Дед Лёша- фантазёр

Дед Лёша вошёл в сенцы, обмёл полынком валенки, чуток обстучал, и залюбовавшись снежком вокруг своих следов, не утерпел: «Как всё просто, а интересно!»
Только переступил порог натопленной избы, жена, баба Нюра встретила с вопросом:
-Эт с кем- то ты там опять гутарил, опять либо с мышами? Как малый дитё, ей богу.
-Да тебе расскажи, опять гоготать начнёшь. Ты ведь у мине баба сурьёзная. Ноги обметал, ды на следы любовался. Красиво.
-Ну, и чаво ж там красивого? Ну, обмёл, а дале?
-Бабк, не поверишь.- Дед не удержался и засмеялся сам.- Я либо и правда очумел, али в дитя вертаюсь! Вот чистил дорожку- уморился, остановился и загляделся. Веришь- аж газам больно стало. Ведь тыщ

Уступила нижнее место в купе, а потом пожалела..

Говорят, что женщинам (да и мужчинам) нельзя праздновать свой сорокалетний юбилей. Потому что число 40 - связано со страданиями. Ровно столько душа скитается после того, как покинула мир живых, прежде чем предстанет перед Богом. И хотя сама православная Церковь считает это суеверием, но Валентина решила подстраховаться. Мало ли что, вдруг и правда, что этот возраст опасен. Да и сама она не рада новому рубежу своей жизни, что тут праздновать то: "сор" и "рок". Нет уж, лучше она обманет свою судьбу, которая и не заметит, сколько лет ей исполнилось.

Тёща Елизавета Андреевна

Сегодня был особенный день, точнее вечер. Дмитрий Рогожин, молодой мужчина двадцати восьми лет от роду, собирался в гости к своей невесте Даше, чтобы познакомится с ее мамой Елизаветой Андреевной. Настало время, так как они с Дашей решили пожениться. Его родителям невеста была представлена, а вот знакомство с будущей тещей все откладывалось. Даша говорила до этого: – Понимаешь, Дима, мама человек непростой. Она не примет всерьез мужчину, которого я знаю всего ничего, без году неделю. Вот когда она поймет, что у нас все серьезно, тогда и познакомлю вас. Не обижайся.

Письмо матери

За порогом бара в лужах, оставленных торопливым ливнем на асфальте, плескалась, отражением сотен огней, апрельская ночь. Сергею казалось, что он не идёт по переулку, а плывёт на утлой лодчонке между двумя океанскими лайнерами. Слегка штормило. Свет, который по обе стороны горел в иллюминаторах, двигался в такт набегающим волнам. Лицо пылало, глаз слезился. Он так и не понял, что произошло. Как обычно, стоял у стойки, а за спиной, под всепоглощающий грохот тяжелейшего рока, вприпрыжку выплясывали разгорячённые девицы. Он оглянулся, когда девчонки завизжали не в такт музыке, и тут же получил удар по лицу. Мир отступил на полшага, и всё происходящее дальше казалось каким-то карна