Предыдущая публикация
Когда уходит жалость
Какая может быть романтика у дальнобойщика?
Никакой!..
Тяжелый и опасный труд. Когда едешь по трассе, то вдоль дороги нередко видны венки из искусственных цветов или скромные обелиски.
Это места гибели водителей.
Именно здесь, на этом месте оборвалась линия жизни одного из них.
Водители в большинстве своем народ не суеверный, но на венки стараются не обращать внимания – так легче. Да и на дорогу надо смотреть, а не по сторонам глазеть.
Тем более, когда дождь начинается. А он для шофера первый враг, как снег или любые другие осадки.
Дорога становится мокрой и скользкой, а значит, в любой момент жди неприятностей…
Дождь усилился и он снизил скорость, а потом и вовсе остановился, чтобы хоть немного развеяться.
От долгого сидения в одной позе спина одеревенела, и тело ломило так, что, несмотря на ливень, все равно придется вылезать и разминаться.
Выбрав удобное место и съехав на обочину, он накинул капюшон ветровки и выбрался из кабины.
Дождь не утихал.
Возвращаясь к машине, он неожиданно увидел девушку… промокшую, замерзшую, стучащую зубами от холода.
Откуда она здесь взялась, он не понимал. Да и какое ему до нее дело.
Дорожные шлюхи его не интересовали, а на «плечевую» она не похожа.
Это совсем не обидное прозвище для женщин на трассе придумали сами водители.
В основном это молодые девушки, которым опостылела скучная жизнь в провинции или в семье. Нелады с родителями, а то и несчастная любовь толкает их на поиски приключений вдали от дома.
Живут они обычно рядом с трассой, по которой круглосуточно идут машины, а вместе с ними проносится какая-то совсем другая неизвестная им жизнь.
Вот только нет никому никакого дела до этих девчонок с их проблемами и желанием романтики.
Однажды они не выдерживают и садятся в кабину к какому-нибудь понравившемуся шоферу, хлопают дверцей и одним махом отсекают старую постылую жизнь, уезжая навстречу шальной свободе и любви.
Россия страна большая. Так девушка становится «плечевой» или «локтевой» – преданной подружкой шофера.
Она всегда рядом и смотреть на нее не надо, достаточно коснуться плечом или локтем – отсюда и название.
Вот только любовь с «плечевой» редко бывает романтичной.
Все, что имеет «плечевая» – это еда, выпивка, дорога. Ну, а сексуальные утехи – не главное. На первом месте она для водителя друг и напарник, готовая всегда спину прикрыть в заварухе, гаечный ключ подать, бензин в бак залить или еду приготовить на стоянке.
Дальнобойщики на таких редко женятся, так как подруга – она и есть подруга. А секс всего лишь приправа… для разрядки.
Все честно. О детях, семье нечего и мечтать.
– Возьмите меня, пожалуйста, с собой! – стуча зубами, попросила она.
И тут он сделал ошибку. Он пожалел ее и даже помог забраться в кабину.
Прежде чем тронуться в путь, дал ей горячего чая и бутерброд.
По дороге выяснилась и ее незамысловатая история. Таких он слышал много. Мать умерла. Отец пьет. Работы нет. Парень в армии. Защитить и помочь некому. Вот и сбежала в надежде на лучшую жизнь.
Вечером на стоянке, приготовив простенький ужин, он предложил ее выпить водки, объяснив, что это лучшее средство от простуды.
Она быстро опьянела, и поэтому слабо сопротивлялась, когда он стал раздевать ее, и этим еще больше распалила в нем желание.
К его удивлению она оказалась девственницей. Не сказать, чтобы это его обрадовало, скорее даже озадачило.
Пока она спала, он посмотрел ее паспорт.
«Почти двадцать лет! Надо же – недотрога».
Не попадались ему до этого невинные девушки, что впрочем, нисколько его не огорчало.
Всё же любопытство взяло верх и утром он, как бы невзначай, спросил:
– Ты, что же это, для меня себя берегла?
Она молчала.
– Ну, скажи, почему мне так повезло? – шутливо продолжал допытываться он.
– Понравился. Ты... хороший.
– Хм… Ну-ну.
Что и говорить, женщинам он нравился.
Да и не могло быть по-другому. Высокий, широкоплечий, темноволосый с синими глазами – внешность просто убийственная для женщин.
Время от времени он поглядывал на нее с улыбкой, от которой она краснела и отводила глаза.
Он смеялся, а она тихонько улыбалась в ответ, отворачивая лицо, и делала вид, что рассматривает пейзаж за окном.
Странное чувство жалости охватывало его, когда он искоса разглядывал ее хрупкую фигурку.
Это был, наверное, первый рейс, когда он не торопился добраться до конечного пункта.
Он не хотел себе признаваться, но с нетерпением ждал стоянки, чтобы скорее поцеловать ее робкие губы и овладеть ею, вдыхая аромат юного тела, такого покорно-податливого, такого красивого и чистого, как и ее большие светло-серые глаза.
Но, чем ближе к Питеру подъезжали они, тем мрачнее становились его мысли:
«Что с ней делать? С женой он развелся давно и привык к своей холостяцкой жизни. С другой стороны, он уже не молод и пора бы остепениться. Но зачем ему жена?»
Да и не очень-то он доверял женщинам. Дальнобойщики, как и моряки, подолгу не бывают дома, и не каждая женщина умеет ждать.
Была бы «плечевая», то и проблем никаких. Они вольные в своем выборе, как и сам шофер. Расстаются без слез и лишних слов.
А здесь другой случай! Впрочем, он уже знал, что делать.
Почти сразу после Твери, свернул с трассы и поехал в объезд.
Вечерело. Когда уже стал слышен шум трассы, он остановился за околицей какой-то деревушки и попросил ее, посмотреть работают ли стоп-сигналы, а то «гаишники» прицепятся.
Она, ничего не подозревая, открыла дверцу кабины, чтобы спрыгнуть на землю.
– На, накинь! – сказал он, протягивая ей курточку, куда заранее положил деньги и паспорт.
Она удивилась, ведь не так уж и холодно, но возражать не стала, даже благодарно посмотрела на него. Ей была приятна такая заботливость.
Она стояла и смотрела вслед удаляющемуся трейлеру, ожидая, когда он затормозит, и загорятся красные фонари стоп-сигналов.
Но машина и не думала останавливаться.
И тогда она побежала. Изо всех сил!
Никогда в своей жизни она не бегала так быстро. Прохладный вечерний воздух даже начал обжигать легкие, с хрипом и свистом вырываясь наружу.
Ноги временами не чувствовали земли.
Ей казалось, что еще не много и она взлетит.
Но она упала, ободрав до крови руки и коленки.
Тут же вскочила и продолжила свой безнадежный бег.
Нет… даже не за машиной.
Тогда она бежала за своей нежданной и, казалось, так резко оборвавшейся любовью…
За своим первым и, как она думала, единственным мужчиной!
Когда упала второй раз, то сил подняться уже не было.
От перенапряжения ее стало тошнить, и чтобы окончательно не задохнуться, она перевернулась на спину.
Боли она не чувствовала. Слез не было. Обиды тоже.
Ничего не было. Пустота. Как в небе, в котором горели редкие ранние звездочки, равнодушно наблюдающие с высоты, за лежащей на дороге девушкой со светлыми глазами, похожей на брошенную за ненадобностью куклу…
Он знал, что смотреть в зеркало заднего вида нельзя, но не выдержал…
А затем уже не мог оторваться и завороженно смотрел, как она бежит за ним следом.
Когда она упала во второй раз, он не выдержал и резко ударил по тормозам.
Со всей силы рванул ручник и выскочил из машины.
Теперь уже он бежал ей навстречу, ругая себя, а заодно и ее, что связался с такой «дурочкой», что пожалел, что остановился тогда на трассе…
И что затормозил теперь!
И увлажнились глаза его… то ли от набегающего ветра… а то ли от чувств рвущихся наружу, душащих и переполняющих душу…
Крепкие руки подхватили ее, и знакомый запах его сильного тела с примесью бензина, табака и дальних странствий, вернул ей ощущение реальности.
Она застонала. Он нес ее к машине и, оправдываясь, врал, что заклинило передачу…
А она, подыгрывая ему, отвечала, что так и не успела увидеть, исправны ли фонари.
– Да и черт с ними! Ты сама-то в порядке?
И не дожидаясь ответа, он достал аптечку и стал смазывать ссадины на коленках зеленкой, дуя на ранки, чтобы было не так больно.
Она терпела и только морщилась, едва слышно всхлипывая.
Повинуясь, охватившему его чувству вины и жалости, он стал целовать ей ноги.
А она в замешательстве затихла…
И вдруг громко рассмеялась.
Он испуганно взглянул на нее.
Но она, смеясь и плача одновременно, сунула ему под нос зеркало, в котором он увидел свое растерянное лицо, измазанное зеленкой.
Потом они уже смеялись вместе…
А звезды, казалось, по-прежнему равнодушно взирали на них с высоты.
Но в душе его больше не было жалости.
Появилось какое-то другое... теплое, чистое, светлое... давно забытое чувство...
Автор Александр Секстолет
Следующая публикация
Комментарии 2