Предыдущая публикация
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЦИТАТЫ О ГЕОЛОГАХ
«Рыцари костра и палатки», романтики и кладоискатели с рюкзаками за плечами? Или труженики, высококвалифицированные специалисты, способные справиться со сложнейшей техникой? Каким рисовала геолога советская литература 1960–80-х годов и как изменилась эта профессия сейчас?
В феврале 1965 года министр геологии СССР Александр Сидоренко подводил промежуточные итоги семилетки прямо на первой полосе «Литературной газеты». За разговором о тесном переплетении науки с практикой, а также открытых за шесть лет 510 месторождениях нефти и газа, обнаружении золота в Узбекистане, олова в Киргизии, алмазов на Урале, полиметаллов в Забайкалье он намечал контуры экономгеографии ближайшего будущего и журил литераторов за соцромантический образ геолога:
«Не довольно ли видеть в геологах только романтиков, кладоискателей, только „рыцарей костра и палатки“, которые с рюкзаками за плечами и молотком в руках по наитию или чаще по счастливой случайности совершают сенсационные открытия? Современный геолог — это прежде всего инженер, а не кладоискатель, труженик, а не турист. Это большей частью высококвалифицированный специалист, применяющий в своей работе индустриальные методы и сложнейшую технику. Это в большинстве своем человек высокой культуры, которому доступны эстетические чувства, мир искусства и литературы. Мы, геологи, хотели бы видеть прежде всего произведения о таких людях».
У этого недовольства было два источника. Во-первых, в адрес описательной геологии с ее старомодной романтикой все чаще раздавалась критика с переднего края научно-технической революции, где прогресс решительно отождествлялся с коммунизмом. Во-вторых, экспедиционное кочевье позднесоветских номадов — бродяг и беглецов в определении историка Дмитрия Спорова — по безлюдным и глухим территориям, к тому моменту культурно воспринятое и политически распознанное, становилось источником административных тревог. Геологов вместе с их окружением требовалось усилить и нейтрализовать разом, встраивая в разрастающуюся, а потому все более замкнутую на государство-монополиста техносоциальную инфраструктуру и советский культурный порядок.
Не все члены семейства советских геологов, составлявшего, по данным историка науки Лорена Грэма , более половины геологов мира, были культурными героями и романтическими типами. Прозаическим считался труд инженерных и рудных геологов, тогда как полевая геология переднего края и геологическая разведка всячески поэтизировались. В оттепель они отвечали за поиск стратегических ресурсов (урана, нефти, редкоземельных металлов), составление геологических карт СССР в масштабе 1:200 000, создание единой гравиметрической сети и разведку материальной базы коммунизма. Только в 1960 году на маршруты вышли свыше пяти тысяч поисковых партий, «прокладывающих первые тропы к будущим заводам, шахтам, комбинатам, нефтепромыслам и курортам».
Для описания их темпоральных маршрутов — вглубь прошлого и вдаль, к светлому будущему, — шли в ход атрибуты сурового стиля и формулы «мужественной романтики походов и поисков, нелегкой разведки человеком все новых и новых кладов земли». Их использовали очеркисты «Огонька» и «Недели», зовущие читателя по маршруту геологической партии, барды и литераторы геолого-разведывательного происхождения, публикующиеся в толстых журналах. В воображаемых мирах советской геологии удобно устраиваются на борту самолета и врываются в неизвестное на вездеходе. Быстро организовывают базу в поселке и отправляются — забронзовевший оксюморон — нехожеными тропами на поиски новых месторождений. На сопках цветет багульник, третью неделю льют дожди, а палатка обваливается под тяжестью снега. Месяцами сидят без табака и выливают воду из сапог. Забрасывают рюкзак с крупой, чаем, хлебом за плечи и потребляют, согласно воспоминаниям, тормозную жидкость. Встречают снежных людей и размораживают тритонов, вмерзших в лед в предшествующую геологическую эпоху. Вынимают планшеты и закладывают последний патрон. Отбирают образцы и походя дают имена распадкам и будущим городам. Ощущают себя первопроходцами, совершают открытия и делают жизнь настоящей. В эти миры геолог приходит прогрессором и свободным радикалом, действующим на переднем крае социалистической модернизации, колонизации природы и мобилизации души. Одной из его привилегий становится исключительная для советского человека возможность — быть членом другой, геологической партии.
Даже на пике культа геологии, когда конкурс на геофаки зашкаливал, участие в экспедициях, где постоянно требовался неквалифицированный физический труд, было доступно вчерашним школьникам и зэкам, неофициальным литераторам и вольнодумцам, чье положение в мирах социалистической занятости и удушающей идеологии оставалось уязвимым. С 1958 года для вовлечения широких масс общественности в геологический поиск в СССР организовывались всесоюзные геологические походы, совмещавшие элементы гражданской науки и социальной мобилизации в советском стиле. В одной только Иркутской области в тот год 20 тысяч «друзей геологии» отправились по берегам Лены на разведку марганцевых руд. Послесталинское брожение — по словам писателей Вайля и Гениса, бесцельное и туманное — постепенно приобретало геологическую форму.
Признаки исключительного символического статуса геолога в 1960-е встречаются на разных этажах советской реальности. Скажем, в очередной раз атакуя советский бюрократизм, журнал «Крокодил» в 1964 году обращается к геологам с просьбой придумать условные знаки для обозначения месторождений исписанной бумаги и вскрыть эти окаменелости. А космонавт Герман Титов на вопрос о том, кого первым отправить на Луну, без колебаний отвечает: «Геолога».
Романтики и колонизаторы природы, эксперты империи и беглецы, люди с чувством государственной ответственности и маргиналы, единственные представители советской власти в глухих уголках страны и номады, геологи неизменно оставались сообществом письма. Их полевые дневники превращались в кладовую геологических тем и прорастали геологическими текстами. Неудивительно, что сами геологи стали одними из главных героев позднесоветской литературы.
1. О погоне за туманом
Понимаешь, это странно, очень странно,
Но такой уж я законченный чудак:
Я гоняюсь за туманом, за туманом,
И с собою мне не справиться никак.
Люди сосланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обиды, от тоски…
А я еду, а я еду за мечтами,
За туманом и за запахом тайги.
Юрий Кукин. «За туманом» (1964)
Один из неофициальных гимнов геологов и туристов. Песня «За туманом» была написана бардом Юрием Кукиным по пути в очередную геологическую экспедицию, куда он направлялся в качестве рабочего.
Геолог — старая профессия. Например, в царское время специалисты обучались в Юрьевском университете (в 1802–1893 годах он назывался Дерптским, а с 1918 года — Тартуским). В 1918 году из-за опасности немецкой оккупации студентов и преподавательский состав университета эвакуировали в Воронеж. Там на базе Юрьевского был сформирован Воронежский государственный университет. К 1960-м годам, когда уже было сделано несколько важных открытий и разрабатывались новые месторождения, конкурс при поступлении на факультеты геологии был очень высоким: стать геологами хотели молодые люди со всех уголков страны. Сегодня крупные нефтегазовые компании создают с университетами страны совместные магистратуры для будущих нефтяников.
2. О вагоне скорого поезда, увозившего на Кольский полуостров
«Последнее время я все чаще вспоминаю крашеную пыльную полку, и бушлат, что клал под голову, и заваленное рюкзаками купе, и штабеля лыж, и жесткий вагон скорого поезда, увозившего нас на Кольский полуостров.
Еще я вспоминаю грязное вагонное стекло, за которым тянулись однообразные заснеженные поля, постепенно сменившиеся почерневшим заледенелым березняком и серым ельником.
Все это резко запечатлелось в памяти. Я даже могу припомнить, как вечером, припав к темному стеклу, я различал обугленные кусты, сугробы, узкую тропинку вдоль насыпи и думал: „Вот скоро мы будем одни в лесу. Холодные ночевки в снегу. Может, морозы? Метели? Или любознательные волки?“
У нас был сложный маршрут. И какой-то каньон под двусмысленным названием „Труба“ ожидал нас. И еще что-то, о чем говорили ребята и чему я поддакивал с важным видом, хотя ничего не понимал.
<…>
В нашем поезде почти половину пассажиров составляли туристы. Понятно: первый день зимних каникул. Веселые были вагоны. В каждом втором купе сидели туристы в штурмовых брюках, спорили, вскрывали консервы, играли в „подкидного“ или, чаще всего, пели походные песни. И, наверно, это сборище здоровых парней вызвало раздражение у востроносого человека с теплым шарфом вокруг шеи.
— Ерунда все! Туризм! Игрушки! Вас бы на картошку. Покопайте!
<…>
Я взорвался и начал пылко рассказывать об ужасах туризма.
— Как интересно!
Я обернулся. За мной стоял незнакомый парень в ковбойке. Лицо несколько удлиненное, некрасивое. Волосы жесткие, коротко подстриженные. Глаза маленькие, насмешливые. Очки в тонкой металлической оправе. Он очень серьезно меня рассматривал.
Мой „фонтан красноречия“ стал иссякать. Дело в том, что я еще ни разу не был в серьезном походе. А сейчас я отправлялся в очень трудный поход, да к тому же еще нелегально, ибо для участия в нем требовались большой стаж и опыт. Это был рискованный вариант».
Анатолий Гладилин. «Идущий впереди» (1958)
Рассказ «Идущий впереди» (1958) Анатолия Гладилина повествует о туристическом походе на лыжах по снежным просторам Кольского полуострова. Молодой автор получил широкую известность в 1956 году благодаря публикации «Хроники времен Виктора Подгурского»: повесть стала большим литературным событием хрущевской оттепели.
Вообще росту популярности профессии геолога в 1960-е в СССР способствовало несколько факторов. Во-первых, было выделено колоссальное количество средств на финансирование геологических экспедиций: открывали месторождения нефти и газа, алмазов и платины, золота. Во-вторых, к этому времени сформировалась мощная геологическая школа. Геологоразведка стала более точной и системной. Наконец, в-третьих, возник привлекательный образ геолога-исследователя — человека, жаждущего открытий. Во многом этому способствовала именно литература оттепели.
3. О специфике профессии геолога
«На крыльце аэропорта стоял парень, словно выпрыгнувший из приключенческого романа. Высокий, в противоэнцефалитном костюме цвета хаки и почему-то в летной фуражке. Из-под фуражки выбивался золотистый чуб. Грудь перечеркивал ремень планшета, сбоку в чехле висел охотничий нож. Только лицо, очень молодое, с добрыми голубыми глазами за стеклами очков и по-детски оттопыренными губами, нарушало общий стиль.
— Телятников, — представился он и неожиданно заорал через наши головы: — Алло, сэр! Вы собираетесь грузить нам материалы? — И, отбросив всякую элегантность, добавил: — Ты мне зубы не заговаривай, понятно? Пустой не улечу!
Так я познакомилась с Германом Телятниковым, прорабом буровзрывных работ, председателем цехкома Тауровской сейсмопартии, членом комитета комсомола Сургутской экспедиции, и прочее, и прочее.
<…>
…Под буровую сорок семь рвали котлован. Десять зарядов уложили тремя рядами. Три заряда взорвались. Остальные завалило землей и липкой, тягучей грязью.
То, что произошло потом, не было подвигом. Специфика профессии, как говорит Герман. Взрывник Телятников лег на живот и осторожно стал расчищать заряды. Люди замерли. Каждую секунду он мог нажать „не на то“ и взлететь в воздух.
Время, казалось, остановилось. Даже птицы умолкли, словно понимали: внизу беда. Широкие, чуткие пальцы методично отбрасывали землю. Второй заряд… Третий… Пятый… Когда был расчищен последний, он поднялся, машинально провел черной рукой по лицу и подал сигнал. Работы продолжались.
Такая уж это профессия — лед и пламень. Здесь они бытуют совсем рядом».
Лидия Неменова. «След в жизни» (1964)
Очерк Лилии Неменовой «След в жизни» рассказывает о тюменских геологах, открывающих залежи нефти и природного газа. Он был опубликован в журнале «Смена» в 1964 году. В 60-е годы — годы великих нефтяных и газовых открытий — именно Тюмень стала крупнейшим логистическим хабом — транспортным узлом, помогающим добраться к нефтяной целине, и все нефтяные города Западной Сибири — это ровесники нефтяных месторождений. Сегодня на этот регион приходится 60 % всех запасов нефти в России, а Тюмень стала не только промышленным, но и научным центром. Крупнейшие нефтегазовые компании открывают здесь свои научные площадки. Один из таких проектов — первый в России роботизированный исследовательский центр «Геосфера», который занимается изучением горных пород и пластовых флюидов (нефти и газа). Он станет ядром системы цифровых и технологических центров «Газпром нефти», которые сопровождают процессы поиска, обустройства и разработки месторождений в Западной и Восточной Сибири.
Г. Орлова
Продолжение следует
Фото: Геологическая разведка в Кемеровской области. 1970 год
Следующая публикация
Комментарии 3