Предыдущая публикация
Вспоминая механика-самоучку из села Заборье Константина Андреяновича Фролова
Дом К. А. Фролова в Заборье
ПО СЛЕДАМ СТАРОГО ХУДОЖНИКА
Среди огромного наследия замечательного отечественного писателя Константина Георгиевича Паустовского есть один рассказ, пройти мимо которого нам оказалось очень сложно. Написан он был в 1946 году, а называется «Телеграмма». Вроде бы повествуется в рассказе об обычной житейской истории, которым часто находится место в нашей жизни.
Старая женщина, одиноко проживающая в глухом селе, на исходе своих дней очень хочет в последний раз повидаться с дочерью, которая давно уехала в Ленинград и, будучи молодой и энергичной дамой, очень занята интересной работой. Чтобы навестить престарелую мать, у неё не хватает времени. И вот однажды, получив телеграмму от соседей мамы, дочь понимает, что любимого человека скоро не станет. Она бросает все дела и едет в деревню, но, увы, попадает лишь на могилу главной героини рассказа. История вроде бы обыденная, но задуматься нас заставили некоторые, казалось на первый взгляд, незначительные факты.
Во-первых, Катерина Петровна, а именно так звали пожилую женщину, свои последние дни коротала в селе, именовавшемся… Заборье. Во-вторых, как указывает Паустовский, она была дочерью известного художника, который также родился именно в Заборье, потом долго вместе с дочерью жил в Петербурге и даже в Париже, где они оказались свидетелями похорон Виктора Гюго. В старости он снова вернулся в родное село, построил большой дом и занимался садом, посаженным своими руками. Писатель говорит и о том, что на стенах дома висели картины, среди которых выделил портрет самого художника и маленький, в золотой рамке, эскиз к картине Крамского «Неизвестная» - подарок автора.
Думаю, у многих юрьевпольцев в голове промелькнёт мысль: не наше ли это Заборье? К сожалению, писатель не указал точного местоположения села, в котором происходили события, и не назвал фамилии старого художника, обмолвившись лишь тем, что был он известным. Конечно, Паустовский, за свою жизнь совершивший множество путешествий, мог описать и совсем другое Заборье. Да и мало ли на бескрайних российских просторах сёл с таким названием? Также он был вправе выдумать как саму историю, так и имена её героев и название той местности. Но, зная, что писатель неоднократно бывал во Владимирской области и был очень влюблён в Мещёру, можно сделать предположение о реальности описанных событий и о том, что они могли произойти именно в Юрьев-Польском районе.
К тому же, внимательный читатель обязательно заметит в рассказе описание Заборья и его окрестностей. Вот некоторые любопытные моменты: рядом с селом река, заливные луга, дали, за селом над рекой кладбище, раздаётся звук пастушьего рожка. Кто бывал в Заборье Юрьев-Польского района, непременно скажет: «Да это именно про него и написано!»
Заинтересовавшись данной историей, мы решили совершить путешествие в это село, но сначала навели некоторые справки. Довольно любопытную информацию о Заборье дала его уроженка Валентина Михайловна Артемьева. В своё время она работала учительницей в местной школе.
- В нашем селе до сих пор стоит одно интересное здание, - начала рассказ Валентина Михайловна. – Сначала его строили как церковь, хотя храм в селе был, но, чтобы довести строительство до конца, не хватило денег. И тогда было решено здесь устроить церковно-приходскую школу. Постройка очень походила на храм, в ней даже имеется звонница, но церковных служб в этом здании никогда не было. Так как село находится довольно далеко от города и, к тому же, среди леса, добирались до Юрьев-Польского только на лошади. Раньше существовала дорога через Поповку, что располагалась в четырёх километрах от Заборья. Далее она шла на Вёску, Головино, Адамово, Ненашевское, Красное. Всего 25 километров. Сейчас этой дороги уже не сыщешь. Да и доброй половины из перечисленных сёл уже давно нет. Путь через Коленово и Симу длиннее. В годы Великой Отечественной войны между Заборьем и Поповкой был организован деревообрабатывающий комбинат, на котором изготовляли так называемые «ложные болванки». В них вкладывались винтовки. Я тогда была школьницей, и мы, ребятишки, после начальной школы большой гурьбой ходили учиться в Симу. Но после многие из нас заменили ушедших на фронт отцов. Стало не до учёбы. В окрестностях Заборья издавна производили смолу и дёготь. На специальном лесоучастке заготавливали лес и в половодье по речке Селекше, а затем по Нерли его сплавляли до посёлка Петровский. Сейчас река обмелела, - с грустью говорит наша собеседница. – Ещё в 1921 году в Заборье как раз в праздник Пасхи из-за сильной жары случился большой пожар. Тогда уцелело всего четыре дома да дом священника, располагавшийся несколько в сторонке. Жители стали отстраиваться заново.
После заданного вопроса о количестве дворов в Заборье, Валентина Михайловна стала по памяти вспоминать все семьи, жившие в селе. Всего она насчитала около 50 домов.
- Их и сейчас столько же. Только живут в них в основном дачники. Многие из них когда-то родились в Заборье, а потом уехали в Москву. А вот, выйдя на пенсию, летом коротают время на малой родине, в тиши и ближе к природе.
Любопытными оказались и некоторые местные названия, например, один из уголков села с незапамятных времён здесь зовётся «Красной стороной», а спуск к реке – «Мельничной горкой», хотя, по словам В. М. Артемьевой, мельница от этого места располагалась довольно далеко. С той горы сельская детвора любила кататься.
В своей книге «Неспелые вишни» мне приходилось рассказывать об одном уникальном жителе Заборья – Константине Андреяновиче Фролове. Это был настоящий механик-самоучка. При помощи своего пытливого крестьянского ума он сделал множество изобретений: самодельный трактор, паровой двигатель, механическую молотилку… Но, наверное, самым любопытным его изобретением стала электростанция, давшая жителям Заборья свет, причём ещё до того, как электричество появилось в других населённых пунктах да и в самом Юрьев-Польском.
- Возле села, на Селекше, была плотина, - рассказывает об этом Валентина Михайловна. – Константин Андреянович придумал необходимые приспособления, которые приводились в движение потоком воды. Далее к ним были протянуты провода, по которым в дома селян и шло электричество. Изобретатель в пять часов утра открывал на плотине две заслонки, вода начинала вращать турбину, и в селе зажигался свет. В десять вечера заслонки закрывались. И так повторялось ежедневно.
Но о художнике, который мог бы жить в Заборье, наша собеседница ничего не слышала. Зато на некоторые размышления навело её дальнейшее повествование.
- В Заборье до революции, - продолжила рассказ бывшая учительница, - жил управляющий располагавшейся на Селекше красильной фабрикой, которая принадлежала купцам Ганшиным. Фамилия управляющего – Балуков. Его большая семья проживала в солидном по размерам доме. Горничной у Балуковых работала родная сестра моей мамы. После революционных событий семью управляющего из дома выселили. Сам Балуков или же его супруга, точно не знаю, похоронен или похоронена на местном сельском кладбище. Дети разъехались. Их судьбы нам не известны. Мы знаем лишь то, что один из сыновей стал врачом, и его позже называли «красным доктором». Все члены этой семьи были очень образованными людьми.
Перед нами вырисовался портрет семейства настоящей сельской интеллигенции XIX века. В доме управляющего фабрикой была дорогая мебель, посуда и что самое главное – картины, причём, не копии, а оригиналы известных художников. Уж не тот ли это дом, в котором жили герои рассказа «Телеграмма»? И, быть может, они имели какие-то родственные связи с семьёй Балуковых.
Интересна и дальнейшая судьба дома управляющего. Сначала в нём открылась сельская школа. Здание оказалось довольно просторным: четыре больших класса, учительская, помещение, где жила техничка, длинный коридор. В последнем одно время даже показывали кино. Валентине Михайловне запомнились и большие окна этого дома. Ещё через несколько лет здание перевезли в город, установили рядом со старым рынком и открыли в нём кафе с лирическим названием «Голубой Дунай». Его люди старшего поколения, думаю, помнят.
…Ранним июльским утром мы сели, наверное, на самый демократический вид транспорта – рейсовый автобус – и отправились в Коленово. Оттуда до Заборья по лесной дороге километров шесть – семь. Натужно работает двигатель старенького «ЛАЗа». Среди попутчиков в основном грибники. Минут через сорок автобус остановился у Коленова, мы вышли и направились в сторону леса. Над рябью небольших волн Селекши висела пелена утреннего тумана. Первые рыбаки, забросив в воду удочки, на берегу ждали щедрот речки в виде улова. За рекой высокой стеной открылся густой тёмно-зелёный лес. От свежего, пахнущего земляникой и колокольчиками воздуха, порой казалось, что можно было потерять сознание.
Небольшой ветерок колыхал макушки устремившихся далеко ввысь сосен и берёз, сидя на которых вели свою затейливую перекличку пернатые обитатели коленовского леса. Откуда-то со стороны доносились нехитрые напевы кукушки, долго сопровождавшие нас, отчего казалось, что мы обязательно попали в таинственное и неведомое царство. На ленте песчаной дороги, несмотря на устоявшуюся жаркую погоду, время от времени встречались лужи, в которых купали свои макушки стройные сосны, и улыбалось ярким теплом поднимающееся над миром и плутающее в ветвях деревьев солнце. По краям просеки алели кустики душистой земляники, иногда под прошлогодней бурой листвой прятали свои шляпки серые сыроежки, скользкие маслята и аппетитно выглядевшие подберёзовики. Возле некоторых деревьев громоздились муравейники. Один из них был настолько огромным, что своей вершиной оказался бы вровень с человеком среднего роста. Внимательно приглядевшись, на дороге можно рассмотреть муравьиные тропы. По ним эти трудолюбивые насекомые следуют друг за другом, выполняя строго определённые обязанности. То тут, то там валяются упавшие с сосен шишки, которые очень походят на маленьких ощетинившихся ежей. Периодически попадается чернижник с поспевающими тёмно-синими ароматными ягодами.
Попав в лес, не перестаёшь удивляться многообразию здешних цветов. Алмазные капли росы, точно крошечные осколки стекла, блестели на лепестках сиреневых колокольчиков и своей тяжестью пригибали цветы ближе к земле. От этого казалось, что колокольчики о чём-то грустят, и вот-вот зазвучит их печальная мелодия. Маленькие голубые незабудки, наоборот, встретив запылавший костёр рассвета, выглядят весёлыми и даже смеющимися от радости, предвкушая новый жаркий день. Ромашки, словно сотни маленьких солнц, повторяли наше небесное светило. Разве только их лучики-лепестки всегда белые, а не огненные, как у солнца.
А вот маленький мокрый лягушонок. Он пропрыгал под нашими ногами с одной стороны дороги на другую. Утро раннее, а эта кроха уже в заботах.
Через час с небольшим суровый, но полный жизни лес-исполин неожиданно расступился, и во всей красе среди благодатной долины раскинулся подёрнутый голубоватой дымкой луг. Чуть далее показались и крыши сельских домиков.
Заборье нас встретило гробовой тишиной. Лишь сонно на проводах линии электропередач чирикали серые воробьи. Село ещё, видимо, не проснулось. Возле первого дома, куда нас, нежданных гостей, привела дорога, грозным оскалом и злобным лаем встретила огромная овчарка. Вышедшая хозяйка дома – пожилая женщина – поведала секрет местной тишины:
- Здесь хоть «караул» кричи, - никто не подойдёт.
В этом мы вскоре смогли убедиться и сами. Дачники отнеслись к нам, чужим людям, не известно с какой целью бродившим по селу, с недоверием. И не со всеми удалось завязать разговор. Это и понятно. Большинство обитателей Заборья живут в Москве, где люди зачастую не знают своих соседей по лестничной клетке. Такие отношения перебрались и в затерявшееся в лесах село. Умиротворения и тишины добавляло и практически полное отсутствие здесь домашних животных.
В центре Заборья, среди высоких зарослей деревьев, когда-то посаженных местными школьниками, виднелась звонница церквушки, в которой размещалась церковно-приходская школа. Здание небольшое, но построено добротно и со вкусом. На месте стоявшей рядом некогда сельской церкви недавно установлен поклонный крест.
Само Заборье растянулось на высоком холме. Внизу по полоске рассеивающегося тумана угадывалась Селекша. За селом, над рекой, расположился местный погост. Всё именно так, как описывал Константин Паустовский. Но на кладбище чего-то, что могло бы приоткрыть завесу тайны о старом художнике и его дочери, мы не обнаружили. Да и жители Заборья, с кем всё-таки удалось поговорить, ничего подобного не слышали. Самым древним датированным захоронением на этом сельском погосте является могила священника здешней церкви Сидора Дмитриевича Молчанова, родившегося 15 февраля 1835 года и умершего 11 января 1912 года. На могиле священника стоит интересный из белого камня памятник. Его венчает церковная кафедра, как бы драпированная богатой материей, на которой лежит раскрытая книга Священного Писания. На обратной стороне памятника высечены такие слова: «незабвенному отцу от признательных детей». А на каменной книге лежат скромные живые цветы.
Недалеко находится могила сельского умельца и изобретателя Константина Андреяновича Фролова, а также его сына – Дмитрия Константиновича, умершего в 1988 году, за три дня до своего восьмидесятилетия. Местные жители показали нам и дом, в котором когда-то жил Кулибин Заборья. Сейчас в нём летом обитают его внучка с мужем. К сожалению, во время нашего пребывания в селе, дом оказался пуст: хозяева уехали в город. Посему пообщаться с ними не удалось, хотя, возможно, когда-нибудь это и произойдёт, и потомки К. А. Фролова поведают нам интересные сведения из жизни села и их предка. Кстати, старожилы Заборья и даже те, кто уже полвека назад покинул село, а сейчас здесь отдыхают, ещё помнят местного умельца с его изобретениями.
- Да, я припоминаю Константина Андреяновича, - сказала нам одна из пожилых дачниц. – Он работал на «светилке».
И далее не без гордости добавила:
- Мы в Заборье уже тогда жили с электричеством, когда другие пользовались керосиновыми лампами.
С горы, на которой расположился погост, раскрывается вид на большой заливной луг, по которому течёт неширокая лесная речка с удивительно прозрачной и достаточно холодной водой. Сквозь неё отлично видны песок и гладкие камешки, устилающие дно Селекши. В жаркий денёк в реке, окунувшись в студёную воду и распугав стайку мелких рыбёшек, особенно приятно освежиться. Это с большим удовольствием сделали и мы. Ведь впереди нас снова ждала лесная дорога, но пока не назад. Находясь в Заборье, мы не смогли противостоять соблазну проделать путь в три-четыре километра и своими глазами увидеть настоящее чудо юрьев-польской земли – затерянное в сосновом сумраке леса Заборское озеро.
…В один момент нам показалось, что густая стена леса никогда не кончится, а тёмная неширокая просека так и будет бесконечно виться. Но вдруг сквозь лесной частокол показались голубоватые просветы. Там было озеро. И в этом мы уже не сомневались. Поплутав некоторое время по тропам, мы всё-таки вышли к его берегу.
И это было удивительное зрелище. Насколько хватало взора, всюду сверкала изумрудная озёрная вода, опоясанная со всех сторон тёмным лесом. Около берега среди жёлтых кувшинок огромными шапками белели царицы водоёмов – великолепные лилии. Рядом резвился утиный выводок.
…Несмотря на давившую на плечи усталость и назойливость слепней, всё чаще атаковавших нас и норовивших, укусив, испить крови, лес на обратном пути продолжал раскрывать свои сокровенные тайны. Вот огромная стая белых, жёлтых, пурпурных, ярко-зелёных бабочек долго порхает возле обочины дороги, словно приглашая путников в очередные сказочные глубины леса – исполина природы. Рядом на пенёк выползла погреться на жарком солнышке серо-коричневая ящерица. А прямо из-под ног выпорхнула и полетела куда-то вдаль куропатка, оставив на тропинке своё полосатое перо.
Над Заборьем и окрестными сёлами появились тучки. Прозвучали ленивые раскаты грома. На землю упали редкие, но крупные капли июльского дождя. А в голове всё кружился один вопрос, ответа на который во время путешествия мы так и не отыскали: в том ли Заборье, которое описано в «Телеграмме», мы побывали? Или же всё-таки просто человеческая память так скоротечна и такая недолгая?..
P.S. Как бы нам ни хотелось, чтобы описанное в «Телеграмме» Константином Паустовским произошло именно на юрьев-польской земле, всё же в его рассказе, события которого действительно имели место, говорится о другом селе, совсем с иным названием и располагающимся не на окраине Юрьевского Ополья, а в Рязанской области. Но это обстоятельство ни коим образом не уменьшает интереса к юрьев-польскому Заборью, селу со своей уникальной историей и своими замечательными жителями.
г. Юрьев-Польский
2006 год
(Из книги: Хламов С. "Серёжкина" яблоня", М. С/В, 2010)
Среди огромного наследия замечательного отечественного писателя Константина Георгиевича Паустовского есть один рассказ, пройти мимо которого нам оказалось очень сложно. Написан он был в 1946 году, а называется «Телеграмма». Вроде бы повествуется в рассказе об обычной житейской истории, которым часто находится место в нашей жизни.
Старая женщина, одиноко проживающая в глухом селе, на исходе своих дней очень хочет в последний раз повидаться с дочерью, которая давно уехала в Ленинград и, будучи молодой и энергичной дамой, очень занята интересной работой. Чтобы навестить престарелую мать, у неё не хватает времени. И вот однажды, получив телеграмму от соседей мамы, дочь понимает, что любимого человека скоро не станет. Она бросает все дела и едет в деревню, но, увы, попадает лишь на могилу главной героини рассказа. История вроде бы обыденная, но задуматься нас заставили некоторые, казалось на первый взгляд, незначительные факты.
Во-первых, Катерина Петровна, а именно так звали пожилую женщину, свои последние дни коротала в селе, именовавшемся… Заборье. Во-вторых, как указывает Паустовский, она была дочерью известного художника, который также родился именно в Заборье, потом долго вместе с дочерью жил в Петербурге и даже в Париже, где они оказались свидетелями похорон Виктора Гюго. В старости он снова вернулся в родное село, построил большой дом и занимался садом, посаженным своими руками. Писатель говорит и о том, что на стенах дома висели картины, среди которых выделил портрет самого художника и маленький, в золотой рамке, эскиз к картине Крамского «Неизвестная» - подарок автора.
Думаю, у многих юрьевпольцев в голове промелькнёт мысль: не наше ли это Заборье? К сожалению, писатель не указал точного местоположения села, в котором происходили события, и не назвал фамилии старого художника, обмолвившись лишь тем, что был он известным. Конечно, Паустовский, за свою жизнь совершивший множество путешествий, мог описать и совсем другое Заборье. Да и мало ли на бескрайних российских просторах сёл с таким названием? Также он был вправе выдумать как саму историю, так и имена её героев и название той местности. Но, зная, что писатель неоднократно бывал во Владимирской области и был очень влюблён в Мещёру, можно сделать предположение о реальности описанных событий и о том, что они могли произойти именно в Юрьев-Польском районе.
К тому же, внимательный читатель обязательно заметит в рассказе описание Заборья и его окрестностей. Вот некоторые любопытные моменты: рядом с селом река, заливные луга, дали, за селом над рекой кладбище, раздаётся звук пастушьего рожка. Кто бывал в Заборье Юрьев-Польского района, непременно скажет: «Да это именно про него и написано!»
Заинтересовавшись данной историей, мы решили совершить путешествие в это село, но сначала навели некоторые справки. Довольно любопытную информацию о Заборье дала его уроженка Валентина Михайловна Артемьева. В своё время она работала учительницей в местной школе.
- В нашем селе до сих пор стоит одно интересное здание, - начала рассказ Валентина Михайловна. – Сначала его строили как церковь, хотя храм в селе был, но, чтобы довести строительство до конца, не хватило денег. И тогда было решено здесь устроить церковно-приходскую школу. Постройка очень походила на храм, в ней даже имеется звонница, но церковных служб в этом здании никогда не было. Так как село находится довольно далеко от города и, к тому же, среди леса, добирались до Юрьев-Польского только на лошади. Раньше существовала дорога через Поповку, что располагалась в четырёх километрах от Заборья. Далее она шла на Вёску, Головино, Адамово, Ненашевское, Красное. Всего 25 километров. Сейчас этой дороги уже не сыщешь. Да и доброй половины из перечисленных сёл уже давно нет. Путь через Коленово и Симу длиннее. В годы Великой Отечественной войны между Заборьем и Поповкой был организован деревообрабатывающий комбинат, на котором изготовляли так называемые «ложные болванки». В них вкладывались винтовки. Я тогда была школьницей, и мы, ребятишки, после начальной школы большой гурьбой ходили учиться в Симу. Но после многие из нас заменили ушедших на фронт отцов. Стало не до учёбы. В окрестностях Заборья издавна производили смолу и дёготь. На специальном лесоучастке заготавливали лес и в половодье по речке Селекше, а затем по Нерли его сплавляли до посёлка Петровский. Сейчас река обмелела, - с грустью говорит наша собеседница. – Ещё в 1921 году в Заборье как раз в праздник Пасхи из-за сильной жары случился большой пожар. Тогда уцелело всего четыре дома да дом священника, располагавшийся несколько в сторонке. Жители стали отстраиваться заново.
После заданного вопроса о количестве дворов в Заборье, Валентина Михайловна стала по памяти вспоминать все семьи, жившие в селе. Всего она насчитала около 50 домов.
- Их и сейчас столько же. Только живут в них в основном дачники. Многие из них когда-то родились в Заборье, а потом уехали в Москву. А вот, выйдя на пенсию, летом коротают время на малой родине, в тиши и ближе к природе.
Любопытными оказались и некоторые местные названия, например, один из уголков села с незапамятных времён здесь зовётся «Красной стороной», а спуск к реке – «Мельничной горкой», хотя, по словам В. М. Артемьевой, мельница от этого места располагалась довольно далеко. С той горы сельская детвора любила кататься.
В своей книге «Неспелые вишни» мне приходилось рассказывать об одном уникальном жителе Заборья – Константине Андреяновиче Фролове. Это был настоящий механик-самоучка. При помощи своего пытливого крестьянского ума он сделал множество изобретений: самодельный трактор, паровой двигатель, механическую молотилку… Но, наверное, самым любопытным его изобретением стала электростанция, давшая жителям Заборья свет, причём ещё до того, как электричество появилось в других населённых пунктах да и в самом Юрьев-Польском.
- Возле села, на Селекше, была плотина, - рассказывает об этом Валентина Михайловна. – Константин Андреянович придумал необходимые приспособления, которые приводились в движение потоком воды. Далее к ним были протянуты провода, по которым в дома селян и шло электричество. Изобретатель в пять часов утра открывал на плотине две заслонки, вода начинала вращать турбину, и в селе зажигался свет. В десять вечера заслонки закрывались. И так повторялось ежедневно.
Но о художнике, который мог бы жить в Заборье, наша собеседница ничего не слышала. Зато на некоторые размышления навело её дальнейшее повествование.
- В Заборье до революции, - продолжила рассказ бывшая учительница, - жил управляющий располагавшейся на Селекше красильной фабрикой, которая принадлежала купцам Ганшиным. Фамилия управляющего – Балуков. Его большая семья проживала в солидном по размерам доме. Горничной у Балуковых работала родная сестра моей мамы. После революционных событий семью управляющего из дома выселили. Сам Балуков или же его супруга, точно не знаю, похоронен или похоронена на местном сельском кладбище. Дети разъехались. Их судьбы нам не известны. Мы знаем лишь то, что один из сыновей стал врачом, и его позже называли «красным доктором». Все члены этой семьи были очень образованными людьми.
Перед нами вырисовался портрет семейства настоящей сельской интеллигенции XIX века. В доме управляющего фабрикой была дорогая мебель, посуда и что самое главное – картины, причём, не копии, а оригиналы известных художников. Уж не тот ли это дом, в котором жили герои рассказа «Телеграмма»? И, быть может, они имели какие-то родственные связи с семьёй Балуковых.
Интересна и дальнейшая судьба дома управляющего. Сначала в нём открылась сельская школа. Здание оказалось довольно просторным: четыре больших класса, учительская, помещение, где жила техничка, длинный коридор. В последнем одно время даже показывали кино. Валентине Михайловне запомнились и большие окна этого дома. Ещё через несколько лет здание перевезли в город, установили рядом со старым рынком и открыли в нём кафе с лирическим названием «Голубой Дунай». Его люди старшего поколения, думаю, помнят.
…Ранним июльским утром мы сели, наверное, на самый демократический вид транспорта – рейсовый автобус – и отправились в Коленово. Оттуда до Заборья по лесной дороге километров шесть – семь. Натужно работает двигатель старенького «ЛАЗа». Среди попутчиков в основном грибники. Минут через сорок автобус остановился у Коленова, мы вышли и направились в сторону леса. Над рябью небольших волн Селекши висела пелена утреннего тумана. Первые рыбаки, забросив в воду удочки, на берегу ждали щедрот речки в виде улова. За рекой высокой стеной открылся густой тёмно-зелёный лес. От свежего, пахнущего земляникой и колокольчиками воздуха, порой казалось, что можно было потерять сознание.
Небольшой ветерок колыхал макушки устремившихся далеко ввысь сосен и берёз, сидя на которых вели свою затейливую перекличку пернатые обитатели коленовского леса. Откуда-то со стороны доносились нехитрые напевы кукушки, долго сопровождавшие нас, отчего казалось, что мы обязательно попали в таинственное и неведомое царство. На ленте песчаной дороги, несмотря на устоявшуюся жаркую погоду, время от времени встречались лужи, в которых купали свои макушки стройные сосны, и улыбалось ярким теплом поднимающееся над миром и плутающее в ветвях деревьев солнце. По краям просеки алели кустики душистой земляники, иногда под прошлогодней бурой листвой прятали свои шляпки серые сыроежки, скользкие маслята и аппетитно выглядевшие подберёзовики. Возле некоторых деревьев громоздились муравейники. Один из них был настолько огромным, что своей вершиной оказался бы вровень с человеком среднего роста. Внимательно приглядевшись, на дороге можно рассмотреть муравьиные тропы. По ним эти трудолюбивые насекомые следуют друг за другом, выполняя строго определённые обязанности. То тут, то там валяются упавшие с сосен шишки, которые очень походят на маленьких ощетинившихся ежей. Периодически попадается чернижник с поспевающими тёмно-синими ароматными ягодами.
Попав в лес, не перестаёшь удивляться многообразию здешних цветов. Алмазные капли росы, точно крошечные осколки стекла, блестели на лепестках сиреневых колокольчиков и своей тяжестью пригибали цветы ближе к земле. От этого казалось, что колокольчики о чём-то грустят, и вот-вот зазвучит их печальная мелодия. Маленькие голубые незабудки, наоборот, встретив запылавший костёр рассвета, выглядят весёлыми и даже смеющимися от радости, предвкушая новый жаркий день. Ромашки, словно сотни маленьких солнц, повторяли наше небесное светило. Разве только их лучики-лепестки всегда белые, а не огненные, как у солнца.
А вот маленький мокрый лягушонок. Он пропрыгал под нашими ногами с одной стороны дороги на другую. Утро раннее, а эта кроха уже в заботах.
Через час с небольшим суровый, но полный жизни лес-исполин неожиданно расступился, и во всей красе среди благодатной долины раскинулся подёрнутый голубоватой дымкой луг. Чуть далее показались и крыши сельских домиков.
Заборье нас встретило гробовой тишиной. Лишь сонно на проводах линии электропередач чирикали серые воробьи. Село ещё, видимо, не проснулось. Возле первого дома, куда нас, нежданных гостей, привела дорога, грозным оскалом и злобным лаем встретила огромная овчарка. Вышедшая хозяйка дома – пожилая женщина – поведала секрет местной тишины:
- Здесь хоть «караул» кричи, - никто не подойдёт.
В этом мы вскоре смогли убедиться и сами. Дачники отнеслись к нам, чужим людям, не известно с какой целью бродившим по селу, с недоверием. И не со всеми удалось завязать разговор. Это и понятно. Большинство обитателей Заборья живут в Москве, где люди зачастую не знают своих соседей по лестничной клетке. Такие отношения перебрались и в затерявшееся в лесах село. Умиротворения и тишины добавляло и практически полное отсутствие здесь домашних животных.
В центре Заборья, среди высоких зарослей деревьев, когда-то посаженных местными школьниками, виднелась звонница церквушки, в которой размещалась церковно-приходская школа. Здание небольшое, но построено добротно и со вкусом. На месте стоявшей рядом некогда сельской церкви недавно установлен поклонный крест.
Само Заборье растянулось на высоком холме. Внизу по полоске рассеивающегося тумана угадывалась Селекша. За селом, над рекой, расположился местный погост. Всё именно так, как описывал Константин Паустовский. Но на кладбище чего-то, что могло бы приоткрыть завесу тайны о старом художнике и его дочери, мы не обнаружили. Да и жители Заборья, с кем всё-таки удалось поговорить, ничего подобного не слышали. Самым древним датированным захоронением на этом сельском погосте является могила священника здешней церкви Сидора Дмитриевича Молчанова, родившегося 15 февраля 1835 года и умершего 11 января 1912 года. На могиле священника стоит интересный из белого камня памятник. Его венчает церковная кафедра, как бы драпированная богатой материей, на которой лежит раскрытая книга Священного Писания. На обратной стороне памятника высечены такие слова: «незабвенному отцу от признательных детей». А на каменной книге лежат скромные живые цветы.
Недалеко находится могила сельского умельца и изобретателя Константина Андреяновича Фролова, а также его сына – Дмитрия Константиновича, умершего в 1988 году, за три дня до своего восьмидесятилетия. Местные жители показали нам и дом, в котором когда-то жил Кулибин Заборья. Сейчас в нём летом обитают его внучка с мужем. К сожалению, во время нашего пребывания в селе, дом оказался пуст: хозяева уехали в город. Посему пообщаться с ними не удалось, хотя, возможно, когда-нибудь это и произойдёт, и потомки К. А. Фролова поведают нам интересные сведения из жизни села и их предка. Кстати, старожилы Заборья и даже те, кто уже полвека назад покинул село, а сейчас здесь отдыхают, ещё помнят местного умельца с его изобретениями.
- Да, я припоминаю Константина Андреяновича, - сказала нам одна из пожилых дачниц. – Он работал на «светилке».
И далее не без гордости добавила:
- Мы в Заборье уже тогда жили с электричеством, когда другие пользовались керосиновыми лампами.
С горы, на которой расположился погост, раскрывается вид на большой заливной луг, по которому течёт неширокая лесная речка с удивительно прозрачной и достаточно холодной водой. Сквозь неё отлично видны песок и гладкие камешки, устилающие дно Селекши. В жаркий денёк в реке, окунувшись в студёную воду и распугав стайку мелких рыбёшек, особенно приятно освежиться. Это с большим удовольствием сделали и мы. Ведь впереди нас снова ждала лесная дорога, но пока не назад. Находясь в Заборье, мы не смогли противостоять соблазну проделать путь в три-четыре километра и своими глазами увидеть настоящее чудо юрьев-польской земли – затерянное в сосновом сумраке леса Заборское озеро.
…В один момент нам показалось, что густая стена леса никогда не кончится, а тёмная неширокая просека так и будет бесконечно виться. Но вдруг сквозь лесной частокол показались голубоватые просветы. Там было озеро. И в этом мы уже не сомневались. Поплутав некоторое время по тропам, мы всё-таки вышли к его берегу.
И это было удивительное зрелище. Насколько хватало взора, всюду сверкала изумрудная озёрная вода, опоясанная со всех сторон тёмным лесом. Около берега среди жёлтых кувшинок огромными шапками белели царицы водоёмов – великолепные лилии. Рядом резвился утиный выводок.
…Несмотря на давившую на плечи усталость и назойливость слепней, всё чаще атаковавших нас и норовивших, укусив, испить крови, лес на обратном пути продолжал раскрывать свои сокровенные тайны. Вот огромная стая белых, жёлтых, пурпурных, ярко-зелёных бабочек долго порхает возле обочины дороги, словно приглашая путников в очередные сказочные глубины леса – исполина природы. Рядом на пенёк выползла погреться на жарком солнышке серо-коричневая ящерица. А прямо из-под ног выпорхнула и полетела куда-то вдаль куропатка, оставив на тропинке своё полосатое перо.
Над Заборьем и окрестными сёлами появились тучки. Прозвучали ленивые раскаты грома. На землю упали редкие, но крупные капли июльского дождя. А в голове всё кружился один вопрос, ответа на который во время путешествия мы так и не отыскали: в том ли Заборье, которое описано в «Телеграмме», мы побывали? Или же всё-таки просто человеческая память так скоротечна и такая недолгая?..
P.S. Как бы нам ни хотелось, чтобы описанное в «Телеграмме» Константином Паустовским произошло именно на юрьев-польской земле, всё же в его рассказе, события которого действительно имели место, говорится о другом селе, совсем с иным названием и располагающимся не на окраине Юрьевского Ополья, а в Рязанской области. Но это обстоятельство ни коим образом не уменьшает интереса к юрьев-польскому Заборью, селу со своей уникальной историей и своими замечательными жителями.
г. Юрьев-Польский
2006 год
(Из книги: Хламов С. "Серёжкина" яблоня", М. С/В, 2010)
Следующая публикация
Комментарии 1