зачем нам с тобой такая романтика, я тебя и так обожаю! Люся обняла его, стараясь не нарушить сложную гипсовую конструкцию, и у Рабиновича, не смотря на его тяжелое состояние, под гипсом что-то явно начало оживать… - А потолок, Люся я побелю! И утюг тебе куплю самый паровой! И стекло в окно вставлю пуленепробиваемое… вернее, непробиваемое утюгом!.. А иначе, чтоб я снова свалился с трубы! - поклялся Рабинович. - Я тебя, Левка, точно убью, если ты еще хоть раз полезешь! Так и знай! - Люся вытащила из сумки-холодильника куриный бульон, и тарелку пончиков с ореховой начинкой, чтобы ее Рабинович быстрее срастался. - А у Лёльки жених сбежал, представляешь?! С деньгами на свадьбу. Оказался аферистом! Да, еще ее планшетку прихватил! - сказала Люся и вздохнула. - Не, я не сбегу! – успокоил ее Рабинович и в доказательство чуть приподнял загипсованную ногу. #крумер

— Сема, а иде мой друшлаг? — Хто? — Не хто, а шо. Друшлаг. — А шо это? — Ну это такая касруля, которая… с дырками. — Касруля с дырками? А шо в ней варить? — А ней не варить. В ней отбрасывать макароны. — Шо выбрасывать? Макароны? — Ой, Сема… с тебя повар, как с мине Цискаридзе. Оно тибе надо? — Не, ну ты миня ввела в интригу. Касруля с дырками??? — Ладно. Помощник с тибя, как с нашей соседки Цилечки приличная женщина. — Я шо-то не знаю про Цилечку? — Ой, встрепенулся… чо это, вдруг? Тибе за Цилечку вообще знать ничего не следует. Давай, думай, де моя касруля с дырками, а не то я тибе в твоей кастрюле дырок наделаю. — Сонечка, а вот смотри, какой красивенький ковшичек в сеточку? Может он подойдёт? — Не заговаривай мине мозги. Это называется «сито», это для просеивания муки. И уйди с кухни… Прежевальский. — Почему… Прежевальский? — Потому шо… первооткрыватель. Так… иду на крайние меры. Алеее! Ей! Соседиии! Кто взял мой друшлаг и не вернул взад? Циля! Отзовись… это точно ты приходила… типа… за солью. — Здрасте! Чо это у миня соли нету, чо ли? — Соль у тебя есть, даже с перцем, а вот совести нету. Пришла, небось, к слабому мужчине, заморочила ему голову… стырила друшлаг… Небось тут у миня на кухне шурудила по шухляткам. Наклонялась… в разных позах. — Ой, та шо там… по шухляткам… ниче там нету. Да и перед Семой твоим наклоняться бесполезно. Сама ж говоришь: «Мужчина слабый». Забери свой друшлаг… очень надо. Я уже сварила макароны. — Сема! Щас тибе будет допрос… с пристрастием. Иди сначала забери друшлаг. Посмотри на него внимательно, запомни… и придумай, шо мине сбрехать в свое оправдание, а я сибе, пока, сварю чашечку кофе и придумаю, шо с тобой делать. Вот мине, таки, сильно думается про новенькую норковую шубку цвета «крестовка». Я таки думаю, шо после друшлага пора об ней задуматься серьезно. … — Цилечка, радость моя, я, таки, раскрутила Сему на новую шубу. Ты ж моя подружка верная… это всё тока благодаря тебе. — Сонечка, тока для тибя, но ты слегка переборщила… и де это я соль с перцем, ну нет, шобы сказать… красивенько… там, например, «с изюминкой». — Циля! «С изюминкой», — для твоего веса не канает. Для твоей фигуры на килограмма три винограда надо, а то и пять. /Марина Гарник/

«Три оттенка женской красоты» (неожиданный разговор в одесской парикмахерской) В одной Одесской парикмахерской на одной из её старинных улиц с самого утра пахло лавандовым мылом, французской туалетной водой, и шикарным запахом дорого шотландского виски. В уютных креслах в это время безмятежно расположились два коренных одессита. Один — Абрам, мужчина лет шестидесяти, с пушистыми царскими баками, которые, казалось специально росли, дабы подчеркнуть его важное одесское происхождение. Второй — Мойша, на пару лет младше, но с абсолютной лысиной, сверкавшей на солнце так ярко, что, можно было ослепнуть от ее отражения. Парикмахер Изя с видом опытного хирурга аккуратно равнял Абраше бороду, словно собирался выставить её для показа на аукционе в Лувре. Мойша, же степенно ожидал своей очереди, листая глянцевый журнал пока его взгляд не обратил внимание на текст заголовка: «Кто красивее: блондинки, брюнетки или шатенки?» — Слушай, Абраша, — неожиданно начал он, откладывая журнал, — как ты думаешь, кто всё-таки красивее: блондинки, брюнетки или, как их там, шатенки? Абраша поднял бровь, будто ему только, что предложили продать по заниженной цене свою пятикомнатную квартиру в центре Одессы. — Ты спрашиваешь это у меня? —У человека, который трижды был женат? —И трижды делил имущество с жёнами? — Ну да. У тебя же колоссальный опыт в этом деле, — не отступал Мойша. Абраша тяжело вздохнул, задумчиво поглаживая бороду, словно искал в её густоте ответы на житейские вопросы. — Хорошо, слушай сюда. —Блондинки… Они как свежая хала по пятницам. Пышные, сладкие, красивые. —Только вот одна проблема: съешь лишний кусочек — и всё, диабет уже стучит в дверь, как сосед, который пришёл жаловаться на шум. — А потом, понимаешь, этот сосед не просто стучит. Он ещё и заходит без приглашения, приносит с собой сахарный глюкометр и читает лекции о вреде сладкого, — продолжил Абраша, взмахнув рукой, будто отгоняя назойливого комара. — С блондинками так же: сначала праздник, а потом — ой-вэй, одни осложнения. Мойша усмехнулся: — Короче, хочешь сказать, что блондинки — это только для тех, у кого крепкие нервы и, желательно, запасной инсулин? — И приличный денежный запас, — добавил Абраша, кивая головой. —Они прекрасны, но требуют подготовки. —Если не знаешь, как с ними обращаться, лучше сразу перейти на что-то попроще. Мойша рассмеялся, чуть не выронив журнал. — А брюнетки? — Ну, это уже как хороший одесский борщ, — продолжил Абраша, разогреваясь. — Ты к нему готовишься заранее с уважением. —Тут не надо спешить, нужно знать пропорции. Ошибся хоть на щепотку соли — и вместо удовольствия получаешь полную кастрюлю разочарования. —А теперь представь, что эту кастрюлю тебе придётся доедать всю жизнь! Мойша покачал головой: — Всё-таки какие сложные эти брюнетки! — А шатенки? — спросил он, подаваясь вперёд, словно ожидал кульминации его суждений. Абраша усмехнулся: — Шатенки — они как домашние котлеты от бабушки. —Ты сначала думаешь: ну что тут такого, просто котлеты. —А потом пробуешь — и понимаешь, что это лучшее, что случалось с тобой в жизни. И это лучшее может длиться с тобой достаточно долго! — Только вот главное, не переусердствовать, — добавил он с чувством. — Если котлеты начнут тебе напоминать, что “твоя мамочка делала их лучше”, считай, ты проиграл. —Шатенка может простить многое, но не критику её кулинарных способностей. Мойша покачал головой и рассмеялся: — Значит, с шатенками надо осторожно, как с дипломатами? — Точно! — подхватил Абраша. — Они же, как одесская таможня: улыбаются, всё понимают, но если ты случайно не так заполнил декларацию — придётся объясняться долго и без переводчика. Парихмахер Изя, который всё это время молчал, наконец вмешался, отложив ножницы в сторону. — Мужчины, я дико извиняюсь, но вы тут философствуете, как будто от цвета волос зависит мироздание. —Главное ведь не блондинка, брюнетка или шатенка, а чтобы одесская красавица умела делать три вещи: терпеть, любить и смотреть на вас каждый день как на форшмак на Пейсах. Мойша и Абраша переглянулись. — Изя, ты прав, — признал Абраша. — Но всё-таки, если выбирать, то блондинка — это красиво! — Брюнетка — это надёжно, — возразил Мойша. Изя тут же выпрямился, словно собирался объявить тост. — А шатенка… это, господа, компромисс разумный. Повисла небольшая пауза. В наступившей тишине Абраша посмотрел на своё отражение в зеркале и неожиданно произнёс: — Хорошо быть лысым. Твоя голова — и блондинка, и брюнетка, и шатенка одновременно! Весь салон разразился заразительным смехом. Даже Изя, обычно невозмутимый, рассмеялся, понимая, что одесский юмор — лучший оттенок жизни. © Copyright: 2025( авторские права защищены ), писатель Виталий Ивченко.Одесса.

Одесса. Мама и Мальчик Говорят, что Одесса уже не та, что она умерла. Это не так, она всё ещё та и она ещё жива. Я встретил ее, сделав базар и идя домой с Привоза. Маленькая, очень опрятная, седая, сгорбленная пополам старушка, тянувшая за собой сумку на колесиках, подойдя ко мне и взяв за руку, глядя на меня своими чистыми, пронзительно голубыми глазами, произнесла: — Мальчик, помоги мне дойти до трамвая. Мальчик… благоразумно решив не спорить о своей возрастной категории и приглушив до минимума сияние лысины, ответил: — Конечно, Мама! — Мальчик, а с какого ты года? — 19…, Мама. — Так ты ещё должен помнить, какое тогда было вкусное мороженое в вафельных стаканчиках! — Да, Мама, я и сейчас помню его вкус. — Мальчик, или живы твои родители? — Нет, Мама, их уже давно нет. — Это плохо, Мальчик. — Это очень плохо, Мама. — А на танцы ты ходил в парк Ильича? — Да, Мама, в парк Ильича и на Майдан в парке Шевченко. — А в Ильича крутился на цепных качелях? — Мама, я там крутился на цепных до потери пульса и до 11 ночи, пока их не закрывали! Шли до остановки 28 трамвая, что возле Привоза, довольно долго, возраст даёт мудрость, но не добавляет здоровья. На остановке я положил почти все купленное мной в её большую и пустую сумку, посадил Маму в трамвай и поцеловал на прощание. — Спасибо, Мальчик! — До свидания, Мама. Я умоляю тебя, Мама, я так прошу тебя — живи долго! Ты сейчас так нужна нам! Олег Шильклопер #шильклопер

- Але, Циля! Цилечка, дорогая моя ,как ты себя чувствуешь? Шикарно? А шо такое...вдруг? Та ты шо!? Шмулензоны! Оба вдвох! И шо она? В итальянской шляпе! Па-ра-зитка. Моя любимая шляпа. Она мне так нравится. А она её мне не продала. Нет, у меня не такая же. У ней на шляпе красные розочки, а у меня голубые гортензии. Голубые шикарней? Ну! Неожиданно . Всё равно она па-ра-зитка. Ладно...А он? У бЭлых бруках? Это ему Зяма с Пишоновской шил. Моему Фиме тоже шил . И шо они? Не может быть? А где? В Горсаду? Нет. А где? В Аркадии. Тааак. Это шо там...в Аркадии...слёт пенсионЭров? Нет. А шо это тудой всех тянет? Шо там? ДискотЭка "для тех кому глубоко за" ? Нет? А шо? Просто красиво! Значит надо сходить. У мИня тоже есть шляпа, а у Фимы есть бЭлые бруки. И потом мне Фима обещал мороженое на берегу морА. Я сделаю сЭлфи и пришлю тебе, а ты потом покажешь Шмулензонихе.....пусть ей тоже ...станет немного кисло. А ты когда собираешься Сигизмунда выгулять до Аркадии? Как нет бЭлых брУк? Не может быть! Как ты дожила до " не иметь бЭлых брУк"? Летом! В Одессе!. Шо с ними ? Не на- ла-зи-ют! А швы растачять? Не вариант. Ну шо делать! Опять непредвиденные расходы. Циля! Не обижай Сигизмунда! Значит надо шить. А шо делать? Ну, Зямы, понятно дело шо нету. Он давно шьёт бЭлые брУки в Бэер-шеве. Но у меня есть с ним связь. Нет ,не интимная, виртуальная. Я так думаю, что вИкройки он с собой взял в уме, а бумажные де то тут оставил. В заначке. На случай возвратного приезда. Не боись. Де наша не пропадала. Ни-де и ни-ка-да. Значит так...с мИня вИкройка и хороший мастер для брУк, а с тебя ...Шмулензониха и ейный инфаркт . ©М.Гарник 2025

Рейс в Америку. В аэропорту Тель-Авива идет посадка на рейс американской авиакомпании. Стюард видит, что 50 мест в первом классе заняли богатые евреи, и думает: — Если хорошо их обслужу, дадут по десятке на чай, и будет у меня 500$. А если очень постараюсь, то и по 25$ не пожалеют. Весь полет он вокруг них прыгал, воду-коньяк-таблетки-пледы подавал, из сил выбился. Сели в Нью-Йорке, он уже карманы приготовил. Выходят евреи. Первый говорит: — Я в жизни много летал, но никто, никогда не обслуживал меня так, как Вы. Спасибо. Пожал руку и ушел. Второй: ... Спасибо. Пожал руку и ушел. ... И так 49 человек. Стюард в ступоре. Последний, маленький старичок, все то же самое сказал и добавил: — Мы тут с друзьями решили Вас отблагодарить... И протягивает стюарду чек на $10 000. Стоит стюард на трапе, машет чеком вслед евреям и шепчет... - Евреи, я верю, что вы не убивали Христа. Но как вы его мучили!..

#инночкина