ВОЗРОЖДЕНИЕ ИСТОКОВ

22 ФЕВРАЛЯ --ДЕНЬ ДИДА ≈ НАСЛЕДИЕ ПРЕДКОВ ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ МИРОПОНИМАНИЯ ≈ ДЕНЬ ДИДА - ДЕНЬ ПАМЯТИ ПРЕДКОВ. ЭТО НАСТОЯЩИЙ МУЖСКОЙ ПРАЗДНИК. 22 февраля Славяне празднуют День Дида - день памяти Предков по мужской линии. Это настоящий мужской праздник. Постараюсь объяснить почему! Это день, когда каждый мужчина может получить помощь и поддержку с той стороны, из мира, о котором мы можем только догадываться – мира, где обитают души наших Предков. Славяне верили, что наши Деды - это наша защита и помощь сил, мощность которых нам даже неведома. Но неужели мы получим эту помощь просто так, потому – что мы родились? В этом мире ничего не происходит «в одну сторону». Чтобы что – то получить, надо что – то отдать. Что мужчины должны сделать в этот мистический день? К КОМУ МЫ ДОЛЖНЫ ОБРАТИТЬСЯ? Дид – это образ, соединяющий всех Предков по мужской линии. Мы обращаемся к Диду, чтобы поздороваться мысленно со всеми мужчинами своего Рода. Славяне всегда знали то, о чем генетики начали говорить только в последние десятилетия — существует неистребимая связь между мужчиной и его сыном. Когда у мужчины есть сын, его родовая, генетическая линия продолжается. Генетики это объясняют так – мужчина передает своему сыну через «у» - хромосому, отсутствующую у женщин, уникальный набор генетической памяти. Это даже не гены, в которых записан цвет волос, рост и предрасположенности физического и психологического характера. Это – набор элементов, которые иначе, как историей Рода, не назовешь. Сейчас наука способна отследить родовые связи по «у» хромосоме далеко вглубь тысячелетий. И, если десять тысяч лет назад у вас был Предок, например, ариец (тип R1A1), в Вашей ДНК заложена генетическая родовая память, и Вы — ариец, несмотря на цвет волос, глаз и телосложение. Представьте это в виде ленты, на которой последовательно записано все, что происходило с Вашим родом. Вы сейчас держите в руках кончик этой ленты – здесь записана память ближайших поколений, и дальше, по мере удаления, на этой ленте можно увидеть все более давнюю информацию. Представьте теперь, что рядом - ваш дальний – дальний родственник по мужской линии, с которым у вас общий предок 1500 лет назад. Он тоже держит в руках свою «ленту». Информация на ней сейчас отличается. Вы оба «разматываете» эту ленту, и! на отметке 1500 лет назад и дальше обнаруживаете, что «записи на ленте» становятся одинаковыми. Это – ваша родственная связь с одним Предком. Славяне же, обходясь без лишних научных терминов, знали об этом, и день поминовения всех Дидов, был мощным подтверждением этой неистребимой связи, заложенной в родовой линии. СВЯЗЬ НЕ ФИЗИЧЕСКАЯ, А ДУХОВНАЯ! Славяне всегда обращались к своим Предкам, как к своим защитникам! И, если верить тому, в чем были уверены поколения Славян, то первыми Предками были те, которых сейчас называют Славянскими Богами. Считалось, что человек, в силу только своей принадлежности какому – то Роду, уже находится под покровительством незримых сил. И не было страшнее наказание, чем отлучение от Рода. Для этих несчастных было специальное название - «выродки». И были эти выродки людьми несчастными, злобными, опасными. Они и сейчас такие. И здесь мы начинаем понимать, как можно лишиться божественного покровительства Предков. Это очень просто - просто разорвите свою духовную связь со своими Предками, с мужчинами, родившими и воспитавшими сыновей Вашего Рода! Просто считайте, что Вы – тот человек, который живет своей современной жизнью, что Вы – никому не обязаны, у Вас нет обязательств перед своим Родом, и, даже, Вы не обязаны воспитывать своего сына правильно, передавая ему честь и достоинство, которыми обладали Ваши Предки. ЕСТЬ ЛИ ЭТО ПОКРОВИТЕЛЬСТВО? Что за басни? Что за покровительство каких – то умерших? - спросит современный Фома Неверующий. Ответ мой таков: - Вы не сможете это понять, если никогда не слышали внутренний голос, подсказывающий, как поступить, если никогда не случалось в Вашей жизни счастливых неожиданных полезных встреч, если не было в Вашей жизни таких событий, когда Вы говорили: «Ну надо же, как Бог отвел!», понимая, что кто – то Вас сберег и отвел от Вас несчастье и беду. КАК УКРЕПИТЬ И ВОСТАНОВИТЬ ПОКРОВИТЕЛЬСТВО? Именно в этот древний Славянский праздник Вы можете восстановить утерянное и укрепить то, что так бережно храните. Принесите требу своим Дидам! Вы можете сделать это на кургане дедовском, Вы можете это сделать дома. Треба – это действие, которое включает в себя подношение кушанья из зерновых (каша) и произнесение вслух искренней благодарности своим Вышним Родителям, Дидам. Не важно, что Вы скажете – искренние слова не всегда гладко льются, главное – подтверждение с Вашей стороны духовной связь между Вами и тем Родом, вершиной которого с настоящее время являетесь именно Вы! Только представьте, сколько мужчин не имели сыновей, или те погибли, не передав свою родовую память своим сыновьям. Сколько генетических родовых линий прервалось без продолжения! А Вам повезло! Вы есть! Получить покровительство нельзя просто так – Вы должны с чистым сердцем и намерением отдать частицу себя, своей души и духа, объединиться со своими Предками. И в современном эгоистическом мире это сможет не каждый мужчина, поверьте. Связь с Родом у многих сейчас тонка, на грани разрыва, это часть нашей нелегкой исТОРии, потери национальной памяти. Укрепляйте ее, все не просто так! Общайтесь с теми, кто разделяет Ваши мысли, читайте книги, которые позволят Вас погрузиться в Славянский мир наших далеких Предков, почувствовать их отношение к себе, к Роду, к этому миру! Праздник 22 февраля – вот настоящий мужской праздник! Встречайте его ПРАВильно! Слава Роду! Слава Родным Славянским Богам и Предкам наша! Слава Руси!

ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИЕ ПРАЗДНИКИ 21 февраля отмечается Весновей (Стрибог Зимний) - день, когда зимние ветры, Стрибожьи внуки, приносят первые вести о грядущем весеннем тепле. В пору двоеверия на эту дату приходился день Тимофея Весновея. В народе говорили: "Весновей теплом привечает", "Тимофей Весновей - уж тепло у дверей", "Февральские Тимофеи - Весновеи, как ни злись метелица, всё весной повеивает", "Дожить до Весновея, а там и зима не страшна", "Весновей вешнюю ярь приносит", "Тимофей Весновей - вестник тёплых дней", "Теплом привечает - тепло веет, стариков греет", "Вешнее тепло веет - старого греет", "Дует с юга вешний ветер перемен" и призывали: "Весновей, весновей, на село тепло навей", "Март у зимы шубу купил, да через три дня её продал". По одной из версий, Стрибог является верховным царем ветров - "Слово о полку Игореве" называет ветры "Стрибожьими внуками". Его почитали и как истребителя всяческих злодеяний, разрушителя злоумышлений. По другой версии, Стрибог или Стриба(га) - древнее верховное божество Пространства, а затем и просто властитель воздушной стихии, времени. Индоиранское "бог" (авестийское "бага") в этом имени объединено со славянским "СТРЪга"- распространять, простирать. По функциям, как отмечает Б.А. Рыбаков, Стрибог близок к скифскому Папаю и греческому Зевсу. Согласно восточно-славянской традиции, СТРИба является в образе гусляра, перебирающего струны, с луком за спиной, а на поясе - сагайдак со СТРЕлами. Ветер играет СТРУями - СТРУнами дождя и лучами - СТРЕлами света, тот же ветер колышет СТРуны высоких трав в поле на равнине, где властвует Стрибог. Несомненна фонетическая связь со словами "стрела", "струна", "СТРЕмя", "СТРЕмительный" (один из главных эпитетов Ветра в сказках). "То ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы" - сообщает "Слово о полку Игореве". С громом и молниею тесно связываются ветры, внуки Стрибога, они придают стремительность стрелам (лучам) солнца, которыми оно оплодотворяет все способное к развитию и преследует темную силу смерти." Этим подчеркивается функция Стрибога, как посредника между Вышним и Нижним мирами... Он может вызвать и укротить бурю и может оборачиваться своим помощником, мифической птицей Стратим. А вообщ, ветер обычно представляли в образе седовласого старика, обитающего на краю света, в глухом лесу или на острове посередине моря-океяна. Идол Стрибога был установлен в Киеве в числе семи важнейших славянских божеств. Неизвестно существовал ли постоянный праздник в честь Стрибога, но его упоминали и почитали вместе с Дажьбогом. Вероятно, ветер, как и дождь, и Cолнце, считались важнейшими для земледельца. Стрибога молили также мореплаватели, чтобы он дал «ветра в парус». У ветра много внуков и сыновей, мелких ветерков: * Посвист - старший ветер, считается богом бури; * Подага - жаркий, иссушающий ветер, живет в пустыне на Юге; * Погода - теплый, легкий ветерок, Бог приятной погоды; * Южный ветер - имеет горячий, южный нрав, несет с собой тепло и запах Юга; * Западный ветер - немного суховат, бывает сердит, но большей частью добрый; * Сиверко(Северный ветер) - несет холод от Ледовитого океана, очень суров и только к лету немного добреет; * Восточный ветер - как азиат имеет характер неожиданный, таинственный и коварный; * Полуденик вместе с Полуночником резвятся днем и ночью. Древние русы почитали бога ветров - Стрибога не менее иных Сварожичей . Русы в глубокой древности покорили морскую стихию. Русы придумали лодку, руль, якорь и парус. Будучи моряками, русы, конечно, почитали Стрибога, который, обратившись в птицу Стратим, может вызвать или укротить бурю. Главные храмы Стрибогу находились на морских островах, близ устьев рек, где часто останавливались купеческие корабли (например, на острове Березань близ устья Днепра). К нему перед выходом в открытое море подходили корабли русов, и купцы приносили Стрибогу богатые дары. По преданию, Стрибог ярился по земле ветрами, а также вместе с Перунам повелевал громами и молниями. Он вместе со Сварогом и Сварожичами победил Черного Змея. Он помогал Перуну в его борьбе со Скипером-зверем, а Хорсу - в борьбе с Месяцем. И славили мы... Перуна и Стрибогя, которые громами и молниями повелевают. А Стрибог также ветрами ярится по земле. «Книга Велеса», Род 1, 2:7 ...Стрибы свищут в степях, и бури гудят до полуночи. «Книга велеса», Трели IV, 5:3 Се ветри, Стрибожи внуци, веют съ моря стрелами на храбрые плъкы Игоревы. «Слово о полку Игореве»

Одежда крепостных крестьян и дворовых людей Тамбовской губернии в первой половине 19 века (автор статьи Юлия Юрьевна Коньшина - Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, аспирант кафедры российской истории) "Как ни странно, одежда русских крестьян XIX в. в большей мере изучалась в этнографическом и искусствоведческом (история костюма) смыслах и почти не рассматривалась как личное имущество. Из этнографической литературы известно, что комплекс одежды крестьянок южных (Тульской, Рязанской, Тамбовской, Воронежской, Орловской, Курской и др.) губерний в первой половине XIX в. был един по своим основным формам и состоял из рубахи, поневы, передника и головного убора - сороки. В гардеробе каждой тамбовской крестьянки эти предметы одежды присутствовали. Различались они качеством ткани, богатством вышивки и украшений, а также количеством предметов одежды, имевшихся у конкретной крестьянки, что, в свою очередь, зависело от материального положения семьи. Степень отделки вышивкой, ткачеством и другими материалами зависела от назначения поневы и ее принадлежности, а также от материального уровня хозяйки. Одежду подпоясывали узким поясом или лентами. Выборочные данные Генерального межевания конца XVIII в. по трем уездам Тамбовской губернии свидетельствуют об определенном распространении среди местных крестьян домашнего ткачества. Из 82 помещичьих сел рукоделием занимались женщины 24 сел, что составляет почти 30%. Но, с другой стороны, неизбежно встает вопрос о том, где приобретали ткани на одежду крестьяне остальных сел. Конечно, источники могли в каких-то случаях не указать на занятия крестьянок того или иного села рукоделием как на вещь совершенно обыденную. Но в источниках есть и указания на то, что в отдельных селах изготавливали ткани на продажу. Покупателями таких тканей, логичнее всего предположить, были крестьяне «нерукодельных сел». Ведь не стали б покупать грубые домотканые изделия помещики или представители городских сословий. Нужно учитывать, что рукоделие - это не только изготовление тканей и сукон, но и одежды из них. Вполне резонно предположить, что не во всех крестьянских семьях в силу разных житейских причин имелись люди, умевшие шить даже простую одежду. Но ведь должны были быть в селах и мастера по изготовлению праздничной одежды. При такой логике получается, что одни крестьяне заказывали одежду другим. Но при этом доподлинно неизвестно, как они рассчитывались с мастерами: деньгами, натурой, отработками. Отражением ограниченных имущественных возможностей крестьян являлось то, что повседневная понева украшалась значительно скромнее, воскресная понаряднее, а праздничная была наиболее богато украшенной, ее готовили долго и хранили, как ценную вещь, всю жизнь. Крестьянка в своем наряде имела несколько понев, которые она носила по строго определенным случаям. В дни больших праздников - яркую, с множеством полос узорочья, в будни - скромную, с несколькими полосочками, что тоже происходило от материального положения крестьянских семей. К сожалению, мы располагаем очень немногочисленными свидетельствами о составе одежного имущества у конкретных людей. Одним из них является жалоба на своего помещика, В. Вельяминова, которую дочь крестьянина Липецкого уезда Казьмы Зайцова солдатка Анна написала в 1804 г., обвиняя помещика в побоях и «воровстве». В документе, в частности, заявительница описала состав своего личного имущества: «В доме отца моего собственное мое имущество, а именно: две юбки ситцевые, шесть платков шелковых, две душегрейки китайчатые, пятнадцать холстов алленых, кокошник бархатный. И оного имущества состояло на 50 рублей». Среди имущества этой крестьянки имелись как домотканые предметы одежды, так и из фабричного полотна. Последние особенно ценились владельцами. Мы не знаем, насколько типичным был гардероб А. Зайцовой. Можно только сказать, что фактически безмужние солдатки, в принципе, находились в худшем положении, чем женщины, жившие с мужьями. Ведь в отцовских семьях их считали «отрезанным ломтем», поэтому возможно предполагать, что набор одежды А. Зайцовой был не самым богатым. Некоторые конкретные свидетельства о том, как конкретно выглядела одежда крестьян первой половины XIX в., можно найти в произведениях писателей, лично знавших быт крепостных крестьян Центральночерноземных и близких к ним губерний. Описание крестьянского костюма Тульской губернии мы находим в рассказе Л.Н. Толстого «Тихон и Маланья»: «Шли холостые пестрые бабы в красных платках, синих поддевках с золотым галуном на юбках... А Маланья шла точно так же, как и другие бабы. На ней была понева клетчатая, обшитая галуном, белая, шитая красным рубаха, такая же кацавейка, красный шелковый платок на голове и новые коты на шерстяных чулках». Ярко и дорого одевалась в деревне только молодежь. Обычно т. н. «хорошее платье» крестьянин справлял себе раз на всю жизнь. В молодости его надевали чаще, а с возрастом только в самые большие праздники. В обычные воскресные дни и небольшие праздники люди степенные были одеты просто и неярко. У Л.Н. Толстого в рассказе «Утро помещика» есть описание воскресной одежды трех братьев, сыновей богатого крестьянина, державшего ямские тройки. Младший брат без бороды, ходил в нарядном ямском платье. У среднего борода клином, и хотя на нем также сапоги, ямское платье и поярковая шляпа, одежда его не имела такого праздничного вида, как у младшего брата. Старший, к которому уже перешло управление домом, несмотря на богатство, носил лапти, серый кафтан, рубаху без цветных ластовцев и окладистую бороду. Даже детская одежда отражала материальный достаток семьи. Например, герой рассказа «Бежин луг» И.С. Тургенева определил по костюму, что один из мальчиков -Федя - принадлежал к богатой семье: «на нем была пестрая ситцевая рубаха с желтой каймой; небольшой новый армячок... сапоги его с низкими голенищами были точно его сапоги - не отцовские». Ситцевая, еще не выцветшая, рубаха, новый армяк, свои сапоги говорили о сравнительно высоком уровне крестьянского достатка. Но это правило не везде срабатывало. М.Е. Салтыков-Щедрин описывает в «Пошехонской старине» крупное торговое село Заболотье. Несмотря на характер зажиточности, который селу сообщали местные богачи, большинство крестьян здесь были бедными, но «в праздник трудно было даже отличить богатого от бедного». Причина, по мнению писателя, крылась в том, что «даже самая, что называется, гольтепа вытягивалась в струнку, чтобы форснуть, и пуще глаза хранила синие кафтаны для мужчин и штофные телогреи для женщин». Но, возможно, была и другая, более объективная причина, заключавшаяся в том, что крестьяне Пошехонского уезда Ярославской губернии, находившегося на самом севере Центральной России, имели другие представления о богатстве, нежели центрально-черноземные крестьяне. На географические различия в одежде крестьян обратил внимание И.С. Тургенев, который, в частности, проследил уровень крестьянского благополучия по обуви. Он подчеркивал бедность орловских мужиков, когда говорил, что они носили лапти. Калужские мужики, напротив, по праздникам в сапогах ходили. Пушкин, описывая достаток жителей села Горюхино нечерноземной зоны, отмечал, что пастухи стерегли стадо в сапогах. Вообще, в этом явлении можно увидеть некоторый парадокс. Крестьяне черноземной зоны, в принципе, всегда лучше были обеспечены продуктами питания, в сравнении с крестьянами соседних губерний Нечерноземного центра. Но, как видим, уступали в престижных элементах внешнего вида. Возможно, дело было не в материальном достатке, а в различиях социокультурного характера. Крестьяне Нечерноземного центра уже в первой половине XIX в. заметно втянулись в «индустриальное общество», имели многие иные представления о престиже внешнего вида, нежели крестьяне Центрального Черноземья, остававшиеся земледельцами. Мысль о том, что новшества в одежде в первую очередь появляются в среде подмосковных крестьян, подтверждает и своего рода этнографическая работа бытописателя Рязанского края В.В. Селиванова «Год русского земледельца. Зарайский уезд». Он, в частности, отмечал, что «за Окой женщины носят сарафаны и шубейки, но многие не задумываются надеть городское платье, особенно если муж уже носит сюртук. Мужчины одеваются по-мещански, то есть носят хотя и русское платье, но с немецкой примесью, например, при кафтане и бороде картуз, при плисовых шароварах, заправленных в русские сапоги, пестрый жилет. Некоторые носят и домотканые сюртуки, но по большей части сибирки». Территории, описанные Селивановым, находились чуть севернее Тамбовской губернии, но могли иметь сходные черты с ее северными уездами, больше относившимися к нечерноземной зоне. Уже в первой половине XIX в. в южной части Нечерноземья одежда из дешевых материй, преимущественно из ситца, постепенно вытесняла собой домотканую одежду. По этому поводу В.В. Селиванов писал: «Крестьяне помещичьих усадеб предпочитают галуну мануфактурные изделия: пунцовые и других ярких цветов набивные платки, ситец с разводами на рукавах и фартуки, черный плисс на шубы, хотя и овчинные, и прочую роскошь новейшего времени». Следует отметить, что большинство крестьян Центральной России в этот период в основном еще одевались согласно старым традициям. Фабричные ткани еще не внесли существенных изменений в характер крестьянской одежды, т. к. платье у них почти всегда было сшито по принятым в данной деревне фасонам и не нарушало привычных форм. Можно предположить, что дело было не только в традиции, но и в недостатке у крестьян денег для покупки фабричной одежды. Корреспондент журнала «Искра» пишет в 1864 г., что в степных губерниях - Воронежской, Курской, Тамбовской, Тульской, Пензенской - в праздник крестьянки все разряжены: «.с полотенцами на голове, с лентами в косе, в белых льняных рубашках, в нарядных поневах, все обутые в лапти, а то есть которые и в коты. И в это же время в пригородных деревнях или деревнях, расположенных вблизи постоянных ярмарок, не желая отставать от городских модниц, шьют для праздников широченные сарафаны и юбки, которые надевают сверх самодельных кринолинов, сплетенных из ивняка». За три года, прошедшие после крестьянской реформы, серьезных изменений еще не произошло, поэтому мы можем судить о том, что описанные явления имели место и накануне преобразований Александра II. Это подтверждает и высказывание французского путешественника Т. Готье, посетившего Россию в августе 1861 г. и совершившего плавание по Волге: «Результат нововведений (реформ Александра II) еще не виден. Внешний вид людей остался прежним, мужик носит розовую рубаху, одетую блузой, широкие штаны, заправленные в сапоги, засаленный тулуп». Из фабричных тканей крестьянам были доступны александрийка, ситец, плис и др. Александрийка (ксандрейка) представляла собой хлопчатобумажную ткань ярко-красного цвета. В русской литературе она часто указывала на невысокую сословную принадлежность героя. Однако для подавляющего числа деревень подобная ткань была предметом роскоши, т. к. в крестьянском быту употребляли лишь ткани домашней выделки, а хлопчатобумажная ткань производилась на фабриках . Платье дворового зависело от его места на той иерархической лестнице, которая существовала среди всей дворни конкретного помещика. Мужчины - дворовые, в отличие от крестьян, брились, короче стригли волосы и носили «дворовое платье», которое, хотя и было зачастую сшито из тех же домотканых материй, что и крестьянское, окрашено было в иные, «не крестьянские тона», например, во все оттенки зеленого, голубой и т. д. Дворовые носили жилеты или камзолы, долгополые сюртуки, шейные платки. Кроме того, помещик выделял деньги на покупку дворовыми холста для одежды, а также мог сам решать, что носить его дворовым. Сатирически это показал Н.В. Гоголь в «Мертвых душах»: «У Плюшкина для всей дворни, сколько ни было ее в доме, были одни только сапоги», которые они надевали при входе в господский дом. Продолжил сатирическую традицию М.Е. Салтыков-Щедрин, который отмечал, что из всех дворовых самым тяжелым было положение «девок»: их плохо кормили, одевали в затрапез и мало давали спать, изнуряя почти непрерывной работой. И было их у всех помещиков множество». Но в художественной литературе отмечены и факты зависимости одежды дворовых людей от положительной воли владельца. И.С. Тургенев в повести «Степной король Лир» описывал дворовых девушек, одетых в ситцевые, т. е. из покупной материи, платья. Для глаз современника разница в костюме и облике дворового и крестьянина была велика. Это различие в одежде отмечал Л.Н. Толстой в рассказе «Тихон и Маланья», описывая живую картину праздничной толпы, идущей из церкви в Петров день: «Шли дворовые, мастеровые в свитках, лакеи в немецких платьях, дворовые бабы и девки в платьях с «подзатиками», как говорили мужики. Шли девочки табунками в желтых и красных сарафанах, ребята в подпоясанных армяках, согнутые старушки в белых чистых платках». Выше мы приводили отрывок из этого произведения, где описывался внешний вид крестьянок. По сравнению с дворовыми они были одеты более традиционно. Последние одевались не столько лучше, сколько моднее, что зависело опять-таки от воли помещика. Сравнение одежды крепостных крестьян и помещичьих дворовых людей лишний раз подчеркивает принципиальные различия в имущественном положении этих двух категорий крестьянства. Дворовые даже в одежде в огромной мере зависели от владельца. Они могли быть одеты лучше и моднее крестьян, но эта одежда фактически не была их имуществом. Тогда как крестьяне одежду приобретали сами. При недостатке конкретных свидетельств об одежде отдельных крестьян можно утверждать только о наиболее общих характеристиках одежды как имущества крестьян. Очевидно, что по набору вещей у конкретного человека и формам костюма одинаковость, диктуемая общиной, преобладала над оригинальностью, которую в принципе уже могли себе позволить зажиточные крестьяне. Именно они первыми стали приобретать фабричные вещи, на что требовались деньги. Предполагаем, что у преимущественно барщинных крестьян Тамбовской губернии, слабо втянутых в рыночные отношения, денег было немного. Потому их трата на фабричную одежду, вероятно, для большинства крепостных была излишней. Но мы не знаем, как обстояло дело с приобретением одежды домашнего производства. Наверняка это зависело от имущественного положения отдельных крестьянских семей. В качестве итогового важно и другое наблюдение, позволившее выделить, скажем так, социально-географическую грань в одежде крестьян черноземных и нечерноземных губерний. Видимо, эта грань определялась не только имущественным положением крестьян двух крупных российских регионов, но и наметившимися уже в первой половине XIX в. социокультурными различиями между более «городскими» крестьянами Нечерноземной полосы и более «деревенскими» крестьянами Центрально-Черноземных губерний. Вероятно, тамбовские, как и соседние крестьяне, оставшиеся в огромном большинстве земледельцами, относились к одежде не меркантильно, а по-деревенски прагматически."

ФЕДОР ГРИГОРЬЕВИЧ СОЛНЦЕВ (1801 – 1892) — русский живописец-археолог и реставратор, профессор Императорской Академии художеств. Его произведения называли живописной летописью Древней Руси и считали источником возрождения «русского стиля». Русский народный костюм (19-й век)

Настоящая славянская женщина никогда не пряталась от невзгод за спиной мужа. Она была его верной подругой, надежным товарищем. В момент его отсутствия на женские плечи ложилась не только вся работа по дому, но и защита в случае опасности. Именно поэтому девочек с самого раннего возраста учили быть женой, матерью, хозяйкой большого и сложного хозяйства. Правила жизни для славянских женщин были установлены веками. Соблюдать их должны были все от мала до велика. Каждому возрасту предписывались свои умения и правила поведения. Им девочек учили с первых лет жизни. Вместе с навыками ведения хозяйства, рукоделия девочки осваивали науку общения, женской привлекательности. Быть приветливой с гостями, заботливой с родственниками, ласковой с мужем учил личный пример мамы, бабушки. Для того же предназначались песни и заговоры, которые сопровождали длинные вечера с прялкой или вышивкой. Особые славянские обереги помогали девочке хранить свою честь, достоинство, без которых невозможно будущее счастливое замужество. Пояс да очелье для девочки традиционно дарила мать, чтобы девочка умницей да красавицей росла, характер имела добрый, да нрав веселый. Замужняя женщина, мать у славян пользовалась уважением всей семьи, близких и дальних родственников. К ней с почтением относился муж, не позволял себе споров при детях или посторонних. Мужчина всегда помнил, что когда он надолго покинет дом: соберется на охоту, работу, отправится на войну – всё хозяйство останется на его жене. Он не мог не ценить ее непрестанного труда по воспитанию детей. Мужчины не вмешивались в повседневные бытовые вопросы, которые привычно решались без их участия. Подчеркивая свою любовь и преданность женщине, мужчина воспитывал детей и поддерживал мир и спокойствие в доме. Такое положение женщины в славянской семье является истинным природным равноправием. Женщина была равна с мужчиной, которому не полагалось лезть в те области жизни, в которых он разбирался меньше жены. Дополнение друг друга, а не противоборство – в этом был залог дружной славянской семьи, её любви, прочности.

ОТНОШЕНИЕ СЛАВЯН К СИЛАМ ПРИРОДЫ До сих пор в русском фольклоре остались прекрасные сравнения всего красивого, что может сделать человек, с природой. Говорят: "поёт, что ручеёк журчит", или "идет, как павонька". Вода научила древних людей пению, движения животных научили их грации. Природа была мощнейшим источником вдохновения. Славяне почитали Солнце. Более одиннадцати богов древнеславянского пантеона имели прямое отношение к Солнцу, свету, теплу, восходу, закату и т.д. Отмечались праздники зимнего и летнего солнцестояния. Они сохранились и до сих пор: зимой это Коляда, а летом - Купала. Оба праздника знаменуются тем, что люди водят хороводы, изображая круговое движение солнца, жгут костры, летом - плетут венки, круглая форма которых говорит сама за себя. Особым почтением у славян пользовалась и вода. Почти все географические названия с корнем "рос" относятся к водным источникам: рекам, озерам, заливам и т.д. Это подчеркивало тот факт, что в воде славяне почитали источник плодородия. До сих пор в сказках мы можем найти сведения о живой и мертвой воде, причем, несмотря на различие в названии, та и другая имеют целительные свойства. Вода и все, что связано с ней, считалось женским началом мира. Солнце, дарующее тепло - считалось мужским началом. Сочетание тепла и воды давало рождение природе. Зимой, при слабом Солнце, вода замерзала и становилась как бы спящей. По весне, с приходом тепла, она просыпалась. В праздник Купалы считалось, что Солнце купается в воде, и от этого зависит урожай. В этот день все старались проснуться до рассвета, чтобы наблюдать восход Солнца у воды, а всю последующую ночь не спали, водили хороводы, купались в "оплодотворенной" воде, свершали у воды брачные игрища. Чем сильнее и шумнее проходил праздник, тем, по повериям, урожайнее должен был выдаться год. Г.С. Белякова в книге "Славянская мифология" пишет: "Страбон писал о жителях Юго-Западной Руси, что они поклоняются рекам и источникам, а одна река у них так и называется - Бог (Буг). Прокопий Кесарийский свидетельствовал, что "славяне признают богов, но поклоняются рекам и источникам". Слово Купала произошло от "купава", что на санскрите означает "белый, сияющий белизной". В древности это было эпитетом белого цветка лотоса. И в России, как известно, есть белые цветы купавы, растущие у воды. "Купать" - опускать в воду. "Купель" - сосуд для купания. Выдвигается версия о родстве корню "купа" корня "кипа". Отсюда - "кипеть" - связь огня и воды. Туман издревле считался священным и запретным, в туман не входили, это была территория богов. Роса, упавшая на растения после тумана, считалась целебной. Но вода была не только добра к людям. Иногда союз тепла и воды по весне давал разлив рек, приводящий к жертвам. Поэтому славянами почитались берега рек, которые защищали их, ограничивали мощь воды. Отсюда пошло слово "оберегать" - защищать. Всю природу славяне наделяли живой душой, могли говорить с природой, советоваться с ней, просить о чем-либо. Позднее в сознании людей душа природы вылилась в образы "хозяев": в лесу это "леший", в поле - "полевичок", в бору - "боровик", в доме - "домовой", в бане - "банник", в реке - "водяной" или "русалка". Богинями берега были "берегини". К ним обращались за защитой. Талисман, амулет на Руси назывался "оберег". Огонь на Руси считался символом чистоты. На древних судилищах предлагали пройти через огонь: кто не боялся сделать это - тот был прав. Таким образом, в сознании русского народа стихия огня олицетворяла правду. Еще цитата из книги Г.С. Беляковой: "Не случайно до сих пор в русском языке "искренностью" (от слова "искра") называют правдивое проявление души, а "искренним" человека, чьи речь и поступки дают образ подлинной жизни его души". В русском народе есть поговорка: "Правда в воде не тонет и в огне не горит", отражающая обряды первобытного судилища, но пронесшая через века огромную веру русского народа в справедливость. Правда ранее означала правильный жизненный путь, а Кривда (это совсем не "ложь"!) - неправильный, искривленный жизненный путь. Русские приучали детей понимать природу через загадки, которые ранее тоже считались "священными словесами", своего рода заклинаниями природы. Недаром явления природы там назывались ласковыми словами: "Заря-зареница ключи потеряла, ясен месяц прошел, да ключей не нашел, солнце красно пошло, ключи нашло" (роса). Обожествляли славяне и животных, деля их на светлые и темные. Например, темной птицей был ворон, накликивавший беду, а так же гриф (грифон), питающийся падалью, считался приметой близкой смерти. Сова, ранее называвшаяся "серин", предвещала печаль, тоску, болезни. Напротив, орел был символом победы, сокол давал силу, удаль, власть. Стрижа почитали, как птицу, стригущую небо, дающую путь первым дождям. Считали, что кулик приносит ключи от весны. А вот лебедь означал обиду: белый лебедь - легкую обиду, черный лебедь - черную обиду, зависть. Позднее в мифологии появились сказочные птицы: Гамаюн - вещая, мудрая птица, рассказывающая о прошлом; Алконост - светлая птица, несущая радость; Сирин - темная птица, предвещающая близкую смерть. Изображали этих птиц с человеческими (женскими) лицами и птичьими телами. Поклонялись на Руси и коню, считая, что его родители - вода и огненный луч. Известна легенда, в которой говорится, что огненный луч согрел воду (росу) и из облака пара родился конь-молния, конь-огонь. Молоко кобылиц ранее считалось священной пищей. Возможно, потом поклонение коню сменилось на поклонение корове. Уже в сложившейся славянской мифологии мы найдем образ коровы Земун, из вымени которой текут молочные реки. Не последнее место в поклонении живым существам занимают и змеи, сила которых в понимании славян может быть сравнима только с силой богов. В русской мифологии, как и в мифологии Индии, змеи принимают активное участие в создании земли, причем уже созданная земля поддерживается змеем Юшей (Яшей), шевеление которого дает землетрясения. Итак, древний славянин считал, что повсюду вокруг него разлита божественная сила: она живет в плеске вод, в шелесте листьев, в птичьем гомоне, в предвесенних вздохах земли. Древний человек чувствовал близость носителей этой силы, общение с ними - деревьями, цветами, птицами, животными - наполняло его уверенностью в том, что они участвуют в его земных делах и заботах.