ВОЙНА И...

ГРИПП
Какое знаменитое литературное произведение начинается с упоминания о гриппе? Совершенно верно — «Война и мир» Толстого. Открывающую русскую эпопею французскую тираду о Бонапартé-Антихристе произносит, встречая важного и чиновного князя Василия в июле 1805 года, известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближённая императрицы Марии Феодоровны. «Анна Павловна, — сообщает повествователь, — кашляла несколько дней, у нее был грипп, как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими)». Все приглашённые на её маленький вечер отборные гости получили записочки с одинаковым текстом: «Si vous n'avez rien de mieux à faire, Monsieur le comte (или mon prince), et si la perspective de passer la soirée chez une pauvre malade ne vous effraye pas trop, je serai charmée de vous voir chez moi entre 7 et 10 heures. Annette Scherer» /«Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Анна Шерер»/⁠. Навестить бедную больную приехал весь высший свет, не боясь последствий её напускного кашля.
Исследовательница Толстого Эвелина Зайденшнур давно заметила, что мотив «модного» кашля писатель позаимствовал из иронической заметки «Парижские моды», напечатанной в «Вестнике Европы» ⁠ 1804 года (журнал за этот год сохранился в яснополянской библиотеке писателя):
"Запрещается впредь всякому щёголю и щеголихе жаловаться на нервные болезни, вапер и мигрень: в хороших обществах жалоба на сии болезни вышла уже из употребления, а только позволено кашлять. Насморк также в моде, но только недостаёт прекрасной женщины, которая захотела бы назвать оный своим именем, поелику всем наскучили уже слова: коклюш, грипп и проч."
По мнению Зайденшнур, «эту-то парижскую моду Толстой позволил себе перенести в Россию в лето 1805 года»⁠. (В свою очередь, высказывалась точка зрения, что Толстой сознательно использовал здесь исторически недостоверную деталь: «Грипп, которым якобы больна Анна Шерер, можно подхватить, разумеется, в любое время, но июль для этого наименее вероятен») Другой комментатор замечает, что историко-бытовым контекстом «гриппа» Анны Шерер является эпидемия болезни, охватившая Европу в 1799–1805 годах. Это замечание нуждается в уточнении. Начавшаяся в России на рубеже XVIII–XIX веков эпидемия перенеслась в 1802 году в Германию и зимой 1802/03 года достигла своего пика во Франции, откуда вскоре перешла в Англию. Другие страны, от Китая до Северо-Американских Соединённых Штатов, также были охвачены ею.
Надо сказать, что в XVIII — начале XIX века у этой болезни было много разных имён в разных странах и даже разных провинциях: инфлюэнца (итальянское слово, известное со времени эпидемий 1729 и 1732 годов), эпидемический катар, катаральная горячка, миасмический катар, желчный катар, весенняя эпидемия, эпидемическая горячка. В Италии эта болезнь звалась mazuchi, в Испании — cocculucas, во Франции сocculuchе или сoquiluchi (так как для борьбы с мигренями «покрывали голову капюшоном»), в Германии — Ziep, Schafhusten, Schafkanheit, spanisher Pips. Её также называли северной, китайской, сибирской горячкой, собачьей болезнью, нищенской болезнью и бродяжнической болезнью. Но самым известным из имён этой болезни стало употреблявшееся ещё с 1740-х годов слово la grippe, связываемое этимологами XIX века то с французским, то с немецким глаголом «хватать», то с русским «хрипеть» (в Германии этот вид инфлюэнцы иногда называли русской болезнью — russische Krankheit, русской инфлюэнцей эту болезнь звали и в Америке в XIX веке), то с французским названием насекомого (la grippe), которому суеверные люди приписывали распространение заболевания⁠. В 1768 году Вольтер писал из Ферне, что странствующий по миру грипп (grippe) схватил и его старое тело. Современные историки русского литературного языка подтверждают, что это слово действительно казалось новым в России в начале XIX века (первое употребление отмечено в юношеском дневнике Александра Востокова ⁠ за 1799 год⁠). Заметим, что на французские истоки этого слова указывает его долго бытовавшее использование в женском роде (например: «гриппа доканала его»⁠).
В марте 1803 года журнал Карамзина «Вестник Европы» сообщал читателям об этом жестоком поветрии, практически парализовавшем жизнь французской столицы на три месяца⁠:
"Славный астроном Лаланд был при смерти, но теперь оправляется. Осьмидесятилетняя актриса Дюмениль умерла. Болезнь, которая ныне свирепствует в Париже (la grippe), всего опаснее для стариков и очень молодых людей. Парижские медики приписывают её частым и резким атмосферическим переменам нынешней зимы. Они должны были издать описание сей болезни с разными наблюдениями, чтобы успокоить публику, которая считала её некоторым родом чумы".
Бонапартe, переехав из Сен-Клу в Тюльери, видится только с родными и с членами правительства. Парады ныне отменяются за стужею, которая, будучи всякой день между 10 и 15 градусами, несносна для французов. Сена замерзла и — какая-то тишина царствует в городе. Театры пусты, но кофейные домы наполнены людьми, которые греются там перед каминами.
В числе заболевших была жена первого консула Жозефина. От болезни умерли несколько знаменитостей, в частности известный писатель и критик-классицист Жан-Франсуа де Лагарп. Газеты и журналы постоянно писали о разрушительной силе этой эпидемии (в январе и феврале умерло больше 4000 человек; в самый тяжёлый день эпидемии, 6 февраля 1803 года, по официальной статистике, скончалось 202 человека). Работы в городе остановились. Особенно пострадала торговля, прежде всего парижские булочники. В свет вышло несколько медицинских (о способах лечения) и религиозных брошюр, посвященных la grippe (стали думать о тщете земной жизни и Боге)⁠. Немецкий композитор Иоганн Фридрих Рейхардт в своих известных «Письмах из Парижа» 1803 года заключал описание парижского бедствия следующей шутливо-моралистической «песней», написанной в честь гриппа (жанр, знакомый русскому читателю по пушкинскому «гимну Чуме»)⁠:
Песня о гриппе
На мотив «Хотите, дамы, испытать?..»
Царит в Париже в эти дни
Новейшая хвороба,
Ей имя грипп, друзья мои,
Её ужасна злоба.
Один ревнивец учинял
Супруге ад кромешный.
И если грипп такого взял —
На пользу мор, конечно!
Люсиль шептала: «Мой Арман!
Люблю тебя до гроба!»
Она затеяла обман,
Но — хвать её хвороба!
Изменницы прекрасной взор
Ещё вчера был ясен…
Друзья, тревога! этот мор
Поистине ужасен!
Как указано в подзаголовке, эта песня должна была исполняться на мелодию «Femmes, voulez-vous éprouver?» («Хотите, дамы, испытать...»), то есть хорошо известных в Париже куплетов из одноактной оперы Жана Пьера Солье «Le Secret» (1796)⁠. В эпоху Директории и консульства эту запомнившуюся мелодию использовали авторы многих куртуазных куплетов, в том числе и написанных в честь Бонапарта и его жены⁠.
Во французской культуре эпохи консульства ⁠ Бонапарта la grippe получила ещё одно популярное название, на этот раз связанное с модой, — «муслиновая болезнь»: считалось, что её жертвами стали французские модницы, носившие слишком открытые платья из лёгкого материала. Впрочем, французские дамы и их русские подражательницы всё равно были готовы умереть за свою красоту. В марте 1803 года, когда пик эпидемии в Париже миновал, русский журнал «Московский Меркурий» сообщал, что даже страшная эпидемия не привела к перемене моды⁠:
"Тщетно мы ожидали чего-нибудь нового. Шесть номеров Парижского журнала сообщили нам только картинки. В последнем номере писали и что с некоторого времени парижские балы и обеды походили на домашния собрания родственников: никто не наряжался. Может быть, жестокая стужа и болезнь, называемая la grippe, тому причиною. Приметно однакож, что несмотря на стужу, несмотря на болезнь la grippe, дамская одежда всегда была столько же легка, столько же мила, как в самое лучшее время года! Вероятно по всему, что нынешний костум любезных француженок останется у них ещё долго мучением ревнивых и триумфом красоты".
И. Виницкий, д.ф.н.
Продолжение следует
Фото: Салон Анны Павловны Шерер. Иллюстрация Андрея Николаева к роману Льва Толстого «Война и мир». 1969–1970 годы