Предыдущая публикация
Статья искусствоведа, журналистки Ксении Горюновой о рассказе писательницы, переводчика Анаит Григорян «Дух маршала Тухачевского».
Читать рассказ: https://vk.com/@anait.grigorian-duh-marshala-tuhachevskogo Рассказ – это от слова «рассказывать». То есть излагать некую историю. Автор рассказа «Дух маршала Тухачевского» – прекрасный рассказчик, который не только разворачивает перед глазами читателя сюжет, но и снабжает его многими сочными, яркими, к месту упомянутыми деталями, отчего повествование становится наполненным неповторимой, особенной атмосферой.
«За окном уже стемнело, прохладный августовский воздух пах влажной землей и приближающейся осенью. Лес на окраине Поселка тихо шумел, иногда в нем раздавался треск веток, словно какое-нибудь большое животное ломилось через чащу, или коротко вскрикивала потревоженная птица», «За кружевной занавеской виднелся бледный диск луны с немного срезанным краешком – завтра должно было наступить полнолуние» – именно такой тихий и таинственный вечер должен был быть предназначен для спиритического сеанса.
И детали, необходимые атрибуты ритуала, и вещи в комнате, которые «задевает» аурой происходящего, также весьма колоритны и живописны. Автором метко подмечены самые характерные черты этих вещей и явлений: легендарное, полученное по наследству от бабки блюдечко, по краю которого, как в сказке, была «каемка… чистого небесно-голубого цвета» – того самого цвета голубой мечты. И «взятая в сельпо дешевая свеча», которая «коптила, оставляя на фарфоре темные полосы». И буржуйка, в которой «тоже потрескивало, и оранжевые отсветы плясали на вытертых половицах». И даже мяукающая под дверью полосатая кошка, – все эти «мелочи» как нельзя лучше прописывают, прорисовывают, подчеркивают таинственность задуманного сестрами дела и необычность вечера. Все в рассказе аккуратно подготавливает тот момент, когда дух был вызван специальным, осторожным стуком непременно теплых пальцев по донышку бережно нагретого блюдечка, и «в окно подул ветер, и занавеска старого кружева приподнялась мягкой волной», пропустив его в комнату.
Колоритны и участницы спиритического сеанса, сестры Комаровы. Портреты их намечены автором скупо, короткими точными штрихами, однако из их лаконичности вырисовываются вполне определенные и узнаваемые, полноценные и полнокровные характеры.
Они очень разные, эти сестры. Младшая, Ленка, «канючит», «ноет», «дуется», буквы, которые она пишет, «кривые, и «м» невозможно было отличить от «ш», а твердого знака вообще не было», а «губы у нее… припухшие и потрескавшиеся оттого, что она часто их прикусывала». Старшая же бережна по отношению к бабкиной памяти и потому ни за что не доверит блюдечко взбалмошной сестре; она сурова, авторитарна и выдержана настолько, что терпит ради гадания даже волдыри, которые часто появляются на пальцах от излишне разогретого фарфора.
Так же лаконично и одновременно полноценно намечены и характеры двух совершенно иллюзорных персонажей – уже умершей бабки сестер Комаровых и маршала Тухачевского. Причем «бабка» существует в рассказе как бы сразу в двух временах, в двух «прошлых»: в тридцатые годы XX века, когда она была «тонкой, звонкой и все на нее засматривались», и когда «умирая в октябре девяносто первого, вся съежилась и высохла, как былинка», и все же «до самой своей смерти курившая «Беломор» и «вечно кутавшаяся в серый платок». Тухачевский же в воображении автора тяжел, строг, неразговорчив, суров и «на рукавах и воротнике его пальто поблескивают золотом пятиконечные звезды», отчего-то четко врезающиеся в память старшей сестры Комаровой.
Иллюзорность, иллюзии, нереальность, бессмысленность этой нереальности – еще один и, пожалуй, самый главный персонаж данного рассказа. Иллюзорен для девочек странный, неудавшийся роман бабки с красным комиссаром, подарившим ей (в те времена еще молодой девушке) и блюдечко, и платок, и сережки, но так и не увезшим ее в город. Иллюзорны бесконечные тоскливые рассказы-воспоминания бабки об этом неудавшемся романе. Иллюзорен роман Тухачевского с неизвестной красивой актрисой (конечно, имеется в виду оперная певица, солистка Большого театра Вера Давыдова, которой приписывают также любовную связь с Иосифом Виссарионовичем Сталиным – что и стало, по одной из версий, причиной ареста и расстрела маршала Тухачевского), совершенно нереальны для Комаровой его две маленькие дочки, «такие же», как она с сестрой. Иллюзорно то светлое будущее, та прекрасная жизнь, что должна была быть преподнесена бабке каким-то нереальным красным командиром на этом самом блюдечке с его «небесно-голубой» сказочной каемочкой, в которую верила, которой ждала бабка всю свою молодость. Будущее, которое так и не наступило, как не случилось обоих упомянутых прекрасных романа. Бесконечные, громоздящиеся одна на другую иллюзии, которые объединяет одно: все они одинаково обманули ожидания живущих. Как обманул ожидания девочек отказавшийся разговаривать с ними дух маршала Тухачевского.
А вследствие этого – иллюзорна и сама та жизнь, что прожили и бабка, и неведомый Комаровой доселе Михаил Николаевич Тухачевский. При этом, если с нынешней реальностью нереальную жизнь бабки связывают хотя бы вещи, что достались девочкам в наследство, которые материально подтверждают, что та молодая, красивая барышня на фотографиях, на которую похожа старшая Комарова, все же была. А от Тухачевского не осталось вообще ничего – лишь имя, неясная фотография в школьном учебнике, да тающие в рассветном тумане золотые звезды на воротнике и рукавах. Да и то – в воображении старшей Комаровой.
Так в рассказе незаметно вступает в силу, прорисовывается, прописывается, проступает сквозь вещный, осязаемый, материальный и теплый нынешний быт, тема несостоявшихся, не сложившихся, не оформившихся человеческих отношений. И не только отношений – самих жизней, чиркнувших по небосклону вечности и вновь в нее канувших. Начавшись незаметно, как бы вторым планом рассказа, тема эта к финалу становится ведущей, главной – собственно тем, ради чего и написана автором вся эта история.
Тема эта тесным образом переплетается с сегодняшним желанием девочек через общение с духами людей, живших прежде, заглянуть в свое, такое же пока иллюзорное, будущее. Которое так же, как и у тех, кто жил до них, воплотившись, может оказаться только дымом, утренним туманом, маревом, сном, набором воспоминаний о не сбывшемся, а сама жизнь пойдет проще, грубее и материальнее, чем было задумано изначально.
Очень точно высвечивает эту тему тонкая, едва уловимая, деликатная ирония, сквозящая в тоне рассказчика-автора. Она нигде не становится явной, язвящей, откровенной, а кроется в самом построении фраз, в оговорках, в лаконичности характеристик, в выборе деталей, которые выхватывает из жизненного потока наблюдательный глаз автора. Так, «дух Пушкина» описывается, как «добрый и словоохотливый», но «пославший на три буквы», как «старый знакомый», у которого уже не спрашивали, хочет ли он разговаривать. Тухачевский на черно-белой фотографии в учебнике – «строгий дядька, но с грустными глазами», похожий на местного участкового. Ирония сквозит и в бабкином отношении к тому «светлому будущему», что строили все семьдесят лет, отрицая Бога, и которое само должно окончательно «превратиться в сон» – желательно позже, чем умрет сама бабка. В столкновении проникновенно-лирической интонации рассказчика в описаниях природы Поселка, атмосферы комнаты – с ироничной ноткой в описании персонажей и их характеров, рассказ обретает свой неповторимый, индивидуальный облик, балансирующий на грани фарса/трагедии, доведенной до той степени напряжения, когда от страха, боли или отчаянья становится отчаянно смешно. С одной стороны, такой прием обесценивает саму трагичность несбывшихся иллюзий и несостоявшихся человеческих жизней, а с другой – подчеркивает остроту этой трагичности, намеренно акцентирует на ней внимание сегодняшнего, не слишком вдумчивого читателя.
«Дух маршала Тухачевского» – это изящная миниатюра, которая не отнимет у читателя/слушателя много времени. Но оно не окажется потраченным впустую. Ведь так сложно осознать: то, что для вас сегодня является чьим-то иллюзорным прошлым, когда-то было чьим-то живым и теплым настоящим. И точно так же когда-нибудь нынешние ваши судьбы, ваше сегодняшнее настоящее, канув в Лету, для вновь живущих будет не более, чем странный сон, приснившийся на рассвете…
________
Иллюстрация: Михаил Тухачевский в 1920 году.
Послушать рассказ в авторском исполнении можно в радиопередаче «Дар Слова» на сайте «Радио России Санкт-Петербург» (ведущая: Александра Медведкина): https://www.rtr.spb.ru/radio_ru/First_Person/news_detail_v.asp?id=38473
Следующая публикация
Нет комментариев