Предыдущая публикация
Вера Аркадьевна возвращалась с кладбища, размазывая слёзы по морщинистым щекам...
Недавно она договорилась с кладбищенскими работниками, что те почистят, покрасят могилу родителей и мужа. Подстригут траву, приведут всё в порядок. Самой делать это не по силам — ноги болят, от работы внаклонку голова кружится. Мужчины так и сделали, работой Вера Аркадьевна осталась довольна. А вот со стоимостью работ вовсе нет.
Когда она обратилась к ним две недели назад, ей озвучивали цену, посильную одинокой пенсионерке — всю зиму по копеечке откладывала, чтобы летом привести последнее пристанище близких в опрятный вид. А сегодня вдруг стоимость возросла. Она пыталась объяснить им, что уговор был о другой цене, но куда ей!
Мужчины перечисляли выполненные работы, да иной раз так витиевато и быстро, что она не успевала за ходом их мысли. Говорили, что специально ради неё ездили на оптовую базу за краской, так как на старую, та что имелась у них, не ложилась. Приводили ещё какие-то доводы, да так напористо, что у неё заболела голова и она сама не заметила, как согласилась оплатить другую сумму.
А цена возросла ровно на половину её пенсии, которую она вчера только получила и сразу же оплатила коммунальные платежи. И вот теперь от неё осталось совсем маленько. Разве что на хлеб. От масла в этом месяце придётся отказаться.
Женщина брела по аллее кладбища, и никак не могла унять слëз. Было обидно, что не смогла настоять на своём — решительностью и умением аргументировать доводы она никогда не отличалась. Жалела себя, представляя, как будет тяжело протянуть этот месяц.
А она... Она даже не сказала, что у неё до следующего месяца осталось всего две тысячи рублей. Но ведь могла же! И может тогда они сжалились бы над ней, не стали бы обдирать как липку. Но нет, Вера Аркадьевна не той породы: слишком мягкотелая. Окружающие и раньше пользовались её бесхребетностью, но когда был жив Ваня, она пряталась за его спиной. Но Ванечки уже два года нет с ней...
У Веры Аркадьевны была ещё и дочь. Но отношения между ними были сложными. И Марина уже несколько лет живёт в другой стране. Матери звонит раз в месяц и то будто бы из одолжения. Постоянно наставляет мать, учит жизни, ругает за поступки.
Вера Аркадьевна не спорит, устно с дочерью соглашается, но внутри себя знает, что не сможет «качать права» ни в поликлинике, ни в спорах с соседями. Такая уж уродилась, и сейчас в семьдесят измениться не сможет.
Наверное, если она попросит денег у Марины, та вышлет. Но тогда придётся объяснять, как так получилось, что она осталась без денег. А вынести упрёки от дочери выше её моральных сил. От одной только мысли о таком разговоре у Веры Аркадьевны сжималось всё внутри и слёзы лились с новой силой. Занимать у кого-то неудобно. Практически у всех подруг пенсия маленькая. Да и отдавать ведь потом надо, а с каких денег? Так и следующую пенсию не увидит.
«Господь поможет, не бросит» — сказала она сама себе, уже дойдя до автобусной остановки.
До дома еле добралась — ноги налились свинцовой тяжестью, голова вот-вот расколется на осколки, в животе урчало и ворчало. Сил хватило только на то, чтобы вымыть руки, переодеться и выпить чаю с пряником. Два позволить себе не могла, помня сегодняшнее происшествие. Вера Аркадьевна легла отдохнуть, и хоть в голове и крутились неприятные мысли, душа всё так же плакала, но ей удалось уснуть.
Приснился покойный муж. Будто смотрит он не неё, и смеётся. «Ну, что, — говорит, — опять вляпалась в историю? Не реви, я тебя не брошу». Таким и при жизни был её Ванечка: все проблемы оборачивал в шутку. Только она знает, каких трудов ему стоило порой решить возникшую сложность. Может оттого сердце и не выдюжило — всю жизнь он прикрывал семейные тылы. А она только и могла, что гладить его по седым волосам, когда он уставший клал голову ей на колени. Повезло ей с мужем.
В морозилке курица — если её разделить на части, да сварить наваристый бульон, то на недели две должно хватить. Аромат будет уже хорошо. Всего три яйца и картошку с морковью надо докупить. Заварку надо экономнее сыпать, и чай с молоком будет редкостью.
Негусто, конечно, с запасами. Всё по минимуму, только необходимое. Но она справится. В Ленинграде люди как-то в Великую Отечественную выжили, а у неё на каждый день хоть один раз поесть продуктов найдётся.
Иван дослушал урок, откинулся на спинку дивана и задумался. Интересная тема сегодня была, неожиданная для него. Недавно он, поддавшись моде, купил видеокурс по увеличению доходов. Раньше он скептически относился к подобным вещам, считая их спасением инфантильных людей. Для него всегда была параллель между работой и деньгами. Всё логично — много работаешь, значит, много получаешь. Он это видел на своём личном примере, и на примере отца.
Никогда раньше не задумывался о другой стороне жизни, но в последнее время появилось стойкое ощущение, что он чего-то недопонимает. Вернее, смотрит только в одну сторону, тогда как истина многогранна и лежит в разных плоскостях.
Он купил курс коуча, о котором хорошо отзывались знакомые. И скорее всего, сделал он это для расширения границ, снятия шор. Коуч действительно говорил много интересных вещей, а главное, это не было в духе: быстрее, выше, сильнее. Наоборот, он рассказывал о том, как изменить отношение к деньгам, о неочевидных денежных потоках и прочем.
Сегодняшний урок Ивану особенно отозвался. Коуч предлагал часть своих доходов отправлять на благотворительность. Причём процент можно установить самому. Нет строгой десятины. Хочешь, отчисляй один процент, хочешь пятнадцать.
Преподаватель объяснял механизм денежного потока, и Иван видел, что да, он прав. Далеко не всегда работает схема: работа=деньги. Иначе в стране не было бы нуждающихся. Ведь, как ни крути, а работает, и иногда много работает, большинство трудоспособного населения.
Отдать деньги на благотворительность было для него новым. И дело даже не в сумме, а в моральной составляющей. Он привык тратить на дело, даже детей приучил к контролю затрат, и отсеканию ненужных покупок. Конечно, с подростками это работает сложнее — у них слишком много соблазнов в виде минутного удовольствия. Но всё же видел, что рассуждать они стали иначе. А сейчас просто взять и отправить некую сумму в неизвестном направлении — морально сложно.
Первое, что он хотел сделать — перечислить деньги детскому дому. Но что-то останавливало. Вдруг они уйдут не по назначению? Хотя какое его дело? Он свою часть «уговора» выполнил, а дальше не его забота.
Так и не приняв решения, Иван пошёл в душ. Пора уже ехать по делам, а с благотворительностью решит потом — время есть. Выйдя из ванной, взял телефон и увидел сообщение от бухгалтера — покупатель внёс предоплату за предстоящий заказ. И снова мелькнула мысль: всё неспроста. Этих денег он не ждал раньше понедельника.
Уже за рулём вспомнил, что обещал угостить офисных девчонок тортиком. Давно уже обещал, и даже повод забыл. Но раз вспомнил, надо делать, тем более рядом с офисом много магазинов. В один из них Иван и зашёл. Выбрал большой торт, хороший чай и кофе, пошёл на кассу.
В отделе хлебобулочных изделий взгляд зацепился за пожилую женщину, выбирающую хлеб. Вот она берёт в руки батон, кладёт в корзинку. Делает несколько шагов в сторону, а потом возвращается и выкладывает батон обратно. Ищет на полке половинку того же хлеба. При этом лицо у бабушки сосредоточенное, видимо, в уме ведёт подсчёты: хватит — не хватит.
Иван посмотрел на неё ещё несколько секунд и пошёл оплачивать покупки. Но ещё одна деталька пазла в его голове сложилась.
*****
— Наталья, узнай какие есть службы, помогающие пожилым людям. Собес там, или дом престарелых. Не знаю, в общем. Ты узнай, как им перечислить деньги и с сегодняшнего аванса отправь десять процентов.
— Хорошо, Иван Андреевич, — удивлённо посмотрела на него бухгалтер.
Через полчаса она вновь зашла в кабинет шефа, положила на стол листок:
— Вот здесь реквизиты, и пояснения что нужно для того, чтобы перечислить деньги как благотворительность.
— Спасибо, Наталья.
— Иван Андреевич, а зачем вам это? Вернее, с чего вдруг? Я работаю у вас уже семь лет, и мы никогда не перечисляли помощь. Что-то случилось? — поинтересовалась бухгалтер.
— Нет, ничего не случилось. Заезжал сегодня за тортом, видел бабушку. Стоит, рубли считает, выбирает то, что дешевле. И так жалко стало её, вспомнил свою бабулю. Она в военные годы росла, и, конечно, отпечаток на всю жизнь остался. Помню, как она сушила старый хлеб, клала заварку не больше щепотки, так что даже запаха чая не было. Поэтому вдруг захотелось помочь, но не сообразил сразу в магазине к той старушке подойти.
— Понятно. Да, таких стариков жалко. Работали всю жизнь, то БАМ, то КАМАЗ строили, к коммунизму стремились, а многие остались не у дел. Отдавая всё государству, получают сейчас копейки. Иван Андреевич, а может, не будем перечислять деньги, а найдём кому помочь адресно?
— Ну вот в моём подъезде живёт одинокая старушка. Мужа похоронила, дочь за границей. Я её часто в магазине встречаю, и она как та ваша сегодняшняя бабушка, стоит и долго приценивается, считает. Покупает самые дешёвые консервы — лишь бы мясом пахли. Я иногда захожу к ней, угощаю чем-нибудь. Но часто заходить неудобно, вдруг обидится.
И думаю, таких бабушек много, я могу спросить у девочек. Ту сумму, что вы сказали перечислить, хватит на несколько одиноких стариков. Купим самое необходимое, а возможно, и побалуем чем-то. Им ведь тоже не только гречки хочется, и конфеток шоколадных, и абрикосов — сейчас как раз сезон. Можно что-то для дома купить: мыло, туалетную бумагу. Поверьте, они на всём экономят!
— Хм. Хорошая мысль. Но только если вы берёте это на себя, Наталья, — внимательно посмотрел на неё мужчина. — И стариков найдёте, и сами всё купите и доставите.
— Я просто закажу в СберМаркете, сюда привезут, а мы с девочками распределим и развезём. Сейчас спрошу, знает ли кто-нибудь нуждающихся людей, и исходя из этого закупим.
— Хорошо. Сумму вы знаете, поэтому распоряжайтесь по своему усмотрению. Вам, женщинам, виднее что нужно в хозяйстве. Мужчина купит десять пачек пельменей и рыбку к пиву.
Бухгалтер вышла, а Иван Андреевич ощутил какой-то душевный подъём. Мысленно он помогал той бабушке из супермаркета. Жалко, конечно, не догадался там ей купить что-то. Но сострадание всё-таки больше свойственно женщинам. А мужчине проще взять и перечислить деньги, и поставить галочку «выполнено».
Молодец Наталья, что подсказала эту идею и взялась за организацию. Опять-таки мужчина вряд ли сделал бы то же самое.
*****
Вера Аркадьевна собралась в магазин. Денег у неё было две тысячи, а продержаться на них надо четыре недели. Она решила, что будет тратить четыреста рублей в неделю. Сегодня надо купить подсолнечное масло и хлеб. Пожалуй, всё. Как хлеб кончится, снова пойдёт в магазин и прикупит яиц, а пока обойдётся тем, что есть.
Она уже обувалась, когда в дверь позвонили. Смотреть в глазок не привыкла, и спрашивать кто там тоже, поэтому открыла сразу. За порогом Наташа — соседка с пятого этажа. Когда-то у неё жили здесь родители, а потом они переехали в деревню, а квартиру оставили дочери. Так что Наташеньку Вера Аркадьевна знает с детства.
— Здравствуй, Наташа. Проходи.
— Здравствуйте, тётя Вера, — женщина переступила через порог. — Я на минуточку.
— Это материальная помощь.
— Матпомощь? Откуда? Я же в соцзащиту не ходила.
— Это не из соцзащиты. Это мой директор решил помочь одиноким пенсионерам, и я вспомнила про вас. Вы, конечно, не одинокая, — тут же поправилась Наташа, — У вас Марина есть. Но ведь она далеко, и тяжёлые сумки таскать некому.
— А вы разберите пакеты. Давайте я отнесу их на кухню. Вот этот тяжёлый, — женщина ловко скинула туфли и перенесла пакеты на кухонную табуретку. — Вот здесь есть курица, поэтому лучше вы уберите её в холодильник или морозилку. В общем, разберёте сами. Если хотите, то я помогу.
Подбородок Веры Аркадьевны мелко дрожал.
— Ну неужели так бывает, Наташенька? Всю жизнь жила и ни откуда помощи не ждала, а вот так нежданно-негаданно мне помогли. Спасибо тебе, милая, что вспомнила меня.
— Это не мне спасибо, а директору моему, Ивану Андреевичу.
— Как говоришь? Иван...
— Иван Андреевич. Он никогда так раньше не поступал, а вот сегодня утром пришёл и говорит: бабушку в супермаркете пожалел... Ну что вы плачете, тётя Вера, — Наталья обняла пожилую соседку.
— А то плачу, что это Ванечка мой помощь прислал.
— Муж покойный, его тоже Иваном Андреевичем звали, — всхлипывала Вера Аркадьевна.
Наташа удивлённо и смущённо смотрела на старушку. Причём здесь дядя Ваня?
— Не удивляйся, Наташа, я ещё не сошла с ума. Ежели не торопишься, то давай с тобой чайку попьём, я тебе всё и расскажу. От такой истории сама заплачешь. Ты мне только помоги разобрать пакеты, я сама медленно всё делаю, а тебя задерживать не хочу. Через пятнадцать минут две женщины сидели за столом. В чашках дымился ароматный чай. На столе вазочка с черешней и абрикосами. В другой печенье и конфеты. Чёрствые пряники Вера Аркадьевна доставать не стала, но открыла припасённую на чёрный день баночку клубничного варенья — подруга угостила.
Наталья слушала историю Веры Аркадьевны, и её тело покрывалось мурашками. Она хорошо помнит дядю Ваню — улыбчивый, хозяйственный. Всегда детвору карамельками угощал, и Марину — её ровесницу — любил больше самого себя. Неужели возможно такое, что он с того света позаботился о жене?
Но ведь получается именно так.
И как после этого не верить в чудеса?.
Автор: Айгуль Галиакберова
Следующая публикация
Комментарии 16