Предыдущая публикация
На Родину уехать не позволили, а арестовали вместе с другими российскими шахматистами по подозрению в шпионаже...
На исходе жизни — это сотрудничество обошлось ему очень дорого. Алехин мог уехать, но остался в Париже, и, чтобы заработать на жизнь, стал колесить по Европе, и выступать в турнирах, которые проходили под эгидой шахматного союза Германии...
Непобеждённый
Когда на земле появилась настольная игра шахматы, толком никто не знает, но принято считать, что никак ни меньше полутора тысячелетий тому назад.
Родиной игры считается Индия – именно там, опять же, по преданию, появилась чатуранга – пра-пра-пра-бабушка шахмат.
Потом под разными названиями и с разными правилами игра вплывала в Китае, Японии, Персии, Сиаме.
Окончательные правила игры были разработаны в Европе в начале позапрошлого века.
Появились теории и теоретики шахмат.
Тогда же стали проводиться публичные турниры между двумя или несколькими шахматистами, а это, в свою очередь, привело к тому, что люди захотели узнать, кто же из них мире лучше всех играет в шахматы.
Первым общепризнанным, но неофициальным лучшим шахматистом планеты стал подданный Германской империи Адольф Андерсен, победивший в 1851 году на международном турнире в Лондоне.
Чуть позже возникла идея проведения официального матча за шахматную корону.
Первый такой поединок состоялся в 1886 году, и первым чемпионом стал уроженец Австро-Венгрии, гражданин США Вольф (Вильгельм) Стейниц, победивший родившегося в царстве Польском Иоганна Цукерторта, представлявшего Германию.
Матчи на первенство планеты проводились достаточно регулярно, было лишь два длительных перерыва на мировые войны. Всего с тех пор было 18 чемпионов мира.
Норвежец Магнус Карлсон является действующим чемпионом, известный скандалист Роберт Фишер, на протяжении всей своей картеры эпатировавший публику, «подарил» это звание Анатолию Карпову, отказавшись играть, 15 чемпионов уступали титул в честной борьбе.
И лишь один человек так и не отдал никому короны, уйдя в мир иной непобеждённым – это русский гроссмейстер, 4-й чемпион Александр Александрович Алехин – именно так, а не через «ё».
Детство
Александр Алехин появился на свет 31 октября 1892 года в Москве.
Отец, Александр Иванович – дворянин, мать, Анисья Ивановна происходила из семьи промышленника богатея Ивана Яковлевича Прохорова, владельца «Трёхгорной мануфактуры».
У Саши были старшие брат Алексей и сестра Варвара. Мальчик много времени проводил в отцовском родовом имении в Касторном в ста верстах от Воронежа.
Отец занимал крупную должность у тестя в «Трёхгорке», потом был депутатом в Госдуме, мать тоже занималась детьми от случая к случаю, хотя именно ей мы обязаны тому, что, когда Саше было семь лет, она показала ему шахматную доску и фигуры.
Детей по большей части воспитывала бабушка по материнской линии Анна Александровна.
Она и дала Саше, которого дома звали Тишей, начальное образование, а в 10 лет его отвели в элитарную мужскую Поливановскую гимназию в Москве, которую он окончил в 1910 году.
Гарри Пиллсбери
1902 году случилось событие, которое во многом предопределило дальнейшую судьбу Саши Алехина: отец привёл его на сеанс одновременной игры на 22 досках, который дал в Москве выдающийся американский шахматист Гарри Пиллсбери, большой мастер игры вслепую.
Сильнейшие московские шахматисты смогли выиграть у американца лишь одну партию, 4 завершились вничью, остальные 17 москвичи проиграли. Одну из четырёх ничьих сделал Алексей Алехин, который был старше Саши на четыре года.
Детские впечатления мальчика и успех брата были столь сильны, что с тех пор Саша ничего, кроме шахмат, не видел, чем, вероятно, объясняется его замкнутость – со сверстниками ему было просто не интересно.
Отец, Александр Иванович – дворянин, мать, Анисья Ивановна происходила из семьи промышленника богатея Ивана Яковлевича Прохорова, владельца «Трёхгорной мануфактуры».
У Саши были старшие брат Алексей и сестра Варвара. Мальчик много времени проводил в отцовском родовом имении в Касторном в ста верстах от Воронежа.
Отец занимал крупную должность у тестя в «Трёхгорке», потом был депутатом в Госдуме, мать тоже занималась детьми от случая к случаю, хотя именно ей мы обязаны тому, что, когда Саше было семь лет, она показала ему шахматную доску и фигуры.
Детей по большей части воспитывала бабушка по материнской линии Анна Александровна.
Она и дала Саше, которого дома звали Тишей, начальное образование, а в 10 лет его отвели в элитарную мужскую Поливановскую гимназию в Москве, которую он окончил в 1910 году.
Гарри Пиллсбери
1902 году случилось событие, которое во многом предопределило дальнейшую судьбу Саши Алехина: отец привёл его на сеанс одновременной игры на 22 досках, который дал в Москве выдающийся американский шахматист Гарри Пиллсбери, большой мастер игры вслепую.
Сильнейшие московские шахматисты смогли выиграть у американца лишь одну партию, 4 завершились вничью, остальные 17 москвичи проиграли. Одну из четырёх ничьих сделал Алексей Алехин, который был старше Саши на четыре года.
Детские впечатления мальчика и успех брата были столь сильны, что с тех пор Саша ничего, кроме шахмат, не видел, чем, вероятно, объясняется его замкнутость – со сверстниками ему было просто не интересно.
Молодой шахматист Александр Алехин. Фотография Карла Буллы (1909 год)
Природа и родители одарили мальчика феноменальной памятью и талантом, бабушка воспитала целеустремлённость и привила способность без устали работать часами.
Ко всем этим врождённым и благоприобретённым качествам добавились жажда побед, всероссийской и мировой славы, и результаты не заставили себя ждать: Алехину не исполнилось и 20-ти, а он уже входил в когорту сильнейших шахматистов империи.
Природа и родители одарили мальчика феноменальной памятью и талантом, бабушка воспитала целеустремлённость и привила способность без устали работать часами.
Ко всем этим врождённым и благоприобретённым качествам добавились жажда побед, всероссийской и мировой славы, и результаты не заставили себя ждать: Алехину не исполнилось и 20-ти, а он уже входил в когорту сильнейших шахматистов империи.
Международный турнир в Санкт-Петербурге
Весной 1914-го в Санкт-Петербурге прошёл международный турнир, на который приехали 11 сильнейших игроков планеты, в том числе действующий чемпион немец Эммануил Ласкер и будущий – кубинец Хосе Рауль Капабланка.
Алехин в предварительном раунде проиграл Капабланке, свёл вничью партию с Ласкером, и с шестью очками занял пятое место, дававшее право играть за главный приз.
Во втором раунде Алксандр дважды проиграл победителю Ласкеру, взял полочка у экс-победителя Капабланкой, и занял третье место.
Получая награду, Алехин заявил, что следующим чемпионом мира будет Капабланка, и не ошибся: в 1921 году Хосе Рауль отнял у Ласкера корону, которой тот владел 27 лет – этот рекорд не побит по сей день.
А. Алехин и Х. Р. Капабланка на петербургском шахматном турнире 1914 года.
Играя в турнирах, Алехин умудрялся успешно учиться в Императорском училище правоведения, куда он поступил сразу после окончания гимназии, и которое окончил в 1914 году.
Первая Мировая
19 июля 1914 года в Мангейме открылся крупный международный турнир. Поскольку Ласкер и Капабланка в Мангейм не приехали, главным фаворитом считался Алехин, и после 11-ти партий он лидировал с 9,5 очками, проиграв всего одну партию соотечественнику Давиду Яновскому.
1 августа грянула Мировая война, турнир прервали, Алехина объявили победителем и вручили ему 1100 марок в качестве приза.
Однако на Родину ему уехать не позволили, а арестовали вместе с семью другими российскими шахматистами по подозрению в шпионаже.
Вскоре компетентные органы кайзеровской Германии сочли, что Алехин для воющей державы не опасен, и выдворили его от греха подальше. Алехин целый месяц добирался домой и тут серьёзным подспорьем ему стали марки, которые ему заплатили за победу в турнире.
На Родине Алехин много играл, а гонорары за победы отправлял раненным в российских госпиталях и, через Красный Крест – пленным в германских и австро-венгерских лагерях.
Летом 1916 года Алехин поступил добровольцем в передвижной санитарный отряд Всероссийского национального союза, хлебнул окопного лиха, вытаскивал раненых с передовой, получил две контузии, чудом не погиб.
За боевые заслуги Алехин получил два солдатских Георгия.
Революция
Алехин приехал в Москву, где жизнь была совсем не такой, к какой он привык: сословия отменили, и Алехин автоматически перестал быть дворянином, деньги стремительно обесценивались, и. ещё вчера вполне обеспеченный человек превратился в почти что нищего.
Алехин понимал, что ни его шахматы, ни его юридические знания новой России, где царствовал не закон, а революционная целесообразность, без надобности.
Кое-как, через все фронты добрался до Одессы, надеясь оттуда уехать в Константинополь, Констанцу или Софию, а затем – в Париж или Лондон.
Пока в Одессе находился французский экспедиционный корпус, Алехина не трогали, но когда в город пришли красные, Алехину, человеку весьма известному, чьи портреты украшали многие российские газеты, мимо бдительных чекистов проскочить не удалось: его арестовали, как агента всех вражеских разведок.
От тюремного срока, а, возможно, и расстрела, Алехина спас глава правительства Украины Христиан Раковский, большой любитель шахмат и поклонник таланта Алехина.
В тот раз об эмиграции пришлось на время забыть, и спешно возвращаться в Москву.
Шахматы отошли куда-то на задворки интересов Алехина – в голодной стране за них не платили, и нужно было как-то выживать, зарабатывать на пропитание и жильё, а такую возможность давала только государственная служба.
Алехин служил в Военно-санитарном управлении в тогдашней столице Украинской ССР Харькове, работал следователем в Москве, даже пытался стать киноартистом.
Алехин свободно владел английским, немецким и французским языками, и его взяли в аппарат только что созданного III Интернационала – Коминтерна.
В этот короткий сытый и спокойный период Алехин вернулся к шахматам – он регулярно побеждал в турнирах, и, выиграв всероссийскую олимпиаду, стал первым неофициальным чемпионом РСФСР по шахматам. Справедливости ради нужно сказать, что уровень соперников существенно снизился – многие шахматисты либо покинули Россию, либо туда не вернулись.
Казалось, жить можно, но где там: в 1921 году ОГПУ обвинило Алехина в сотрудничестве с вражеской разведкой.
Сбором доказательств противоправной деятельности шахматиста и улик против него чекисты себя не утруждали – достаточно было анонимного доноса, чуждого дворянского происхождения и буржуазного прошлого фигуранта.
Сыграло свою роль и плохое отношение к революции, которое Алехин не то, чтобы афишировал, но и не скрывал, позволяя себе отдельные нелицеприятные высказывания по отношению к нынешней власти.
Но Алехин был уже широко известен в мире, сурово наказывать его не стали, а намекнули, что лучше бы ему из страны уехать, а то как бы чего и в самом деле не вышло.
Брак
Намёк был столь прозрачен, что не оставлял выбора, но просто так Алехин уехать не мог: у него попросту не было денег на дорогу.
Выручило обаяние и то, что он, несмотря на свою нелюдимость, пользовался успехом у женщин.
Алехин познакомился со швейцарской журналисткой Анной-Луизой Рюгг, аккредитованной при Коминтерне.
Знакомство завершилось интернациональным браком, и вскоре счастливая парочка гуляла по Парижу, а Алехин начал подготовку к осуществлению главной цели своей жизни – матчу за шахматную корону.
Путь к мечте
В те годы твёрдо установленного регламента проведения чемпионских поединков ещё не было, как не было международной шахматной федерации ФИДЕ, которая брала бы на себя организацию и финансирование матча.
Условия ставил чемпион, а претендент либо соглашался на них, либо отказывался от борьбы.
Капабланка запросил 10 тыс. долларов призового фонда.
На претендента возлагалось так же покрытие всех расходов на жильё и пропитание, а запросы у жизнерадостного и избалованного гаванца были немалые.
До этого Алехин в семи партиях с Капабланкой шесть раз играл вничью, и один раз проиграл.
Чемпион был уверен, что легко одержит шесть побед, и выиграет матч, потому и выставил такие условия.
Необходимых средств у Алехина не было, однако охота пуще неволи, и протокол о намерениях он подписал, рассчитывая заработать на матч, играя в шахматы.
В 1922 году Алехин победил в четырёх крупных европейских турнирах из пяти, в 1924-м совершил турне по Соединённым Штатам, основательно пополнив свой кошелёк, и приблизив мечту.
К тому времени Алехин уже расстался с Рюгг, оставив ей сына Сашу, который родился в Париже в 1921-м – у Алехина не было ни сил, ни времени, да что греха таить – и желания им заниматься.
Вскоре Алехин встретил вдову русского генерала Надежду Васильеву, даму добрую и мягкую.
Она, как и все другие пассии Алехина, была старше него, и заботилась о нём, как мать.
Обретя опору и Надежду, Алехин защитил в Сорбонне докторскую диссертацию, и вскоре стал гражданином Третьей республики.
Мастерство Алехина неуклонно возрастало, но за пять лет нужной суммы на матч с кубинцем он так и не собрал.
В 1927 году на помощь внезапно пришло правительство Аргентины, известив мир, что оно изыскало деньги на матч, и мир вздрогнул, хотя букмекеры в разгроме претендента не сомневались, давая за его победу в десять раз меньше, чем за поражение.
Матч "Алехин - Капабланка"
16 сентября в Буэнос-Айресе матч начался.
Первую партию Алехин играл чёрными, и неожиданно для многих уверенно выиграл, и это была первая в карьере Алехина победа над Капабланкой.
Но тут Алехина свалили мучительные боли, вызванные воспалением надкостницы. Чтобы продолжать поединок, Алехин настоял, чтобы ему удалили сразу шесть зубов.
После такой тяжёлой операции он проиграл в 3-й и 7-й партиях, но уже после 12-й был впереди на одно очко.
Алехин показывал свою лучшую игру, практически не совершая ошибок, тогда, как его соперник упустил десяток шансов, чтобы победить в отдельной партии и в матче в целом.
Последняя, 34-я партия была отложена с таким преимуществом Алехина, которое не оставляло сомнений в её исходе, а вместе с ней – и в исходе всего матча.
Понимал это и пока ещё чемпион, и назавтра письменно признал поражение, провозгласил Алехина чемпионом, и поздравил его с победой.
Уже после смерти великого кубинца Алехин честно признался, что перед матчем не верил в благополучный для себя результат, и не понимает, как выиграл матч.
Возможно, Капабланка недооценил его, как соперника, и был невнимателен.
Играя в турнирах, Алехин умудрялся успешно учиться в Императорском училище правоведения, куда он поступил сразу после окончания гимназии, и которое окончил в 1914 году.
Первая Мировая
19 июля 1914 года в Мангейме открылся крупный международный турнир. Поскольку Ласкер и Капабланка в Мангейм не приехали, главным фаворитом считался Алехин, и после 11-ти партий он лидировал с 9,5 очками, проиграв всего одну партию соотечественнику Давиду Яновскому.
1 августа грянула Мировая война, турнир прервали, Алехина объявили победителем и вручили ему 1100 марок в качестве приза.
Однако на Родину ему уехать не позволили, а арестовали вместе с семью другими российскими шахматистами по подозрению в шпионаже.
Вскоре компетентные органы кайзеровской Германии сочли, что Алехин для воющей державы не опасен, и выдворили его от греха подальше. Алехин целый месяц добирался домой и тут серьёзным подспорьем ему стали марки, которые ему заплатили за победу в турнире.
На Родине Алехин много играл, а гонорары за победы отправлял раненным в российских госпиталях и, через Красный Крест – пленным в германских и австро-венгерских лагерях.
Летом 1916 года Алехин поступил добровольцем в передвижной санитарный отряд Всероссийского национального союза, хлебнул окопного лиха, вытаскивал раненых с передовой, получил две контузии, чудом не погиб.
За боевые заслуги Алехин получил два солдатских Георгия.
Революция
Алехин приехал в Москву, где жизнь была совсем не такой, к какой он привык: сословия отменили, и Алехин автоматически перестал быть дворянином, деньги стремительно обесценивались, и. ещё вчера вполне обеспеченный человек превратился в почти что нищего.
Алехин понимал, что ни его шахматы, ни его юридические знания новой России, где царствовал не закон, а революционная целесообразность, без надобности.
Кое-как, через все фронты добрался до Одессы, надеясь оттуда уехать в Константинополь, Констанцу или Софию, а затем – в Париж или Лондон.
Пока в Одессе находился французский экспедиционный корпус, Алехина не трогали, но когда в город пришли красные, Алехину, человеку весьма известному, чьи портреты украшали многие российские газеты, мимо бдительных чекистов проскочить не удалось: его арестовали, как агента всех вражеских разведок.
От тюремного срока, а, возможно, и расстрела, Алехина спас глава правительства Украины Христиан Раковский, большой любитель шахмат и поклонник таланта Алехина.
В тот раз об эмиграции пришлось на время забыть, и спешно возвращаться в Москву.
Шахматы отошли куда-то на задворки интересов Алехина – в голодной стране за них не платили, и нужно было как-то выживать, зарабатывать на пропитание и жильё, а такую возможность давала только государственная служба.
Алехин служил в Военно-санитарном управлении в тогдашней столице Украинской ССР Харькове, работал следователем в Москве, даже пытался стать киноартистом.
Алехин свободно владел английским, немецким и французским языками, и его взяли в аппарат только что созданного III Интернационала – Коминтерна.
В этот короткий сытый и спокойный период Алехин вернулся к шахматам – он регулярно побеждал в турнирах, и, выиграв всероссийскую олимпиаду, стал первым неофициальным чемпионом РСФСР по шахматам. Справедливости ради нужно сказать, что уровень соперников существенно снизился – многие шахматисты либо покинули Россию, либо туда не вернулись.
Казалось, жить можно, но где там: в 1921 году ОГПУ обвинило Алехина в сотрудничестве с вражеской разведкой.
Сбором доказательств противоправной деятельности шахматиста и улик против него чекисты себя не утруждали – достаточно было анонимного доноса, чуждого дворянского происхождения и буржуазного прошлого фигуранта.
Сыграло свою роль и плохое отношение к революции, которое Алехин не то, чтобы афишировал, но и не скрывал, позволяя себе отдельные нелицеприятные высказывания по отношению к нынешней власти.
Но Алехин был уже широко известен в мире, сурово наказывать его не стали, а намекнули, что лучше бы ему из страны уехать, а то как бы чего и в самом деле не вышло.
Брак
Намёк был столь прозрачен, что не оставлял выбора, но просто так Алехин уехать не мог: у него попросту не было денег на дорогу.
Выручило обаяние и то, что он, несмотря на свою нелюдимость, пользовался успехом у женщин.
Алехин познакомился со швейцарской журналисткой Анной-Луизой Рюгг, аккредитованной при Коминтерне.
Знакомство завершилось интернациональным браком, и вскоре счастливая парочка гуляла по Парижу, а Алехин начал подготовку к осуществлению главной цели своей жизни – матчу за шахматную корону.
Путь к мечте
В те годы твёрдо установленного регламента проведения чемпионских поединков ещё не было, как не было международной шахматной федерации ФИДЕ, которая брала бы на себя организацию и финансирование матча.
Условия ставил чемпион, а претендент либо соглашался на них, либо отказывался от борьбы.
Капабланка запросил 10 тыс. долларов призового фонда.
На претендента возлагалось так же покрытие всех расходов на жильё и пропитание, а запросы у жизнерадостного и избалованного гаванца были немалые.
До этого Алехин в семи партиях с Капабланкой шесть раз играл вничью, и один раз проиграл.
Чемпион был уверен, что легко одержит шесть побед, и выиграет матч, потому и выставил такие условия.
Необходимых средств у Алехина не было, однако охота пуще неволи, и протокол о намерениях он подписал, рассчитывая заработать на матч, играя в шахматы.
В 1922 году Алехин победил в четырёх крупных европейских турнирах из пяти, в 1924-м совершил турне по Соединённым Штатам, основательно пополнив свой кошелёк, и приблизив мечту.
К тому времени Алехин уже расстался с Рюгг, оставив ей сына Сашу, который родился в Париже в 1921-м – у Алехина не было ни сил, ни времени, да что греха таить – и желания им заниматься.
Вскоре Алехин встретил вдову русского генерала Надежду Васильеву, даму добрую и мягкую.
Она, как и все другие пассии Алехина, была старше него, и заботилась о нём, как мать.
Обретя опору и Надежду, Алехин защитил в Сорбонне докторскую диссертацию, и вскоре стал гражданином Третьей республики.
Мастерство Алехина неуклонно возрастало, но за пять лет нужной суммы на матч с кубинцем он так и не собрал.
В 1927 году на помощь внезапно пришло правительство Аргентины, известив мир, что оно изыскало деньги на матч, и мир вздрогнул, хотя букмекеры в разгроме претендента не сомневались, давая за его победу в десять раз меньше, чем за поражение.
Матч "Алехин - Капабланка"
16 сентября в Буэнос-Айресе матч начался.
Первую партию Алехин играл чёрными, и неожиданно для многих уверенно выиграл, и это была первая в карьере Алехина победа над Капабланкой.
Но тут Алехина свалили мучительные боли, вызванные воспалением надкостницы. Чтобы продолжать поединок, Алехин настоял, чтобы ему удалили сразу шесть зубов.
После такой тяжёлой операции он проиграл в 3-й и 7-й партиях, но уже после 12-й был впереди на одно очко.
Алехин показывал свою лучшую игру, практически не совершая ошибок, тогда, как его соперник упустил десяток шансов, чтобы победить в отдельной партии и в матче в целом.
Последняя, 34-я партия была отложена с таким преимуществом Алехина, которое не оставляло сомнений в её исходе, а вместе с ней – и в исходе всего матча.
Понимал это и пока ещё чемпион, и назавтра письменно признал поражение, провозгласил Алехина чемпионом, и поздравил его с победой.
Уже после смерти великого кубинца Алехин честно признался, что перед матчем не верил в благополучный для себя результат, и не понимает, как выиграл матч.
Возможно, Капабланка недооценил его, как соперника, и был невнимателен.
Слева направо: Алехин, арбитр Карлос Аугусто Керенсио, Капабланка
Советские газеты освещали этот матч.
18 сентября «Известия» поместили статью шахматного обозревателя Н.Д. Григорьева, 20-го опубликовали запись партии с кратким анализом.
Потом были скупые сводки, но выходили они не регулярно.
1 декабря «Известия» сообщили о победе Алехина.
Там же была напечатана вполне доброжелательная по отношению к эмигранту Алехину статья Григорьева.
Новая родина восторженно встретила чемпиона, парижский Русский клуб, где собиралась элита эмиграции, устроил по случаю победы Алехина торжественный приём с роскошным банкетом, на котором он, якобы сказал, что непобедимость большевиков такой же миф, как и непобедимость Капабланки.
Это изречение, то ли впрямь принадлежащее Алехину, то ли выдуманное досужими журналюгами, чтобы окончательно оторвать Алехина от России, назавтра появилось во многих газетах.
Вскоре последовала реакция из СССР: покровитель советских шахматистов нарком юстиции Николай Крыленко объявил Алехина изменником Родины, что окончательно закрыло ему все пути назад.
Советские газеты освещали этот матч.
18 сентября «Известия» поместили статью шахматного обозревателя Н.Д. Григорьева, 20-го опубликовали запись партии с кратким анализом.
Потом были скупые сводки, но выходили они не регулярно.
1 декабря «Известия» сообщили о победе Алехина.
Там же была напечатана вполне доброжелательная по отношению к эмигранту Алехину статья Григорьева.
Новая родина восторженно встретила чемпиона, парижский Русский клуб, где собиралась элита эмиграции, устроил по случаю победы Алехина торжественный приём с роскошным банкетом, на котором он, якобы сказал, что непобедимость большевиков такой же миф, как и непобедимость Капабланки.
Это изречение, то ли впрямь принадлежащее Алехину, то ли выдуманное досужими журналюгами, чтобы окончательно оторвать Алехина от России, назавтра появилось во многих газетах.
Вскоре последовала реакция из СССР: покровитель советских шахматистов нарком юстиции Николай Крыленко объявил Алехина изменником Родины, что окончательно закрыло ему все пути назад.
Алехин даёт сеанс одновременной игры в Берлине (1930)
Спустя год экс-чемпион вызвал Алехина на матч-реванш.
Алехин ответил согласием, но выставил те же условия, которые были на чемпионском матче, а также попросил двойной гонорар – инфляция, милостивый государь.
Молчание Капабланки было ему ответом.
Алехин не сильно горевал – шахмат ему и без того хватало: он много играл, и, как правило, побеждал, в крайнем случае был вторым.
В 1929 году Алехин подтвердил своё превосходство в матче за первенство мира против русского гроссмейстера Ефима Боголюбова, выступавшего за Германию.
С Боголюбовым Алехин играл в 1934-м, и вновь отстоял свой титул, а в 1943-м они играли показательный турнир в оккупированной Варшаве.
Черная полоса
Выиграв у Боголюбова, 42-летний Алехин угодил в чёрную полосу: после 10 лет совместной жизни от него ушла Васильева, в игре случился творческий кризис.
Утешения Алехин искал в рюмке, и видимо, от тоски, женился на 58-летней Грейс Висхар – богатой вдовушке чайного плантатора.
От тоски у Алехина проснулась тоска по Родине, и как-то он публично обмолвился, что не прочь бы вернуться на Родину, если, конечно, Родина-мать признает одного из пропащих своих сыновей.
В ответ Крыленко предложил Алехину через газеты признать свою вину. Тогда Алехин промолчал, но в 1935-м во время проигранного голландцу Максу Эйве чемпионского матча, направил поздравления советскому народу в связи с 18-летием Октября.
16 ноября телеграмму напечатали «Известия», а Алехин в публикации увидел прощение.
Спустя год экс-чемпион вызвал Алехина на матч-реванш.
Алехин ответил согласием, но выставил те же условия, которые были на чемпионском матче, а также попросил двойной гонорар – инфляция, милостивый государь.
Молчание Капабланки было ему ответом.
Алехин не сильно горевал – шахмат ему и без того хватало: он много играл, и, как правило, побеждал, в крайнем случае был вторым.
В 1929 году Алехин подтвердил своё превосходство в матче за первенство мира против русского гроссмейстера Ефима Боголюбова, выступавшего за Германию.
С Боголюбовым Алехин играл в 1934-м, и вновь отстоял свой титул, а в 1943-м они играли показательный турнир в оккупированной Варшаве.
Черная полоса
Выиграв у Боголюбова, 42-летний Алехин угодил в чёрную полосу: после 10 лет совместной жизни от него ушла Васильева, в игре случился творческий кризис.
Утешения Алехин искал в рюмке, и видимо, от тоски, женился на 58-летней Грейс Висхар – богатой вдовушке чайного плантатора.
От тоски у Алехина проснулась тоска по Родине, и как-то он публично обмолвился, что не прочь бы вернуться на Родину, если, конечно, Родина-мать признает одного из пропащих своих сыновей.
В ответ Крыленко предложил Алехину через газеты признать свою вину. Тогда Алехин промолчал, но в 1935-м во время проигранного голландцу Максу Эйве чемпионского матча, направил поздравления советскому народу в связи с 18-летием Октября.
16 ноября телеграмму напечатали «Известия», а Алехин в публикации увидел прощение.
Ещё одним подтверждением этого стало приглашение Алехина на крупный турнир в Москву, но Алехин дал зарок, что приедет на Родину только тогда, когда вернёт себе мировое первенство.
Тогда же Алехин с водки перешёл на молоко, но поначалу это не очень помогло:на грандиозном турнире в Нотингеме, на который приехали чемпион мира Эйве, три экс-чемпиона – Капабланка, Ласкер и сам Алехин, и будущий чемпион Михаил Ботвинник.
Алехин выиграл у Эйве, сыграл вничью с Ботвинником, проиграл Капабланке, и занял лишь шестое место.
Однако в матче реванше за шахматную корону, который состоялся за год до начала войны, Алехин вернул себе титул, разгромив Эйве с неприличной разницей в 6 очков.
Летом 1940-го началась оккупация Франции. Алехин мог уехать, но остался в Париже, и, чтобы заработать на жизнь, стал колесить по Европе, и выступать в турнирах, которые проходили под эгидой шахматного союза Германии.
На исходе жизни — это сотрудничество обошлось ему очень дорого.
После Второй Мировой
В конце 1945-го ФИДЕ задумала провести в Лондоне первый послевоенный международный турнир, и, не предвидя скандала, направило приглашение действующему чемпиону.
Скандал однако разразился нешуточный: экс-чемпион Эйве и другие приглашённые гроссмейстеры заявили, что с Алехиным они играть не будут.
Алехин пытался оправдаться тем, что ему просто нечего было есть, но это не помогло – Туманный Альбион его не принял.
Вскоре поступило предложение подвергнуть Алехина бойкоту, и отнять у него звание чемпиона мира. Тут стоит заметить, что Эйве пусть и вынужденно, тоже сотрудничал с оккупантами, возглавляя шахматный союз Нидерландов.
Правда, в это же время он работал и в Сопротивлении.
Алехин впал, было, в депрессию, но помощь пришла оттуда, откуда ей меньше всего можно было ожидать: из Советского Союза.
4 февраля 1946 года Ботвинник, считавший, что чемпионом мира может стать только тот, кто в очном поединке победил действующего чемпиона мира, прислал Алехину официальный вызов на матч за шахматную корону.
Это был красивый, и далеко не шахматный ход, просчитанный скорее всего в Кремле: победа очень сильного в тот момент Ботвинника над теряющим свою мощь эмигрантом имела бы очень большой политический вес.
Алехин воспрянул духом, и стал готовиться к матчу.
С начала 1946 года он жил в курортном городке Эшторил, что в 15-ти километрах от Лиссабона.
Место для подготовки было очень хорошее: Португалия – страна спокойная, даже сонная, а Эшторил, население которого едва превысило 20 тыс. человек, зимой вообще казалось, и не просыпался.
В этой обстановке умиротворения Алехин напряжённо работал, изучая сильные и слабые стороны игры своего соперника.
Морской климат помогал сосредоточиться, заглушить тяжёлый душевный кризис и сомнения в успехе.
Так или иначе, но всё шло к тому, что матч состоится, но 24 марта Алехин внезапно умер в номере отеля «Парк».
В заключении полиции было сказано, что причиной смерти стала асфиксия, вызванная кусочком мяса, которым великий шахматист подавился во время ужина, а, поскольку в номере он был один, никто не смог прийти ему на помощь.
Столь внезапная и – как посмотреть – то ли своевременная, то ли не своевременная кончина шахматного короля как раз накануне первого послевоенного чемпионского матча, и, что немаловажно, первого такого матча с участием гроссмейстера из СССР, вызвала разные кривотолки и пересуды.
Прошло уже 76 лет, а вопросы остаются – слишком много было тех, кому Алехин мешал.
Да и сама картина в номере отеля «Парк» однозначной не выглядит: на фотографиях, помещённых в газетах, Алехин просто сидит за столом, на котором находится шахматная доска, столовые приборы, и стоят несколько тарелок, тогда, как задыхающийся человек в агонии снёс бы всё, что стоит перед ним.
Напасти преследовали Алехина и после смерти.
Первоначально он нашёл упокоение в Эшториле, но в 1956 году вдова настояла, чтоб останки перезахоронили в Париже на кладбище Монпарнас.
В 1999 году ураган разрушил памятник и надгробие в виде шахматной доски.
В начале 2000-х три экс-чемпиона мира – Василий Смыслов, Борис Спасский и Анатолий Карпов собрали деньги, и восстановили могилу.
AESLIB
Следующая публикация
Комментарии 1