Предыдущая публикация
«Сздраствуй, Оля!» (2)
Жека оказался прав насчет своей матери. Сразу после Рождества Наталья Ивановна укатила в Москву на заработки. На два месяца. А через три дня Женька попросил меня присмотреть за Светой.— Мне надо завтра к бабуле съездить в Царев. Ей машину угля подвезли, надо раскидать. Мы с дядь Пашей на его «жигуленке» поедем.
— Я не против, но у отца послезавтра день рождения. Мать с меня слово взяла, что я никуда не свалю.
— Да меня сутки всего не будет. Ты утром Светку в школу отправь и езжай домой. А я к обеду вернусь.
Светланка была рада провести со мной время вдвоем. Я сводила ее в кафе «Лакомка», угостила мороженым с шоколадной пыльцой. Вечером мы с ней порисовали, сделали уроки, потом улеглись спать на одном диване.
***
Отцовский юбилей отмечали в ресторане. С шиком, живой музыкой, громкими тостами и толпой гостей. Уже полтинник моему старику, даже не верится.
***
Я так сильно соскучилась по Жеке, будто месяц не видела. После занятий летела к Морозовым на всех парусах. Дверь, как всегда, открыла Света. Скок мне на шею! Чмок в губы!
— Олечка пришла!
— Светильник, задушишь! — я рассмеялась. — Женя приехал? Он дома?
— Вчера приехал. Сейчас в техникуме. Будешь чай?
Я сказала, что подожду Жеку. Села за стол, полистала детскую книжку. Сзади ко мне подкралась Светланка. Она взмахнула рукой, и перед моими глазами закачалась длинная золотая цепочка с кулоном.
— Что это?
— У Женьки из кармана выпала. Я его джинсы с пола подняла, чтобы на место положить, а она выпала. Оль, это он тебе, наверное, такую красоту подарит?
Моя мать знала толк в драгоценностях, а я научилась у нее разбираться в дорогих цацках. Старинная цепочка со сложным плетением, камень в кулоне настоящий. Бриллиант чистой воды. У мамы есть похожее украшение.
У меня застучало в висках. Чтобы скрыть волнение, отвернулась.
— Оля, проверь у меня задачу, — Светланка обняла меня сзади.
— Потом, Света. Сейчас просто отстань от меня.
Я не знала, как мне поступить. Положить цепочку обратно в карман его джинсов и сделать вид, что я никогда ее не видела? Нет, я так не смогу. Устроить скандал? А если дойдет до расставания? Потерять Женю? А зачем тогда жить?
— Светлячок, — я подозвала Свету. — А ты не хочешь в гости к Дашеньке сходить на часок? Успеешь уроки сделать… Малыш, мне надо поговорить с Женей наедине.
Света внимательно посмотрела на меня. Потом кивнула:
— Хорошо, Оля.
***
Когда я показала Женьке цепочку, он взбесился.
— Какого хрена? Б…ь, какого хрена ты по моим карманам шаришься?!
— Мне Света дала эту цепочку.
— Что?! — Жека в ярости огляделся по сторонам. — Где эта мелкая дрянь? Я ее придушу сейчас!
— Себя придуши, придурок! — презрительно усмехнулась я. — Твоя цепочка на полу валялась, Света ее подобрала. Сестренку он придушит, лучше дружков своих, упырей поганых, удави. И себя заодно. К бабушке он поехал уголь грузить! Много золотишка с прохожих сняли? Уже на женщин нападаете, скоро детей будете мочить?! Ты реально думал, что я буду носить эту цепочку?
— Ты что несешь, дура?! — Жека грохнул кулаком по столу. — Я у бабки был в Цареве! Ни на кого я не нападал. Цепь эту у Митяя в карты выиграл неделю назад. Никто ее тебе дарить не собирался, я загнать хотел цыганам на рынке. И не смей пацанов упырями называть, чистоплюйка хренова!
— Твои кореша чуть твою девушку не изнасиловали, а тебе пофигу было! — заорала я.
— Кому ты приснилась, господи? Борман просто не въехал в ситуацию, думал, что ты очередная шалашовка. Я объяснил, что это не так, и он извинился, — Жека прошелся по комнате, успокаиваясь.
Хладнокровия ему было не занимать. Когда Женька снова обратился ко мне, его голос был вкрадчив, но тверд.
— Ольга, ты мне регулярно будешь эти головняки устраивать? А тебе не кажется, что я слишком часто перед тобой оправдываюсь?
— Не ври, тогда оправдываться не придется, — тихо сказала я, чувствуя внутри болезненную пустоту. — Ты то вагоны грузишь, то в боях без правил участвуешь, то пушистых котят с деревьев снимаешь, а они, твари неблагодарные, тебе морду в кровь царапают.
— Каких котят? — Жека растерялся. — А-а, шутка юмора. Я соврал тебе один раз про вагоны. Все. В подпольных драках я больше не участвую, менты всех давно разогнали. Цепочки с женщин не снимаю, норковые шапки с мужиков тоже. Уезжал к бабуле в Царев, это правда.
— Не верю. Ни одному слову! — я упрямо мотала головой. Потом, чтобы окончательно добить, сочувственно спросила. — Вы с бабы брюлики хоть без крови сняли? Тетенька не пострадала? Или ты ее битой по башке?
Жека ничего не ответил. Он стоял у окна спиной ко мне (ненавижу эту привычку!) и молчал.
— Я не знаю, Олька. Мне кажется, я ее убил…
— Что?! — меня замутило.
Женька обернулся и, увидев мои глаза, полные ужаса, бросился к дивану. Схватил меня за руки.
— Да я шучу, глупыш, я шучу! Просто ты такие страшные вещи говоришь… Что молчишь? Оля... Да черт возьми!
Жека схватил меня за локоть и грубо потащил на кухню. Распахнул холодильник.
— Вот гляди, идиотка конченая! Вот курица, вот сало! Вот сметана домашняя, молоко, творог! Я к бабке ездил! Или я заодно с той несуществующей теткой и базарную торговку замочил?
Он сорвал белоснежную салфетку с большого блюда на столе. Целая горка румяных пирожков.
— Может, я еще и Красную Шапочку грохнул?
Я молчала, прислонившись спиной к стене. К горлу подступили слезы облегчения. Женька шагнул ко мне, взял за руку, уткнулся лбом в плечо.
— Олька, я кулон в карты у Митяя выиграл. Клянусь.
Я знала, что сейчас Жека не врет, но легче не стало. Вряд ли Митяй эту цепочку в наследство получил…
***
Несмотря на отъезд Натальи Ивановны, я продолжала жить дома. Все-таки мои предки не такие идиоты, чтобы поверить в очередную длительную командировку чужих родителей. Ночевать у Морозовых я оставалась только на выходные.
Дядя Паша нашел Женьке хорошую подработку: теперь после техникума он ездил по вызовам и ремонтировал телевизоры. Иногда я возвращалась домой, так и не дождавшись Жеку с работы.
***
Катастрофа разразилась за неделю до Дня святого Валентина. Все утро в колледже Алька крутился возле меня, словно порывался что-то сказать. Наконец, в перерыве между парами он позвал меня покурить на заднем крылечке.
— Как жизнь половая? Все со своим пролетарием трешься? – небрежно спросил Алька, закуривая и предлагая мне сигарету. Я отказалась.
— Не курю больше, пролетарию не нравится. Ты меня сюда притащил, чтобы пошлых шуточек накидать? Тогда пока! — я встала с лавочки, но Алька удержал за ремешок сумки.
— Подожди, сейчас пойдешь. Ты ответь мне на один вопрос. Правду говорят, что некоторые бабы просто кипятком писают от бандюков? Тебя тоже бейсбольная бита возбуждает? Раньше ты вроде была против насилия?
— Какое насилие? Ты что болтаешь, придурок? — усмехнулась я.
— Только не говори, что не знала, чем твой Жека на жизнь зарабатывает. Долги из коммерсов со своей кодлой так вышибает, аж мозги летят в разные стороны!
— Ты из него еще Джека Потрошителя сделай, — не поверила я. — Коммерсы — серьезные люди, кто его испугается? Женьке всего девятнадцать лет.
— А ты думаешь, что у братков матерые авторитеты сами дубинками орудуют? — захохотал Алька.
По моей спине скатилась струйка холодного пота. Я больше не хотела слушать этого злобного гоблина.
— Пошел ты, урод! Поменьше завидуй более удачливым соперникам, — унизила я напоследок и застучала каблуками по ступенькам крыльца.
— Саня его узнал, — ударило мне в спину.
— Какой Саня? Кого узнал? — я вернулась.
— Черкасов Санек с параллельного курса. Тебя вчера твой боевик встречал у ворот. Вот Сашка его и узнал. Как увидел, побелел. Месяц назад к его бате в магазин приходили эти упыри. Товар весь побили, прилавки раскурочили, папке Сашкиному голову пробили. Недавно только из больницы выписался. Кстати, бабки он заплатил, могли бы и не бить мужика по башке.
— Жека пробил? — я не узнала собственный голос.
— Нет, другой, — Алька помолчал, — а твой сладкий мальчик схватил Санька за руку и пообещал все пальцы ему отхерачить, если батя на стол должок не выложит. Вот тогда-то папаша и заплатил. Я вчера Сашке предложил в ментовку заявить или моего отца попросить о помощи, но тот аж посинел от ужаса. Сказал, чтобы я забыл об этом разговоре...
***
Я поймала такси и, назвав водителю Женькин адрес, попросила ехать быстрее. Открыла дверь своим ключом, и, задыхаясь, огляделась вокруг. Никого. И куда я так спешила в одиннадцать утра? Света в школе, Жека в техникуме. Что же делать?
Я ходила по комнате, плакала и заламывала руки, как актриса немого кино. Что же делать? Этот вопрос не давал мне покоя. «Тебя тоже бейсбольная бита возбуждает?» — вдруг вспомнились Алькины слова.
Я не знаю, зачем я полезла на эти антресоли? Что я собиралась сделать с этой проклятой битой? Спрятать, сжечь, сломать о собственную тупую башку? Увесистая дубинка оттягивала руку. Что это? На толстом конце — большое темное пятно.
Не веря своим глазам, я бросилась в ванную. Открыла кран и сунула биту под воду. Через несколько секунд в сливное отверстие побежала красная струйка. Кровь.
Оглушенная этим открытием, я не слышала, как щелкнул дверной замок. Опомнилась только, когда Жека заглянул в ванную.
— Привет, любовь моя! — улыбнулся он.
— Ты почему не в техникуме? — глупо спросила я.
— А ты? У нас препод заболел, и всех отпустили по домам, — Женька не сводил глаз с биты. — Решила пыль протереть?
— На ней кровь.
— Я знаю. Не успел смыть, Светка из школы пришла. Спасибо, хоть ты постаралась, — Женька отобрал у меня биту и насухо вытер полотенцем.
На белой махровой ткани осталось розоватое пятно. Жека чертыхнулся и швырнул полотенце в стиральную машину.
— Я не буду встречаться с костоломом и моральным уродом, — твердо сказала я.
— Естественно, — он с невозмутимым видом отступил от двери, пропуская меня в прихожую.
Мы стояли в тесном коридорчике друг против друга, как чужие. Я, впившись глазами в его лицо, пыталась дрожащими пальцами застегнуть шубку. Жека, равнодушно играя дубинкой, смотрел мимо меня.
— Я знаю, чем ты занимаешься. Я все знаю, — не выдержала я молчания.
— В натуре? — Женька ухмыльнулся, намеренно употребив это тупое словечко, и присел на тумбочку для обуви. — Я уже догадался. Альчик настучал? Я вчера его видел с тем пацаном. Урыть бы твоего мажора…
— Только попробуй. Ты там на какой должности в своей бригаде? Вы, бандюки, теперь так свои шайки называете? Ты там рэкетир, бык, шавка или просто м…к конченый?
— Ольга, что ты от меня хочешь? — Жека поднял на меня спокойные глаза. — Застегнула шубку? Так вперед!
Он ушел в комнату. Я за ним. Женька прошелся туда-сюда. У стола он коротко взмахнул битой, и синяя ваза, подскочив, взорвалась в воздухе и разлетелась на кусочки. Я взвизгнула. Стеклянные осколки брызнули на ковер. Значит, этот гад не так уж спокоен.
Жека вышел в прихожую. Я торчала посреди комнаты и не могла сойти с места. Он вернулся с веником и совком, начал сметать осколки с ковра. Мягко отодвинул мою ногу.
— Осторожно, порежешься. Сядь, пожалуйста… Я не состою ни в каких бригадах. Просто иногда серьезные люди дают Борману поручения, а он просит нас помочь.
— Ты что, его шестерка? Не можешь отказаться?
— Нет. Позорно отказать брату, который всегда за тебя горой стоял, — Женька присел на корточки и вытащил из-под стола закатившуюся биту. — Когда мы переехали в ваш район, местные меня уже на второй день палками отделали прямо возле подъезда. Борман приехал сюда, о чем-то перетер со здешними старшаками, и больше меня никто пальцем не тронул. Когда матери операцию сделали, кто деньгами и лекарствами помог? Борман. В больнице был полный бардак. Я за мамкой сам ухаживал. Пока я целыми днями в палате торчал, кто за пятилетней Светкой приглядывал, в детсад ее водил? Митяй.
— И ты теперь им по гроб жизни обязан? — перебила я. — Ты теперь ради своего эсэсовца готов человека убить?
— Никого я не убивал.
— Ты Сашке хотел пальцы отрубить! Ты живых людей избивал в кровь!
— Не собирался я ничего отрубать этому лоху, просто папашу его припугнул, и все. Все эти коммерсы мне до лампочки, а Митяй и Борман — братья. А долги нужно отдавать.
— Я тебя боюсь, Жень. Правда. И ты теперь не можешь от них уйти?
— Могу. Хоть сейчас.
— Можешь, но не хочешь?
Он пожал плечами. Собрал мусор в совок, прихватил веник с битой и вышел. Потом заперся в ванной. Возможно, он давал мне время уйти, не знаю. Но я не ушла.
Женька вернулся минут через двадцать. Сел рядом с независимым видом.
— Бросишь меня? — хрипло спросил.
— Не знаю. Нет.
— Не бросай, — его голос дрогнул.
Он никогда не смотрел на меня таким потерянным, по-детски беспомощным взглядом.
— Женя…
Он стиснул меня изо всех сил, аж косточки хрустнули. Зарылся лицом в мои волосы.
— Олька, не бросай. Ты мне нужна. Я же не садист какой-то, не лютый. Я нормальный. Все хорошо будет, Оль. Ты мне просто помоги. Чуть-чуть. Я нормальный, я не ублюдок. Просто помоги. Ты мне очень нужна!!
Я закрыла глаза. Счастье — это когда ты нужна хотя бы одному человеку на свете. Я была нужна Жене. И я верила, что смогу ему помочь. Мне так сильно хотелось в это верить…
***
Конец февраля. В воскресенье я долго ждала Жеку у «Юбилейного». Мы собирались пойти к Зойке на день рождения. Больше часа я, как идиотка, простояла с ярким фирменным пакетом у заброшенного здания кинотеатра. Губы посинели от холода, тонкие колготки, казалось, намертво приклеились к ногам.
Женька так и не появился. Звонила ему весь вечер, но Светланка неизменно отвечала, что брат еще не вернулся.
На другой день в колледже вокруг меня постоянно крутился Костян. Я вздохнула. Просто дежавю какое-то. На перемене мой робкий приятель набрался храбрости и подошел.
— Что, не дождалась вчера своего бычару?
— А ты откуда знаешь?
— Короче, я вчера твоего Жеку видел.
— Вы следите за ним, что ли? Где ты его видел?
— На Тракторозаводской. Я в электричку садился, а они выходили.
— Кто они?
— Жека твой с какой-то мочалкой.
— Что за мочалка?
— Обыкновенная, крашеная, в мини-юбке. Эх, Ольга, упустила крутого пацана!
— А я ему разрешаю, понял? — я хлопнула Костяна по плечу и спрыгнула с подоконника. Взяла в аудитории сумку и ушла домой.
До вечера просидела в кафе. Потом дома на диване, глядя в пол. Вечером позвонила Жеке. Трубку взяла Света.
— Оля, а Женька только что ушел. Я одна. Почему ты к нам не приходишь?
— Завтра приду.
***
Я ехала с твердой решимостью высказать Жеке все, что я о нем думаю. Интересно, как он будет выкручиваться?
Он не выкручивался. Стоял у окна спиной ко мне и курил прямо в комнате. Я впервые увидела его с сигаретой. Стало как-то тревожно.
Я подошла к Женьке, обняла сзади.
— Я соскучилась... Три дня не виделись… Если не хочешь говорить, где ты пропадал, то не говори. Давай в киношку сходим на «Титаник»? Все наши девицы в восторге. Говорят, обрыдаться можно.
Жека обернулся ко мне.
— Нет. Ольга, ты не приходи сюда больше, — он произнес эти слова так просто, будто сообщил мне, который час.
— Почему? — я была уверена, что он шутит. — Это из-за той сучки в электричке?
— О чем ты? А, ты про Таньку? Костян настучал? Ну и друзья у тебя! — Жека укоризненно покачал головой. — Все это глупости, не в этом дело.
— Тогда почему?!
— Ольга, перестань, — он затушил сигарету в голубом чайном блюдце. Костяшки пальцев разбиты в кровь. Поймав мой взгляд, Жека усмехнулся.
Я пошла к двери. На пороге обернулась, сделала ручкой, разудало качнула головой:
— Чао, Жека!
— До свидания, Оля, — он безмятежно кивнул.
Я вышла в прихожую на негнущихся ногах. Взяла шубку и швырнула ее на пол. Теряя контроль над собой, влетела в комнату.
— Ну так же нельзя! Так нельзя поступать! Ты хотя бы объясни, почему?! Несколько дней назад говорил, что любишь, а теперь «пошла вон»? Так не бывает, Жень. Ты же сам говорил, что я нужна тебе!
— Я врал. Я же всегда вру, — Жека не отводил взгляд. — Что ты хочешь услышать? Что ты мне надоела? Что я тебе не доверяю? Ты же сдашь меня и не поморщишься.
— Сдам?! — я растерялась. — Я?! Какой же ты урод.
Собрав остатки гордости, я направилась к выходу. И вдруг заметила Светланку. Она сидела на диване, поджав ноги, и во все глаза смотрела на меня. Губы дрожали. Я подмигнула девочке.
— Прощай, Светлячок! Учись хорошо.
— Оля! — Света слетела с дивана, вцепилась в мою шубку и разрыдалась. — Олечка, не уходи!!
— Отпусти! Пусти меня, я сказала! — я пыталась оторвать ее руки от себя.
— А ты не уходи от меня!
— Я твоему брату больше не нужна, ты поняла? — заорала я.
— Ты мне нужна, Олечка! Ну миленькая, ну, Олечка!
Меня трясло, я оттолкнула Свету от себя.
— Дурочка! Жека, забери свою сестрицу! — и вылетела из квартиры.
Женька догнал меня на первом этаже. Затащил в угол, притиснул к стене и, преодолевая сопротивление, надолго припал губами к моему рту. У меня голова пошла кругом.
— Прости, маленькая, прости.
— Женя, что происходит? Давай вернемся и поговорим? Ну, пожалуйста! — взмолилась я, вцепившись в его свитер.
Он замотал головой. С силой отвел мои руки, еще раз поцеловал и, не оглядываясь, взлетел вверх по лестнице. Что происходит, черт возьми?!
***
В тот вечер я заблудилась в своем районе, который знала наизусть. Ходила, как неприкаянная, по темным дворам, грязным закоулкам и рыдала в голос. Каким-то чудом вдруг оказалась на главной улице. Проезжающая мимо машина притормозила.
— Едем, девушка?
Таксист оказался на редкость общительным, а мне хотелось орать от боли на весь салон, на весь город, на весь мир.
Дома я закрылась в своей комнате. Сидела на подоконнике, курила и плакала. Горько и безнадежно. Плакала долго, чтобы потом больше никогда не лить эту соленую водичку.
Вошла мать, щелкнула включателем. Глаза резанул яркий свет.
— А накурила-то как! Чего в темноте сидишь?
— Не твое дело.
— Хамка! — мать хлопнула дверью.
Я умылась в ванной комнате. Причесалась, накрасилась перед зеркалом. За окном — снег.
В прихожей я надела новую дубленку, обмотала шею ярко-красным шарфом. Из гостиной выглянула мать.
— Ты куда?
— Не твое дело.
— Нахалка!
***
На вечеринке у Костяна я была самой прикольной, раскованной и красивой.
— Ну ты даешь! – Костян в восхищении обхватил меня за плечи. — Останешься сегодня со мной?
— Ни в коем случае, — я погрозила ему пальцем.
Алька смотрел на меня неотрывно, подойти не решался. Когда все расходились, я сама напросилась:
— Аленький, а ты не хочешь пригласить меня к себе?
— Хочу, — он подал мне дубленку.
Все встало на круги своя. Дискотеки, клубы, кафешки, бары. Гарик, Алька, Костян. Роскошная свадьба сестры Ирки. Моя неудачная попытка наглотаться таблеток. Дура!
***
В апреле в центре я случайно встретила Верку, ту самую девицу, с которой однажды чуть не подралась в баре на Спартановке. Она рассказала, что в начале марта на рынке произошла серьезная заварушка со стрельбой.
— Передел власти. Даже в новостях об этом передавали! — похвалилась Верка. — Ты не слышала? Борман кого-то подстрелил, его прямо со стволом взяли, теперь в КПЗ сидит. А Митяя порезали. В смысле, убили.
— Сочувствую, — я затаила дыхание. — А больше никто не пострадал?
— Ты про Жеку? — догадалась девица. — Он вроде как в Питер сбежал. Или в Москву.
Дома я без сил рухнула в постель и проспала почти сутки, до смерти перепугав родителей и сестру.
***
В июле мне исполнилось девятнадцать лет. Друзья предвкушали лихой загул. Костян намекал:
— Ольга, с тебя пузырь.
— А можно и несколько, — поддерживали остальные.
24-го июля все собрались у меня. Весело погуляли. Мать с отцом преподнесли очередной перстень с бриллиантом. Сказали речь, мол, они надеются, что в будущем я поумнею, изменюсь к лучшему и т.д. После этого родители тактично удалились в свою комнату. Приятеля пили мой коньяк, жрали мои деликатесы, танцевали и не обращали на меня внимания.
Раздался звонок в дверь. Я отодвинулась от Альки и пошла открывать. Пришла Ирка с мужем. Поцеловала меня, сунула конвертик с деньгами. Эдик, блистая красноречием, начал желать мне всего самого лучшего. Желал минут пять. Входя в гостиную, Ирка вспомнила:
— Да, я тут из ящика письмецо достала. Тебе.
Я удивилась. Сто лет ни с кем не переписывалась. Я разорвала конверт, вынула открытку. Бурый мишка тащит букет незабудок. На другой стороне старательно выведено разноцветными фломастерами:
«Сздраствуй, Оля!
Поздравляю тебя с днем рожденее. Жилаю счастья, радости. Ни болей! Буть самой красивой. Ты самая лудшая в мире. А теперь стих.
Ольга Сергеевна, вы прелесны!
Пусть слеза с вас ни упадет.
Вы красивы и интересны,
И зеленые глаза вам больше всех идут.
Это я сама соченила. Женя в армии. Мы переехали. Приезджай в гости.
Света Морозова».
Я уставилась на эту открытку, как дура. Красные строчки прыгали перед глазами. Боже мой... Девочка маленькая, одинокая, девятилетняя... Я съехала по стене на пол. «Счастье — это, когда ты кому-нибудь нужна». А сама?! Думала, что нужна Жеке, а оказалась, что его маленькой сестре, которую я упор не видела, когда крутила любовь с ее братом. Господи, что же это такое?
Родители, приятели, Ирка с мужем столпились у дверей и с недоумением глядели на рыдающую над детскими каракулями именинницу...
И тут случилось невероятное. Мой отец тихо попросил всех выйти из прихожей, сел на пол и, волнуясь, крепко прижал меня к себе. А я и не думала вырываться.
— Любимая наша, любимая… Ну что с тобой, Оленька? — папа баюкал меня на коленях, как маленькую девочку. — Что мне сделать, скажи? Мы же с мамой ради вас с Иринкой… Ты только скажи, как мне поступать? Ты же все время молчишь, а я не знаю, как правильно… Но мы постараемся с мамой, правда, Мариша?
Мама сидела рядом на корточках, гладила меня по спине и часто-часто кивала…
***
Дослушав свою любимую «волшебную» историю про девочку Светланку, дочка в который раз спросила:
— Как хорошо, что ты спасла эту девочку, да, мамуля?
Малышка сонно вздохнула и потянулась ко мне за поцелуем. «Неизвестно, кто кого спас», — подумала я, чмокнув дочурку в носик.
Светланку я больше никогда не видела. Глупая девчушка, старательно разукрасив открытку, забыла указать на конверте свой новый адрес. То детское письмо каким-то чудесным образом помогло мне обрести себя. Не могла же «лудшая на свете» Оля пустить свою жизнь под откос.
Я редко вспоминаю события двадцатилетней давности, но в ящике стола до сих пор хранится эта открытка. И красная коробочка с простеньким золотым колечком, украшенным топазом. Я так и не смогла его выбросить.
КОНЕЦ
Автор Арина Васнецова
Следующая публикация
Комментарии 5
https://ok.ru/group/51919180005515/topic/157641580530571