Храм Захарии (Лобова)

Совсем особенное чувство нетленной жизни испытывает человек, когда сознает себя стоящим около действительной святости Церкви.
В жизни каждого православного человека обязательно была книга, статья, выписка, конспект, глубоко повлиявшие на его жизненный выбор, на серьезный, решительный шаг идти по жизни за Христом, невзирая ни на человеческое мнение, ни на жизненные обстоятельства, ни на всю трудность пути.
Для многих такой путеводной звездочкой стала работа С.И. Фуделя «У стен Церкви», впервые опубликованная в самиздатовском сборнике «Надежда», издававшемся под редакцией З.А. Крахмальниковой. Эти теплые невыдума

Бесстрашие и постоянная готовность остаться в совершенном одиночестве, наедине с чужими людьми, чуждыми взглядами, с годами приобретает новое качество, получая как бы официальный статус: Александра Оберучева становится монахиней (греч. «монос» — «один»). Оптина пустынь, в начале XX века еще благоухающая талантами старчества, — вот тот новый полюс и центр, к которому направляются теперь устремления и внутренние силы Александры Дмитриевны.
В 1917 году, по благословению своего духовного отца, старца Анатолия (Потапова), она поступает в Шамординскую обитель, в 1919 принимает постриг. Добросовестность и какая-то дотошная ревностность, с которой в молодости зап

– Геронда, почему я не чувствую трудности от грехов моих, трудности, когда я размышляю или стараюсь представить трудности исхода моей души, трудности в прохождении мытарств? В молитве я стараюсь почувствовать себя слева от Судии, и не выходит, но беспрепятственно и без усилия я чувствую себя справа?
– Эх, Калека! Хорошо. Значит, ты этого не можешь понять? – Спрашивает он.
– Не могу, – отвечаю.
– В то мгновение, когда ты как послушник взвалил все свое бремя на мои плечи, ты облегчился. О каком поступке тебе давать отчет? В тот момент, когда ты все это взвалил на меня, все это ты уже отложил мне, и это все я уже взял. И вот – ты свободен! Как ты не пойдешь ту

Мировая война стала новой ступенью ее жизненного пути. Александра Дмитриевна добровольно поехала на фронт, помогала раненым, вновь постоянно оставаясь одна в неразберихе и сумятице войны, видя только чужое страдание и боль. Вот лишь один эпизод ее военных скитаний.
«Я не спешила с отъездом; пока был цел вокзал, раненых помещали здесь, и мне хотелось хоть чем-нибудь облегчить их страдания. Не помню, как и кто назначил меня или я сама взялась, только помню, что я очутилась с 48 раненными в голову. Перевязала я их и прилегла отдохнуть неподалеку. Но сразу же заметила, что мои больные бредят, вскакивают, а санитар грубо обращается с ними. Сердце у меня надрыв

Кажется вполне закономерным, что Александра Оберучева выбрала специальность врача, специальность профессионального служения людям. В Женском Санкт-Петербургском медицинском институте, только что открывшемся (1897) и единственном в России, дававшем высшее медицинское образование женщинам, преподавали замечательные профессора, звезды тогдашнего медицинского небосклона.
Но слишком быстро институт пропитался духом времени. Врачебная наука, только и интересовавшая Александру Дмитриевну, для многих слушательниц оказалась второстепенной по сравнению с кружковой работой, с революционной борьбой. К участию в этой работе постоянно привлекалась и Александра Оберуче

Разговор поневоле привязывается к войне, потому что о ней все наши мысли. Более того, это событие, определяющее нашу эпоху. Именно в войне или в отношении к ней подлинно раскрывается суть каждого человека.
Но для духовной жизни война - всего лишь штрих. Этот штрих имеет для нас значение только если мы его воспринимаем духовно. А как это? Снова нас ждут странные и парадоксальные вещи, полностью меняющие наше представление о богословии, на этот раз - о гносеологии.
Наконец, мы ужаснемся, насколько практика далека от теории, а теория - от истины. И скорее всего многие, кто имел вопросы о войне, теперь уже не станут их задавать… А зададут новые и непривычные

Матушка Амвросия, Александра Дмитриевна Оберучева, монахиня и врач, написала историю своей «многолетней жизни», для нее самой, конечно, только жизни, и, быть может, именно поэтому так велика надежда, что перед нами — самое настоящее житие. Книга составлена по ее дневникам, которые она вела всю жизнь и отобрала, привела в порядок, дополнила по просьбе близких незадолго до кончины.

История одной старушки: Очерки из многолетней жизни одной старушки, которую не по заслугам Господь не оставлял Своею милостью и которая считала себя счастливой всегда, даже среди самых тяжелых страданий.
Есть такое распространенное в современной духовной литературе выражение: кончилась жизнь — началось житие. Между тем граница, как будто неизбежно возникающая от столкновения двух похожих слов: жизнь, житие, — прочерчивается совсем не всегда, совсем не во всех святых судьбах.
В судьбе матушки Амвросии (Оберучевой, 1870-1944) не стоит, кажется, отделять путь в миру от пути иноческого, существование на свободе от скитаний в ссылках, так как судьба ее обла