Предыдущая публикация
“…Оставь надежду всяк сюда входящий…”
В 10 лет с подружкой моей, Зойкой, случилось несчастье. Пошли мы с ней как-то в деревенский клуб смотреть киношку. Какую, сейчас за давностью времен и не вспомнить. Сидим, значит, ржем как лошади, семечки лузгаем, да на мальчишек местных косимся и глазками стреляем – они у нас очень «симпатишные», даже в темноте.
И вдруг Зойка чувствует, что по ее ноге кто-то быстро-быстро ползет, перебирая омерзительно холодными лапками. Она как заорет, завизжит на весь зал, ноги под себя поджала:
– Мышьььь!
Да в такой позе навсегда и осталась.
Какие только экзекуции врачи над ней не проводили, какими пилюлями не потчевали – все бесполезно. Ноги не выпрямились. И стала Зойка инвалидкой в 10 лет: ходит как утка на кривых ножках и зад в сторону оттопыривается.
Сами знаете наших пацанов: чужое горе для них – радость, чужой порок для них – забава. И стали Зойку они изводить изо дня в день: как увидят хромоножку, налетают стаей и по заду ее, и по заду. Кто ногой, кто рукой, кто футбольным мячиком.
На беду оказалось, что фамилия ее – Балина, очень «хорошо» сочетается с именем. Если быстро все произносить, получается очень нецензурно и унизительно: Зоя Балина.
Так и повелось с тех пор: кто ее не увидит – взрослый или ребенок, непременно усмехнется и произнесет:
– Привет, Зоя Балина.
Стоит ли удивляться тому, что через некоторое время характер девочки изменился не в лучшую сторону: стала она подозрительной и колючей как ежик. При виде пацанов закусит губу и с кулаками на них бросается. Бывало, в кровь ее изобьют, пальцы сломают, а она все-равно не отступит – плачет и дерется.
Ну, понятно, возненавидели парни Зойку за ее крутой нрав и гордыню и новую кликуху ей прилепили: Змея Особой Ядовитости (расшифровка имени ЗОЯ).
А в душе она оставалась все той же доброй, мягкой, но очень одинокой и затравленной девочкой – уж мне это было известно как никому другому.
И вот однажды пацаны решили то ли разыграть ее, то ли отомстить. Один, значит, подкатился к ней и так по-доброму и говорит:
– Слушь, давай дружить.
А та и растаяла, думает все взаправду.
– Мы сегодня ночью с пацанами на кладбище идем, там могилу для деда Вани раскопали. Так, знаешь, говорят, что она по ночам светится. Вот мы и хотим проверить – правда это или нет. Айда с нами.
Ну Зойка, наивная душа, согласилась, из окна ночью кое-как выкарабкалась да с пацанами на кладбище и пошла. А они добрые такие, вежливые, обходительные, чуть ли не на руках Зойку к могиле принесли.
Заглянула она туда: страшно, темно и воняет чем-то омерзительно, но… все фигня, если рядом друзья. Ведь так?
Пока она глазки в могильную темноту таращила, пытаясь разглядеть загадочный свет, один из «друзей» пнул ее по оттопыренному заду. И полетела она на дно могилы под веселое ржанье и улюлюканье пацанов.
Плюхнулась Зойка на самое дно, хорошо что вода там была, так отделалась легким испугом. Вскочила на ноги, мальчишек умоляет, просит не оставлять ее тут, вытащить, да куда уж там – тех и след простыл.
Заскулила Зойка, как брошенный щенок, попыталась выкарабкаться, да не получается – соскальзывает и вновь в грязную воду падает. А кричать боязно – раньше в деревнях детей покойниками запугивали, вот и Зойка забоялась криками ИХ потревожить и внимание привлечь. Рот зажала себе, чтобы судорожные всхлипывания по кладбищу не разносились, да и стоит в могиле тихо как мышка. Стояла-стояла и слышит – шаги рядом. Сначала радость обуяла – подумала, что пацаны за ней вернулись, но затем поняла – не пацаны это вовсе. Голоса тихие, мужские.
Девочка прижалась к стенке могилы, аж прямо вросла туда, стоит, почти не дыша, чуть живая от страха и беспомощности. А те подошли близко-близко, к самому краю, даже дыхание слышно.
Остановились, молчат… Вечность, кажется, прошла, пока один не произнес:
– Хватит ей мучиться, забирай с собой.
– Не-е-е-ет, рано. Ее срок – четырнадцать.
И ушли. А Зойка долго еще стояла, обливаясь холодным потом и прижимаясь к стенке могилы, пока не почувствовала, как что-то острое больно упирается ей в спину. Провела рукой и нащупала торчащий корень, ухватилась за него да и вылезла.
А наутро мне все рассказала.
Прошло четыре года, ноги у Зойки внезапно стали сохнуть, а вскоре сухота перекинулась на тело. Сгорела быстро, за несколько недель. На тот момент ей было четырнадцать лет…
Вот, получается, какой срок девочке был отпущен.
(Из воспоминаний моей мамы, после прочтения ею истории «10 минут страха»).
#МистическиеИстории
Следующая публикация
Комментарии 12
Так это они ещё не знают, что их ждёт.