Предыдущая публикация
В тени блокады. (2)
Оставался единственный путь сообщения – Ладожское озеро. Довольно скоро начался массовый голод. Положение осложнялось холодами, которыми встретила жителей первая суровая зима. Филатовы не могли передавать продукты дочери. Информации было ничтожно мало. Письма, которые писала Нина домой, как и послания других жителей, оказавшихся в блокаде, проверялись. Об осадном положении писать нельзя. Так и пояснил девушкам комендант общежития, возвращая распечатанные письма. Почти сразу ощутили студентки бедственность своего положения. Голод и холод вскоре стали невыносимыми. Девочки делились остатками продуктов, мылом и одеждой. Для учащихся были организованы обеды. Первое время даже скудного рациона хватало для того, чтобы продолжать учиться и работать. Но вскоре норма сократилась до бульона на вареной свекле и ложки перловой каши. Хлеб все меньше напоминал мучное изделие. Теперь в нем были целлюлоза, жмых и обойная пыль. Однако и такого хлеба было ничтожно мало. Тяжелее всех приходилось Тоньке. Только Нина понимала, насколько тяжело ее подруге. Вскоре та самая знакомая, у которой находился Тимофей, тяжело заболела, и сказала, что больше не сможет заниматься ребенком. И пришлось Антонине привести сына в общежитие. Никто не обрадовался и не умилился появлению ребенка. Голод и нужда настолько вытеснили из людей привычные чувства, что почти не осталось ни у кого сострадания, жалости и понимания. Тимка просто был еще одним ртом. К тому же он постоянно плакал. Нина была на хорошем счету в техникуме и у руководства общежития. Она сказала коменданту, что Тимка – это сынок ее погибшей сестры. Ситуация была из ряда вон выходящей, но ребенка позволили оставить. Нина предприняла попытку вывезти Тоньку с Тимой в деревню. Но увы, власти не позволили им покинуть город. Пришлось женщинам вернуться обратно. Помимо учебы девушкам теперь предстояло работать… Однажды девушка возвращалась в общежитие. В этот день состоялось только одно занятие. Борис Николаевич, один из преподавателей, умер от истощения. Нина шла и плакала. Слезы застилали ей глаза. Как же не хотелось идти домой. Ей невыносимо было видеть исхудавших девчонок и слышать голодный плач Тимки. Ему уже было больше года, его маленьким ножкам пора было уже вовсю бегать. Но из-за слабости он все чаще лежал и тихо скулил. - Нина…, - мужской голос окликнул ее. Девушка неловко обернулась. Ей ни с кем не хотелось разговаривать. Невероятно, это был Паша. Он был хорошо одет, от него веяло благополучием. Острую злость ощутила Нина при виде лощеного мужчины. От него веяло сытостью и благополучием. Не знала она, как ему удалось сохранить такой вид, но просто закипала от такой несправедливости. В ее понимании он будто отобрал всю еду и тепло, в которых так нуждались Тонька с Тимой, Маня, Верка и она сама. - Что тебе нужно? – сквозь зубы прошептала девушка. - Я был в деревне. Может быть, тебе интересно. Твои живы-здоровы. Голода пока там нет. Худо, конечно, но люди держатся. - ответил Павел. - Благодарю, - сухо произнесла Нина. Новости из дома ее, действительно, волновали. - Она даже не стала спрашивать, каким образом он выехал из города, когда их не отпускали... Ах, вряд ли он работает. - Нин, как твои дела вообще? – тихо спросил мужчина. В голосе его звучало участие, но Нина не хотела ничего слышать. Пусть идет своей дорогой и ест. Где-то же он, наверняка, ест. Маленький Тимка умирает, а у этого даже щеки не похудели. - Убирайся, - со злой гримасой прошипела девушка, - мы все умираем от голода, ты еще спрашиваешь, как мои дела? - Я знаю, потому и спрашиваю, - ответил Паша, - я могу помочь. У меня есть продукты. Их достаточно. Казалось бы, в этот момент Нина могла увидеть в лице бывшего воздыхателя своего спасителя. Своего и Тимкиного! И всех ее подруг, что стонут в общежитии от голода. - Нет в городе продуктов. Нет ни у кого, - холодным голосом сказала Нина, - магазины закрыты, заколочены. Произнеся эти слова, Нина кивнула на здание большого гастронома, окна и двери которого были заколочены досками. Павел кивнул. - Все закрыто, но не для всех, - ответил он, - ты никогда не увидишь здесь ни очередей, ни людей с сумками. Продажа идет по часам, иногда даже ночью. Но никто этого не знает. Только ты молчи, не говори никому. Я могу вам помочь. Павел попытался обнять девушку за плечи, но она скинула его руки с неприязнью. Он не стал настаивать, просто написал на клочке бумаги карандашом адрес, и сунул записку Нине в ладонь. - Убирайся, - повторила девушка. Ей было противно слышать про магазины, которые работают для избранных. Врет он все, каким был, таким и остался. Нет таких магазинов, и быть не может. И знать Нина не желала, где же он откармливает свое ненасытное брюхо. Обокрал кого-то, убил, забрал… А у кого забрал? Нет же ни у кого ничего. Этими мыслями Нина не хотела забивать свою голову. Потому разорвала записку на мелкие клочки на входе в общежитие. В комнате пахло беспросветностью и голодом. Маня отвернулась к стенке и, наверное, спала. Вера читала. А Тонька лежала с открытыми глазами, прижимая к себе Тимоху. Малыш уже не кричал, просто тихонько постанывал. Будто кто-то большой и сильный оказался рядом с Ниной в этот миг. Словно ледяная рука сжала ее сердце. А вторая рука развернула лицом к выходу и вытолкнула из комнаты вон. «Беги за ним, у него есть еда. Спасай Тимку» - будто услышала Нина чей-то незнакомый голос. Побежала она, хотя сил у нее почти не осталось. Понимала девушка, что Павла ей уже не догнать. Запустила руку в мусорную коробку и собрала бумажные кусочки с заветным адресом. Будто пазл складывала она листочки. Улица, указанная в записке, была ей знакома. Это далеко, пешком ей не дойти. Какое счастье, что еще ходили трамваи. Девушка присела и уставилась в окно. Не было в голове у нее мыслей о том, что потребует с нее ухажер за продукты. Это неважно. Главное, чтобы у него была еда. Ей надо было спасти маленького Тимку и его мать. ***** Нина постучала и Паша открыл ей дверь почти сразу. Лицо его выражало удивление, он жестом пригласил девушку войти. В большой квартире можно было забыть о том, что город прозябает в нищете. Здесь не было и намека на то, что рядом кто-то умирает от голода и холода. В комнате был камин, который отапливался дровами. - Мне привозят, меняю на продукты, - коротко сообщил Павел, понимая, что этот вопрос будет задан. Во всем городе не было дров. - У тебя их так много? – полюбопытствовала Нина, стараясь заглушить нарастающее возмущение. Паша с усмешкой отодвинул шторку и обвел руками полки. Нина ахнула. Широкие полки были уставлены пакетами с мукой, банками тушенки и концентрированного молока и даже вина. Здесь хранились самые разные сладости – шоколад, конфеты, сахар. А еще тут были самые разные крупы, соль, спички, мыло, бумага. У Нины перехватило дыхание. Да этих запасов хватило бы на то, чтобы безбедно жить долгие месяцы. - Это еще не все, - тихо произнес Паша и указал на большие сундуки в прихожей, - можешь открыть и посмотреть. Ящики были заполнены бинтами, какими-то тканями, теплыми свитерами. Здесь находился большой мешок с орехами, несколько банок конфитюра и… - Что из этого ты можешь мне дать? – резко произнесла Нина и захлопнула ящик. Хватит, насмотрелась. Теперь пора переходить к делу. Она уже готова была на всё ради этого. Павел равнодушно пожал плечами и обвел рукой места, где хранились продукты. Нина многозначительно подняла кверху бровь. - Что я должна буду тебе за это? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Ничего, - коротко сказал мужчина и посмотрел в окно. Ответ вызвал у девушки раздражение. Пусть бы брал, что ему нужно, и дело с концом. Он собирается играть в порядочного парня? - Я умираю, - произнес Паша, - у меня неизлечимая опухоль, которая с каждым днем становится все больше. Сам все это, как ты понимаешь, я не съем. Нина во все глаза уставилась на мужчину. Он рассказал, что давно уже мучается болями в желудке. Плохое самочувствие усиливалось, лекарства не действовали. - Когда я понял, что мне недолго осталось, попытался вывезти все это к родне, к тетке в деревню. Родителей моих уж несколько лет нет в живых, а деревне лишь тетушка, да братья-сестры двоюродные, - продолжил Павел, все еще глядя в окно, - но с каждым разом прорываться через посты стало сложнее. Тем более с грузом.источник изображения канал Хельга
Мужчина рассказал, что грузовики возили продовольствие в блокадный город по тонкому льду Ладожского озера. Помимо товара, который доставлялся в соответствии с предписаниями властей, сюда завозилась и «теневая» продукция. - Я слышала, что спекулянты скупают продукты по дешевой цене, а потом продают за бешеные деньги,- прошептала Нина, - моя подруга Верка купила пакет муки за кольцо своей бабушки.
Павел кивнул. Да, таких как он, называют спекулянтами. Вот только последнее время сбывать продукты стало все сложнее. У населения просто нет ценностей, которыми они могли бы платить за еду.
Нина испытала брезгливость к нему. Скупал, оставлял себе и продавал втридорога, чтобы самому находиться в тепле, сытно кушать и мыться мылом.
Ах, как бы хотелось Нине плюнуть ему в лицо. Ни капли не вызывало у нее сочувствия то, что мужчина неизлечимо болен. «Поделом ему», - мрачно думала девушка. - Я дам тебе ключ от квартиры, - сказал Павел, - за один раз ты не унесешь, а мне свое круглое лицо не стоит показывать твоим голодным друзьям. Будешь приезжать, сколько хочешь, и когда хочешь. - Ты уверен? – спросила девушка, протягивая руку за ключом. Паша кивнул. - В какой-то день ты можешь меня здесь уже не застать живым. Придется тебе взять на себя это бремя – сообщить соседям или властям о моей смерти, - произнес Павел, цинично улыбнувшись.
Нина кивнула. Возражать она не станет. И жалеть ни о чем не будет. Все эти продукты оказались в руках спекулянта, пришло время вернуть их народу. Всех она не накормит, но… Награбленное богатство теперь находится в нужных руках. - Запомни, никому ни слова, иначе и ты, и я попадем под трибунал. Мне то уже все равно, а тебе еще жить, - предупредил Павел, - и тебе надо как-то постараться вывезти всё до моей смерти. - Я поняла, - произнесла Нина сухо, и все же что-то зашевелилось у нее внутри. Возможно, какая-то благодарность или все же жалость. - Спасибо, - прошептала она и принялась складывать в сумку продукты. Ей надо добраться до дома и накормить Тимофея и девчонок прямо сейчас. Но всё же, опомнившись, она задала волнующий ее вопрос: - Паша, а почему ты решил помочь? Ты даже взамен ничего не хочешь, за что я тебе благодарна. - Знаешь, я рос единственным ребенком в семье, - тихо произнес он. - Мне всё было дозволено. Мои родители были до революции состоятельными людьми, но отец сразу понял, куда дует ветер и что перемены необратимы. Он тщательно готовился к будущему, прятал деньги, украшения, золотые монеты в разных местах, порой даже нелепых, вроде бабушкиного захоронения. А потом прилюдно принял новую власть, даже при ней умудрился пристроиться на хорошую должность. Мы не бедствовали, я привык, что мне ни в чем не было отказа. А тут ты... Красивая, дерзкая, но недоступная. Ты отличаешься от тысяч девушек. Я полюбил тебя, только вот вел себя неправильно и вместо взаимных чувств добился только отвращение к себе... А это всё, - он обвел руками полки, - мои тебе извинения. Я просто хочу, чтобы ты жила. Бери, сколько можешь унести и покорми своих...
*****
Как на крыльях летела Нина в общежитие. Прямо в пути она не выдержала и развернула ириску. Голова у нее просто закружилась от давно забытого сладко-сливочного вкуса.
Соседки встретили ее без энтузиазма. Это и к лучшему. Нельзя, чтобы они все накинулись на еду – это же верная смерть. И все же первым делом она сунула маленькому Тиме сухое печенье. Мальчонка широко раскрыл глаза, будто увидел чудо. С жадностью он грыз печенье и пил концентрированное молоко, в которое Нина добавила воду.
Живой огонек вдруг появился в потухшем взгляде Антонины. Подруга сунула галету и ей. Та с наслаждением понюхала ее и осторожно откусила кусочек.
- Не спрашивайте, девочки, ничего, - произнесла Нина в ответ на взгляды соседок, устремленные на нее, - но теперь мы будем сыты, я вам обещаю. Только молчите, заклинаю вас. Молчите и никому ничего не говорите. Иначе нас или ограбят, или в тюрьму посадят.
Она раскладывала продукты, а мозги ее лихорадочно работали. Сейчас важно не терять головы. Никто не знает, какие еще беды свалятся на нашу голову. Но на сытый желудок с ними справиться будет легче.
***
То время показало, что есть у нее настоящие друзья. Ни одна из девочек не обмолвилась ни одной живой душе о том, изобилии, которое вдруг чудом свалилось им прямо в руки.
Молчать Нина не могла – без помощи своих верных подруг она бы не справилась. В квартиру к Павлу она никого не пускала. Сама поднималась, нагружала сумки продуктами, спускалась и отдавала девчонкам.
- Клади больше, а я потяжелее нести могу, - уверяла Верка, глаза которой искрились от восторга при виде пакетов с гречей, пшеном, банок тушеного мяса и конфет.
- Нам нельзя привлекать внимание, - строго ответила Нина, - и не улыбайся так. Опусти глаза.
Каждый день девушки ходили за едой. Ходили разными дорогами, в разное время. Иногда кто-то ехал на трамвае, а иногда пешком. Недопустимо было вызвать подозрение, иначе они все погибли.
Комната в общежитии не была приспособлена для хранения большого количества продуктов. Нина и Тоня щедро снабдили продовольствием ту самую знакомую, что приютила когда-то у себя маленького Тимошу. Сказали, что удалось доставить еду из деревни. Так появился еще один человек, который был посвящен в тайну. И она молчала, будучи благодарной девушкам, а Тоня таким образом отблагодарила её за прежнюю помощь.
У Верки в Ленинграде жила старенькая бабушка. Старушка была подслеповата. Девушки досыта накормили ее и разместили часть запасов у нее.
*****
Пашу умер через месяц после того самого дня, когда открыл Нине свой секрет. Когда голодная смерть больше не грозила маленькому Тимоше и ее подругам, она уже не питала к мужчине такого зла.
И все же оглядывая любимый город, который погрузился во мрак голода и нищеты, Нина вновь закипала от злости к спекулянтам и тем избранным, которым были доступны дрова, лекарства, одежда.
Для них работал тот самый заколоченный досками гастроном, полки которого ломились от самых разных продуктов. Именно туда и в подобные магазины стекалось все продовольствие, что с таким трудом проникало по тонкому льду Ладожского озера советскими грузовиками.
2021 год
- Мамуль, вот прямо так прабабушка тебе и рассказывала? - с удивлением спросила у Галины дочь, - Неужели эти самые заколоченные магазины все же работали в блокаду?
- Да, почитай про Елисеевский гастроном в осадный период, - кивнула мать.
Кристина находилась под сильнейшим впечатлением. Ей очень захотелось ознакомиться с дневниками прабабушки Нины. Да и вообще поглубже изучить историю того периода. Однако девочку волновало еще кое-что.
- Мам, а что случилось с Антониной и Тимошей? Они пережили блокаду? – задала вопрос Кристину.
- Да, Тоню с Тимошей бабушка Нина отправила к своим родителям в деревню сразу после прорыва блокады. Аксинья заботилась о Тимофее, как о родном внуке, - ответила Галина.
- А вот Анна Тимофеевна, твоя подруга, она случайно не…? – начала было Кристина.
Галина кивнула. Ее добрая подруга Аня – это дочь дяди Тимы. Отца ее вот уже три года нет в живых. Но он прожил хорошую жизнь.
- А прабабушка? Она была счастлива в семье? – не унималась девочка. Очень уж заинтересовала ее судьба удивительной бабули.
Галина кивнула. Да, баба Нина была очень счастлива. После вой.ны она встретила своего Володеньку, который обожал ее. На руках носил свою жену всю жизнь.
- Говорят, он поверить не мог своему счастью, - засмеялась Галина, - ведь за красавицей Ниной просто толпы бегали, а она выбрала его.
- Вот так баба Нина! – засмеялась Кристина в ответ.
Она аккуратно отложила в сторону дневники и взяла в руки прабабушкину фотокарточку. Это был маленький снимок, разглядеть можно было только лицо. Странно, на мгновение девушке показалось, что молодая Нина подмигнула своей правнучке. Но это только показалось...
Конец
Автор Хельга
источник изображения канал Хельга
Следующая публикация
Комментарии 1
https://ok.ru/group/51919180005515/topic/157749889387403