Это – мой стародавний «Взглядовский» сюжет о киномеханике Николае Любченко, дяде Коле. Таком вот «человеке с бульвара Капуцинов» из краснодарской станицы. Кто помнит ту советскую комедию с Мироновым, поймет, о чем я.
Дядя Коля верил, что, показывая старые советские комедии, он строит лучшую жизнь. Меняет сердца людей. Коллекцию свою он хранил в курятнике, ездил на телеге с лошадью. "Выходи, коммунизм приехал!" - кричали старухи, собирая народ на очередной кинопоказ.
Помню, мы привезли к дяде Коле Клару Лучко, сделали сюрприз.
Замечательная это была сцена. Копает дядя Коля огород, и вдруг Лучко в шляпе идет к нему по тропинке. Улыбается профессионально. «Мне сказали один вы теперь тут наши старые фильмы показываете?» «Да, - расплылся блаженно дядя Коля, - один я остался, как крейсер Варяг в Желтом море». Не удивился даже. Живет в своей реальности, а там - да, Лучко на тропинке – в самый раз.
Я хотела сделать дядю Колю связующим персонажем в документальной комедии «Кубанские казаки – 2», почти получилось. Почему фильм не состоялся тогда, а снова вышли только сюжеты во «Взгляде» - отдельный разговор. Теперь уже дело прошлое.
Но характеры у меня там были найдены прекрасные.
Никогда не забуду бабушку и дедушку, которые (по моей инициативе) записывали в краснодарской студии старую казачью песню ссыльных.
Она их и соединила. У той бабушки умерла вся семья во время голода на Кубани. А дедушка был как раз ссыльным, и сбежал из той ссылки. Добрался до Кубани, а куда там – не знал. Идет по одной из станиц, а там девушка поет песню ссыльных. Так и познакомились, и всю жизнь вместе прожили.
И вот спрашиваю я ту бабушку, у которой, значит, семья-то от голода: «А как вам фильм «Кубанские казаки»? Плохой или хороший?». «Хороший. Вроде конфетки в жизни». «Что ж хорошего, неправда ведь? На Кубани - голод был, а фильме столы ломятся, изобилие...» «Так он же про любовь! А без любви – какое кино? Без любви это… (задумалась и выдохнула с чувством) ...хроника!»
Вот ведь. Хроника, если без любви…
Светлые люди. Добрая им память. Хотя что-то от Стокгольмского синдрома - в их толерантности вождям пролетариата. Жуткие же времена пережили, но чуть ли не скучали по ним.
О чем это для меня? О том, что есть режимы, а есть человеческие чувства, тепло, "высокие отношения", дружба. И в каких-то они разных измерениях с режимом находятся. С любым. Похоже что и не пересекаются даже. И вот именно люди для меня всегда были ценностью. И радостью. Вроде конфетки в жизни)
В каком то смысле я тоже – с бульвара Капуцинов. Верю, что своими историями, семинарами и прочим меняю мир к лучшему. Причастна к чему-то большему, чем я. Живому и самым разным людям нужному. Планете даже, если глобальней смотреть.
А может быть, так оно и есть.