К середине апреля, когда ремонтные работы на 591-й драге подходили к своему логическому завершению, полигон был практически готов, начальник драги Прокоп Трофимович Ольховиков, бригадиры Александр Фёдорович Козуб и Василий Павлович Дубина отбыли в контору на очередную планёрку, дражники решили (в основном молодёжь), перевезти на новое место, поближе, каптёрку - небольшой бревенчатый барак, сооружённый старателями в 30е годы.
В прошлом сезоне драга ушла довольно далеко вниз по течению Некли, а в этом бараке рабочие обычно отдыхали в перерывах, при поломках, иногда оставались и ночевать.
Остановили трактор, тянувший оборудование на Октябрьскую драгу. Тракторист Федька, невысокий тщедушного сложения хлопчик, застопорил свою технику, спрыгнул, подошёл к дражникам:
- Ну, чо! Вытянул шею и энергично развёл замасленные руки в стороны.
Молодёжь пояснила, предложив за труды две бутылки бормотухи " Солнцедар",в народе "политура": одну - до того, другую - после. Федька, отзывчивый на подобные предложения, не совсем ещё отошедший после многодневного празднования Международного женского дня и Вербного воскресенья, опять же Пасха, хотя особой религиозности в себе он не ощущал, но - традиция, согласился с ходу. Был он безотказный - кому стожок сена подтянуть, кому волок дров. Ещё Федя никогда не отказывал в помощи вдовушкам, но это другое...
Дэтэшку свою Фёдор содержал в исправности, любовно называл её "дусей", но была у него и одна слабость, выпив, чувствовал себя если не Ильёй Муромцем, то уж Алёшей Поповичем точно.
Дражники постарше - драгёры, машинисты — отговаривали:
- Не довезёте, развалите барак, надо Василия Павловича подождать. Но молодёжь уже было не остановить. Быстро отцепили сани с оборудованием, забрались кто в кабину, кто сзади на навеску.
Уже на месте осмелевший Федька, размахивая опустевшей бутылкой, громко, с использованием часто употребляемых горняками выражений, объяснял, как много этих бараков он уже перетащил, указывал, что закреплять необходимо только так и вот так.
Построечку стянули, закрепили, с каждым ударом кувалды Федька от избытка чувств собственной значимости орал:
- Бей бабу молотом, будет баба золотом! Это выражение он подслушал в приисковой кузнице на Васильевском от молотобойца, работавшего у Фёдора Устиновича Драгана.
Молодёжь смеялась.
Зацепили тросами, устроились на полу, Федька закрыл дверь снаружи на засов, чтобы та не оторвалась на ходу. Занял место в кабине своей "дуси", оглянулся, поднял большой палец и выжал муфту...
Барак стоял как вкопанный, мужики не выдержали:
- Да дай ему гари!
Федька дал, трактор взревел со всех своих пятидесяти четырёх лошадей, из него вырвались клубы сизого дыма, барак подпрыгнул, наклонился и двинулся за трактором по неровной дороге.
До драги километра три, несколько раз Фёдор оглядывался, всё шло по плану.
Утро выдалось солнечным, с лёгким морозцем, настроение у тракториста было приподнятое, впереди его ждала ещё одна бутылка "Солнцедара" - название-то какое, он уже начал прикидывать, кому бы из вдовушек оказать помощь сегодня, пробил ногами чечётку и громко запел:
- Широка страна моя родная...
В праздничные дни эта песня лилась и над Майском, и над Ивановском, разносилась по ветру далеко над разрезами, полями, навалами. В суть песни он не вникал, помнил только первую строку, но радостный мотив захватывал, требовал продолжения, и Федька продолжал, он пел о ярком солнце, о своем тракторе, о драге, перемежая свою песню горняцкими выражениями.
А в это время на драгу вернулись начальник и бригадиры. Прокоп Трофимович огляделся:
- А где остальные?
Дражники переглянулись:
- Да вот, решили каптёрку перетянуть...
Василий Павлович плюнул, выразился и, шаркая подшитыми стакерной лентой валенками, поспешил к каптёрке - развалят же...
Километра через полтора из-за поворота показался трактор, Василий Павлович, стоя у дороги, услышал крики, доносившиеся из барака, там происходило что-то странное, но что - понять не мог.
Федька тоже увидел бригадира, размахивающего руками, требующего остановиться, подумал, что тот хочет доехать до драги на тракторе, хмыкнул и всем своим видом показал, что в упор никого не видит:
- Размахался, маши-маши, рубля никогда не займёт на опохмел, вот и иди теперь пёхом. Довольный засмеялся и поддал ходу.
Вскоре показалась драга, Федя увидел толпившийся около неё народ, проявил свою смекалку и проехал ещё метров сто по кустам на более удобное, по его мнению, место. Остановился, вылез довольный, с чувством выполненного долга, потянулся, несколько раз присел. Подошедшие мужики откинули засов, из барака, шатаясь и матерясь показались дражники, а грузный матрос Пашка, перевалившись через порог, стоял на карачках, у слесаря в руках был топор и держал он его как-то угрожающе. Почуяв неладное, Федька протрезвел, на всякий случай забрался в трактор, благо, глушить его не стал - может придётся ещё дальше тащить - и рванул в ближайший лесок, притаился.
Уже потемну пробрался к драге узнать причину внезапной агрессии мужиков. Сторож, смеясь, поведал, что когда Федька "дал гари" , вместе с бараком подпрыгнула тяжёлая чугунная печка, труба ее оторвалась, прогнивший настил проломился, доски повылетали и мужикам пришлось бежать за трактором в каптёрке...
По линии прииска Фёдора лишили премиальных, а по линии 591-й драги пришлось с неделю походить с багровым синяком под глазом.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев