Предыдущая публикация
Иван Шмелев. Возвращение
Изо всего числа русских писателей, когда-либо приезжавших из эмиграции в Россию, возвращение этого писателя одно из самых необыкновенных, исполненных мистикой и особым смыслом.
Его исход и возвращение, словно закавычены смертью.
Словно траурный кортеж, она его сопровождает по выезде туда и оттуда.
За кавычками – его Отечество, погруженное им в живую воду воспоминания о почти идеальном прошлом. Нелепая кончина от сердечного приступа на чужбине, в автобусе. И возвращение спустя 50 лет после кончины к родному пепелищу, к отеческим гробам, в гробу, погруженным в мертвую воду безмолвия.
Кавычки закрываются, словно бы он никуда и не уезжал, повинуясь слову любимого русского праздника Пасхи: “Смертью смерть поправ…”.
Он всегда был здесь, как часть этого пространства. Просто его душу соединили с прахом.
Его имя - Иван Сергеевич Шмелев.
Собственно, сам он, и не собирался эмигрировать. В 1918 году Шмелев с женой и сыном уезжает в Крым. В 1920 покупает клочок земли. Об отъезде из России не думает.
Мало того в 1918 году выходит третье собрание его сочинений. А его семитомник, выходивший с 1915 по 1918 год и вовсе оставался здесь по сей день в общем фонде, а не в спецхране Ленинки.
И его мог получить каждый желающий.
Какие-то отрывки из его дореволюционных сочинений публиковали в советские времена. Спасибо Горькому, который высказался о первых рассказах Шмелева весьма благосклонно.
Кроме того, Шмелев до революции был весьма известным и популярным писателем.
Его сборники рассказов – “Веселый разговор” и “Весенний шум” выдержали 5 переизданий! Куда и к кому ему уезжать?
Но вот осенью 1920 года из Крыма эвакуируются остатки врангелевской армии. И в Севастополь врываются первые, как он потом напишет, дикие, пьяные от крови, большевики. Всем оставшимся, а это около 60 000 человек, офицерам белой армии предписано пройти регистрацию. И все они по приказу Троцкого и Белы Куна будут уничтожены.
Частью расстреляны, частью заколоты штыками, как на скотобойне. Среди безвинно погубленных – сын Шмелева.
Это - пик красного террора. И только популярность Шмелева позволила ему избежать смерти.
И он в числе многих, словно Моисей со своим племенем, покидает большевистское рабство, сохранив в сердце заветы свой Отчизны.
Шмелев едет в Берлин. Бунин зовет его погостить к себе, в Грасс.
И в Грассе Иван Сергеевич пишет один из самых трагических, апокалиптических и поэтических романов русской эмиграции о гражданской войне – эпопею “Солнце мертвых”.
По выходу из печати роман был переведен на несколько европейских языков и получил громкий отклик.
Томас Манн высказался о книге Шмелева так:
“Этот кошмарный, окутанный в поэтический блеск документ эпохи”.
“Солнце мертвых” – это круги большевистского ада, которые писатель проходит, скрупулезно фиксируя свои ощущения.
Мертвое солнце отражается в голодных глазах, покрытых мертвенной пленкой, последних оставшихся в живых обитателей его дома в Крыму. Курочках, индюшки, коровы Тамары.
Вокруг него – тени, бывшие некогда людьми. С ввалившимися глазами и ссохшимися от голода и горя лицами.
Блеск “солнца мертвых” на штыках откормленных и сытых, словно упырей, напившихся человечьей крови, большевиков.
Мертвое солнце - мертволикий палач - Бела Кун - заслоняет прошлое, свет застит. Это солнце светит, но не может согреть. Потому что кругом - ад.
Судьба Шмелева – эпопея.
Ему, как и многим его соотечественникам после революции, как и Моисею в Землю Обетованную, живым уже было не суждено вернуться в Россию. Но словно и библейскому пророку, Господь даровал Шмелеву за 14 лет до смерти увидеть край родной земли.
Когда в 1936 году по приглашению друзей он прибыл в Эстонию.
Вот как описывает свое состояние сам Шмелев:
“В начале осени 36-го мне довелось посетить древний русский край, отрезок Псковщины, и ныне русский до глубочайших корней, но включенный игрой судьбы в пределы эстонские: побережье Чудского, Псковского озер. Городище, Изборск, Печоры…Многое я вынес из этого посещения: и радостного и горького. Видел Россию-Русь”.
И неслучайно, наверное, последний неоконченный роман Ивана Сергеевича Шмелева называется – “Пути небесные”. “Пути небесные” должны были увенчать земную жизнь писателя.
Последнему, не дописанному, роману Шмелева критикой уделено внимания гораздо меньше, чем знаменитому циклу - “Лето Господне”, “Праздники” и “Богомолье”.
И наверное, не напрасно. “Пути небесные” – роман не обыкновенный. Недаром буквально влюбленный в творчество Шмелева Иван Ильин писал о нем:
“Пути небесные” – книга, не похожая ни на какую другую, ибо это книга “о самом важном”. Прочтя ее, чувствуешь, что жить можно светло, проникновенно, радостно, как на Пасху в детстве, только нужно не отталкивать от себя небесные пути (как учит главная героиня романа Даринька)”.
В других своих отзывах на роман Шмелева Ильин более сдержан: “Сентиментальность становится главным актом в изображении, а душа читателя охладевает и томится”.
Не знаешь, какому, из двоих Ильиных, верить.
Впрочем, возьмем за основу ощущение светлости, которое нельзя не почувствовать, читая Шмелева.
Ведь и сентиментальность, как непременный признак чувствительного сердца, не порок. Имея ввиду, конечно же, сентиментальность в ее архаическом и литературном контексте.
“Пути небесные” – опыт “духовной прозы”, почти, по мнению Ильина, – “автбиографической”.
Но в отличие от бесплотности и аскетичности житийной литературы Шмелев пробует примирить хотя бы в рамках своего романа это извечное противоречие и несовместимость духовного и телесного в человеке.
“Пути небесные” – роман о любви, обыкновенной, земной, чувственной и страстной, которая словно дарована главным героям свыше.
Немолодому уже инженеру Виктору Алексеевичу Вейденгаммеру и юной церковной клирошанке – Дариньке.
И главная героиня романа Дарья, Даринька – как производное от слово дар, ниспосланный человеку свыше для того, чтобы объединить в себе и собой два пути, земной и небесный, в этом смысле – не простая случайность.
Вообще в романе Шмелева, как и в его судьбе вообще нет случайностей. Взять хотя бы его имя – Иван Сергеевич.
Неслучайно, видимо, имя одного из гениев русской литературы ХIХ века, Тургенева, в ХХ веке по наследству переходит к Шмелеву.
И в “Путях небесных” один из героев романа, Виктор Алексеевич Вейденгаммер, связан почти что кровными узами с Тургеневым: “в 30-40 годах прошлого века в Москве был “благородный пансион” Вейденгаммера, где подготовлялись к университету дети именитых семей, и между прочим – И. С. Тургенев.
Хотя по сути Шмелеву все же ближе Достоевский и Лесков. От “Бедных людей” Достоевского и сентиментальность, питательная почва русской литературы вообще.
Объединяющая и вбирающая в себя все слои и поры русского общества, примеряющая и благотворная среда русского бытия.
Но если главный герой у Шмелева повенчан с именем Тургенева, то Дариньку во время болезни лечит “доктор Хандриков, уже немолодой, похожий на Достоевского” человек, “его отец (отец Виктора Алексеевича) знавал отца Достоевского по Мариинской больнице”.
Да и сама Даринька – явный отголосок или дальнее эхо Алеши Карамазова.
Путь земной и путь небесный соединились 24 июня 1950 года, когда писателя не стало.
В завещании Шмелев просил похоронить его вместе со своей женой, Ольгой Александровной, которая умерла в 36-м, в Москве.
Спустя 50 лет после кончины, прах русского писателя Ивана Сергеевича Шмелева и его супруги был перезахоронен в московской земле. В одном из самых красивых и древних мест Москвы – в Донском монастыре.
Здесь находился под домашним арестом последний патриарх земли русской – Тихон. Здесь же он и был погребен.
Достопримечательностью монастыря является великолепный некрополь, основанный грузинским царем Арчилом.
В Донском - усыпальницы представители древнейших дворянских родов России – князей Голицыных, Салтыковых, графов Толстых, Орловых, Строгановых, Мусиных-Пушкиных, Зубовых.
И могилы: дяди Пушкина, Василия Львовича, Сумарокова, Чаадаева и героев 1812 года.
Неподалеку от крепостной красного кирпича стены, возле могилы архитектора-реставратора Соболева, нашел свой приют и Иван Сергеевич Шмелев с супругой.
На могиле его простой деревянный крест. Венки, цветы, букет ландышей. И посетители, во время дождя прячущиеся под сводами крепостной стены 16 века.
Лет двадцать с гаком тому назад в Москве, накануне перезахоронения на пересечении Большого Толмачевского и Лаврушинского переулков, в скверике, что напротив Третьяковской галереи и Педагогической библиотеки, был открыт памятник-бюст Ивана Шмелева.
Лицом памятник повернут во двор Педагогической библиотеки, располагающейся в бывшем имении Демидовой.
В свое время во флигеле этого дома была 6-я гимназия, где Шмелев учился.
В Замоскворечье же, Кадашевской слободе, Шмелев и родился.
Над памятником и могилой Шмелева теперь сияет живое солнце.
Как оно сияло и в его слове:
“Все ослепительно сияло в это утро. Солнце заливало сад, густо-зеленый, майский, весь в сверканьях; слепящая синь неба, сирень в росе, в блистанье, заглядывала в окна пышными кистями, буйной силой; радужно сиял хрусталь на люстре, блеск самовара и паркета, не выпитая мадера в рюмке, с пунцовым отражением на скатерти… ”.
Вот это “ослепление светом”, очень нужное и нежное, и есть Шмелев. Некуда не уезжавший и ниоткуда не возвращавшийся.
Да и мы так стремительно возвращаемся в прошлое, наступая на те же самые грабли, что уже и не страшно.
А любопытно, что же дальше:
Поживали мы тихо и незаметно, и потом вдруг пошло и пошло… Таким ужасным ходом пошло, как завертелось…
Следующая публикация
Комментарии 2