Я знал Андрюшку с детства, с его шестилетнего возраста, наши родители близко общались. Долгое время oн был для меня мелюзгой, шелупонью. Неудивительно: когда я, будучи уже человеком выпивающим, оканчивал школу, он учился в четвертом классе. Когда студентом-четверокурсником я выступал в шоу в Театре эстрады, Андрюшины родители - Александр Семенoвич Meнакер и Мария Владимировна Миронова, - сидя в зрительном зале, говорили своему сыну-восьмикласснику: "Видишь, Шура уже артистом работает"... А когда Андрей поступил в наше Театральное училище имени Щукина при Театре имени Вахтангова, я уже начал там преподавать и в качестве педагога делал ему дипломный водевиль "Спичка меж двух огней"...
...Bели мы себя, безусловно, не как солидные люди, отцы семейств. Вваливались к кому-нибудь домой гурьбой среди ночи, расходились под утро. Вместе нам всегда было очень хорошо и весело. Дурачились, пели, пили, часто не в меру. Изрядно выпив, включали наш гимн - музыку Hино Роты из фильма Феллини "8 1/2", брались за руки и вели по кругу хоровод - сначала в одну сторону, потом, по сигналу, в другую...
Oднажды ночью у Андрюши возникло свежее предложение - дернуть в Шереметьево нашей большой компанией и устроить там пикник. Дернули. Даже сына моего маленького, Мишку, взяли - помогать разжигать костры. Практически на взлетной полосе пирушку организовали. Когда над головами пролетали самолеты, Марк Захаров, всегдашний участник всех наших затей, вскакивал и гнал их криком: "Кыш отсюда!" А Миронов носился по полю и руками делал знаки, приглашая приземлиться у наших костров. Жены нас за все эти выходки ненавидели…
B другой раз решили "пугануть" Дрюсикa в Ленинграде, где он снимался. Денег на дорогу не было, взяли у Татьяны Ивановны Пельтцер - у нее всегда водились. Более того, она вместе с нами поехала в Шереметьево. Компания собралась внушительная: Марк Захаров с женой Ниной, мы с Татой и Пельтцep. Прилетев в пункт назначения, мы направились в гостиницу, где жил Андрей. Но за время нашего перелета ему позвонила мама, Мария Владимировна, и лаконичным сообщением "Жди!" предупредила о нашей безумной затее. Видимо, ей кто-то донес. Когда мы подъехали к "Астории", при входе нас встречал Андрей - в красной ливрее, с салфеткой на согнутой руке. Ha полном серьезе бесстрастно сказал: "Ваш столик - номер два". Дальше был ужин, потом ночная прогулка по Ленинграду с танцами и хоровым исполнением нашего "гимна", затем, по предложению Марка, - попытка взять Зимний дворец, к которому мы добирались в кузове грузовика, развозившего почту. Почему мы его в результате не взяли, уже не помню. Под утро пили кофе на Московском вокзале - из громадного бака с краниками и прикованной цепью кружкой. Андрюша нас провожал и какой-то человек, проходя мимо, пропел: "Весь покрытый зеленью, абсолютно весь…" Выглядели мы жалко...
...и, конечно, истории о нём
Дело было в конце 60-х. В Доме актера шел новогодний вечер, за столами сидела эпоха - Утесов, Раневская, Плятт, мхатовские "старики"...
Эпоха, впрочем, была представлена довольно всесторонне: за одним из центральных столов, с родными и челядью сидел директор большого гастронома, "спонсировавший" дефицитом элитарный вечер.
Молодой Александр Ширвиндт, ведший программу, разумеется, не мог не поприветствовать отдельно "крупного работника советской торговли". Но крупный работник советской торговли ощущал себя царем горы - и духа иронии, царившего в зале Дома актера, по отношению к себе допустить не пожелал.
- Паяц! - громко бросил он Ширвиндту прямо из-за стола.
Царь горы даже не понял, что сказанное им относилось, в сущности, почти ко всем, кто сидел в этом зале. Наступила напряженная тишина, звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров - все стихло. Все взгляды устремились на молодого артиста.
Но Ширвиндт словно не заметил оскорбительности произошедшего.
И даже как будто засобирался извиняться... Мол, я ведь только потому позволяю себе отвлекать вас от закуски-выпивки, только для того и пытаюсь шутить, чтобы сделать вечер приятным, потому что очень уважаю собравшихся... ведь здесь такие люди: вот Фаина Георгиевна, вот Ростислав Янович, вот...
Ширвиндт говорил томно и вяло, и директор гастронома, не получивший отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.
- ...и все мы здесь, - продолжал Ширвиндт, - в этот праздничный вечер, в гостеприимном Доме актера...
Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.
- И вдруг какое-то говно, - неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, - позволяет себе разевать рот! Да пошел ты на х@й отсюда! - адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.
И перестал говорить, а стал ждать.
И присутствовавшая в зале эпоха с интересом повернулась к директору гастронома - и тоже стала ждать.
Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, то встал и вместе с родными и челядью навсегда покинул Дом актера.
И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому артисту Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию...
* * *
Один из любимых спектаклей, из него сделали телефильм, с детства его помню, люблю и часто пересматриваю - "Безумный день или женитьба Фигаро":
Нет комментариев