В приемнике зарядку передают. Голос у диктора бодрый такой, как будто она взаправду любит утро, спорт, свою жизнь. А мама опять подгоняет – не спи, надевай шапку! Если сразу после шапки перепутать и надеть шубу, то потом задохнешься пока обуешься. И молния на сапогах еще такая тугая. Сидишь прям на полу, попа в гамашах, уже конкретно согрелась, возишься с сапогом. Пока мама сама одним решительным рывком его не застегнет. Потом поднимет прям за капюшон, шарфом перетянет пол лица и в подъезд вытолкает. Там стоишь, спишь, санки придерживаешь. А по пути в садик пока снег - едешь на санях, а там, где снег подтаял, или затоптан в асфальт, приходится слезть с санок и пешком идти. Вороны орут истошно. А мама продолжает тянуть санки по голой дороге, те скрежещут и совсем уж тоскливо становится. Потом в группу заходишь, какие-то дети на стульчиках сидят, лица у всех постные, некоторые в соплях. Пахнет вермишелью с молоком. Оборачиваешься на дверь, видишь мамину спину – ушла. Бежишь к окну и лбом к стеклу ледяному примерзаешь, а от твоего дыхания стекло прям под носом запотевает тут же. Вдруг видишь маму, машешь ей, машешь, а она даже не посмотрит, спешит очень. А за завтраком кусаешь масло на хлебе, потому что оно куском замерзшим лежит, и пенка в молочном супе плотная такая, не продырявить ложкой. Остается только в сторону отодвинуть. И на всю группу слышно, как громко ставят стаканы с компотом на стол, и как ложки по тарелкам стучат. И даже тогда ты ешь и продолжаешь спать.  Да и на музыкальном занятии поёшь сквозь сон. И на прогулке снеговика лепишь и сонно лопаткой снег утрамбовываешь. Воздухом студёным дышишь. Подмерзаешь. И так весь день. Чтобы ни делала, все как-то в полусне выходит. А вечером, когда спокойной ночи малыши заканчиваются, примерно на словах «глазки закрывай, баю-бай» мама строго велит ложиться спать, тут-то сон как рукой и снимет. Алла Дзюрич