Предыдущая публикация
– Ой, сыночек, сыночек!.. Да кого же ты взял?! Да у неё же ни заду, ни переду… –
запричитала свекровь, едва молодые переступили порог. – Ты чего, мать? – робко произнес свёкор, укоризненно глянув на жену. – А ты молчи! – оборвала его «гостеприимная» хозяйка, и тот сразу потупил взор-. – Ну, проходите, коль приехали, – обняла сына мать, окинув невестку недружелюбным взглядом. Худенькая молодая женщина, девятнадцати лет, совсем девчонка, так и стояла у порога, с полными слез глазами, боясь пошевелиться. Она была на шестом месяце беременности и после долгой и утомительной дороги едва держалась на ногах. – Проходи, проходи, Галя, – наконец опомнился муж и провел её в отведённую им комнатку. – Ах, какие мы нежные, – проворчала свекровь. Муж сразу вышел из комнатки к родителям, а Галя присела на краешек кровати. Ей очень хотелось прилечь, но не посмела. Ошарашенная таким приёмом, она вытирала и вытирала лицо руками. Казалось, ушат помоев вылит ей прямо на голову. «Зачем я согласилась сюда ехать? Ведь мама так отговаривала. И что дальше?» Точно сквозь сон Галя слышала, как свекровь расспрашивала мужа, а он, точно переродился, отвечал какими-то непонятными для неё фразами. На вопрос матери: «Как живёт семья снохи? – он ответил: «Больно неэкономно живут, чего только на стол не наставят». Ответ мужа Гале показался очень странными, но в скором времени она поняла, что ничего странного в этом не было… Беременность протекала сложно. Постоянные головокружения и тошнота изматывали молодую женщину, но она изо всех сил старалась не показывать свекрови своё плохое самочувствие. Южная жара, столь непривычная для сибирячки, а также скудная еда также способствовали этому. Жизненный уклад в семье мужа кардинально отличался от того, в котором выросла Галя. Её семья жила просто и открыто. Особого достатка не имели. Не было склонности ни к вещам, ни к накопительству – еда была на первом месте. Стараниями трудолюбивой и заботливой матери на столе всегда была простая, но разнообразная пища. Погреб был полон кадушками: квашеной капусты, огурцов, помидоров, груздочков, мочёной брусники и прочих полезных для здоровья продуктов, собранных в лесу или выращенных на огороде. «Лето-осень – запасиха. Зима – прибериха», – приговаривала мать, заполняя погреб. Как и должно быть в нормальной семье – отец был главным. Ранним утром, когда в доме ещё все спали, мать растопляла русскую печь, ставила чугунки, где варилась картошка в мундире, и шла управляться со скотиной. Затем чистила картошечку, накладывала на большую сковороду, поливала снятой с кринок сметанкой и ставила на пышущие угли. Первым кормила отца – он уезжал в работу затемно. Собирала ему с собой еду: кусок вареного мяса, белого мягкого хлебушка. Хлебушек мать пекла знатный! Пышный, высокий! Отец сжимал ломоть хлебушка в своей могучей руке, разжимал, и ломоть тут же приобретал прежнюю форму. – Эх, мать! За такой хлеб ты точно была бы бита! – в шутку говаривал отец. Довольная мать улыбалась от такой похвалы. Вся семья знала эту то ли сказку, то ли быль… Одному мужику досталась жена – неумелая стряпуха. Хлеб всегда получался как каменный – сухарь сухарём. Мужик приезжал в лес, опускал хлеб в тряпичке в ручеёк. К обеду краюха хлеба размокала, и ее можно было жевать. Баба померла, и он взял другую. А та была настоящей хозяйкой и хлеб печь умела. Мужик, как обычно, опустил хлеб в водичку… Пришла пора обедать, мужик развернул тряпицу и ошалел – каша! Он пригнал домой и исполосовал новую жену вожжами. Молодая невестка Галя горько усмехнулась, вспоминая эту историю и глядя на «казённый» ржаной хлеб, который царапал горло и отдавал кислятиной. В мужнином доме на столе, кроме этого хлеба и «борша», в котором плавали свекольные листы и кусочки прогорклого жёлтого сала, ничего не было. И так, видимо, изо дня в день… Свекор работал в шахте. Свекровь, отправляя мужа на целый день на тяжёлую работу, заворачивала ему в газетку один кусок этого практически несъедобного хлеба и шматок прошлогоднего прогорклого желтого сала. Вот и весь обед мужику. Галя недоумевала: «Как такое возможно?!» И вот однажды, когда свекровь, как обычно, отправилась на рынок продавать свежую зелень и первую клубничку, Галя сбегала в кулинарию, купила теста, рыбы и испекла большой пирог. Он удался на славу. Муж и свёкор уплетали пирог за обе щеки, а «мама» даже не притронулась, демонстративно плеснув себе «штей». – Мама, попробуй, пирожка, попробуй! Вроде бы неплохо получилось… – настаивала простодушная Галя. – Да не стану я пробовать! Чё это за еда – рыба в тесте! – нахмурилась свекровь. – Папа, а ты возьми пирожка с собой на работу. И сметанки бы неплохо тебе с собой брать. Мы всегда по утрам… – начала было Галя и осеклась, под злобным взглядом «мамы». – Чего?! – вскричала свекровь. – Отцу стакан сметаны, тебе, сыну, мне? Это сколько денег надо?! – Мать, заверни мне с собой пирога, – робко сказал свёкор. Он собирался на работу во вторую смену. Она же схватила газету, сунула в нее кусок пирога и наотмашь бросила мужу. Всё-всё в этой семье было по-другому. На рынок улетало все, что успевало созревать в огороде и саду. Первые ягодки, первые огурчики, вишенки, зелень… Гале очень хотелось клубнички, но она не смела сорвать и не сорвала ни единой ягодки. Сказала мужу об этой своём желании. Тогда они пошли в город и купили на рынке один стакан. Один!.. Несколько крупных ягод. Вскоре закололи свинью. Галя радовалась в ожидании отведать свежатинки. От одного вида «штей» её уже выворачивало наизнанку. Дома, когда кололи скотину, мать жарила огромную сковороду свежего мяска с луком-репкой, перчиком и прочими приправами. Сейчас же свекровь поджарила малюсенькую сковородочку мяса, поставила на стол бутылку водки – угощение соседу, который помогал отцу колоть и свежевать свинью. Только закусить – на один зубок. Утром мясо отправилось на рынок. Домой вернулся только один кусок шеины, да и тот куда-то исчез к ночи. Ни супа, ни жареного мяса семья не отведала… Позже, когда Галя рассказывала своей маме о житье на Юге, мать говорила: «Ты, доченька, какую-то сказку мне рассказываешь. Я жизнь прожила, а таких людей не встречала. Бедная ты моя, малютка». Мама не встречала, а вот Гале довелось, и на всю жизнь в её душе поселились непримиримость и ненависть к жадности и стяжательству. После злосчастного пирога свекровь раздражало в Гале всё. И она нашептывала сыну: «Пусть отправляется к родителям. И ребенок-то, возможно, не от тебя. Какая-то жена у тебя бледная да худая, наверное, больная. То тошнит её, то падает в обмороки. Ну, точно – больная!» Однажды в ворота, которые всегда были на запоре, постучали. Свекровь открыла, у калитки стояла женщина и спрашивала, не здесь ли живет женщина беременная. Это была медсестра из женской консультации – с прежнего места жительства поступило сообщение, что такая-то должна проживать по этому адресу. Время шло, а будущая роженица на учёт так и не встала. Свекровь ответила, что не имеется такой. Когда захлопнулась калитка, отец сказал: – Как нет? Это же она про нашу Галю спрашивала. – Да неужели? – съязвила свекровь. А через месяц пришел контейнер с вещами. Невелико было приданное снохи. Кровать да стол, да резная этажерка для книг, подушки, одеяла, несколько рулонов половиков и несколько чемоданов с постельным бельём и детским приданным для будущего малыша. Свекровь все по-хозяйски развернула и оглядела. Алчно набросилась на половики. Новенькие красивые выкладные половички раскатала по полу и заявила: – Это завтра же на рынок. Спрос большой сейчас на такую красоту. Продадим! – Как? – выдохнула Галя. – У нас у самих пол голый. – Она выдержала уничтожающий взгляд свекрови и твёрдо сказала: – Не бывать этому! Свекровь ухмыльнулась, продолжая распаковывать чемоданы. И вот она раскрыла чемодан с детским приданным. С любовью расшитые и аккуратно упакованные пеленки, распашоночки, чепчики, одеяльца вытряхивались злобной рукой на пол около печки. – К чему это всё наготовлено! – хрипела в ярости свекровь, разбрасывая по полу детски вещички. – Да, может, ребенок-то и не родится. Может, мертвым будет… Вдруг не выживет… – Мама, успокойся! – обнял сын мать за плечи и вывел из комнаты. Галя молча собирала с пола затоптанные и помятые вещи младенчика, которого они с мамой очень ждали. С каждой вещичкой были связаны тёплые воспоминания. Вот мама сшила распашонку для первых дней с зашитыми рукавчиками, чтоб ребёнок не поцарапал личико. Она разложила на кровати огромную рубаху зятя, сверху наложила эту распашонку и позвала Галю: «Погляди-ка, мужские рубахи лежат!» Она верила, что родится мальчик. Терпение Гали закончилось. Она вышла в сад: – Саша, давай снимем квартиру, отдельно будем жить. – С чего это? – удивился муж. – Не могу я больше так. Ты сам разве не видишь, как я твою маму раздражаю. И пора тебе уже на работу устраиваться, хватит в гамаке целыми днями лежать. Муж отложил книгу и повернулся на бок: – Я к экзаменам в техникум готовлюсь. Если хочешь, чтобы мы дальше вместе жили, иди ты ищи работу и квартиру, – он снова перевалился на спину и закрылся книгой. И Галя пошла. Весь день она обходила разные организации небольшого южного городка. Но видя её интересное положение и отсутствие какой-либо специальности, ей отказывали. Она отправилась искать квартиру, но никто не хотел пускать её из-за беременности. Кому нужно такое беспокойство? Вечерело, вконец отчаявшись, она брела по чужому городу… Головокружение, как частенько с ней бывало, и она упала, потеряв сознание. Очнулась Галя от резкого запаха нашатыря и страшной головной боли. Около неё хлопотал какой-то старичок. – Ты откуда, девонька? Кто ты? Родители, муж где? – Вы кто? Где я? – округлила глаза Галя, оглядываясь по сторонам. – Это столовая, я сторожем туточки. Нашёл вот тебя у порога. Что с тобой случилось, девонька? – Погоди, погоди, ты, наверное, кушать хочешь? – засуетился дедушка. – Пить… Галя пила сладкий чай, от которого почти отвыкла за время жизни у «ласковой» свекрови, ела котлетку, показавшуюся ей несказанно вкусной, и рассказывала незнакомому человеку всю свою историю. Старичок слушал внимательно, не перебивая. – Беги от них, детонька. Не будет жизни. Это не́люди! Но Бог видел, кто обидел! Езжай к матери. Спи на диване до утра. Утро вечера мудренее! Разбужу рано, – сказал и ушёл, шаркая ногами. Галя не спала всю ночь. Голова, не переставая, болела. Но слёз не было – только думы и головная боль. Наутро дедушка опять пришёл с чаем и сдобной булочкой. – Ну, что, касатка, надумала? – Домой надумала, – твёрдо произнесла Галя. – Только у меня денег нет совсем. Вы не дадите мне немного на телеграмму? – попросила она, покраснев до корней волос. – На телеграмму дам. Больше нету, золотко. «Срочно телеграфом вышли 37 рублей на дорогу домой. Маме не говори», – отправила она сестре телеграмму. Свекровь встретила словами: «Что, нагулялась, шалава! Вот полюбуйся на неё, сынок!» Не глядя ни на мужа, ни на свекровь, Галя подхватила чемоданчик с детскими вещами, кое-что из своих женских принадлежностей положила в сумочку и вышла во двор. Отец подвязывал виноградные плети. – Прощай, папа! – склонила голову Галя. – Прости, нас. Прости, девочка, за всё… И тут на крыльцо, словно чёрт из табакерки, выскочила свекровь: – Чего это ты тут перед ней извиняешь! Вон пусть отсюда катится, шалава! Скатертью дорога! Галя в это время уже открывала калитку. Резко повернувшись, сказала: – Дай Бог тебе доброго здоровья, мама, – и ступила за ворота. Впереди был долгий путь домой и вообще долгий жизненный путь. Муж не вышел провожать… – А ты чего разлёгся в гамаке?! – напустилась свекровь на сына. – Пошёл на работу устраиваться! – Ты же, мама, говорила про техникум… – Какой техникум?! На шее моей сидеть вздумал! Хоть от жёнки твоей избавились, а то ещё и её кормить. Мы неграмотные – и тебе нечего мечтать! Есть специальность – вот и иди, работай! *** Зло ходит по свету, порой остается безнаказанным, но не в этом случае. Недели через три наделась свекровь животом на кол. Частокол этот ограждал загон для свиней. Зайти за это ограждение было невозможно – сожрали бы вечно голодные животные. Свекровь обычно вываливала им пойло в кормушку, перевесившись через это ограждение. То ли ноги скользнули по жидкой грязи, то ли ещё по какой причине, но она со всего маху наделась на кол… Проболела она около года и скончалась. Перед смертью шипела: «Это Гальки-колдовки работа. Сама она колдовка и мать её колдовка!» Только правду сказал дедушка: «Бог-то видел, кто обидел!» Автор Лидия ШЕВЧУК
Следующая публикация
Комментарии 4
Вспомнила, когда забивали свиней, мама жарила в большущей чугунной сковороде свежину.
Всегда были и котлеты и пельмени - сами стряпали.
Пекла мама чуть не каждый день!