23 июля (1925 года) …На св. Евангелие: «Чтобы был плод духовный, нужны известные условия: слово хорошее и почва хорошая, но плод творя только в терпении. Сколько было случаев, что в уныние впадал человек, и все пропадало. Если решился кто терпеть и говорит – хоть умру, но не отступлю, тот и достигнет желаемого, т.е. спасения. «И терпении вашем стяжите души ваши» (Лк. 21, 19).
27 июля. Объяснение читаемого Евангелия — укрощение бури Спасителем (Мф. 8, 23-27): «Никогда не было, нет и не будет беспечального места на земле. Беспечальное место может быть только в сердце, когда Господь в нем. В скорби и искушении Господь пом

Иногда, раз в неделю, а то и чаще, батюшкаприходил к нам, и этому времени каждая из нас приготавливала вопросы.
Придя к нам, он обыкновенно молился вместе с нами перед образом и, преподав нам мир и благословение, садился, а мы вокруг него, и начиналась духовная беседа. Мы с такой радостью ждали этого. К этому времени приходили еще другие сестры (кроме нас семи домашних): всем так хотелось духовной беседы, у многих были различные недоумения по поводу того, как устроить свою жизнь, где жить? И духовные вопросы: как быть с мыслями, которые делают молитву рассеянной?
На это батюшка отвечал: «Мимолетные мысли, к которым

– Геронда, почему я не чувствую трудности от грехов моих, трудности, когда я размышляю или стараюсь представить трудности исхода моей души, трудности в прохождении мытарств? В молитве я стараюсь почувствовать себя слева от Судии, и не выходит, но беспрепятственно и без усилия я чувствую себя справа?
– Эх, Калека! Хорошо. Значит, ты этого не можешь понять? – Спрашивает он.
– Не могу, – отвечаю.
– В то мгновение, когда ты как послушник взвалил все свое бремя на мои плечи, ты облегчился. О каком поступке тебе давать отчет? В тот момент, когда ты все это взвалил на меня, все это ты уже отложил мне, и это все я уже взял. И вот – ты свободен! Как ты не пойдешь ту

Бесстрашие и постоянная готовность остаться в совершенном одиночестве, наедине с чужими людьми, чуждыми взглядами, с годами приобретает новое качество, получая как бы официальный статус: Александра Оберучева становится монахиней (греч. «монос» — «один»). Оптина пустынь, в начале XX века еще благоухающая талантами старчества, — вот тот новый полюс и центр, к которому направляются теперь устремления и внутренние силы Александры Дмитриевны.
В 1917 году, по благословению своего духовного отца, старца Анатолия (Потапова), она поступает в Шамординскую обитель, в 1919 принимает постриг. Добросовестность и какая-то дотошная ревностность, с которой в молодости зап

Почему мне Господь в детстве не дал старца, чтобы я не совершил своих глупых ошибок, не набил бы себе шишек и не получил бы тяжких ран, которые теперь не известно еще смогу ли я заживить или нет и смогу ли я научиться ходить духовно? А не дал потому, что душа должна созреть и появление старца в нашей жизни, это некий период нашей зрелости. К этому волнующему и решительному периоду Господь готовит нашу душу на всем протяжении жизни её духовного младенчества, пока она питается молоком. Для многих этот период затягивается до глубокой старости, а для других до конца жизни.
Встреча со старцем подобна явлению правды Божией в жизни греховного человека, которая по

Мировая война стала новой ступенью ее жизненного пути. Александра Дмитриевна добровольно поехала на фронт, помогала раненым, вновь постоянно оставаясь одна в неразберихе и сумятице войны, видя только чужое страдание и боль. Вот лишь один эпизод ее военных скитаний.
«Я не спешила с отъездом; пока был цел вокзал, раненых помещали здесь, и мне хотелось хоть чем-нибудь облегчить их страдания. Не помню, как и кто назначил меня или я сама взялась, только помню, что я очутилась с 48 раненными в голову. Перевязала я их и прилегла отдохнуть неподалеку. Но сразу же заметила, что мои больные бредят, вскакивают, а санитар грубо обращается с ними. Сердце у меня надрыв

Однажды один послушник спросил у старца:
– Отче, скажи мне, какая самая лучшая молитва Иисусова – с дыханием или без дыхания?
– Самая лучшая молитва, - ответил старец, - это когда ты идешь и видишь, что человеку нужно помочь, и ты оставляешь свой путь и помогаешь ему. И тога Бог не оставит тебя. А если ты пройдешь мимо страдающего человека, то никакая молитва не поможет тебе».

Для людей поколения м. Амвросии встреча с глубинными человеческими страданиями, захлестнувшими всю страну, произошла одновременно с революционным переворотом — для Александры Дмитриевны она состоялась значительно раньше. Такова была специфика ее милосердной профессии. После окончание института Александра Дмитриевна, тронутая рассказом знакомого о бедственном положении крестьян, об эпидемиях и отсутствии нужного количества врачей, поехала в земство на должность земского врача.
Интересно, что за несколько лет до этого в тех же краях земским врачом был Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, будущий автор знаменитых «Очерков гнойной хирургии», также желавший п

Кажется вполне закономерным, что Александра Оберучева выбрала специальность врача, специальность профессионального служения людям. В Женском Санкт-Петербургском медицинском институте, только что открывшемся (1897) и единственном в России, дававшем высшее медицинское образование женщинам, преподавали замечательные профессора, звезды тогдашнего медицинского небосклона.
Но слишком быстро институт пропитался духом времени. Врачебная наука, только и интересовавшая Александру Дмитриевну, для многих слушательниц оказалась второстепенной по сравнению с кружковой работой, с революционной борьбой. К участию в этой работе постоянно привлекалась и Александра Оберуче

Разговор поневоле привязывается к войне, потому что о ней все наши мысли. Более того, это событие, определяющее нашу эпоху. Именно в войне или в отношении к ней подлинно раскрывается суть каждого человека.
Но для духовной жизни война - всего лишь штрих. Этот штрих имеет для нас значение только если мы его воспринимаем духовно. А как это? Снова нас ждут странные и парадоксальные вещи, полностью меняющие наше представление о богословии, на этот раз - о гносеологии.
Наконец, мы ужаснемся, насколько практика далека от теории, а теория - от истины. И скорее всего многие, кто имел вопросы о войне, теперь уже не станут их задавать… А зададут новые и непривычные

Матушка Амвросия, Александра Дмитриевна Оберучева, монахиня и врач, написала историю своей «многолетней жизни», для нее самой, конечно, только жизни, и, быть может, именно поэтому так велика надежда, что перед нами — самое настоящее житие. Книга составлена по ее дневникам, которые она вела всю жизнь и отобрала, привела в порядок, дополнила по просьбе близких незадолго до кончины.

Дорогие друзья, все наши мысли в любом случае о войне, поэтому мы продолжим эту тему лекцией «Обратная перспектива в духовном делании…».
В первых двух лекциях мы пришли к необходимости «возлюбить врагов» для того, чтобы победить в войне. Легко сказать, но как - сделать?! Сегодня мы откроем вам тайну - как это делается.
Конечно, подобное знание - твердая пища, для неготовых она может причинить большой вред, вызвать ответ злобы. И вызывает: уже один уголовник покушался на жизнь автора и ждет суда. Если бы добро боялось, то оно не было бы добром.
Именно в этой лекции мы поговорим о природе добра: о сложных духовных законах или, правильнее сказать, постиже

История одной старушки: Очерки из многолетней жизни одной старушки, которую не по заслугам Господь не оставлял Своею милостью и которая считала себя счастливой всегда, даже среди самых тяжелых страданий.
Есть такое распространенное в современной духовной литературе выражение: кончилась жизнь — началось житие. Между тем граница, как будто неизбежно возникающая от столкновения двух похожих слов: жизнь, житие, — прочерчивается совсем не всегда, совсем не во всех святых судьбах.
В судьбе матушки Амвросии (Оберучевой, 1870-1944) не стоит, кажется, отделять путь в миру от пути иноческого, существование на свободе от скитаний в ссылках, так как судьба ее обла

Углубляясь в тему войны мы приходим к библейскому пониманию возникновения государства. Уже одной истории с Иеффаем нам хватит для того, чтобы настолько погрузиться в глубины христианской экзегезы, что захватывает дух!
Бог и война, вера и война, мы и государство, - все это, оказывается, сложнейшие вопросы православной Догматики, но не учения книжников-схоластов, сдувающих пыль со старых книг, а - ясного и чистого понимания духа, дающегося лишь практикам, очищающим свое сердце и душу.