Предыдущая публикация
ЧЁРНЫЕ
В тот дом мы переехали восемь лет назад. И соседка, баба Таня, нам сначала даже приглянулась. Мы с ней часто говорили у ворот, она расспрашивала как дела, что мы делаем, что любим. Нас было четверо человек: мама, папа, я и младшая сестрёнка. Мне было тогда двенадцать лет, сестрёнке пять. В городе мы с сестрёнкой часто бо.ле.ли, и родители решили переехать в деревню, купили дом вообще не задорого (не знаю, почему их это тогда не смутило?). Дом был хороший, крепкий, построенный на большую семью. Как нам сказала женщина, продающая дом, сестра хозяйки, мол, хозяева переехали жить в другую страну, а мне вот поручили заняться продажей. Уже после переезда мы узнали, что тут случилось на самом деле - семья, жившая здесь потеряли своих детей, мальчика и девочку, которые сго.р.ели от бо.ле.з.ни, и родители уехали, чтобы ничего не напоминало им о пережитом го.ре. Конечно, новость была не из приятных, но сам дом не был каким-то зловещим, да и дети у.ме.р.ли не здесь, а в стенах городской бо.ль.ни.цы. Даже наоборот, дом был таким уютным, добродушным будто, живым. Кстати, мы много раз видели с сестрёнкой тамошнего домового, сейчас не видим – мы уже взрослые. Я живу и учусь в городе, сестрёнка перешла в девятый и затем тоже хочет поступать в колледж.
Так вот, стали мы там жить. Село располагалось прямо через небольшую речку с мостиком, и чисто условно отделено было от деревни, поэтому в садик и школу мы стали ходить недалеко от дома в то село. Переехали мы в осень, сентябрь стоял, уборка в деревне. Поля, огороды, у кого что. В этом доме сад был густой такой, яблони, черешни, груши, крыжовник – чего только не было. Мы с сестрёнкой там любили в прятки играть. Ну и раз я во дворе осталась считать, а сестрёнка прятаться побежала в огород. Пошла я искать. Нет и нет её нигде. Наконец, гляжу – она у самого забора стоит, а с той стороны баба Таня, и руку просунула через щель между досками и что-то там в руку моей сестрёнке тычет, и сама такая, взъерошенная что ли. Никогда я её до этого такой не видела. Я подошла, и баба Таня сразу как-то сникла, отошла от забора, руку моей сестрёнки отпустила. Смотрю – у неё в ладошке пирожок. Я говорю:
- Баба Таня, а можно мне тоже?
А она так скоро побежала к дому, и на ходу, мол, у меня только один был.
Не знаю, что меня тогда торкнуло, то ли обида с детской завистью, то ли предчувствие, но я этот пирожок у сестрёнки забрала и нашему псу Угольку отдала. #опусы А наутро Уголёк ис.до.х. Вот так вот. Но тогда мы это никак не связали с тем угощением. Завели нового щенка. А баба Таня то и дело всё какие-то «подарочки» моей сестрёнке сунуть пытается, и главное всё старается незаметно сделать. Но как-то так получалось, что я всегда рядом оказывалась. В общем, во второй раз мы её угощение – пряник что ли был, не помню – нашим курицам раскрошили. Что вы думаете? К вечеру куры околели. Весь десяток. Тут мне стало страшно. Я маме всё рассказала. Она мне поверила. За сестрёнкой велела следить строго-настрого, глаз не спускать. А сама поехала к одной знахарке в город. Это была какая-то знакомая её коллеги вроде бы. Но до этого мама никогда у неё не бывала, не было нужды. В общем, знахарка та и сказала: «Дом у вас вокруг чернотой окружён, напустила её старуха, питается она с этого дома. Уже двоих уморила». А мама-то ей ни слова про предыдущих жильцов не сказала. Та знахарка научила её как быть, иначе говорит останешься без детей. По очереди в мо.ги.лу их ведьма сведёт.
Мама приехала и сделала как знахарка велела: нас умыла из бутыли, которую с собой привезла, вокруг всего двора рассыпала тонким обручем соль, смешанную с маком, понатыкала рябиновых прутьев, на порог и подоконники еловые ветки положила и что-то рисовала над окнами и дверью, я не помню. Углём из печки. В доме был газ и печь. После этого отец баню истопил, мы все помылись, в чистое переоделись, и мама спать велела. Сестрёнка та сразу уснула, а мне не спалось. Время было часов девять вечера. Но осень, ноябрь, и темно уже. И вдруг вижу, в окно баба Таня глядит! И глаза у неё жёлтые. Как я заорала! Родители примчались, мать шторы задёрнула. С нами легла, отцу пошептала что-то. Я слышала, как тот хлопал дверью в сенцы, что-то делал там. Кое-как мы рядом с мамой успокоились. Наступило утро. Выходные были, в школу и сад не надо. Занялись по хозяйству. Я своими глазами видела под окнами нашей спальни копыта. А у нас ни коз, ни баранов не было. К вечеру видим, карета скорой помощи приехала к соседскому дому, и бабу Таню выносят на носилках. Увезли её вроде как с ин.су.ль.том. У неё в городе дочь, говорят, была, вроде как она её из бо.ль.ни.цы к себе и забрала. С тех пор баба Таня в доме своём не появлялась, но и не продаёт его дочь. Говорят, мать не велит. Мол баба Таня с ней теперь живёт, в квартире, па.ра.ли.зо.ванная лежит все восемь лет. Дом пустует. Сама не видела, а люди в деревне говорят, что иногда в окнах видно огонёк, будто кто со свечкой внутри ходит. Вот такая история. Может быть, она ещё не закончена, ведь баба Таня жива.
***
Однажды, дело было в 70-ых годах, нас отправили на всё лето к бабушке в деревню. Родители работали. Нам там весело было, купались, грибы собирали, загорали, придумывали всяческие игры. Вся компания от семи до пятнадцати лет, дружные были. И как-то раз пошли мы в поле за деревней играть. Там трава высокая, почти с наш рост. И вдруг гроза началась, так резко, что невесть откуда тучи налетели, сразу и гром загремел, и небо враз потемнело. Как будто ночь сделалась. Мы бросились бежать по домам. Только глядим – нет Вальки, ей годов семь было тогда, маленькая. А не видать ни зги, ливень колошматит, гром грохочет. Трава эта высокая нас хлещет… Жуть. И вдруг видим (это все видали, мы позже обсуждали, не померещилось), что Валька идёт в противоположную от деревни сторону, к лесу. И не одна идёт, а ведёт её за руку высокое худое существо. Знаете, позднее намного, когда появились эти фильмы про слендермена, и я впервые увидела его, то мне аж поплохело, это было точь в точь то существо из нашего детства. Тощий как палка, чёрный, руки и ноги непропорционально длинные. И Валька не плачет, не вырывается, идёт себе спокойно за ручку. Мы хоть и испугались, но поняли, что если мы сейчас что-то не сделаем, то будет поздно и Вальку мы больше не увидим. Мы бросились за ними вдогонку, а самим так страшно, что аж ревём в голос. А был среди нас батюшкин сын, Мишка, ему лет двенадцать было. Он и начал в голос кричать молитвы. Схватил какие-то два прута с земли, крестом сложил, и на это чудище пошёл. И вдруг тот Вальку отпустил и огромными прыжками, как кузнечик, в сторону леса запрыгал. В три-четыре прыжка уже скрылся в лесу. А мы Вальку за руки схватили и поволокли в деревню. Прибежали в крайний двор, там девчонка из нашей шайки жила, ревём. Взрослые вышли, мы им рассказываем про чёрного человека. Они нам не поверили. Домой всех завели, чаем напоили, как дождь кончился – по домам всех отправили. Валька же сама ничегошеньки не помнила про это. Говорит, мол, я с вами сразу побежала, едва дождь начался. Так и не вспомнила про это. А того чёрного мы больше не видели никогда, но в лес далеко ходить стали бояться. Только на опушке гуляли.
Елена Воздвиженская
Следующая публикация
Комментарии 9