Его не стало в 1969 году.
В 1966 году режиссер Владимир Мотыль пригласил Бернеса на эпизодическую роль полковника Караваева в фильм «Женя, Женечка и «катюша». Фильм имел огромный успех у зрителей, однако критика приняла его прохладно. Про роль Бернеса Л.Рыбак писал: «То, что Бернесу досталась на прощание с кинематографом такая роль, очень обидно. Добрыми намерениями было продиктовано желание напомнить о славном пути, который прошел артист. Но, взявшись за экранное воскрешение дорогого образа, авторы фильма не помогли актеру вернуться в круг прежних героев или расширить этот круг. Связали его неисполнимым желанием: «Мне бы лет двадцать сбросить...» будто и впрямь нет к прошлому возврата. Какая несправедливая, какая безжалостная роль!».
Эта роль была последней для Бернеса. В 1969 году он записал песню «Журавли», которая тоже оказалась для него последней.
Вот что об этом вспоминал Константин Ваншенкин: «Когда я последний раз навестил его дома, он лежал на диване, а, прислоненная к стене, стояла на серванте незнакомая мне его фотография. Оказалось, что приезжали снять его для «Кругозора», и он поднялся и надел пиджак. Он смотрел со снимка живыми, пожалуй, даже веселыми глазами.
- Удачный снимок, - сказал я.
- Это последний, - ответил он спокойно и еще пояснил: - Больше не будет.
- Да брось ты глупости! - возмутился я и произнес еще какие-то слова.
Он промолчал: он знал лучше».
Бернес предполагал, что ему осталось недолго жить, и об этом свидетельствует еще один факт. Незадолго до смерти его «Волга» столкнулась с другим автомобилем, и, несмотря на то, что он всегда любил автомобили, к «Волге» он так и не притронулся. Предчувствие скорой кончины Бернеса не обманули. Уже в июне ему стало плохо. Специалисты выявили у него инфекционный радикулит. Однако при тщательном обследовании было выяснено, что у Марка неоперабельный рак корня легких.
Жена, Лилия Бодрова-Бернес, вспоминала: «За 51 день его пребывания в больнице я похудела на 18 килограммов. У меня открылось язвенное кровотечение, я не ела, не пила - мне было некогда. Утром бежала в Кунцево. Когда Марк засыпал, я в темноте мчалась к шоссе, чтобы проголосовать и доехать к детям. Когда Марк уже не мог даже голову повернуть, у постели собрались врачи - они знали: начинается агония. Я стояла в торце кровати, держась за ее спинку, и не могла себе позволить плакать - надо было глядеть ему в глаза. Но он все-таки заметил, что я еле держусь на ногах, и сказал: «Уйди, тебе же тяжело». И я чуть-чуть отодвинулась, чтобы скрыться в закутке, он тут же позвал: «Куда ты?» Это были его самые последние слова...»
При жизни Марк Наумович очень переживал, что у него нет звания народного артиста СССР. Лилия Бернес-Бодрова рассказывала: «Я говорила: «Да наплюй ты на эти звания - у тебя есть любовь народа. Утесов начал гораздо раньше тебя - а у него вообще ничего нет!». По натуре Марка нельзя было назвать пробивным человеком. Для себя он ничего не просил. Надо было очень сильно наступить на его самолюбие, чтобы он завелся в этом направлении. А другим помогал всегда. Друзьям и знакомым говорил: «Если моя визитка сработает, я тебе помогу», - имел в виду, если его узнают». 19 августа 1969 года Марк Бернес должен был быть награжден званием «Народный артист СССР». Однако этого звания он так и не получил.
Марк Бернес ушел из жизни 16 августа 1969 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище.
Лилия Бодрова-Бернес вспоминала: «Мне сказали, что Марк умирает. Рак корня легких - он был неоперабельный. Отец Марка тоже умер от рака. И Паола, первая жена. Возможно, сказались и газетная травля, и нужда, и безработица. Начиналось все очень медленно. Марка оставляли силы. Он говорил, что не может петь по пятнадцать - двадцать песен, сокращал выступления. Не было сил гулять, потом передвигаться. А по-настоящему - когда уже поставили диагноз - он болел всего 51 день. Он лежал один в огромной палате. Был консилиум: Перельман, Шехтер, Чазов, Павлов. Кто-то попросил меня выйти. Марк сказал: «Нет, она останется здесь». При мне они его осмотрели, а потом, уже наедине, сказали, что ничего нельзя сделать, можно только облучать.
Однажды он сказал: «Пришли Жана (это мой сын), я скажу, к кому пойти в дом звукозаписи, чтобы он на маленький магнитофон записал четыре песни. Когда будете меня хоронить, чтобы никаких речей и оркестров не было». Жан это сделал. Потом Марк сказал: «Лилька, у тебя будет забота похоронить меня на Новодевичьем». А с другой стороны, говорил врачам: «Вот поправлюсь, такой концерт вам закачу!». Последние дни он не отпускал меня ни на минуту. Мне даже предлагали лечь рядом в палату. Умер он в субботу, 16 августа 1969-го. Через два дня должны были подписать указ о присвоении ему звания народного артиста СССР… Дальше начались мытарства: где похоронить Бернеса..? Многие помогли мне, чтобы его действительно похоронили там. Похороны были очень многолюдными. Вокруг Дома кино творилось невообразимое. На кладбище бежали по могилам, чтобы попрощаться. От правительства никто не пришел. Для него артисты были вроде скоморохов, чтобы развлекать. Марк в этом никогда не участвовал...».
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев