Предыдущая публикация
Мой триггер это онкологическое отделение.
Детское.
В 11 году я много переводила. Я переводчик, было много работы. Чаще по ночам. Переросло в хроническую бессонницу. Как снотворное читала ЖЖ.
И там в ЖЖ было много интересных персон. Но я зацепилась на страницу Юли.
Сначала было непонятно. Она писала смазано, как читать книгу вразброс страницы.
Очень слышно, когда человек пишет на публику. Она писала как будто для себя. Фразы были холодные и резкие, сводки со стороны.
У Юли был Саша, сын от первого брака. И второй муж. На момент, когда они узнали, что у Саши рак, ему было 6. Все три года адской борьбы она вела этот дневник. Ссылку на её блог давали мамам, у кого так же страшно болели дети. Или не так же, но тоже страшно. Её читали одни и те же девочки. Мы потом сдружились. И начали спасать тех детей, кого ещё можно было спасти.
Юля была необычная. Очень сложная, сильная. Она описывала распорядок, задачи, эмоции и планы. Никакого нытья и жалости. Её муж был настоящий мужик. Он делал ремонт пока жена с ребёнком делали химию, привозил неожиданную еду Сашке, который уже ничего не ел, искал для него аквариум с какими-то особыми рыбами на собранные людьми деньги, читал ему по телефону новые комиксы, возил на инвалидной коляске, когда ноги уже не работали.
Юля просила нас привезти постельное белье с бакуганами, писала, что хочет домашние пельмени, солнце в окно и секс. И всё как раньше. И скорее из палаты. Дома всё будет хорошо, обязательно.
Очень долго боролись, она держала все отделение на плаву. Хорош сопли пускать, пошли сварим детям розовую кашу. Это манная или овсяная каша с малиновым сиропом, получалась розовая.
Они потом развелись когда Сашка умер.
В конце апреля, в ночь, когда он умирал, Юля написала хочу новую сумку. Её тогда чуть не разорвали в комментариях. Как можно про сумку.
А потом Юля училась водить машину, лепила из глины, покупала новые платья, она истошно хотела начать жить без сына. Потом она повесилась.
Онкологические отделения больниц это особые комнаты, где работают особые люди. Страшнее работу сложно представить. И гуманнее. Битва за каждую маленькую огромную жизнь.
Мы постоянно с ними координировали, с врачами. Были холодные выжатые тени, которые старались максимально оградиться от происходящего. Как роботы, но помогали всегда. Мы понимали.
Бывали теплые, добрые. Каждый мальчишка, как родной. Им было сложнее всего, особенно молодым. Тоже всегда помогали. Многие сгорали, переходили.
Бывали равнодушные, работа есть работа. А потом без очереди на срочное обследование, по личным связям. И динозаврика игрушечного в карман лысому дитёнку. Идите уже.
Документов пачки, запросы в больницы и зарубеж, методы лечения, протоколы, оплаты, нескончаемые сборы. Нация и гражданство пациента не имело значения. Наша команда была тогда 12 человек. Вика погибла год назад под Харьковом, Катя сама умерла от рака. Три девочки ушли, не смогли больше. Дима пропал без вести ещё в начале войны, он был из Киева. Осталось 6, кто продолжает.
Когда нам писали слово "ремиссия" перехватывало дыхание.
Дети на разрушенной улице, среди обломков и крови. С капельницами. Тонкие, одни кости и глаза. Каждый день их жизни стоит десяткам людей тонны неимоверных усилий.
Больницы бомбить нельзя. Нигде. Никакие. Это отдельный грех. Он не отмолится.
У вас, звери, нажимающие на курок, тоже есть дети. Молитесь, чтоб не вернулось им. #опусыирассказы
Автор Валентина Семилет
Следующая публикация
Комментарии 2