МАТЕРИНСКИЙ ПОДВИГ. 

( Знаете - это просто не возможно читать не рыдая !!!!! ) 

Рассказ-быль.


Тревожное ржание заполнило округу. 

Скорее, это было не ржание, а в переводе на человеческий язык, раздирающий душу, крик о помощи.

В огромном котловане, метров пятнадцати в диаметре и глубиной не менее трёх-четырёх, в холодной мартовской воде тонул жеребёнок. 

По краю котлована метались откормленный жеребец и плотная низкорослая лошадка, видимо, первородок, каурой масти с красивой гривой и «белыми носочками» на ногах.

Это была лошадиная семья одного из зажиточных казахов, который проживал в частном доме неподалёку от многоэтажек. 

Кони свободно расхаживали по территории посёлка и были любимцами, как взрослых, так и детей.

Они были настолько доверчивы, что даже брали из рук незнакомых людей сахар и хлеб.

Особой любовью пользовался подросток – жеребёнок, который сейчас находился в беде.

Котлован, вырытый экскаватором на месте порыва водопровода, года три назад располагался между домов густонаселённого района и давно превратился в не огороженное озеро, заполненное, постоянно текущей туда водопроводной водой, в паводок талой, а осенью дождевой.

Глинистая почва не позволяла воде высыхать.

Ступив на затянутую тонким, весенним ледком поверхность, жеребёнок тут же провалился и теперь пытался выбраться из ямы.

Тонким, подростковым фальцетом он пытался призвать на помощь метущихся, здесь же - родителей.

Они в безпокойстве, то подбегали к краю, то с тревогой поглядывали на собирающихся к месту происшествия любопытствующих людей. 

К слову сказать, их набиралось всё больше; многие спешили на работу, в школы, вели детей в детские сады…

Лошадка опустила передние ноги и голову на край ямы и старалась успокоить тонущего сына. 

Но, видя, что ситуация опасна, прыгнула в холодную, серую жижу. 

За ней, с громким ржанием, последовал и жеребец.

Люди, стоящие неподалёку, оказались окутаны огромными кляксами грязных брызг и отпрянули от края.

Теперь, уже, вся семья барахталась в тине, разрывая воздух тревожными криками. 

Водой  - месиво грязи, прошлогодней травы и осенних, опавших листьев, перемешанных в одну массу, назвать было трудно.

И жеребец-отец, и лошадка пытались помочь, подталкивая мордами, но 
высокий берег никак не поддавался слабеющему с каждой минутой, жеребёнку. 

Борьба длилась довольно долго.

Бедный жеребчик, поддерживаемый с обеих сторон родителями, в изнеможении падал и падал вниз, окунаясь с головой в жижу. 

Осклизлые края ямы не давали ему возможности зацепиться за что-либо. 

Из-под сорванных копыт текла кровь.

Стоящие люди со страхом и болью смотрели на трагедию, разыгрывавшуюся на их глазах, но помочь ничем не могли…

Жеребёнок совсем ослабел. 

У его родителей силы тоже были на исходе. 

Видимо, понимая, что борьба за жизнь сына безполезна, жеребец с усилием выбрался из ямы и молча стал наблюдать за бултыхающейся лошадкой и сыном, понурив голову. 

Глаза его тоскливо покрывались поволокой. 

С туловища стекала грязно-серая жижа, которая, на пронизывающем ветру, прозванным казахами - «бишкунаком», коркой застывала на нём. 

По корпусу жеребца, время от времени, пробегала дрожь. 

Иногда он призывно ржал, видимо для того, чтобы поддержать и успокоить тонущую семью.

А смертельная схватка продолжалась…

Жеребёнок поднимал голову, которая, сразу же, сникала, как подкошенная, хриплый стон вырывался из его груди. 

Сам он, каким-то чудом, ещё оставался на поверхности. 

Вылезшие от страха и ужаса происходящего из орбит глаза смотрели на людей умоляюще. 

Он старался открытым ртом хлебнуть, как можно, больше воздуха, но горло его уже было наполовину заполнено грязью, и жеребчик, задыхаясь, снова уходил в глубину.

Мать, почти потерявшая силы, плавала возле него, стараясь крупом подтолкнуть сына к берегу. 

Но, она всё чаще давала передышку себе.

Время от времени они вместе уходили в хлябь. 

Из уст лошади раздавалось уже не ржание, а такой же, как у жеребёнка, хрип. 

Пена клубками растекалась по поверхности, оттеняя взбаламученное озеро.

Родители, ведущие детей в детский сад, старались не задерживаться и торопливо взглянув на трагедию, быстро удалялись. 

Остальные, устав наблюдать, молча расходились по своим делам, виновато опустив головы от безсилия...

Прижав сына к скользкому краю, перебирая ногами, лошадка и жеребёнок затихли. 

Налитые кровью от натуги глаза матери смотрели на утреннее солнце, на кроны нераспустившихся деревьев, на таявшую толпу людей и понурого жеребца.

- Давай, давай, выбирайся, - молил жеребёнка мальчик лет десяти. 

Он уже опоздал в школу. 

Расстегнув портфель и вытащив припасённый матерью бутерброд с сыром, подросток протянул его жеребёнку. 

И тут же, чуть не угодил в яму, но был схвачен за капюшон мужчиной…

Ни мать, ни сын, ни на что не реагировали. 

Голова жеребёнка от безсилия не держалась. 

Казалось, он был в глубоком обмороке.

Оба вновь оказались под грязной жижей.

Внезапно, лошадка скрылась с головой и поднырнула под неподвижное тело сына. 

Издав, почти предсмертный хрип и подняв вулкан грязно-серой массы, спиной вытолкнула жеребёнка из котлована...

Он лежал на голой земле, не реагируя ни на что.

Толпа ахнула и отодвинулась. 

Лошадь делала попытки выбраться ещё минут десять и наконец, выкарабкалась из ямы. 

Трепеща всем телом, тут же, начала слизывать с жеребчика грязь, толкая его носом в бок и помогая встать.

К ним подошёл жеребец и начал зубами легонько покусывать сына за холку. 

Наконец, детёныш поднялся и на трясущихся ногах медленно пошёл, опираясь на бок матери.

С другой стороны, чуть в сторонке от них, шёл отец, готовый в любой момент поддержать их...

Они неспешно шли по дороге, тесно прижавшись и поддерживая друг друга. 

Люди со слезами на глазах провожали лошадиную семейку, преподавшую всем урок безграничной любви к ребёнку и восхищаясь подвигом Матери… 

Воистину, велика любовь, даже лошадиная!..