Предыдущая публикация
О ТРЕТЬЕМ ВЕДЕНИИ
Увы мне!
Какой подвиг имеет душа, разлучаясь с телом!
Увы мне!
Сколько проливает тогда слез и нет милующего ее!
К Ангелам обращает взоры и напрасно умоляет.
К людям простирает руки и нет помогающего ей!
Плачу и рыдаю, когда помышляю о смерти и вижу лежащую в гробах, по образу Божию, созданную нашу красоту – безобразную, безславную и не имеющую вида.
О чудо!
Какое это таинство совершилось над нами?
Как мы предались тлению?
Как совокупились со смертью?
По истине Божиим повелением, как написано.
Горе! Горе!
Что буду делать я, всебеднейший, во время смерти, когда демоны окружат бедную мою душу, держа записи всего злого, мною сделанного, в ведении и в неведении, словом, делом и помышлением и, требуя от меня отчета, во всем этом?
Но, увы мне! и без других грехов, я подлежу великому осуждению за заповеди, которых не сохранил, и – по справедливости (осужден буду)!
О, окаянная душа моя, скажи мне теперь, где обеты крещения?
Где сочетание со Христом и отречение от сатаны?
Где соблюдение заповедей Божиих?
Где подражание Христу телесными и душевными добродетелями, ради Которого я назван христианином и обещание иноческого образа?
Если ты, может быть, будешь оправдываться телесной немощью, то где вера, возлагающая всякое попечение на Бога, которою ты могла бы и горы переставлять, если бы приобрела ее в горчичное зерно (Мф. 17, 20)?
Где совершенное покаяние, удаляющееся от всякого лукавого дела и слова?
Где сокрушение души и совершеннейший плач?
Кротость, милосердие, чистота сердца от лукавых помыслов?
Всеобъемлющее воздержание, удерживающее всякий член тела, всякую мысль и пожелание, за исключением нужного только употребления, ко спасению души или жизни тела?
Где терпение, переносящее многоразличные скорби ради Царства Небесного?
Где благодарение за все, непрестанная молитва, попечение о смерти, слезы сетования, если ты еще не достигла слез любви?
Где мудрость по Богу, охраняющая душу от сетей врагов и противников?
Где целомудрие, удаляющееся от всего, не по Богу совершаемого или произвольно помышляемого?
Где мужество, переносящее терпеливо все злое и дерзновенное против врагов – ради надежды?
Где правда, отдающая каждому должное?
Смиренномудрие, знающее свою немощь и неразумие и Божие человеколюбие, которым (смиренномудрием) ты могла бы избавиться от всех козней вражеских?
Где безстрастие и совершенная любовь?
Мир, превосходящий «всяк ум» (Флп. 4, 7), ради которого я был бы наречен сыном Божиим?
Все это и без телесной крепости желающий может иметь, ради одного произволения.
Что я скажу на это?
Что буду делать, окаянный, когда вдруг нападет на меня страх ради не извещения, поелику я совершенно не радел о том, что должен был, по возможности, исполнять, то буду в аде, как говорит Великий Афанасий.
Горе крайней моей бедности!
Что я сам себе нанес, не только тем, в чем согрешил, но еще более тем, в чем не захотел покаяться.
Если бы я раскаялся, как блудный сын, то чадолюбивый Отец принял бы мое обращение и, если бы я сделался благоразумным, как мытарь, осуждая только себя самого, а не иного кого-либо, то и я получил бы от Бога прощение грехов – особенно если бы помолился от всей души, как мытарь.
А теперь, вовсе, не таким себя вижу, потому и страшусь пребывания с демонами в аде и будущего суда.
Ибо там – река огненная, престолы и книги открытые:
Ангелы предшествуют и все естество живущих предстоит;
все обнажено и явно пред страшным и праведным Судиею.
Увы мне!
Как я перенесу обличение и негодование страшного и неподкупного Судии;
Стечение безчисленного множества Ангелов, требование отчета, со страшною угрозою, приговор неизменный, непрестанный плач, безполезные слезы, не освещаемую тьму, червь не усыпающий, неугасимый огонь и многообразные муки, отпадение от Царства и разлучение со святыми, удаление от Ангелов, отчуждение от Бога, лишение надежды, вечную смерть, страх, болезнь, печаль и стыд, угрызение совести.
Увы мне, грешному!
Что я пострадал!
Зачем так страшно погибаю!
Еще имею время для покаяния.
Владыка призывает меня, а я откладываю!
Доколе, душа моя, пребываешь в согрешениях, доколе откладываешь покаяние?
Приведи себе на ум будущий суд, воззови ко Христу Богу:
«Сердцеведец! согрешил я, прежде нежели осудишь меня, помилуй меня!
В страшное пришествие Твое, Христе, да не услышим:
«не вем вас»(Лк. 13, 25),
ибо упование возложили мы на Тебя, Спаситель, хотя и не сохранили Твоих повелений, по нерадению нашему, но молим:
помилуй души наши!»
Увы мне, Господи, я опечалил Тебя и не почувствовал того;
но вот благодать Твоя дала мне немного почувствовать;
потому и недоумеваю, окаянный.
Вострепетала бедная душа моя!
Проживу ли я еще немного, чтобы горько оплакать и омыть оскверненное тело мое и душу?
Или опять поплачу один час и тотчас же перестану, с безчувствием, как и всегда?
Что мне делать, чтобы приобрести непрестанное болезнование души?
Буду ли поститься и бодрствовать?
но без смирения не получу пользы.
Буду ли петь одними устами или читать?
но страсти помрачили мой ум и не могу понимать силы произносимого.
Буду ли повергаться пред Тобою, Податель благ, но не имею дерзновения.
Отчаянна жизнь моя!
Погибла душа моя!
Господи!
Помоги мне и прими меня, как мытаря.
Подобно блудному сыну согрешил я на небо и пред Тобою и как блудница, плакавшая, о которой сказано.
Отчаянная, по жизни и известная, по нраву, носящая миро, приступила к Тебе взывающи:
«Не отвергни меня, блудную, Родившийся от Девы;
не презри моих слез – Радость Ангелов;
но приими меня кающуюся, которую не отринул, Ты, Господи, согрешавшую, ради великой Твоей милости!»
И я, бедный, отчаянный, ради многих грехов моих и познанный Тобою, по неизреченному человеколюбию Твоему и неизмеримой пучине щедрот Твоих, в которую ввергаю отчаяние души моей, осмеливаюсь собирать ум в святое памятование о Тебе и, восстав, хотя одну молитву совершу, со страхом и трепетом многим, чтобы сподобиться и мне, недостойному, быть рабом Твоим и, по благодати, иметь ум безвидным, не вообразительным, не образовидным и не вещественным и, пред Тобою, единым Богом и Творцом всяческих повергаться, как некогда Даниил пред Ангелом Твоим, на колени и длани рук (Дан. 8, 17; 10, 10), и приносить Тебе: сперва благодарение, потом исповедание.
И так начинаю молить, о всесвятой воле Твоей, я, окаянный, принося Тебе благодарение за все блага, которых сподобил Ты меня – персть, прах и пепел!
И что сподобился я, весь земной, одним умом предстать Тебе и, как видимый Тобою, от всей души взываю и говорю:
Владыко многомилостивый!
благодарю Тебя, прославляю Тебя, воспеваю Тебя и поклоняюсь Тебе, что сподобил меня, недостойного, в час сей благодарить Тебя и всячески услышать о некоторых чудесах Твоих и благодеяниях, которые Ты совершил и совершаешь ради нас, по благодати:
душевных и телесных, безконечных и не исследимых, явных и не явных, известных и не известных нам.
Исповедаю благодать.
Не скрываю благодеяний.
Проповедую Твои милости.
«Исповемся Тебе, Господи... всем сердцем моим и прославлю имя Твое во веки, яко милость Твоя велия на мне»(Пс. 85, 12–13), и не изреченно снисхождение и долготерпение Твое, ко множеству беззаконий и согрешений моих, не честий и лукавств, которые я сделал и делаю, и еще бы сделал, если бы благодать Твоя не избавила меня от них, – в ведении и неведении, словом, и делом, и помышлением, которые Ты знаешь, Сердцеведец Господи, от рождения моего, до конца жизни моей, в которых осмеливаюсь, я, всебеднейший, принести Тебе исповедание.
Согрешил я, беззаконновал, нечестиво поступал и лукавое делал пред Тобою и недостоин взирать на высоту небесную и видеть ее;
но, уповая на неизреченное Твое человеколюбие и превысшую ума благость Твою и милосердие, – повергаясь пред Тобою, умоляю Тебя:
«помилуй мя, Господи, яко немощен есмь» (Пс. 6, 3),
прости мне множество злых дел моих, не попусти мне еще согрешать или заблуждаться, с правого пути Твоего, ни оскорбить или опечалить кого-либо;
но обуздай во мне всякое зло и лукавую привычку, и неразумное стремление души и тела, и раздражительности, и вожделения, и научи меня исполнять волю Твою.
Помилуй братию и отцов моих, и всех повсюду:
монахов и священников, родителей моих, братьев и родственников, служащих нам и служивших, молящихся о нас и заповедовавших нам молиться о них, ненавидящих и любящих нас, которых я оскорбил или которым сделал вред и всех, когда-либо поступивших так со мною или имеющих поступить, и всех верующих в Тебя.
И прости нам всякое согрешение произвольное и невольное;
соблюди нашу жизнь и исход, из этого мира, от нечистых духов и от всякого искушения, и всякого греха и лукавства, самомнения и отчаяния, неверия и безумия, возношения и боязни, обольщения, мучительства, окрадения и сети дьявольской.
И даруй полезное душам нашим, в нынешнем веке и в будущем, как благоволит Твое человеколюбие.
Упокой прежде отшедших отцов и братий наших.
И молитвами всех ущедри мою бедность, умилосердись надо мною, погибающим.
Воззри на мое безсилие во всем;
исправь мой образ жизни, управь жизнь мою и конец ее в мире, и сделай меня таким, каким Ты желаешь, и как Ты желаешь;
хочу ли я того или не хочу, только да не буду отлучен от стояния, одесную Тебя, в день судный, Господи Иисусе Христе, Боже мой, хотя я и последний, из всех спасающихся рабов Твоих;
и умиротвори мир Твой и помилуй всех как знаешь.
Сподоби меня и причащения пречистого Тела Твоего и честной Крови Твоей, во оставление грехов, в приобщение Святого Духа, в залог жизни вечной в Тебе, со избранными Твоими, молитвами Всепречистой Твоей Матери, святых и небесных Сил Твоих и всех Твоих святых, ибо благословен Ты во веки веков.
Аминь.
Пресвятая Владычица Богородица, все небесные Силы святых Ангелов и Архангелов и все святые, молите Бога о мне, грешном!
Владыко, Боже, Отче Вседержителю, Сыне Единородный Иисусе Христе и Святый Душе... и проч.
И тотчас говорит, к своим помыслам:
«Приидите поклонимся и припадем Цареви нашему Богу», – трижды, и начинает читать псалмы, произнося на каждый антифон Трисвятое и заключая ум в произносимом.
По окончании же:
«Господи, помилуй», – сорок раз.
При каждом антифоне, совершая молитву, говорит внутренно, с поклоном: «Согрешил я, Господи, прости меня!» – один раз.
Потом, встав и воздевая руки:
«Боже, очисти меня, грешного!» – один раз.
И когда помолится, должен произносить вторую молитву:
«Приидите поклонимся», – трижды и другой антифон таким же образом.
Но когда благодать умиляет сердце его, тогда должно ему иметь ум наиболее в помышлениях, приносящих умиление, хотя и уста перестанут петь и мысль будет пленена благим пленением, как говорит святой Исаак, ибо тогда настает время собирать (плоды), а не садить:
по сему должно останавливаться на таких помышлениях, чтобы более умилилось сердце и дало плод, то есть слезы по Боге.
Если ты, говорит Лествичник, в каком-либо слове молитвы почувствуешь умиление, то остановись на нем и пребывай в нем .
Ибо всякое действие телесное, пост, говорю, и бдение, пение и чтение, безмолвие и прочее совершается для очищения ума;
ум же, без плача, не может очиститься, чтобы соединяться с Богом, чистою молитвою, отвлекающею его от всех помышлений и делающею его безвидным и невообразительным.
Но все это хорошее (само по себе) бывает (истинно) хорошим, когда хорошо исполняется, как и наоборот.
И всякое дело для того, чтобы быть хорошим, требует рассуждения и без рассуждения мы не познаем естества вещей.
(Так), может быть, многие из нас соблазняются, видя разногласие в сказанном и сделанном святыми отцами:
то есть Церковь приняла петь тропари, со многими песнями и припевами, Лествичник же, восхваляя плачущих по Богу, говорит, что таковые не воспоют и не воскликнут в песнях.
И святой Исаак, о чисто молящихся говорит:
нередко бывает, что человек собирает ум свой в молитве и тотчас падает без понуждения на землю, на колени, как некогда пророк Даниил и руки его бывают простерты, глаза его устремлены на крест Христов, а помыслы изменяются и члены его расслабевают от новых помышлений, самодвижно приходящих на ум!
И еще, подобно сему, многие, из святых отцов, пишут о некоторых таковых, что они не только песни и псалмопения превзошли восторгом ума, но и самый ум забывали, как говорит святой Нил.
Церковь хорошо и богоугодно приняла песни и прочие тропари, ради немощи ума нашего, чтобы мы, привлекаемые сладостью песнопения, как бы нехотя, воспевали Бога – неразумные.
А имеющие познание, от вникания умом в произносимые слова, приходят в умиление и, как по лестнице, восходят в благие мысли, по слову Дамаскина.
И насколько мы преуспеваем, в навык мыслей по Богу, настолько Божественное желание влечет нас достигнуть разумения и поклонения Отцу «духом и истиною», как сказал Господь (Ин. 4, 24).
И по слову апостола:
«пять словес хощу умом глаголати, нежели тьмы языком» (ср.: 1Кор. 14, 19).
И еще:
«хощу да молитвы творят мужие на всяком месте, воздеюще преподобныя руки, без гнева и размышления» (1Тим. 2, 8).
Итак, одно служит врачевством немощи, а другое (есть дело) совершенства ума.
Вот разрешение таковых изысканий.
Ибо все хорошо, в свое время;
не во время же – все кажется несогласным, для незнающих времени каждой вещи, по слову Соломона:
«время всякой вещи» (Еккл. 3, 1).
Однако, когда кто-либо, достигнет благих мыслей, то должен быть строго внимательным, чтобы ведения сии оставались в нем и не лишился он благодати, за нерадение или за возношение, как говорит святой Исаак.
Если в душе человека умножаются мысли, по Богу и приводят его к умилению и большему смирению, то он должен всегда благодарить и исповедовать благодать Божию, что сподобился такового познания, почитая себя самого недостойным;
если же (такие помышления) прекратятся и мысль снова помрачается и теряет страх и печаль, то много надобно сетовать и смирять себя словом и делом, как оставленному благодатью, для того, чтобы познал немощь свою, приобрел смирение и постарался, об исправлении себя, как говорит Великий Василий:
ибо если бы не вознерадел, о плаче по Богу, то не лишился бы слез, когда бы пожелал их.
Потому и должно нам всегда познавать свою немощь и благодать Божию;
и не отчаиваться, если что-либо случится с нами, но и отнюдь не быть дерзновенными, думая, что мы значим что-либо, но более уповать всегда на Бога, со смирением.
И это прилично, много ищущему слез, словом и делом, ибо он удостоился таковой благодати и не сохранил предведения Божия, бывшим, настоящим или будущим нерадением или возношением, как было сказано.
А произвольно оставившему такие дарования, то есть плач, слезы и светосияющие мысли, что прилично, как не одно только – горе! поелику во всем мире нет безумнее такого человека:
сподобившись того, что уже за пределами естества и будучи в состоянии достигнуть, чрез это, по благодати, превыше естественного, слез, говорю, разума и любви, чрез какие-либо ничтожные вещи или странные помыслы и собственные пожелания, он возвращается к скотскому неразумию, как «пес на свою блевотину» (2Пет. 2, 22).
Однако, если пожелает снова, «упразднитися» по Богу, в чтении Божественных Писаний, со вниманием и попечением о смерти, и будет в молитве, сколько возможно, сохранять ум, от суетных помыслов, то найдет потерянное.
Особенно же, если никогда ни на кого не огорчается, хотя бы и величайшее зло многократно от него потерпел, и никому не попускает огорчаться на себя, но всею силою старается уврачевать его словом и делом, – тогда особенно, наиболее веселится ум, избавляемый от смущения раздражительности.
И делается опытным, – чтобы никогда не предаваться нерадению о душе своей, боясь снова быть оставленным и ради страха пребывает без падений, имея всегда слезы покаяния и плача, доколе не будет возведен в слезы любви и радости, чрез которые придет, благодатью Христовою, в мир помыслов.
И это все (происходит) таким образом.
А мы, еще страстные и жестокосердые , должны всегда поучаться в словах плача и испытывать себя ежедневно:
прежде установленного правила (молитвенного) и среди его, и по окончании.
Или, работая, будучи еще немощны для праздности о Боге и упразднения от всего, как говорит святой Исаак, или праздные, для одного только этого сидящие, имея очи не дремлющие и трезвящуюся мысль, как говорит Лествичник:
смотри, какой будет успех твой, чтобы сокрушилась душа твоя и начала проливать слезы, как говорит святой Дорофей.
Все это сказано нами о прежде упомянутом в трех ведениях, для того, чтобы мы удостоились достигнуть прочих ведений, из которых четвертое.
Следующая публикация
Нет комментариев