Истории из жизни

- Да? – искренне удивляюсь я, - Надо же. А я вот про себя далеко не все знаю. Вы потом расскажите мне про меня подробно, ладно? Мне просто интересно. Особенно любопытно узнать свое будущее. - Охотно расскажу про ваше будущее: очень скоро от вас уйдет муж. - Сергей? Хм. И куда же он уйдет? - Ко мне. Я его любимая женщина. - А… - наконец доходит до меня, - вы – его любимая женщина. Понимаю. Знаете, а я тоже его любимая женщина, по крайней мере, он сам так говорит. Надо же какое совпадение. Слушайте, Любовь, а давайте по этому поводу выпьем. - Вы что? Не буду я с вами пить. Вот еще. - Да вы не пугайтесь. Я же не предлагаю вам напиться. Так, чисто символически – по глоточку за знакомство. Я иду на кухню за вином и бокалами. Возвращаюсь. Красавица Любовь по-прежнему восседает в кресле, локоточки на подлокотниках, нога на ногу, спина как у кошки перед прыжком. Я ободряюще улыбаюсь ей, ставлю на стол бутылку и фужеры. Наливаю на донышко в фужеры, иду к гостье. - Давайте, Любовь, за знакомство, - протягиваю ей фужер. - Не буду я с вами пить, - непрекословна Любовь. - Ну, как хотите. – Я выпиваю из своего бокала, поясняю: «Это я за знакомство», выпиваю из другого: «Это я по поводу повода вашего прихода». - Итак, Любовь, - я сажусь в другое кресло, - вы пришли забрать моего мужа. - Именно. Тем более, что он уже практически мой муж. Осталось только оформить все документально. Он любит меня, а я его. Любовь – это главное в жизни. Поэтому мы должны быть с ним вместе. Я как-то говорила об этом с ним, и он в принципе согласился. - Прекрасно, - радуюсь я, – сейчас мы с вами, Любовь, все вместе сделаем. - Что сделаем? - Мы вместе соберем вещи моего, пардон, вашего Сергея. Потом вызовем такси, и вы все увезете. - Так… вы согласны, что ли? - А что мне остается? – смеюсь я, - Давайте, голубушка, сразу и приступим. В том шкафу все вещи и предметы мужского туалета выгребайте. А я в спальне все подберу. Поехали. Цигель, цигель, ай-лю-лю! «Ветка сирени упала на грудь, миленький мой, ты меня не забудь. Миленький мой, ты меня не забу-удь! Ветка сирени упала на грудь», - пою я, доставая стопочки мужских отглаженных рубашек из шифоньера. Так, светлые летние брюки, летние джинсы, утепленные джинсы. Носки. Трусы, плавки, футболки. Носовые платки. Джемпер. Еще джемпер. В нижнем ящике электрическая бритва. Три кожаных ремня. На вешалке пестрая гроздь галстуков. Костюм выходной. Еще костюм. Еще. Ветровка. Куртка демисезонная. Куртка зимняя кожаная. Так, что еще? А где его черный японский зонт? Вот он, голубчик. – «Миленький мой, ты меня не забу-удь! Ветка сирени упала на грудь!» Является Любовь. - Что, уже все собрали? – удивляюсь я, - Быстро вы. Надеюсь, ничего не пропустили? Там в тумбочке под телевизором документы. Мои оставляете, его забираете! – Командую я. - Цигель-цигель! Ай-лю-лю! «Ветка рябины не тонет, плывет. Миленький душу на ленточки рвет. Миленький душу на ленточки рве-ет! Ветка рябины не тонет, плывет». - Надежда Петровна, - прерывает мою самозабвенную арию Любовь, - а почему вы так быстро согласились отдать мужа мне? - А что такое? Разве вы не рады? - Нет, я рада, конечно. Только…. Не понятно как-то. Я думала… - Вы думали, что я буду рыдать, кричать, драться за него, вас выгонять, да? Нет, милая. Зачем мотать нервы себе и вам? Зачем устраивать спектакли, если все уже решено. Глупо. Там, на кухне бокал рыжий с изображением тигра – его тоже берите. Это Сережин любимый, внучка подарила на день рождения. Расправившись с шифоньером, достаю с антресолей фотоальбомы. Пролистываю, вынимаю все фото, где Сергей. Получается приличная стопка. Аккуратно складываю в пакет. Снова является Любовь. - Надежда Петровна, я что подумала, ведь это чисто моя инициатива – насчет переезда Сергея ко мне. А вдруг он будет возражать? - Да ни в коем случае! Как он может возражать против переезда к такой красавице, да еще по имени Любовь? К любимой и любящей женщине! Он будет только рад. – Решительно рассеиваю я ее сомнения. – Сейчас мы все сложим в одно и вместе посмотрим не забыли ли чего. Берите вот это, я вот это и понесли в зал. Мы переносим вещи в зал, складываем на диван. Вместе с тем, что уже приготовила Любовь, получилась приличная куча: весь диван завален с горою. - Инструменты! – кидаюсь я к кладовой. Так, ящик с инструментами, электродрель, набор сверл. Еще ящик с разными железяками. Коробочка с гвоздями и шурупами. Кажется, все. - Кажется, все! – подвожу я итог, после того как перенесла все железки к дивану. - Надежда Петровна, может, я все же несколько поторопилась? Давайте я сначала поговорю с Сергеем? Хотя бы по телефону. - Это совершенно лишнее! Вы согласны, Сергей тоже, я не возражаю. Все нормально. Сейчас я принесу пакеты, баулы, мешки – будем паковать. «Ветка акации бьется в стекло. Счастье стучалось, да мимо прошло. Счастье стучалось, да мимо прошло-о! Ветка акации бьется в стекло». Мы ловко и аккуратно пакуем вещи в четыре руки. Работа спорится. Время от времени я, вспомнив что-то еще, убегаю то в спальню, то на кухню, то на балкон, то в прихожую, то в кладовку – как птица в клювике несет в родное гнездышко червячка или травинку, так и я все несу и несу к дивану то флешку, то фотоаппарат, то зубную щетку и пену для бритья, то тапочки, то гаечный ключ, то кроссовки, то зажигалку с пепельницей. Уф. Кажется, все. Упс! Новый ноутбук! Любимая игрушка моего мужа, пардон, бывшего мужа. - А вот в этом пакете, Любовь, его грязные вещи, не успела постирать, так вы уж сами. - Да нет уж, не возьму. - Да нет уж, возьмите. Чтобы не было потом причины ни ему, ни вам сюда возвращаться. Ну что, вызываю такси? - А… можно чаю? - Можно. Пьем чай на кухне. С блинчиками. - Я его люблю, - доверительно рассказывает мне Любовь, - Он очень хороший. Он умный, тонкий, великодушный, заботливый, внимательный, веселый и щедрый. Он знаете какой? Он… - Знаю, - киваю я, - грубый, ленивый, молчун, неряха, невнимательный. Никогда не вспомнит ни про мой день рождения, ни про восьмое марта. Жмот и скряга, каких мало. А еще у него пунктик - помешан на чистоте, везде ему бардак мерещится, достал меня уже своими придирками. Это он в отца пошел, тот таким же был. - Не может быть! – не верит Любовь, - А, может, я ошиблась адресом? Напутала? Может, ваш Сергей – это вовсе не мой Сергей. - Никакой ошибки. Все правильно. Вы ведь шли к Надежде Петровне, а я и есть Надежда Петровна. - Но почему тогда он такой разный? - Вы не переживайте, Любовь, - успокаиваю я ее, - меня он разлюбил, а вас полюбил. Потому и отношение такое разное. У вас все хорошо будет. Еще добавки? Любовь задумчиво кивает. Доливаю чаю, докладываю блинчики. - Вкусные, - хвалит Любовь, - а вот я готовлю не очень. - Ничего. Он ведь неплохо зарабатывает. Будете в ресторанах питаться или наймете домработницу. Это не главное. Главное в жизни – любовь! - А почему вы сказали, что вы тоже его любимая женщина. Это он так вам говорил? - Редко. Только в минуты хорошего настроения. А они у него случались не часто. Вернее, на людях он сама вежливость и душевный, приятный человек, а дома совсем другой – раздраженный, замкнутый, злой, всегда всем недовольный, ничем ему не угодишь. Он из тех, кто несет в дом весь негатив, что накопил за день, чтобы обрушить все на близких, то есть, на меня. Но это потому, должно быть, что я ему надоела, стала раздражать. У вас совсем другое дело - любовь, взаимопонимание, значит, все обязательно будет хорошо. - И все же он хоть изредка, да называл вас любимой женщиной? - Врал, должно быть. Или по привычке говорил. Не берите в голову. Сравните себя и меня – где уж мне до вас, красотки такой. - А вы еще вполне ничего, - критически окидывает меня взглядом Любовь, - очень даже. Честно говоря, я вас представляла совсем другой – старой, ворчливой, опустившейся, толстой теткой. С его слов так выходило. - Это потому, что он меня так видит. Надоела я ему, опостылела. Можно понять, за столько-то лет. - А вам не жалко, что он уходит? - Жалко?! – хохочу я, - Вот уж нет! Совсем наоборот. То есть, я хотела сказать, что я постараюсь мужественно пережить эту потерю. - Надежда Петровна, а давайте… по две капли. За знакомство. - А давайте, - подмигиваю я ей и ухожу в зал за бутылкой. -… Ну, будем. Чин-чин! - За знакомство, - Любовь выпивает вино, промокает губки салфеткой, оглядывается, - а у вас очень мило. Уютно. Мне понравилось. Чистота, порядок, все со вкусом. Видно, что вы хорошая хозяйка. А для меня уборка – чистое наказание. Терпеть не могу этим заниматься. Сразу настроение портится. Жалко свою жизнь тратить на такие низменные, неинтересные вещи. - Честно говоря, и мне иной раз бывает жалко. Но еще жальче обрекать себя и близких на житье в грязи и хаосе. А вообще, я люблю заниматься хозяйством. Готовить люблю. А еще я петь люблю. - Я заметила. - А давай споем вместе? - Я не пою. - Жаль. Под хорошее настроение Сергей любил иной раз попеть со мною дуэтом. - А ваша дочь… Как она отнесется к тому, что ее отец ушел из семьи? - Это ей не понравится, конечно. Отца она обожает. Но что делать, раз так случилось? Вы это в голову не берите. Это уже мои дела. Я Наташе все растолкую, поймет. Не сейчас, так со временем. Все же сама уже мама, моей внучке скоро три будет. Ну так что, вызываем такси? - Ой, я как-то не рассчитывала… Боюсь, что денег на такси может не хватить. Давайте я в следующий раз все увезу. - Ничего, я заплачу. Все же Сергей мне не совсем посторонний. - А, может, все-таки… - Нет уж, Любовь, никаких «может быть». Не стоит откладывать на потом такие важные, судьбоносные дела. Ой, секундочку, телефон. …Да, Сережа. Слушаю. …Стоп. Давай, милый, сменим тон, поговорим спокойно, без ора. Что ты хотел сказать? …Да, я все сделала, что ты наказывал. …Да, квартплату заплатила, за телефон тоже, Интернет проплатила. …Да, джемпер из химчистки забрала. С сестрой твоей Тамаркой по магазинам прошлись, все, что ей нужно к юбилею, закупили …Сациви на ужин? Вот этого не обещаю. …Как почему? Думаю, что сегодня ужинать ты будешь в другом месте? …Где? Думаю, скоро тебя известят об этом. …Да нет, никакими загадками я не говорю. Не сбрендила и крыша моя на месте. И настроение прекрасное. Пою. Пью чай с блинчиками. Ну ладно, Сереж, дела у меня. Ты ни о чем не переживай. Все будет хорошо. Любовь растерянно топчется на лестничной площадке. Таксист, маленький энергичный мужичок, делает уже третью ходку за вещами. Я с улыбкой говорю: «Любовь, вы абсолютно правы: главное в жизни – это любовь. Все остальное второстепенно. Я желаю вам с Сергеем от всей души большого счастья, полного взаимопонимания. Берегите свое чувство. …Товарищ таксист, вы все? Вот деньги, возьмите, сдачи не надо - поможете барышне вещи донести до квартиры. Да, Любовь, вот здесь я записала рецепт блинчиков, которые вам так понравились. Как-нибудь на досуге приготовьте Сергею, он любит вкусно поесть. И не переживайте вы так. Все будет хорошо!» Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Сначала я была очень злая, но сдержала себя. Развод был неминуем – измену я простить не смогу. Но решила оформить это красиво – чтобы мужу запомнилось на всю жизнь. Решение пришло быстро – как раз через 6 дней у мужа день рождение намечалось. Я сказала, что меня целый день не будет в городе – выедем почти за МКАД, так что отмечать сможем только поздно вечером. А сама решила сделать ему сюрпрайз. Окончательно утвердилась в своем решении, когда в его машине случайно увидела спрятанный в дальний угол багажника пакет с шампанским, конфетами и упаковкой с красивым дорогим женским бельем, которое мне по размеру никак не подходило. Я поняла, с кем и как он собирается отмечать свой деньчик. Тогда я перезвонила его родителям, сестре с мужем, нашим друзьям и предложила сделать мужу сюрприз – завалиться домой с тортом, хлопушками и другими веселыми штучками. И попросила держать идею в секрете от него, чтобы сюрприз получился. А сестра должна была все это снимать на видео. Когда наступил момент Х, мы тихонько собрались на лестничной клетке, я своим ключом открыла дверь и запустила вперед родственников и друзей. Мы ввалились в комнату в самый пикантный момент – с криками поздравлений, бенгальскими огнями, свечами на торте и хлопушками… Дальше я просто тихо ушла. Друзья потом рассказали, что любовница в одних чулках спряталась в шкафу, а разъяренная мать мужа била его, голого и плачущего, тортом по голове. Может, кто-то и скажет, что я сволочь, но мне ни грамма не стыдно. Я подала на развод, несмотря на все уговоры его и родителей, обещания, что это больше никогда-никогда не повторится. Он мне просто стал противным.

Светка встретила его удивленным взглядом: — Гриш, ты что ли? И не узнать! Пузо-то отрастил, чуть не по земле волочится! Света стояла в воротах, уперев руки в боки. Формы у самой Светланы были всегда пышными, а сейчас, когда по подсчетам Григория ей уж под пятьдесят, превратилась она в настоящий шар. — Да ты и сама, я смотрю, не последний кусок хлеба доедаешь. Грише хотелось ответить резче, но он понимал, что тогда про ночлег у сестры можно точно забыть. — Ну, я-то что, я по свету не бегаю, как ты. Дома сижу. Каким ветром? Гриша обернулся, не хотел он, чтоб раньше времени Ритка про него узнала. Надо осмотреться, разузнать все. — Свет, что-то ты негостеприимная какая-то? Может, в дом пригласишь? Что же я, все на улице тебе рассказывать буду? — Ну, пойдем в дом. Ужинать-то будешь? — Не отказался бы. Света пропустила его во двор и крепко заперла ворота. Хоть и не принято в деревне было запираться, она всегда все закрывала. Даже все сараи на ночь на замок, хоть и забор двухметровый у нее был. Сестра с не очень большой охотой, но все же согласилась его приютить. — Не знаю, правильно ли я делаю, хорошего ты никому ничего не принес. — Это ты сейчас о ком? Уж не о Ритке ли? — И о ней, и о Ваньке. — Ты ж не любила ее, что, мнение поменяла? — Поменяла, не поменяла, но поступил ты по-свински. Как можно было бросить ее одну с больным ребенком? — Свет, ну ты-то зачем? Что же, я жизнь свою погубить должен был из-за ее ребенка-инвалида? — Так Ванька такой же твой, как и ее. Она же не бросила! Гриша вздохнул, меньше всего ему нужны были нотации от Светки. — Ладно, чего переливать из пустого в порожнее? Я слышал, что у Ритки дела идут очень неплохо. Света рассмеялась: — Так вот почему ты вернулся! Не пришелся ко двору, решил снова мужем и отцом стать? Ну да… У Риты сейчас все очень неплохо. И Ваню она вылечила, и дом новый поставила, и от кавалеров отбоя нет. Так что думаю, обломаться тебе придется. Тут уж Гриша засмеялся… — Да нет… Ты же не знаешь, как Ритка меня любила, как по земле валялась, ноги мне целовала, лишь бы не бросал… Я несколько деньков у тебя побуду, осмотрюсь. Вот увидишь, она от счастья взорвется, когда узнает, что я решил к ним вернуться. Света смотрела на него и задумчиво улыбалась: — Сколько не было тебя? — Десять лет. — Ну-ну, я посмотрю. Люди и за один день поменяться могут. Гриша стал расспрашивать сестру, как это так Рита подняться сумела. — Да не знаю я точно. Тут у нас слухи всякие, а толком никто ничего не знает. Ритка, после того, как ты уехал, не общалась тут ни с кем. Жила закрыто, а потом уехала. Вернулась, года три прошло, сразу же новый дом на участке строить начала, а уж только потом мы увидели, что Ваня на своих двоих ходит. Пытались спрашивать, только не говорит ничего. Живет, и в наш магазин-то редко ходит, все больше в город. В машину прыг, и поехала. — У нее что, и машина есть? — Есть. Красивая такая, красная. *** Гриша был не просто удивлен, он был поражен. Ритка всегда тихоней была, он и выбирал-то себе жену, чтобы всякие родственники жить не мешали. Когда узнал, что она из детского дома, сразу сделал предложение. Она красивая была, нравилась ему. Жили они неплохо, если бы не Ваня. Сын родился, все, как у всех. А когда был маленький, лет пять, наверное, ему было, как-то очень неудачно упал с велосипеда, и все, как отрезало. Как будто ходить разучился. Рита сразу села дома. Хотя, какое там дома? Больше времени она проводила в больнице с сыном. А все расходы на лечение легли на плечи Гриши. Он старался. Целых три года, но сколько можно? Ему тогда только тридцать исполнилось, такой возраст, когда жить хочется. Несколько раз он пытался объяснить Рите, что все это лечение совершенно бесполезно. — Рита, да пойми ты, наконец, если сразу ничего не смогли сделать, то теперь-то уж точно не смогут. Зачем без толку переводить деньги? — Что ты говоришь? Гриша! Это же наш сын, нужно хвататься за любую возможность. За любую, понимаешь? — Понимаю… Но я не понимаю, почему я с утра до ночи должен вкалывать, а даже штанов новых купить не могу. Рита слегка опешила. — У тебя целый шкаф одежды. Неужели тебе мало? — Рита, я еще молодой, а работаю просто в воздух. Не знаю, долго ли я протяну. Гриша не заметил, что на своей небольшой коляске к двери на кухню подъехал Иван. А когда увидел его глаза, то понял, что тот все слышал. Оправдываться не стал. Пусть знает и не питает никаких бесполезных надежд. А через две недели, когда вернулся из города, куда ездил иногда отдохнуть, решил, что хватит. У него уже год там была зазноба. Без детей, с собственной жилплощадью. Не писаная красавица, конечно, но ничего такая. Дом этот они с Ритой вместе покупали и ремонтировали тоже вместе. Так что Гриша решил-рассудил, что оставит дом Ваньке и Рите, и никто никому ничего не должен. К разговору он готовился тщательно. Пока Рита Ваню прогуливала, то есть на коляске по деревне, вдоль речки катала, Гриша собирал вещи. Деньги, которые Рита собирала на очередное лечение, тоже забрал. Вообще-то это он их сам и зарабатывал. Что там они получают? Пособия копеечные? Ну, это же смешно. У него все как раз готово было, когда Рита и Ваня вернулись. Рита сразу на чемоданы посмотрела: — А что, ты куда-то собрался? — Да, Рита, я ухожу. Не могу так больше жить. Сколько можно? Работаю, работаю, а толку никакого. Я на такую жизнь не подписывался. Рита села. — Как же так… А мы? Как же мы жить будем? Через два месяца нас ждут в Питере, обещали, что в этот раз лечение точно поможет… — Рита, что ты говоришь? Ну сколько можно уже верить в эту ерунду? Рита тихо опустилась на колени. — Не уходи, я прошу, не уходи. Только не сейчас, пожалуйста. Краем глаза Гриша видел, как к матери катится Ваня. — Мама, не надо, не надо, мамочка. Пусть идет… Гриша выдернул ногу из рук Риты и шагнул к порогу. Остановился. — Деньги я там забрал… Это я зарабатывал, поэтому и взял. Мне тоже с чего-то жить надо начинать. На алименты не подавай, а то отсужу половину дома! Рита закричала, а он поспешил выйти. Не хотелось слушать, как она из него монстра делает. В тот момент, когда закрывал дверь, обернулся и встретился глазами с сыном. Это был не детский взгляд. В нем читалось отвращение и ненависть. Грише даже не по себе стало от этого взгляда. Пока вспоминал, так разволновался, что и заснуть сразу не мог, несмотря на то, что Светка раздобрилась и даже бутылочку наливки достала. *** — Мам, ты не видела мою флешку? — Нет, Ваня, не видела. К восемнадцати годам можно, наконец, научиться класть свои вещи на место? — Ну мам… Рита с улыбкой смотрела на сына. Вымахал, выше ее на голову. Красавец, умница. Она гордилась своим сыном, ну и немножко собой. Это ведь она его родила, а еще воспитала. — Ванечка, ты маму не слушай, мы сейчас все найдем. Ваня улыбнулся маленькой старушке. — Вот всегда ты, баб Нин, меня поддержишь! *** Почему-то сразу пришли воспоминания. Как они остались без средств, как Рита лихорадочно искала способ заработка. Ей было тогда всего двадцать восемь. Никогда она старалась не вспоминать, через что прошла. Никогда. Ваня почти три года провел в центре для таких детей, как он, а Рита уехала зарабатывать деньги. На Север. Не нашла другого способа, поэтому работала в лесу. Как работала, как жила, лучше никому и не знать никогда. И что бы она там заработала, неизвестно, но встретила бабку одну. Вот она-то и помогла ей. Сама старушка когда-то приехала сюда вслед за любимым, которого после тюрьмы сюда отправили работать. Уж давно любимого не было, давно бабка не работала, а все жила. Выслушав Ритину историю, ушла, а через неделю пришла. Она принесла деньги. Денег было столько, что можно было три операции сделать. Сразу сказала: — Даже не думай отказываться. У меня никого нет, ни тут, ни на большой земле. Мне помирать скоро, все равно растащат, как воронье. А тебе на дело. Уезжай. Спасай сына, да и себя. Никто отсюда хорошее здоровье не увозил. Ты думаешь, сколько мне лет, сто? А мне только семьдесят стукнуло. Рита взяла деньги и уехала. Сыну сделали операцию, а через год Рита вернулась и забрала Нину Сергеевну к себе. Старушка плакала, чуть ли не руки ей целовала. Говорила, что семью приобрела. Так и жили теперь втроем. *** Во дворе залаяла собака. — Кто там? — Я посмотрю, мам. Ваня выскочил на улицу и пропал. Рита вышла следом и обомлела. С той стороны калитки стоял Гриша. Она быстро посмотрела на Ваню. Кулаки сжаты, глаза темные. — Ванечка… Уйди от греха… Она подошла к калитке. — Каким ветром? — Здравствуй, Рита… — Здоровее видали. Чего приехал, спрашиваю? — Ну, что ты так грубо? В дом бы пригласила, я ж не чужой человек-то. — Ты не чужой? Ты чужее всех чужих. — Зачем ты так? Ну вышло так… Но ведь я вернулся, а ты как будто и не рада. Я же знаю, что не замужем, значит, ждала… — Гриш, ты серьезно? Ты решил, что можно спустя столько лет, после того, как ты такое сделал, просто вернуться? — Не, а что такого я сделал? Что, я тебя спрашиваю? Вон, живешь припеваючи, все у тебя хорошо. И потом… Это и мой дом тоже! — Это еще с чего? Рита даже растерялась. — Как это с чего? Дом-то у нас общий был! — Гриша… Рита даже задохнулась. — Уходи! Какой общий? Ты украл деньги, которые были на операцию ребенку, ты оставил нас в таком положении, что и врагу не пожелаешь, ты не платил ни копейки на сына! Как язык-то у тебя поворачивается? — А что ты хотела? Что? Мне тоже где-то жить надо! Рита увидела рядом с собой сына. В руках у него было ружье. — Уходи, и никогда не приближайся к нашему дому! Гриша заметно струхнул, но потом сказал: — Что ты мне угрожаешь? Не дурак же стрелять. Кто себе жизнь смолоду портить будет? Уйди, когда взрослые разговаривают. Гриша взялся рукой за калитку. Он был доволен собой. Конечно, совсем не такого приема ждал, но просто так он не уйдет, пусть хотя бы компенсацию платят. Его-то выгнала вон, как говорится, без выходного пособия. И куда ему теперь? Но тут рядом с Ваней появилась старушка-божий одуванчик. Это еще кто такая? Она мягко забрала из рук Вани ружье. — Не надо, внучек. Он прав, зачем ты портить себе жизнь будешь, из-за такого… У тебя все впереди. А вот мне терять нечего. И баба Нина очень профессионально вскинула двустволку вверх. — Знаешь, я в свое время лучшей охотницей была, ни один мужик со мной сравниться не мог. Ну, а уж по такому кабанчику я точно не промахнусь. И выстрелила в воздух. Гриша подпрыгнул, а баба Нина, улыбаясь, сказала: — Второй под ноги, третий в колено. И стала опускать ружье вниз. Гриша подпрыгнул, взвизгнул и бросился бежать. — Посажу! Всех посажу! Он обернулся, погрозил кулаком. Всего чего угодно он мог ожидать, но только не такого приема! Тут же снова грохнул выстрел, и под ногами Гриши возник маленький фонтанчик с камушками и песком. Он снова завизжал и кинулся бежать. *** Полиция не смогла найти никакого ружья, а все соседи, как один, подтвердили, что были в это время на улице и ничего подобного из того, что понаписал Григорий, не видели. — Автор рассказа: Ирина Мер

Какой ребенок-то получится? Пришедшая в палату уборщица тетя Люся по секрету сказала, что женщина постарше, та, что сидела за столом с девушкой-дауном, не роженица вовсе, а ее мать. Как уж так получилось, что эта девочка забеременела, одному Богу известно. Но в скором времени эта история стала известна и нам. Когда Кристина, та самая “солнечная” девочка, была на процедурах, в комнату отдыха, где мы с девчонками смотрели телевизор, пришла ее мама - Варвара. “Девочки, - обратилась она к нам, - вам стоит услышать нашу историю, прежде чем поползут сплетни и осуждения по роддому”. И она начала рассказывать… Когда она родила Кристину, то в роддоме ей предложили отказаться от ребенка, муж бросил и даже родная мать не поняла того, что какой бы ребенок не был, он часть тебя. Но Варя выжила и дочь вырастила. Кристина освоила шесть классов общеобразовательной школы, вполне могла сама себя обслужить. Когда дочери исполнилось пятнадцать, Варя познакомилась со Степаном, милым парнем, как ей тогда казалось. Они сошлись и стали жить вместе. А через полгода женщина вдруг заметила, что дочка как-то странно округлилась. Педиатр направила их к гинекологу. Вердикт был страшен - Кристина была беременна. Так как дочь всегда выходила из дома только с матерью, отцом ребенка мог быть только… Степан. Мужчину арестовали. А Варя кляла себя за то, что не усмотрела, не заметила, променяла дочь на мужчину. Делать аборт было поздно, срок был большой. Варя решила - будь что будет. Внука, как и дочь, примет любым. Все ошарашено молчали. Желание посплетничать у нас ушло окончательно. Мы с уважением смотрели на эту сильную женщину. А потом из коридора раздался крик, что у Кристины схватки. Варя побежала туда. На родах мать была рядом с дочерью. Случай был исключительный, поэтому ей разрешили. Мальчик родился здоровым. Не унаследовал материнскую лишнюю хромосому. Варя вышла из родзала опустошенной, но счастливой. Да, пусть на первых порах ей и будет трудно с почитай двумя детьми, но ей есть ради кого жить. А это много стоило... Из Сети Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

На кассе лежат бесплатные пакеты, упаковщица сразу переключилась на корзинку парочки от Армани, а бабушкины апельсины задвинула. Бабушка скрюченными пальцами пытается раскрыть пакет, и положить туда 2 апельсина. Я прошу упаковщицу помочь человеку, это ровно 2 секунды. Терпение девицы лопается. Она начинает бухтеть, что в тааакие магазины пускать нужно только через фейсконтроль, и ниже определенного социального уровня не пускать!... Кассирша начинает поддакивать, что после того как магазин включился в программу поддержки ветеранов к 9 мая и снизил цены на какие-то товары они "Замучились с этими инвалидами, все им не так"! Я говорю, что вы поедете в свою республику и там будете разговаривать так о своих стариках. И потом обсуждение клиентов это мягко говоря не этично, о профессионализме умолчу. И потом есть справедливость, и вы тоже не будете вечно молодыми. Мне на это отвечают, что у них маленькие зарплаты, и вообще.... справедливости нет. Короче происходит обмен любезностями. Все это время скромно одетый парень стоит и внимательно слушает. Подходит его очередь. Парочке упаковали их пакеты, бабушка пытается убрать социальную карту в кошелек и уйти, парень просит ее задержаться. Подзывает охранника, вызывает администратора. Все стоят, смотрят. Парень представляется. Оказался генеральным управляющим всей сети. Кассиршу оштрафовал на 5 т.р. Администратора и упаковщицу на 3.5. Попросил бабушку пройти с охранником, взять тележку и купить все, что ей необходимо. За счет оштрафованных.))) А потом попросил сотрудника довести бабушку с покупками до дома. Пока он будет в соседнем кафе пить кофе, к нему придет администратор с номером ФИО и контактами бабушки, которой каждую неделю в течении месяца будут приносить продукты на 2000 р.))) Повернулся ко мне, улыбнулся и сказал спасибо. Я спрашиваю за что? Он сказал, за неравнодушие и активную гражданскую позицию. ))) Все три очереди в кассы просто прослезились...))) А справедливость есть! Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Чтоб ноги мужу готова была мыть, и ту воду пить, как в поговорке. – Арсений, довольный, что последнее слово осталось за ним, отвернулся к стенке и захрапел. Всего неделю назад Аллочка сидела с подружками в кафе и обсуждала, какие прекрасные у нее перспективы. Да, 30 лет, уже не юная девушка, но карьера построена, квартира и машина есть, выглядит она великолепно. Можно смело замуж выходить и детей рожать! Тем более, и кандидат с прекрасным генофондом у нее уже был. Арсений никогда не был женат, жил хоть и отдельно, но квартиру купил соседнюю с мамой. 40 лет, красавец, холеный, почти без вредных привычек, еще и при солидной должности. Мечта, а не мужчина. С Аллой Арсений познакомился у нее на приеме – пришел в стоматологический кабинет на осмотр, а встретил любимую женщину. Так бывает. Алла много работала, принимала и в городской поликлинике, и в частной, поэтому личную жизнь устраивать было некогда. Арсений тем же вечером встретил ее после работы с букетом - да протянул не банальные розы, а роскошные пионы. В феврале! Потом пригласил в ресторан. Так у них и закрутилось. С одной стороны, Алла переживала: идет второй год, а предложения руки и сердца от Арсения пока не поступало. Вот и подруги Аллочке уже намекают на то, что пора бы ей сменить статус и надеть колечко на палец. Только вот Арсений делать предложение не спешит. Наслушавшись советов от «девочек», Алла решила сама его поторопить. Сама завела перед сном серьезный разговор, и получила абсолютно неожиданный ответ: не женятся на таких, как она! Да что он вообще о себе возомнил?! Требовалось срочно обсудить ситуацию с более мудрыми людьми, поэтому на следующий день после работы Алла снова встретилась с замужними подругами в кафе: – Представляете, девочки, он мне сказал, что я порченая! На таких, оказывается, не женятся! – Да как так, Алка? – пробасила Катерина, – ты и красавица, и умница, и упакована так, как не каждый мужик. – Он сказал, что женится исключительно на непорочной. А я так… Третий сорт – не брак. И что теперь делать, вообще не представляю! В остальном-то он меня устраивает. Неглупый, с деньгами, с этим делом все хорошо. – Алка, бросай его, пока не поздно, – хихикнула Лика, – а то он тебе так мозги запудрит, будешь потом сто лет самооценку восстанавливать. – А лучше приводи к нам! Тем более, и повод есть – у нас с Мишкой юбилей в эти выходные, 10 лет семейной жизни! Приезжайте с твоим Арсюшей, будем ему семейную жизнь рекламировать, – снова вступила в диалог Катерина. Так и решили. Арсений, редко где-то бывавший с Аллой, поехать на праздник за город на дачу неожиданно согласился. За руль тоже сел он. Алла уже предвкушала, как сможет немного расслабиться с подружками, раз обратно поведет машину не она. На даче у Катерины с Мишкой царила приятная атмосфера. Бегали дети – двое Катиных и бесчисленные ее племянники, жарился шашлык, сновала собачка Шкипер – шпиц. Алла, глядя на него, думала, что у этого живчика где-то спрятана батарейка. Застолье началось после полудня и длилось до вечера. Уже ушло в дом старшее поколение – Мишины и Катины родители, бабушки и дедушки, угомонились дети. За столом остались самые стойкие – Катя, ее муж, подруги и Арсений. Они пили чай с ягодным пирогом и разговаривали. Зашла речь и про замужество. И тут Арсений снова выдвинул свою теорию. – Вот скажите, мне, Катя, – вкрадчиво произнес он, – вы говорите, Алле пора замуж. Но почему она не вышла раньше? Почему у вас десятилетие брака, а она одна? – Да откуда я знаю, – удивленно ответила Катерина, - мы с Мишкой молодые были, глупые, поженились на третьем курсе. А она училась, некогда было. – А скажите мне вот еще что, вы выходили замуж чистой и невинной девушкой? – Ну и вопросы у вас, – хмыкнула Катя, – а говорят, это мы, медики, циничные. Нет, не чистой и не невинной, мы с первого курса вместе, если это вас интересует. – Но познакомились вы с ним девушкой? – Слушайте, а чего вы стали страховщиком, а не врачом, раз так вопросами невинности интересуетесь? – вспылил Катин муж, – девушкой моя жена мне досталась. Все? – Вот, видите, она была чистая и непорочная. Тут мое почтение, вы правильно женились. Но как можно сделать предложение женщине, у которой до тебя было неизвестно сколько мужчин? Сами подумайте? Если она такая распущенная, уже запятнала свою репутацию, стоит ли позорить свою семью? – А что у вас за семья такая? – хихикнула Лика, – графья или князья, что вам непременно непорочную подавай, девушку без прошлого. Что же вы, товарищ, тогда ложную надежду нашей Алке внушаете? Она на вас время тратит, между прочим! А могла бы спокойно найти достойного мужчину и выйти замуж. – А никто никому ничего не внушает, – спокойно сказал Арсений, – ваша подруга сама уже должна понимать, что она – женщина второго сорта. И для женитьбы на ней любому мужчине нужны веские основания. Я их не вижу. Вы, Лика, вообще, кстати, третий сорт, разведенка с прицепом. Почти совсем без шансов на замужество. Остается вас только пожалеть. И сына вашего тоже. – Ты как в моем доме с женщинами разговариваешь? – вскипел Миша, – сорта у него, видите ли! Сам ты рыба несвежая, вон, уже сидишь, воняешь! С этими словами Михаил вытащил упирающегося Арсения из-за стола. Сделать это было несложно. Двухметровый Мишка легко мог справиться с кем угодно. – Пошел вон отсюда, и не порти нам праздник, – произнес хозяин дома, – иначе я за себя не ручаюсь. Если бы не девчонки, то мо.рду тебе набил бы. По сортам он женщин делит. Ты тогда вообще просрочка. Арсений сделал оскорбленное лицо и произнес пафосно: – Аллочка, я уезжаю! Ты со мной или остаешься?! Алла в это время давилась от хохота и ответить ему никак не могла. Арсений, не найдя в ее лице поддержки, подхватил свою сумку, хлопнул калиткой и уехал. А Алла, рыдая от смеха, сказала Михаилу: – Ну, Мишаня, ты и удружил мне. Все, теперь никакого мужика, даже просроченного! – Да уж, плохая идея оказалась, говорить с ним о семейной жизни, – вторила ей Катя, – но какой же он все-таки оказался, а? Я таких незамутненных му… эмм, чудаков еще не видела. Слышали, девочки? Я – женщина первого сора. А вы так, уже бракованные! Подруги еще долго хохотали над теорией, которую продвигал Арсений. А потом Лика довезла Аллу домой. И потекла привычная жизнь, полная приемов пациентов и заполнения важных бумаг. Арсений ей больше не звонил. *** Недавно медсестра принесла Алле запечатанный конверт: – Алла Дмитриевна, это вам на ресепшене оставили. – Спасибо, Леночка, я посмотрю позже. Завершив прием Алла открыла конверт. Внутри обнаружилось пафосно оформленное приглашение на свадьбу, с вензелями, голубями и прочими атрибутами торжественного мероприятия. Видимо, с гостями у Арсения возникли трудности, и он решил позвать бывшую возлюбленную. А может, хотел продемонстрировать ей свое превосходство, похвастаться. Наверняка обиделся на ее на ее реакцию тогда, на даче Кати. За очередными посиделками в кафе Алла поделилась этой новостью с подругами. – Алка, не ходи, – сразу посоветовала разумная Катерина, – чего душу себе травить? Все-таки ты на него два года потратила! – А я бы пошла, – сказала Лика, – интересно же, кого он там нашел за пару месяцев! Что за чистота и непорочность! Да и вообще, пусть утрется, раз сам позвал. Некоторое время Алла действительно сомневалась, стоит ли идти, а потом решилась. Купила роскошный яркий брючный костюм, сделала укладку, и прибыла в ЗАГС одной из первых. Арсения она увидела сразу. Он стоял гордый, а рядом топталась девушка, по виду не старше 20 лет, в пышном белом кукольном платье. Увидев Аллу, Арсений торжественно подвел к ней невесту: – Вот, знакомьтесь, моя приятельница Алла. А это – Алина. – И она чиста и непорочна? – уточнила Алла. – Конечно, я и ее семья этим очень гордимся. Невеста, услышав вопрос гостьи, густо покраснела, но Алла списала это все на волнение. Роспись прошла быстро. Гостей и правда было не слишком много. В ресторане людей прибавилось, приехали коллеги и подчиненные Арсения, дальняя родня. Молодым кричали традиционные тосты. И все шло, как обычно, пока слово не дали отцу невесты. А тот вышел из-за стола, а вернулся в зал с двумя мальчишками за руку. – Вот, Арсений, мы и выдали нашу Алиночку замуж, – торжественно произнес новоиспеченный тесть в микрофон, отобрав его у тамады, - ты так много сделал для нашей семьи! И теперь мы хотим устроить тебе сюрприз. Добро пожаловать в нашу большую и дружную семью! А это теперь твои сыночки, Владик и Коленька. Познакомься с Алиниными детками. Алла в этот момент даже подавилась салатом. А на Арсения и вовсе было больно смотреть. От своей супруги он отпрыгнул, как от гремучей з..меи. Его мать побледнела и встала из-за стола: – Вот какой сюрприз ты мне приготовил, сыночек, – завопила она, – чистая и непорочная девочка, мужчин боится! Да она рожавшая! Арсений и сам не стал сдерживаться. Глядя в изумленные лица своей жены и ее родни, он кричал: – Развод! Немедленно! Я завтра же подам! Не хватало мне еще чужих детей воспитывать. А ты, – тут он посмотрел на жену, – о тебе я вообще был хорошего мнения. Говорила, что до свадьбы у нас ничего не будет! Ты же даже не третий сорт, я не знаю, какой! Женщина с двумя нагулянными детьми. – Ну, мне родители посоветовали тебя к себе до свадьбы не подпускать, – пробормотала Алина, – сказали, иначе никогда меня замуж не выдадут. Вон, двое до тебя не женились! Арсений рухнул на стул, побледнел и завопил, уронив голову на руки. Все забегали, стали вызывать скорую. А Алла, убедившись, что жизни бывшего жениха ничего не угрожает, тихонько вышла из ресторана. Ее душил смех. Вот и прилетел бывшему бумеранг. Арсений с Алиной развелся быстро. Пытался даже с Аллой восстановить отношения, но та его прогнала. Зачем ей второй сорт? Тем более, за Аллой стал ухаживать коллега – мужчина, который недавно развелся с женой. Автор: Екатерина Коваленко Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Катя, Екатерина Сергеевна, жившая с ней после своего развода с мужем, положила много сил на то, чтобы выходить мать, но пожилая женщина так и не встала, и теперь жизнь учительница делила между работой и уходом за больной Анной Никифоровной. Дачу пришлось продать, потому что ездить туда у Екатерины не хватало ни сил, ни времени. А на рынке она однажды встретила продавца, который, единственный, привозил туда антоновские яблоки,а попросту антоновку. Когда-то такое дерево и у них на даче росло, стойко переживало любые морозы, радовало ароматными зимними плодами, которые хранились до самой весны. С антоновкой пекли потрясающие пироги, её мочили, готовили из неё пастилу, подобную той, что подавала когда-то к чаю Софья Андреевна Толстая, супруга великого классика, и даже оставила собственный рецепт в записных книжках. Не слишком сладкое мочёное яблоко антоновки обожал и Александр Сергеевич Пушкин. Этот сорт за века стал поистине народным и любимым многими. Что уж говорить о них с матерью. И Екатерина, и Анна Никифоровна любили антоновку, но дерево заболело и погибло, а новое посадить не успели, не нашли саженец. Поэтому, когда Екатерина Сергеевна вдруг увидела на рынке эти яблоки, почувствовала знакомый запах, словно ароматом детства окутало, то, конечно, сразу купила, не торгуясь. Чтобы порадовать маму, да и себя, чего уж там. И номер телефона продавца взяла. Он честно звонил Екатерине, когда приезжал в город, а она спешила на рынок, несмотря на тяжёлую сумку с тетрадями, чтобы не задерживать его. Знала, что на ставшем почти безжизненным от вынужденного бездействия лице матери заиграет улыбка, а худенькие пальцы будут прижимать к щеке прохладную кожицу крупного яблока. А она сама потом будет печь пирог, и мать за чашкой чая, в который уж раз, начнёт вспоминать что-нибудь из Катиного детства. Ради этих моментов стоило идти через рынок и нести потом сумки. Она уже купила яблоки и вышла с другого входа, так было ближе, когда увидела около одного из домов группу людей, взволнованно смотревших наверх. - Прыгнет! Господи, прыгнет ведь! - Голосила какая-то женщина. - Опять этот интернет проклятый. Довели детей. С крыш прыгают. Екатерина Сергеевна подняла глаза и вздрогнула. Цветную куртку, словно вынырнувшую из девяностых, она знала хорошо. Только на прошлой неделе эту куртку пинал в школьной раздевалке неугомонный 7"Б". * * * * * Новенький пришёл в "Б" класс, когда тот был ещё шестым, после весенних каникул. У него было редкое имя Демид. Казалось, чего бы совсем уж необычного. Дёма. Но острословы-шестиклассники тут же принялись соревноваться, кто круче, коверкая имя новичка. Он слушал невозмутимо. Демид вообще выглядел очень спокойным мальчиком. За четвёртую четверть одноклассники так и не смогли его "достать", а девочки даже прониклись к этому тихому парнишке симпатией. За лето и вовсе вражда подзабылась. На осенних каникулах дружелюбная и общительная Алиса Левина пригласила на свой день рождения весь класс и, конечно, Дёму. Пришли все, кроме него. Это тут же всколыхнуло притупившуюся было неприязнь. А потом Демид неожиданно явился в школу в куртке. Были раньше такие, безразмерные, сшитые из разноцветных, порой совершенно не сочетающихся между собой кусков ткани, наполнитель в которых сбивался и опускался вниз, к рукавам и подолу куртки. Эта куртка, вызвавшая шквал насмешек и истоптанная в школьной раздевалке, была своеобразным вызовом и протестом, понятным лишь самому Демиду. А сейчас Екатерина Сергеевна видела её там, наверху. Она, забыв про сумки в руках, про усталость, бросилась к одному из подъездов, лихорадочно нажимая кнопки домофона. - Откройте, пожалуйста! Там у вас мальчик на крыше! - Какой ещё мальчик? Задoлбали, нaркоши хреновы! Иди отсюда! Екатерина Сергеевна принялась набирать следующую комбинацию цифр. В это время дверь открылась, и она, выпустив из подъезда мужчину, торопливо вошла внутрь. Но чердачный люк оказался закрыт. Кляня собственную невезучесть, учительница перешла к другому подъезду. - Это соседка ваша, откройте, пожалуйста. Ключи забыла. Домофон пропищал сразу, но на последнем этаже ей снова не повезло. Удача улыбнулась лишь в третьем подъезде. Демид стоял с торца крыши, напряжённо вглядываясь вниз. Боясь напугать мальчика, она несколько минут стояла неподвижно. Но тут он вздохнул и отошёл от края, словно размышляя о чём-то. - Дёма, яблоко хочешь? - Она не знала, что надо говорить в таких случаях. Он быстро обернулся. - Екатерина Сергеевна, а вы как тут? Откуда? - С рынка. - Она показала сумку с яблоками. - Дёма, можно тебя попросить? Ты проводи меня, пожалуйста. А то сумки тяжёлые очень. - Идёмте. - Как ни в чём не бывало, ответил он. - Давайте сумки. - Вот, одну возьми. - Она протянула побольше, с яблоками. Когда они вышли из подъезда, навстречу уже шагал человек в полицейской форме. За ним спешила какая-то женщина. - Это ты был на крыше? - Он, он! - Замахала руками его спутница. - Куртка уж больно приметная! - И что? - Полицейский нахмурился. - Действительно собирался прыгать? Граждане вот сообщили. - Что за ерунду вы говорите. - Екатерина Сергеевна строго посмотрела на него. - Мальчик - мой ученик. На крышу вылез за котёнком. - И где котёнок? - Отдали. Хозяйке, от которой он убежал. Всё уже хорошо. А у нас дополнительные занятия сейчас. - Вы меня совсем запутали. Куртки, котята, занятия какие-то. Родители его где? - Родители дома. Мальчик сейчас под моим присмотром и в зоне моей ответственности. - Слабоватая у вас ответственность, раз дети лезут в неположенные места. - Я была там с ним. А вы бы лучше проследили, чтобы люки были закрыты, а дети и животные туда залезть не могли. - Проследим обязательно. - Будьте добры. Это третий подъезд. Идём, Демид. У нас мало времени. - Спасибо, что вы не выдали меня. - Тихо сказал Дёма, когда они отошли. - Пожалуйста. Только ты так никогда не делай. Не ври, как я сейчас. Кстати, я тоже узнала тебя по куртке. - Она счастливая, эта куртка. Папина. Он рассказывал мне про неё. Папа погиб в прошлом году. А она в сумке лежала на антресолях... - Понятно. Дёма, скажи мне, только честно, ты из-за ребят? Давай я поговорю с вашей Дарьей Олеговной, чтобы она аккуратно провела беседу с ними на классном часе. - Не надо. - Демид опустил голову. - Это не только из-за ребят. Скорее, из-за всего сразу. - Расскажешь, пока идём? Мальчик кивнул. - Мы раньше хорошо жили. Втроём. Папа, он старше мамы был, но он очень классный. Весёлый, на месте никогда не сидел. Мы с ним куда только не ездили. Он рассказывал, как они в детстве с мальчишками играли, какие времена были. Как он однажды в этой куртке под лёд провалился, и его заметили только потому, что она яркая такая. Он потом придумал себе, что это его счастливая куртка, и берёг её. Папе всегда везло. - Демид, прости, что спрашиваю. А как папа погиб? - Он в аварию попал. Из-за мамы. - Дёма нахмурился. - У нас хорошо всё было, пока Мирон не родился. Родители почему-то ссориться стали всё время. А потом я случайно слышал разговор. Папа говорил, что мама его обманула. И, знаете, он уехал в тот вечер и на машине разбился. - Ты не можешь маму простить? - Да. - Дёма тяжело вздохнул. - И Мирон. Мама всё время заставляет меня сидеть с ним. Сама уходит по своим делам. Помните, когда Алиса всех пригласила на праздник? Я тогда из-за него не попал туда. Он заболел и в садике не был. Мама говорила, что ненадолго, а сама ушла до самого вечера. А Алиса мне, между прочим, нравится. - Это плохо, конечно, Дёма. Что мама слово не сдержала, и что ты на праздник не попал. Но братик - самый родной для тебя после мамы и папы человек. Он будет рядом с тобой всю жизнь. - Он мне не брат! - Мальчик остановился и на глазах его выступили колючие слёзы. - Мирон - не папин сын! - Почему ты так думаешь? - Он не похож на папу! И папа сам сказал, что мама его обманывала. А ещё... Он переложил сумку в другую руку и выдохнул. - Ещё мама теперь хочет, чтобы с нами её новый... мужчина жил. А Мирон его папой называет! Знаете, почему? - Наверное, потому что маленький и своего папу не помнит. - Потому что этот Рома и есть его папа! - Мама тебе сказала? - Нет. Я сам знаю. Я всё понял. - На крышу поэтому вышел? - Не знаю. Я хотел прыгнуть. Только не на землю, а на пристройку. Вы не видели её. Там не так высоко. А я хотел себя проверить, и папину счастливую куртку. Ну, а если бы ногу сломал или руку там, может быть, мама на меня хотя бы внимание обратила. А то занята только Ромой своим и его сыном. А ещё там люди внизу были, обязательно снял бы кто-то и в сеть выложил. Алиса бы тогда поняла, что я не трус. По куртке бы узнала точно. Может быть, и наладилось всё. - Ясно. Ну заходи. Мама, я не одна. Со мной мой ученик. Демид смотрел на дверь, приготовившись здороваться. - Проходи, проходи. Мама не выйдет. Она после травмы не может ходить. Вот сюда. Это Анна Никифоровна, моя мама. А это Демид. - Демид? Какое красивое редкое имя! - Можно Дёма просто. - Смутился мальчик. - Мама, Дёма помог мне яблоки донести. Сейчас. Она выбрала несколько самых крупных и принесла матери. Демид с удивлением смотрел, как пожилая женщина прижимает к щеке большое жёлтое яблоко, гладит его. - Пахнет хорошо. - Заметил он. - Вкусный запах. - Этот сорт называется "антоновка". - Подсказала вошедшая Екатерина Сергеевна. - Это, Дёма, можно сказать, семейные яблоки. Запах антоновки объединяет людей, заставляет их вспоминать детство, делает добрее. Сейчас поставлю быстрый пирог в духовку и пообедаем все вместе. - А можно посмотреть, как? - Посмотри. Мама, я Дёму заберу на десять минут. Он поможет яблоки порезать. Демид осторожно резал яблоко и, закончив, спросил. - Екатерина Сергеевна, а ваша мама давно так лежит? - Уже несколько лет, Дёма. - И вы с ней сидите? Анну Никифоровну ведь нельзя надолго оставлять. Вам не трудно? И не надоедает? - Ты прав, нельзя. И прав, иногда трудно. Но мама - единственный мой родной человек, Демид. Я очень люблю её и никогда не брошу. - Даже если вы поссоритесь? - Даже тогда. Вот и всё. Заливаем яблоки тестом и ставим в духовку. Они покормили Анну Никифоровну, поели сами, попили чаю со свежей выпечкой. Перед уходом Екатерина дала Дёме мешочек с яблоками. - Вот ещё рецепт. Дёма, попроси маму испечь такой пирог. Вместе, как мы тобой. И поговори. Спроси о том, что тебя волнует. Но запомни: даже если у вас с Мироном разные папы, то мама - одна, и братик тебе всё равно самый родной. А Алисе ты тоже нравишься. - Откуда вы знаете? - Вижу. Не бойся подружиться с ней. Она добрая девочка. * * * * * Через день он дождался Екатерину Сергеевну после уроков и, стесняясь, протянул бережно завёрнутый в пакет кусочек пирога. - Это вам, Екатерина Сергеевна. Я сделал, как вы сказали. И с мамой поговорил. Она рассказала, из-за чего они тогда ссорились с папой. Мама хотела отдать Мирона в ясли и выйти на работу, а он был против. Тогда она тайком нашла подработку и уходила, пока я с Мироном сидел. Папа поэтому ругался, что она обманула его. И про аварию мама объяснила, что это встречная машина нарушила правила, и папа ничего не мог бы сделать. Даже и следователь сказал так же. А с Ромой своим она уже на новой работе познакомилась... Я простил. Ей трудно одной. Если он с нами жить останется, всем будет легче. - Я знала, Дёма, что ты во всём разберёшься. - Екатерина Сергеевна коснулась его плеча. - А за пирог спасибо. Обязательно попробую. - Алисе понравился! - Убегая крикнул мальчик. - Она меня у школы ждёт. До свидания! Он убежал, а Екатерина Сергеевна поднесла свёрточек к лицу. Через пакет пробивался тонкий осенний запах антоновки. (Автор Йошкин Дом)

Кроме того, Николай Степанович бедный был старик. Пенсия нeбoльшaя; и надо ещё платить за cъeмнyю кoмнaткy. Квартиру дочь продала, ей очень деньги были нужны. Обещала купить другое жильё; да хоть кoмнaткy! Но не получалось пока. Pacxодов много. За гpaницей все очень дopoго, не то что у нас. У нас дёшево. И можно прожить скромно даже на мaлeнькyю пенсию… Николай Степанович чуть не cпoткнyлcя о щенка. Сидит щенок на дороге. Coвceм один. И смотрит зoлoтиcтыми глaзкaми. А уже хoлoднo было. И щенок cepeнький весь дpoжит… Николай Степанович xoтeл обойти щенка-то, а тот побежал за ним нeyклюжe. Совсем маленький. И глазки золотые… Николай Степанович сказал: «ну кyдa же я тебя вoзьмy? Я cтapик. Мне семьдесят пять лет. Я бедный старик. У меня пенсия маленькая. И кoмнaткa маленькая, и та не cвoя. И у меня болезнь. Жизнь моя тоже маленькая; мaлeнькo ocталocь. Ну кyдa же я тeбя вoзьмy?»… И взял. Взял на руки и пocaдил под кypткy. Стало тепло и щенку, и Николаю Степановичу. И они пошли домой. В кoмнaткy. В общежитие, где никому дела не было, кого ты пpинec. И с кем живёшь… Николай Степанович дал щенку cyпa с хлебом. И сам поел. Аппетит пoявилcя! Потом вытep лужу за coнным щeнкoм. А пoтoм они легли спать на cтapoм диване. Николай Степанович только ycпeл щенку сказать, что его теперь зовут Цeзapь. Красивое имя! И что ничего бедный больной старик Цезарю не гарантиpyeт. Даже что пpocнётcя - не гарантирует… И что? Цезарь вырос в нeбoльшyю потешную собачку. И прожил почти двaдцaть лет! Столько же прожил и Hикoлaй Стeпaнoвич. Они xopoшо жили. Потому что Николай Степанович теперь oзaбочeн был не болезнью и cтapocтью , а чем кормить собаку. Позвонил знaкoмoмy, которого с молодости знал. Тот пpeдлoжил тиxyю работу - статьи править. Это небольшие, но нужные денежки. А дочь все же кyпилa oтцy комнатку; выкyпилa ту, которую он снимал. Все же купила, значит… И с собакой же нyжнo гулять. Николай Степанович снaчaлa против воли себя зacтaвлял выxoдить в сквер с Цезарем, где собачья площадка… А потом привык. И пepeзнакoмилcя с хорошими людьми, хозяевами других coбaчeк. Стал общаться и бeceды вести… Никто не знает, сколько проживет. Это никoмy нeизвecтнo. Но вот прожили они вмecтe почти двадцать лет. И даже если дyмaeшь, что лет и пpoблeм много, а жизни и денег - мало ocталocь, может окaзaтьcя, что это не так. Жизнь - она вooбщe маленькая. Но добро ее пpoдлeвaeт, наполняя. Увeличивaeт и наделяет cмыcлoм. И надо ycпeвaть делать хорошее, даже если кажется, что времени совсем не ocталocь. Aннa Kиpьянoва Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/heartfeltstories (нажав: "Вступить" или "Подписаться") ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤

-Да говорите уже, — не выдерживает Таня. — Тут такое дело, — опять продолжает Зоя Александровна, многозначительно моргая глазами, — я понимаю, что возможно вы по-другому воспринимаете, всё же Пётр ваш сын… -Да вы с ума меня решили свести, Зоя Александровна! Что случилось? — Татьяна уже в голос кричала, — что с Петей? Где он? -Кто где? -Да Петя же, вы о нём мне говорите? -Да откуда же я знаю, где ваш Петя? Я не о том, ну нет, о том, конечно, в смысле о Пете… -Оооо, господи… Таня уже чуть не плачет. -Понимаете, ваш Петя, он…он…встречается с девушкой! — воскликнула Зоя Александровна. -Зоя Александровна, вы сейчас издеваетесь надо мной? -Почему это, — учитель смотрела на Татьяну с непониманием, — вы, наверное, не совсем поняли, что я вам сказала. Повторяю, ваш Пётр встречается с девушкой! Я сама лично видела, как они… целуются! -Да вы что? — Татьяна смотрела на учителя, — вот это да! У вас всё? -Что значит всё? Примите меры! Ваш сын…ваш мальчик…ваш Пётр, он не имеет никакого права встречаться с этой распущенной девицей! — Извините, мне нужно идти. Таня шла домой и ничего не понимала, вечером, когда пришёл сын, она устроила ему допрос с пристрастием. Сын рассказал, что встречается с девочкой, она учится на первом курсе в техникуме, на экономиста. -Объясни мне, сын, а какое дело до того, с кем ты встречаешься твоей учительнице? -Аааа, забей, ма. -Что значит забей? — Татьяна нахмурилась, — что значит забей? Пётр? -Мам, да Лилька, её дочь, она в нашем классе учится, ну…бегает за мной, нравлюсь я ей, а она мне нет…Мам, ну говорю же…забей. Татьяна поняла, что, вторглась в личные границы сына, но всё же… Она ещё поговорила с сыном, напомнила, что нужно учиться, учёба на первом месте и не совсем спокойная ушла готовить ужин. Петя, — примерно через неделю сказала сыну Таня, — может приведёшь свою девочку? Познакомимся? Петя густо покраснел, а потом спросил у мамы вечером в силе ли её предложение. Таня познакомилась с Леной, девушкой сына. Хорошая, спокойная, начитанная, не бука и зазнайка, а простая девочка, которая знает себе цену и знает, что ей надо. Надо же, думает Татьяна, такая маленькая, шестнадцать лет всего, а уже всё у неё по полочкам разложено, всему есть своё объяснение. Понравилась девочка Татьяне, и мужу её, Петиному папе и Маришке понравилась, хорошая девочка. На Петьку положительно влияет, стал заниматься больше, впереди же экзамены, поступление в институт… -А что-то давно Лены у нас в гостях не было? — спрашивает Таня у сына за ужином. -Занята, задают много, — буркнул и уткнулся в тарелку. -Что-то Петька вроде невесёлый какой-то? — спрашивает вечером муж у Татьяны, — спрашиваю поедем к деду, на рыбалку сходим, на выходных, отвечает некогда, ране то бежал бы… -Экзамен скоро, да поступление, вот и переживает видимо. -Аааа, ну может быть, может. Через пару дней, услышала Татьяна как ругаются её дети. -Не лезь куда не просят, поняла, крыса мелкая. -А ты дебил, нормальную девочку променять на шмару какую-то, за оценки что ли продался? — Это что ещё такое? Что за бедлам устроили? Не стыдно? -А что она, мама…Лезет куда не просят. -Да потому что… -Так, быстро успокоились, из-за чего скандал я спрашиваю? -Да потому что, мама Петя бросил Лену, а с этой коровой связался, с Лилькой все знают, что она по нему с пятого класса сохнет, на всё ради него готова… -Не лезь не в своё дело, тупица, поняла. -Доча, это правда Петино дело, — сказала Таня, а саму неприятно покоробил тот факт, что с Леной Петя расстался. Ну что же, дело молодое, сколько их ещё будет до женитьбы, — успокоила себя Татьяна. Татьяна шла с работы, когда её окликнули. Таня обернулась это, была Зоя Александровна. -Уф, за вами не угонишься. Татьяна Петровна, я всё же хотела переговорить свами по поводу свадьбы, знаете, сейчас стало модно, кхе-кхе, венчание. -Простите, а вы о чём? -Как о чём? О свадьбе наших детей. -Наших детей? Каких детей? -Как? Вам что Петя не сказал? Они же женятся с Лиличкой такое счастье, такое счастье. -Кто женится? -Да что вы как маленькая, ей богу. Ваш Петя и моя Лиля, ах…Хоть бы была девочка, похожая на Лиличку, она такая милая была в детстве, моя Лиличка. Татьяна покачнулась, но удержалась на ногах. -Простите мне не хорошо, нужно идти… Едва добравшись до дома, устроила сыну допрос с пристрастием. Он признался, что Зоя Александровна, и Лиля заставляют жениться. -А ты? -Я не хочу… -А чем ты думал, скажи мне? Чем ты думал? Свадьба была не весёлая, как бы не старались гости со стороны невесты, веселья не было. Жить молодые пришли к Петру, вернее к его родителям, в его комнату. Петя всё же поступил в институт, не в тот куда хотел, но хоть что-то. По вечерам бегал на подработку. Лиля сидела целыми днями у телевизора, вечером уходила к маме, иногда там оставалась ночевать. Татьяна пару раз видела мельком Лену, однажды девочка сама подошла к ней, пообщались, Татьяна в очередной раз обозвала Петра про себя дураком. Вскорости Лиля родила мальчика. Сватья верещала что она не хотела мальчика, что они все хулиганы, что она не знает, как обращаться с мальчиками. В общем все заботы о ребёнке легли на плечи Татьяны. Маришка была на подхвате. Прибежит Таня с работы и давай стирать убирать, готовить. Лиля встанет нечёсаная, сунет ребёнка в руки и скроется в своей комнате. А в выходной, когда хочется подольше поспать, слышит Таня как орёт ребёнок, вот на пороге возникает Лиля, в одних трусах и майке по пуп, ей так спать нравится, сообщила сватья, когда Таня попросила научить элементарному приличию свою дочь, стоит с ребёнком на руках и поёт сладким голоском -Бабушка, а мы уже проснулись. Делать нечего, встанет Таня, бросит взгляд на мужа, который делает вид, что спит крепко, заберёт ребёнка, дверь закроет. Не выдержала однажды, высказала снохе. Так та обиделась, Пете пожаловалась. -Мам, что там Лиля говорит… -Что говорит сынок? -Ну что ты придираешься по пустякам, до слёз её довела. -Что? Да я ей сказала, чтобы халат хоть надевала, ну что за позорище, перед отцом ляжками трусит ходит, в одних трусах, это что такое вообще? -Мам, ну она привыкла так, у них нет мужчин в семье. -Знаешь, что сын, — встрял в разговор Танин супруг, — а давайте -как вы к тёще пойдёте жить или на съём, мы поможем снять квартиру. Поругались в общем, ну как поругались, молодые обиделись, съехали. месяц не ходили. А через месяц Пётр домой вернулся, один. -Требует тёща чтобы я учёбу бросал, шёл работать, полноценно семью обеспечивать. Лилька невыносимая стала, а ещё, — Петя покраснел, — они все…ну вот как Лилька, разденутся и ходят по дому, и тёща, и бабка старая, мол тело отдыхать должно, а если кому-то не нравится, тот дикарь и придурок, и пусть уходит. Ну я и ушёл, примите? Приняли, а куда же деваться. Каждые выходные, в восемь утра, Лиля приносила Алёшку, в восемь вечера забирала в воскресенье. Не разговаривала, буркнет что-то сквозь зубы и всё. Алёшка всё больше и больше не хотел уходить от бабушки с дедушкой, любимой тётушки и папы. -Татьяна Петровна, — сноха наконец -то нарушила обед молчания, — а можно Алёша у вас останется на пару дней, я на работу устраиваюсь, его в садик просто отвести надо будет и забрать. Что делать, оставили, выкрутились. Петя работает и учится, стал сыном интересоваться, он интересный становится, Алёшка. Потом на неделю оставила Лиля мальчика, на месяц, а потом как -то и на совсем остался. Получилось так, что Алёшка у бабушки с дедушкой жил, а на выходные и то не всегда, к маме ходил. Конечно, скучал мальчик, а как же? Разве хорошо без мамы? Но Лиля второй раз вышла замуж. родила девочку, ей было не до Алёшки. Она звонила, дарила подарки и всё обещала взять сына погулять, бабушки с маминой стороны в жизни Алёшки тоже было очень мало. Пётр так и не женился, отучился, работать пошёл, были связи случайные, но родителей ни с кем не знакомил. -Эх, — вздохнёт иной раз Татьяна, — ну откуда эта Лиля вывернулась. -Мам, да ты не понимаешь, что ли? Парню семнадцать лет, а тут девка на всё готова ради него, он не головой думал, что ты в самом то деле. Сам теперь вон страдает, единственное хорошее, что Алёшка есть. Так переговаривались Татьяна с Маришкой. Марина пошла в кино с Алёшкой, давно обещала племянника сводить на какой-то пиратский фильм. Пришла возбуждённая. -Мама, мы Лену встретили с Алёшкой. -Какую Лену, доча? -Ну помнишь, Петя встречался, тебе ещё нравилась она. -Да ты что? Ну и как она? -Хорошо всё, замуж собирается, поболтали так…Мам, я в гости её пригласила, она пообещала прийти, завтра. -Да ты что? -Ага. Лена и правда пришла. Так встретились, будто родственники близкие, что долго не виделись, даже папа Пети и Маришки рад был, Алёшка не хотел уходить в комнату, Петра только не было на работе был. Уже собиралась Лена уходить, когда Пётр пришёл, смутился и покраснел, но видно обрадовался, увидев девушку. Через неделю Петя сказал, что задержится с работы, потом ещё и ещё. Нашёл кого-то поняли родители, ну и ладно, лишь бы счастлив был, а Алёшку -то уж сами вытянем, что теперь. -Сынок, хоть бы познакомил нас, что ли? — спрашивает за ужином Татьяна у сына. -С кем, мама? -Ну есть же у тебя кто-то? Вон расцвёл весь. Ты не подумай, мы Алёшу сами воспитаем… — А вы о чём вообще? -Ну всё равно же женишься когда — нибудь вот мы и… -Женюсь, обязательно…Только сын со мной будет жить и никак иначе. А по поводу познакомить…Так вы знакомы, это Лена. -Какая Лена? -Моя Лена, мам. -Так подожди, она же замуж вроде бы выходит? Маришка говорила. -Ну да, выходит…за меня. -Ну дела…От сынок, молодец! — сказал папа и отвернулся, убирая невидимую соринку из глаз. Он очень переживал что сын неустроенный в жизни, без своей половинки. А оно вон как оказалось. И Лиля тогда вовремя появилась, — думает Петин папа, вон внук у нас какой, и ребята чувства проверили свои. Всё что не делается, всё к лучшему. -Ну что же мать, к свадьбе надо готовиться? — весело сказал отец. -Надо, надо, — улыбается мама. -Ура, папа женится на той красивой и доброй тётеньке. И лишь Маришка будто не удивилась, и лишь Маришка будто всё знала… Автор: Мавридика д.

Алька, котенок, попыталась забраться на диван, не отрывая взгляда от Надиного лица. Надюша для неё — центр Вселенной, вся Вселенная, границы которой проходят там, где исчезает Надя. Девушка, засмеявшись тому, как неуклюже Алька пытается запрыгнуть к ней, наклонилась. — Ну давай, я помогу. Ты научишься, всему–всему научишься, надо только подрасти, — прошептала Надя, гладя малышку по голове. Хлопнула входная дверь, кто–то завозился в прихожей, зашуршали пакеты, зазвенели стеклянные банки. Это пришел из магазина Надин муж, Андрей. — Надюха, иди, разбирай сумки! — крикнул он. — Да где ты там? — Я здесь. Аля со мной. Она такая забавная, такая милая… — крикнула Надежда в ответ. — Ну вот, Андрюша, ты напугал её! Я сто раз просила, чтобы ты не хлопал дверьми и не топал так громко! — вскочила Надежда, попыталась вынуть Алю из её укрытия, но та забилась еще дальше. — Ты пугаешь ребенка! Ну вот, у неё опять стресс! Аля видела, как прошли к выходу из комнаты Надины тапочки. Там с ними встретились тапки Андрея. — Надь, я в сотый раз тебе говорю, Аля — это просто кошка. Просто животное, которое заводят люди для… для… Для развлечения. Аля — не ребенок! Хватит сюсюкать с ней и петь колыбельные! Ты еще грудью её начни кормить! То, как ты обращаешься с этой кошкой, — глупо и смешно. Да, именно смешно! Тебе детей надо рожать, а не зверинец разводить… Андрей завелся не на шутку, Надя это чувствовала, но ей все же казалось, что он не прав, что не должен муж так разговаривать с женой! — Зачем ты так говоришь? — прошипела Надежда. — Знаешь, что мне это неприятно, а все равно кусаешь? А вот Аля не такая, она меня любит, по–настоящему, от всего сердца! — Оооо! Надька, опомнись! Давай родим ребенка, вот с ним ты реализуешь всю свою энергию, будешь воспитывать, учить, ласкать, и он будет любить тебя. Никакая Алька этого не заменит! Ну давай уже, решайся! Да хватит тыкаться в эту мохнатую нахлебницу лицом! — сердито гаркнул мужчина. Алька, которую Надежда уже выудила из–под дивана и взяла на руки, дернулась, упала на пол и помчалась прочь из комнаты. Надя хотела побежать за ней, но Андрей поймал жену за плечо, остановил и развернул к себе. — Надя, милая, ну что ты постоянно убегаешь от меня, стоит заговорить о ребенке?! Мы семья, а семья должна расти, в ней должны быть дети, а не коты, собаки, хомяки или попугаи. Это суррогат, это ненормально! Я устал так, понимаешь? Надоело! У всех моих друзей есть дети, а у нас нет. Они, наверное, не ведь, что думают! — Ой, да плевать мне, что думают твои друзья! Это твои проблемы, Андрюша. Я не хочу становиться матерью. Пока не хочу. Не надо меня заставлять. Ужин на плите. Лена пригласила меня сегодня вечером в гости, вернусь поздно. Покорми Алю, уж будь так добр. Надежда улыбнулась, быстро вышла в коридор. Она уже надела платье, и накрасилась. — Надь, ну ты, что, обиделась? Надь… Останься, я вино купил, посидим, поужинаем, а?.. — хотел обнять проходившую мимо жену мужчина, но она скинула с плеч его руки, будто ей были противны его объятия, взяла с комода свою сумочку и ключи от машины, сняла с вешалки пальто и поспешила к гаражу. Там её ждал красный «БМВ». Андрей подарил ей эту машину на день рождения и оплатил курсы вождения, чтобы она могла ездить сама, не дожидаясь их водителя. — Я не хочу водить, пусть меня возят. Меня пугают эти машины вокруг, эти сигналы, фары, я теряюсь, бросаю руль и закрываю глаза! — отнекивалась поначалу она, но муж настоял. — Зря, Надя. Это очень полезно — уметь водить машину. Скоро у нас появится ребенок, тебе нужно будет возить его на занятия, в поликлинику, в музеи, ну и куда там их ещё возят… Ты привыкнешь, не расстраивайся. Смелость приходит с опытом. — Но… Я не хотела бы скоро… — Ой, Надь, вот не надо со мной спорить! Все жены моих друзей водят машины, тебе тоже пора… Надя научилась. Боялась всё равно, ехала на средней скорости, иногда ей даже возмущенно бибикали и крутили пальцем у виска, мол, на такой машине и плетется, как черепаха. Но Надежда научилась не замечать всего этого. Машина была её домиком, уютным, пахнущим лавандой домиком, в нём она путешествовала по окрестностям, как улиточка, отгородившись от мира чистым, прозрачным стеклом… Вот и сейчас можно выехать за ворота и оказаться в другом мире, там, где от тебя не требуют рожать, как будто ты только для этого и создана… Зажужжал моторчик, Алька наблюдала, подбежав к стеклянной двери, как серая, полосатая дверь гаража ожила, поехала вверх, закручиваясь рулоном где–то за темной балкой. Из темноты выплеснув на сугробы яркий сноп света от фар, выехал автомобиль. Надя посигналила, помахала Альке рукой в кожаной перчатке и вырулила в распахнутые ворота. — Что, ушла твоя мамочка? А ну давай–ка отсюда, а то наступлю! — сердито буркнул на котенка Андрей, топнул ногой. Аля, скользя по паркету, припустилась прочь, на повороте завалилась набок, пискнула. Ей показалось, что мужчина идет прямо за ней, сейчас он схватит её за шкирку, швырнет, как делает это с дровами во дворе, или запрёт к темном чулане. Надежда, как только привезла Алю в дом, поселила её в той комнате, которую, когда планировали дом, отдали под детскую. Песочного цвета обои с жирафами и слонами, идущими по пустыне к солнцу, шторы–рогожка, плотные, уютные, напоминающие что–то летнее, деревенское, — всё было приятное, нежное. Здесь совсем не было мебели, поэтому Але было, где побегать. — Вот, милая, твой дом. Агу? Агуууу! — сюсюкала с кошкой Надя. — Вот тебе лежаночка, вот там можно точить коготки, а здесь игрушки! Смотри, малышка, какие у тебя игрушки! Ты ж моя сиротка, моя беспризорница! Надя могла часами сидеть в этой комнате, играть с Алей, валяться с ней на ковре и смеяться, откинув голову назад. Её огненно–рыжие волосы рассыпались тогда по плечам, свет путался в них тонкими нитками, отблескивал медью и золотисто–красными всполохами гипнотизировал Альку. Андрею про кошку Надя сначала ничего не сказала. Она знала, что он ответит: зачем заводить животных, ведь у будущего ребенка может быть аллергия! В его жизни всё было как будто подогнано под «будущего ребенка». По него делали лестницу у крыльца, под него подбирали все обои, даже в супружеской спальне, под него выбирали место, где построят свой дом. Под него и для него. И Андрей был уверен, что это будет непременно мальчик. «У нас в роду у всех сыновья. Так что Надя, готовься воспитывать богатыря!» — говорил он. Приехав в гости к свекрам через месяц после свадьбы, Надя уже ловила на себе двусмысленные взгляды Танечки, Андрюшиной сестры. «Что Надя ест, что пьет, ой, схватилась за виски, значит пока нет?» — вскидывала Таня брови. Андрей пожимал плечами. Тогда Татьяна, немного окосев от шампанского, уловила момент, взяла Надю под локоток и повела её в беседку, обвитую, как полагается, виноградными лозами. — Пойдем, посплетничаем, сестренка! — улыбалась Таня. Она уже раздалась, размякла после третьих родов, осела дома и плела из соломы уродливые фигурки, потом фотографировала их и выставляла в интернете, а вся родня «лайкала» эти сомнительные произведения искусства. «Да не дай Бог такую сестренку! — мысленно крестилась Надя. — Ох, и где была вся эта родня, когда мы с Андреем только встречались?..» Родня как будто пряталась тогда, затаилась, а потом выкатилась вдруг: «Та–дам! Добро пожаловать в нашу плодовитую семью! Рожать, рожать и рожать — вот наш девиз». — Так что же, Надюша, когда? — шептала Таня, обдавая Надежду шампанско–салатным выхлопом. — Что когда? — Ну, когда вы с Андреем нас обрадуете? — кивала и приподнимала бровки Татьяна. — Мы уже поженились. Пока больше радовать нечем. — Ну не злись, не злись. Я понимаю, месяц — совсем не срок, но не тяните с детками. У нас так не принято. Эти задушевные разговоры происходили с завидным постоянством, менялись только сроки — месяц, полтора, два, полгода… Накануне Рождества Татьяна затянула опять волынку, что, мол, к такому светлому празднику хорошо сообщать светлые, радостные новости. — И что? — Надя в тот вечер приехала в гости к свекрам очень уставшая. На работе, в фирме, где она трудилась, случился аврал, поднимали все архивы, искали какие–то несоответствия, готовились к проверке. — А то, родная. Андрей ждет от тебя первенца. У нас, — Таня захихикала, подняв верхнюю губу и показав идеально ровные, выбеленные зубки, — как у царей, наследники в почёте. — А у нас, у Андрея и у меня, есть своя, отдельная от династии жизнь, — отрезала Надежда. Таня нахмурилась, отвернулась, почему–то вздохнула и ушла в дом. — Надя, идите к столу, — нарочито официально позвала она через минуту стоящую на крыльце девушку. — Все уже собрались! На том торжестве Татьяна с мужем Кириллом сообщили, что ждут четвертого ребенка. Свекры им аплодировали, Таня натянула смущенную улыбку, чуть покраснела. Андрей преподнёс сестре цветы. Он, видимо, уже знал эту радостную новость. А ночью, когда все наконец угомонились, Надя, выбравшаяся на кухню за печенюшкой, обнаружила там, в уголочке, скукожившуюся на полу Татьяну. Надя молча налила им по чашке какао, села рядом, сунула Тане в руку носовой платок и тогда уже спросила: — Что стряслось? — Ничего, — поджала губы Танька. — Ну ясное дело. Ты просто вот так вот частенько сидишь на полу в кухне, ревешь в свое удовольствие. Так у вас принято. Не, ну всё понятно. — Ничего тебе не понятно, — вытирая слезы рукой, прошептала женщина, вздохнула, потом, вдруг уткнувшись в Надино плечо, заревела. — Я устала, понимаешь? Трое детей — это нагрузка. Нет, я их люблю, очень люблю, но сил больше нет. У меня крошатся зубы, я глотаю по утрам столько таблеток, что, кажется, сама уже состою из них. Мой организм не выдерживает, а тут четвертый на подходе… Надежда, отстранившись, удивленно посмотрела на золовку. — Тань, ты пьяная? — Нет. — Ну а как же все эти твои династии, «принято» и остальные условности? — Это не отменяет того, что я устала. Но завтра я встану, соберусь и буду радоваться, потому что дети — это самое лучшее, что дано нам. Обе помолчали, отхлебнули из чашек остывшее уже какао. — Ты нужна им, в смысле детям, довольная, здоровая и счастливая. А сейчас ты вымотанная и очень–очень несчастная. Тань, — повернулась к женщине Надя. Из–под коротенького рукава её пижамы вынырнула татуировка, ящерица, держащая во рту розу. Татьяна во все глаза разглядывала рисунок. — Нравится? — улыбнулась девушка. — Я в юности хотела что–то подобное, но, знала, что родители меня бы заклеймили позором за такие художества… Как же тебя–то проглядели?! — с досадой ответила она. — Ну, пару раз я её заклеивала, Андрей так просил. А теперь что–то подумала: да ну! Пусть все видят. Так вот, — продолжила Надя. — Ты что, не знаешь, что в современном обществе можно предохраняться? Таня усмехнулась. — Знаю. Но у нас с Кириллом брачный договор. Там четко прописано, что я могу, а что не могу делать. — Понятно. Ну, это твой выбор, так что тогда ныть? — Надя встала, помыла чашку. Хорошо, что она наотрез отказалась от любого брачного договора, а ну его!.. — Ты жестокая, а с виду — ягненок, — усмехнулась Таня. Она тоже тяжело, держась за стену, поднялась на ноги, поправила прическу. — Я просто не понимаю, ты хочешь, чтобы тебя пожалели? Пожалею, дальше что? Ты либо сама меняешь что–то, либо нет. Я не играю в эти игры, Татьяна. Спокойной ночи. Надя пожала плечами и ушла. Потом, утром, Андрей сделал ей замечание, что она была груба с Таней. Он, мол, не знает подробностей, но… — Да ничего я ей такого не говорила! Брось! Я просто сказала, что вы докрутили её до конца, всё, понимаешь, резьба закончилась, а вы все крутите и крутите. Татьяна измотана, она, того гляди, шагнет из окна, а вы ждете от неё очередного потомка. Кто она по жизни? Ну кто? — Она переводчик с иностранного, романо–германская группа языков. Но при чем тут это?! — Да при том, что она сама себя и не видит уже. Кто Таня? Мать, мать, мать… Ну и жена. Что она делает? Рожает и растит. Всё. Если уж у вас тут династия, как у царей, так наймите ей няню. — Так нельзя, Надя. Детей должна воспитывать мама, это же естественно! Таня счастлива, она радуется каждому своему ребенку, хочет продолжения, в отличие от тебя. Андрей отвернулся, распахнул дверь их спальни и бросил через плечо: — Собирайся. Нам пора ехать домой. — Хорошо, мой господин. Только вот у твоей матери всего двое детей, а Таня и я, видимо, должны плодиться без устали! —Угомонись. Ты и одного не можешь родить. Всё. Жду внизу. Ох, как тогда разозлилась Надя! Ну как так–то?! Андрей ведь, пока встречались, таким не был! Да и в медовый месяц не гнул свои идеи о детях. Они просто жили, радовались тому, что теперь вместе, о будущем не разговаривали. Да и не было времени на разговоры, это же «медовый месяц»… «Эта» тема стала искрить только тогда, когда вернулись из путешествия, и Андрей стал навещать родителей, а делал он это регулярно. Уедет в субботу или воскресенье, позвонит, мол, доехал хорошо, потом несет по телефону всякую милую чушь, всё так ми–ми–мишно, ласково, скучает, любит, рад, что Надя у него есть… А потом, как вернётся, нудит про биологические часы, продолжение рода, рост семьи и прочую чушь. Надежда сначала отшучивалась, потом, когда ей это надоело, решила просто не обращать внимания, а дальше, жахнув о кафельный пол на кухне фарфоровым блюдом так, что оно брызнуло во все стороны белыми острыми мошками, громко и медленно, как разговаривают с умалишёнными, сказала: — Андрей, я не сторонница ваших традиций повальной плодовитости. Я не отрицаю саму возможность того, что у нас будут дети, но по графику и щелчку пальцев это не делается. Я жду повышение на работе, мне нравится быть с тобой, у меня в голове столько проектов, что я не готова сейчас воспитывать ребенка. Если это случится, я буду рада, но специально заниматься этим вопросом я не планирую. И если ты еще раз затронешь эту тему, я клянусь, что будет скандал. Андрей, оторопело выпятив нижнюю губу, выпрямившись и опустив руки на колени, слушал её монолог, потом медленно встал, ударил кулаком по столу, хотел что–то сказать, но промолчал. Зато дверью хлопнул так, что упала со стены расписная досочка, подарок Татьяны. — Ну и ладно. Вот и поговорили… — буркнула девушка, взяла веник, стала заметать осколки. Жалко, хорошее блюдо было, зря только била… Когда родители Андрея стали настоятельно рекомендовать Наде своих проверенных врачей, договариваться о консультациях за её спиной, просить явиться туда–то или туда–то, посетить мануальных терапевтов, а в довершение всего позвонила Таня и сказала, что принято решение о необходимости увольнения Нади с работы, чтобы она могла возродить свои женские начала, у Надежды сдали нервы. Она собрала рюкзак, бросила его на заднее сидение машины и уехала. А мужу оставила записку, что, мол, поехала чистить чакры. Чакры обычно она чистила у своего младшего брата, Юрки. Юриково взросление пришлось на тяжелую пору существования семьи. Развод родителей, их ссоры, постоянные, открытые, с утра до вечера, брошенные в глаза обвинения, слезы мамы, угрозы отца в суде, иногда чуть не доходило до драки… Потом, конечно, отец и мать разъехались, Надя сразу приняла сторону мамы, а вот Юрка еще долго тяготел к отцу, жил то с ним, то возвращался к женской половине, то опять, разочаровавшись в «этом курятнике», как он называл двушку на Ярославском шоссе, убегал к папе. Но однажды отец дал Юрику от ворот поворот, сказав, что отныне у него другая жизнь… Исчезнув на пару дней (Надя подозревала, что все эти дни Юра на просыхал где–нибудь у друзей, хотя те на голубом глазу клялись, что парня не видели), Юра стал панком. У него появился забавный, топорщащийся ввысь красно–оранжевый ирокез, на черной кожаной куртке выросли вдруг какие–то металлические шипы и блямбы, ноги нырнули в высокие, туго зашнурованные ботинки на высокой платформе. Мать после встречи такого Юрика на пороге квартиры отпаивали валерианкой, из колледжа ирокез вместе с парнем погнали за жесткий неформализм, и только Надя, пожав плечами, сделала пару селфи с братом «на память». — Ему просто очень–очень больно и страшно, — сказала она матери. — Тот, кто был для него божеством, оказался деревянным идолом. Идол сгорел, теперь надо искать себе новые горизонты… Сейчас Юрий жил в комнате, которую снимал у полуглухой старушки на Нагатинской. И туда, в любое время дня и ночи, могла приходить Надя. К себе брата она приглашала редко. Его завывания под тяжелую для местных музыку вызывали у Андрея приступ аристократического неистовства, так что лучше уж она, Надя, навестит брата, чем он её… — Привет. Борщ будешь? — спросил Юрик с порога, взял у Нади куртку, огляделся в поисках её тапок, розовых, с помпонами, которые всегда держал в прихожей, не нашел, махнул рукой. — Топай так, твои «бархатные тяги» опять куда–то запропастились. Из гостиной выглянула хозяйка, улыбнулась Надежде. Старушка давно уже не различала в силу слабого зрения барышень, которые приходят к её постояльцу, а подсевший слух помогал спастись от басов музыки, доносящейся от квартиранта. Поэтому оставалось только улыбаться и верить, что молодые люди не делают ничего предосудительного. На ногах бабули красовались Надины тапочки. Помпоны слегка кивали, когда старушка просочилась из гостиной на кухню. Юрик открыл, было, рот, чтобы обозначить границы своей жизни, но сестра легонько подтолкнула его к двери комнаты. — Да оставь ты. Я и в носках пройду, — прошептала она. Зашла вслед за Юрой, села в кресло, закинула ногу на ногу. Брат сел напротив, на взбудораженно–всклокоченную кровать, где из–под одеяла, свешивающегося до пола, торчали три разных носка. Надя болтала ногой. Она всегда так делала, когда нервничала. Иногда еще цикала зубом, но не сегодня. Юра, с минуту ожидая исповеди, встал, ушел на кухню, принес чай и плюшки. — Ешь, баба Нюра пекла сегодня. Вкусные. Итак, — когда Надя съела вторую плюшку, спросил он, устроившись поудобнее, — ты можешь начинать. Я готов. И Надя начала. Её возмущало всё и все — Таня, свекры, дети и процесс их ожидания, то, что в этот процесс лезут все, кому не лень; врачи, советы, вздохи, назойливое внимание к Надиной жизни и здоровью, но особенно то, что Андрей становится невыносим. — Никогда бы не подумала, что мужчина может так зациклиться на детях! Это какая–то идея «Фикс», он становится одержимым ею! А я что ему, инкубатор? Я хочу по любви, хочу, чтобы тайна была, сюрприз, чтобы сначала догадки, потом поход в аптеку, тест, и наконец счастливые две полоски. — А у вас не так? — сложив руки в «замок», уточнил Юрик. Он смотрел пару фильмов про психологов, сам был у них на приемах, пытался копировать их умный вид. — У нас две коробки тестов в кладовке. Две коробки, Юра! По двадцать тестов в каждой. Это Таня с барского плеча отдала. Она–то «уже», ей в ближайшие девять месяцев не понадобится. У нас строгий контроль моей жизни, и паранойя Андрея. — Разведись, — дал совершенно непрофессиональный совет Юрка. — Не могу. Я его люблю, — зарылась руками себе в волосы Надя. — Роди, — бросил другой вариант парень. — Да не планирую я пока этого! Я вообще иногда думаю, хочу ли я детей… Не знаю… Возможно, да, а возможно, что и нет… — Понимаю. Потом разбежитесь с Андреем, как наши с тобой предки, детям будет плохо… Юрик потер своими худыми пальцами виски, поправил цепь на шее, махнул с досадой рукой. — Да ну вообще, Надюха, все эти заморочки с браком, семьей… Не знаю, нужно ли это. Вот и проверим, кто из нас будет счастлив в старости — ты с кучей детей и внуков, или я, одинокий и свободный. Ещё чаю? А может что покрепче? У меня такая вещь есть, брага–не брага, но… — Нет, Юрок, давай лучше, спой мне что–нибудь. Я для этого и приехала… Послушать. Юрик радостно кивнул, снял со стены гитару, подключил её, дал Наде наушники, вторые надел сам и стал шепотом петь. Звук слышали только двое — Надя и Юрка. Хозяйка за стеной смотрела «Пуаро», кромсала на мелкие полосочки газетный листок и не подозревала, что Надя в эти минуты очищает чакры… — Я придумала, — вдруг схватила за руку брата Надюша. — Мы заведем кого–нибудь. Это будет репетиция перед ребенком. — В смысле? Заведете кого? Усыновите что ли? А что, сейчас открыт тест–драйв на детей? А мне дадут? Я его тоже покрашу и научу всему, что… — Не говори чушь! Мы заведем животное. — Сомнительный компромисс. Твою семейку хватит удар. Питоны сейчас в моде, могу достать! — улыбнулся Юрик. Милый, смешливый паренек с грустными глазами… Как же Надя любила его и ничем, абсолютно ничем не могла ему помочь… — Нет. Хочу кошку… Так в Надиной жизни и появилась Алька… Муж приехал в тот вечер очень поздно, от него пахло водкой, значит, день не удался. — Скажу про Алечку завтра, — решила, засыпая, Надя. — А то сейчас разорется, толку никакого. Она проснулась ночью от того, что Андрей в темноте схватил её за руку. — Ты чего? — хриплым спросонья голосом спросила Надежда. — Да отпусти, больно же! Муж послушно убрал от неё свою руку, потом показал пальцем вверх. — Надь, там, в детской, кто–то плачет… Надь, я, правда, слышал! Ну вот опять!.. Алька, голодная, напуганная темнотой, то ли пищала, то ли мяукала, билась в дверь. Её голос был похож на плачь ребенка, какой–то тихий, безнадежный. — Тебе показалось, я совершенно ничего не слышу! — лукаво улыбнулась в темноте Надя. — Андрюш, ты на этих детях помешался, вот и чудится всякое. Спи! Она легла, накрылась с головой одеялом, но муж тронул её за плечо, заставил сесть. — Нет, там кто–то есть! Я пойду, проверю. Андрей скинул ноги с кровати, сел, нащупал тапки, медленно пошел к двери. Надя, вздохнув, поплелась за ним, потом вернулась, быстро взяла смартфон. Она хотела снять на видео, как муж будет умильно знакомиться с Алькой. Подкравшись к детской, Андрей распахнул дверь. Котенок пулей вылетел оттуда, заблудился между ног Нади и Андрея, еще больше испугался и вцепился коготками в Андрееву брючину. — Ай! У нас в доме крыса! Надя, отойди! Отойди и принеси мне палку или швабру! Да скорей же! — закричал мужчина. Надя щелкнула выключателем в коридоре, полыхнувшая под потолком лампочка ослепила всех, заставила на миг превратиться в восковые фигуры. Андрей медленно опустил голову, увидел запутавшуюся коготками в ткани пижамных штанов Альку, потом бросил взгляд в детскую. На полу блестели маленькие лужицы, в них размяк рассыпанный корм. Из комнаты дурно пахло. — Это Алечка. Мне её сегодня подарила Кривошеева Лена. Она же недавно окотилась, ну не она, а её кошка, так вот я и взяла. Ну а что, у всех есть питомцы, у нас тоже будет. Андрюш, ты как думаешь, ведь девочка лучше, чем мальчик? Говорят, коты требовательны, а кошечки ласковее. И… Аля испуганно смотрела вверх, на Андрея. Он пах кофе, кислыми щами, которые ел сегодня, заехав к родителям, резиной еще пах, потому что подошва у тапок резиновая, и чуть–чуть молоком. Алька смутно помнила, что такое молоко. Мать кормила её и двоих других котят этим чудесной вкуснятиной. — Надь, а чего она на меня так смотрит? — растерянно пробормотал Андрюша, наклонился, осторожно отцепил коготки от своих штанов, потом, взяв Альку за шкирку, отставил её в сторону. — Она с тобой знакомится. Ладно, я спать хочу. Завтра разберемся! — зевнула Надя. — Подожди! Что значит завтра?! Надя, в комнате надо убрать, кошку приучают к лотку вообще–то, не слышала?! И давай–ка она не будет жить в детской! — Андрей схватил жену за запястье. — Надя, вернись и убери тут всё. Эта комната предназначена не для кошек! Андрей очень хотел детей, он подобрал для них идеальную комнату, а в ней поселили кошку?! Надя сделала это назло!.. Андрюше нравилось возиться с племянниками, с ребятишками друзей, он обожал выбирать им подарки и читать на ночь сказки, если оставался на несколько дней в доме, где есть дети. Он столько хотел им рассказать, показать, свозить в столько мест, что, кажется, их детства и не хватит, чтобы всё это сделать! Некоторые смеялись над ним за такое «бабское» желание гнездиться, высмеивали то, что он даже уже и детскую сделал, хотел закупить игрушки, но растерялся от обилия погремушек и подвесок для младенческих кроваток. — Андрюш, а ты на гормоны не хочешь провериться? Ну как–то не по–мужски это, — подтрунивали над ним друзья. — Может быть ты у нас не Андрей, а Андреевна? — Отстаньте. Вам не понять. До этого надо дорасти, а вы, имея по два ребенка, до сих пор не осознали, какие вы счастливые! — только пожимал плечами мужчина. — Мы с Надей будем отличными родителями, вот увидите! — Будете, не сомневаемся. Родите только, дело–то за малым! — подтрунивали парни. — Рассказать, как люди делают новых людей? Может, совет нужен? Раздавался смех, ребята переглядывались, перемигивались, Андрей качал головой, вставал и уходил в сторону. Свою личную жизнь он не станет обсуждать ни с кем. Ну, кроме родителей и Тани. Здесь уж не отвертишься… Мать и сестра последнее время наседали со страшной силой. Тане скоро четвертого рожать, а Надя всё откладывает… — И правильно ты, Адька, думаешь! Дети — они дают семье будущее. Если их нет, то скоро все приедается, супруги начинают ссориться просто потому, что замкнуты друг на друге… — тихо говорила Татьяна, сидя с братом на веранде. — А что же Надя? Я с ней по–всякому же говорила, упирается… — Не знаю, — отворачивался мужчина. — Я не понимаю её. Пытаюсь говорить, а она обрывает, то у неё карьера, то устала, то… — Да тут не говорить надо, тут другое… — хихикнула Таня, но брат так строго посмотрел на неё, что женщина замолчала, принялась грызть сушку. Свекровь, Светлана Романовна, как навещала сына в его новом доме, так сразу к Наде приставала: — А что, Надюша, детскую–то вы не зря сделали, правда? Скоро, да? Если что–то тебе хочется, ну огурчиков, рыбки соленой, ты скажи, я привезу, у нас же всё своё, домашнее! Ой, а у Тани пеленки остались, чистенькие, не пользованные, я шила хлопковые тонкие и на байке ещё. Ты спроси, она даст, а то что вам покупать! И колясочка есть. Ой, Надюша, у нас всё приданое есть! Только… — Хорошо, Светлана Романовна, я поняла, — равнодушно кивала Надя. — Вот немножко обживемся и… — Да? — немного удивленно приподнимала бровки свекровь. Андрей и Надя жили в новом доме уже три с половиной года, уж сколько можно обживаться?.. — Ну ладно, конечно… — Не получается у них, видимо… — сокрушенно говорила потом Светлана Романовна дочке. — Я не спрашивала, неловко как–то, но пора бы уж Надюше… Родственники переживали, Андрей нервничал, а Надя завела кошку. Да, дела… … — Надя, убери кошку и грязь. Немедленно! — повторил Андрей, но жена только махнула рукой. — Надежда! — строго позвал опять Андрей, но ответом ему было молчание. «Ну вот так и с детьми, — усмехнулся он. — Ты их просишь, они упрямятся. Надо потренироваться на Надюхе…» Алька выглядывала из–за угла, то выставляя вперед, то снова пряча лапку как будто одетую в белый носочек. Потом, поймав на себе взгляд мужчины, она мяукнула, как ей показалось, виновато и очень жалобно. Андрей поджал губы, ушел куда–то, вернулся со шваброй, тряпкой, ведром. Он долго ковырялся в комнате, кряхтел, ругался. Аля смиренно ждала, когда он уйдет. И вот наконец этот момент настал. Андрюша как будто уже вынес весь инвентарь, и можно забегать, но путь Але преградила большая, волосатая швабра. — Тебе не сюда, будь ты хоть королевой, — спокойно пояснил Андрей. — Твое место в другой части дома. Он наклонился и, пока Алька ошалело глядела то на закрывающуюся дверь, то на тапочки с изображением волка, подхватил котенка на руки и понес куда–то по лестнице вниз. Дойдя до небольшого закутка в прихожей, он опустил Алю в коробку, где уже была мягкая подстилка, а рядом с коробкой, в мисочках, стояли корм и вода. — И только попробуй испачкать пол! — буркнул Андрей. — Вот сюда надо ходить, поняла? — ткнул он пальцем в лоток. Аля поняла. Мать показывала им, для чего нужна эта штука. — Всё, спать! Спать и не топать! Мужчина развернулся, выключил свет и ушёл. Он Але не понравился, потому что был строг и равнодушен в её милой шерстке, большим, удивленно раскрытым глазкам, вообще был каким–то черствым. Вот Надя — другое дело… Аля надеялась, что Надюша придет завтра утром, а пока надо поспать… До рассвета Андрей все лежал и никак не мог уснуть. Он смотрел на сопящую рядом Надю и размышлял об их браке. Наденька красивая, даже очень, умная, отличница, красный диплом в ящике стола лежит, со вкусом всё в порядке, с манерами тоже, работает, дома не сидит, на шее мужа не виснет, есть увлечения, хобби… Надя была пусть не идеальной, но очень даже хорошей женой. Она варила борщи, в компаниях держалась весьма достойно, поддерживала разговор на сотни тем. Одним словом, удачная партия для Андрея. Он и полюбил её за все это. Она была особенной, не такой вычурно–правильной, как те девушки, с которыми знакомили его родители. Надина жизнь, с долей простоты и старой, как мир, историей про развод родителей, про то, как мать поднимала детей одна, про институт и работу, про то, как донашивала одежду за старшими подружками и подрабатывала ростовой куклой в торговом центре, — всё это делало Надежду заметной, выделяющейся. Человек, который по восемь часов в день стоял в холле магазина в костюме белки и раздавал листовки, не может быть среднестатистическим. Надя не была похожа и на Татьяну. Надька умела спорить, кричать, топать ногами. Таня же только смиренно тупила глазки и кивала. Она кивала всем — брату, отцу, мужу. Там, где Надюшка бы стала бить посуду, Таня только пожимала плечиками. И рожала… А Надя — нет. Таилось в Наде что–то как будто из серии «Дух протеста». Ей нельзя было указывать. Если фраза начиналась со слов: «Мой тебе совет… Я думаю, тебе надо… Должна, обязана, от тебя ждут, что ты…», — Надя сразу включала «подростка» и делала всё наоборот. Андрей теперь помалкивал, даже если Надя неправильно парковалась или планировала маршрут какой–то поездки. Она взрослый человек, равный ему, имеет право на своё мнение. «Вторая половинка — вот ты кто! — любил повторять Андрей. — Ты мой кусочек, ершистый, маленький, недостающий для счастья кусочек». Может быть и правда, вообще прекратить говорить о детях, тогда она их сама захочет?.. С этой мыслью мужчина задремал, а проснулся от крика жены. — Аля! Алечка! Куда ты делась?! — неслось на весь дом. Андрей вскочил, выбежал из спальни. — Надя, не кричи так. Она в прихожей. Я же сказал, что в детской ей не место! — сказал он, сверху вниз глядя на жену. Надя недовольно скуксила личико, побежала искать питомицу. Аля уже давно проснулась, обследовала дом, а теперь сидела у миски и жалобно урчала. — Ах вот, куда тебе переселили, — улыбнулась Надя, погладив котенка. — Ну давай завтракать. Андрюш, подождешь, я сначала Алю покормлю… Мужчина махнул рукой, ушел одеваться. — Я на работе поем. Слушай, ты свою Алю так не оставляй, весь дом испачкает! — крикнул он. Надя только пожала плечами. — А представь, что это ребенок, Андрюша! Ты сам говорил, пока ребенок маленький, он исследует мир, и ему нельзя мешать. — Тогда сиди и смотри за ней. Всё, пока. Поеду! Андрей схватил свой портфель, сунул ноутбук подмышку, чмокнул жену в лоб и ушёл… Прошло три месяца. Аля потихоньку приживалась. Она была непоседливым котенком, доводила Надю и Андрея до крика, потому что слишком активно исследовала мир. Но хозяйка упорно и старательно приучала её быть воспитанной и хорошей кошечкой. Але запрещалось прыгать на стол, исследовать тарелки, драть обои и метить углы. Она знала, что в гневе Надя страшна. Она, Надюша, никогда и пальцем Алю не трогала, но так на неё смотрела — строго, обвиняюще, что кошке становилось стыдно. А ещё страшно, что Надя вдруг исчезнет, а с ней пропадет любовь и тепло. Але позволялось спать в ногах у Нади. Это раздражало Андрея, но, если он вдруг начинал возмущаться, жена сразу же говорила, что это репетиция перед детьми, мол, те тоже любят прибегать в родительскую кровать. Андрей с досадой отворачивался, поджимал ноги. Аля свободно перемещалась по дому. Если на её пути встречались закрытые двери, то она их легонько толкала лапкой. Откроются — хорошо, нет так нет. На днях звонила Татьяна, отчитала Надю за легкомысленный поступок. — Ты зря взяла животное! — строго говорила она по громкой связи, пока Надя чистила картошку. — Никто не знает, будет ли… — …у детей аллергия, я уже в курсе, Таня, — перебила её Надежда, ногой подтолкнула к кошке пластиковый мячик. Тот запрыгал, Аля в восторге принялась ловить его. — Так отдайте обратно! Боже, Надюша, ты уже не знаешь, какую игрушку купить, а нужно просто направить свои усилия в другое русло, русло счастья! — не отставала Татьяна. — Я не могу бросить того, кого взяла к себе. Да–да, именно счастья, Таня. И сейчас, на восьмом месяце своей четвертой беременности, ты это особенно ясно чувствуешь. Можешь делать вид, что ничего не было, но я помню тот наш разговор ночью. Русло счастья что–то обмелело, да? — Хватит, это даже оскорбительно! — Таня бросила трубку. — Хватит так хватит. Не я начала эту войну! — пожала плечами Надя… — И что теперь твоя жена? Постит котиков? — спрашивали у Андрея на работе. — Да это очередная блажь, скоро пройдет! — отмахивался мужчина. Недавно даже отец строго поговорил с ним, велел приструнить Надежду. — Ты знаешь мои взгляды на семью, сынок. Нет продолжения моего рода — нет помощи. Если сам не можешь справиться с ситуацией, давай я подключусь, поговорю с Надей, с её руководством, пусть увольняется, гнездится, носит и рожает. Кстати, Федоров ждет вас на консультацию в среду, в шесть вечера. Он толковый мужик, сходите! — Пап, зачем нам к Федорову? Он кто вообще? — закатил глаза Андрей. — Психотерапевт. У твоей жены явно пошло замещение. Это надо рубить на корню. Своди её, понятно? Адрес я пришлю. Отец повесил трубку, а Андрюша задумчиво смотрел на их с Надей фотографию… Про Федорова благополучно забыли, но через два дня, вернувшись домой и открыв дверь, Андрей обнаружил кошку сидящей в прихожей. Она внимательно смотрела на хозяина, нервно подергивая ушами. Аля ходила за ним след в след, потом, если он останавливался, садилась чуть поодаль. — Что, ты голодная? — наконец догадался он. — А Надя тебя не кормила? Надя! — позвал он. — Ты спишь что ли? Надь! Тут твоя тигрица есть хочет! Но Надежда домой еще не возвращалась. Она прислала сообщение, что задержится по непредвиденным обстоятельствам. — Так… Отлично… Видимо, мамочка о тебе забыла! — злорадно прошептал Андрей, накормил кошку, поел сам, сел работать. Аля пристроилась рядом, смирно сидела и слушала, как хозяин бьет по клавишам ноутбука, а потом задремала… Надя пришла домой уже ночью. Смеясь и похрюкивая, она ввалилась в прихожую, толкнула ногой коробку с Алькой, ойкнула, пробормотала что–то нечленораздельное, а потом зажмурилась, потому что муж включил свет. — Ой, дорогой… А я вот пьяная… Ну ваще… Представляешь, а меня уволили. Да–да, именно что… Я–то ждала повышения, а меня тю–тю… Димыч наш, ну начальник, сказал, будто звонили директору, велели меня снять с занимаемой… Не знаешь, кто? А я знаю. — Кто? — нахмурился Андрей. — Не скажу! — показала ему язык Надя. — А мы так плясали, так плясали с девочками… Отходную так сказать… — ворковала Надя, уронила на пол какие–то пакеты. — Аля, привет. Ой, не нагнуться мне, голова кругом! Надежда горестно вздохнула. — Ты кошкой своей собираешься заниматься вообще? Она целый день голодная сидела. Так нельзя! — покачал головой Андрей. — Что? А… Да! — кивнула Надя. — Но во–первых, есть же еще ты, а во–вторых, я тут нашей кошечке купила кучу всего. Вот, посмотри! Игрушки, всякие нужнецкие вещи, которые мне навязали в зоомагазине. Андрюш, ты убери тут всё, я наследила… А я спать пойду, голова гудит так: «Ууууу!» Женщина расставила в стороны руки и, делая вид, что она самолет, пошла наверх. Аля, было, хотела потереться об ноги хозяйки, но та её отодвинула. — Потом. Всё потом. Устала. Дайте матери отдохнуть! — пробурчала Надя. — Сегодня ты на папе. У мамы неудачный день. Оооочень неудачный день. — Надь, нам завтра надо сходить к… К Фёдорову, — крикнул в спину жене Андрей. — Чего? К кому? Это адвокат по разводам, я надеюсь? Потому что твой отец… Ик… Ой, прости, я сейчас! Надя кинулась в туалет. Андрей терпеливо ждал ей у двери. Когда наконец Надя вышла к нему, на её лице не было и тени прежней веселости. — Меня уволили, потому что свекор позвонил директору и сказал, что работа портит мою семейную жизнь. Он, твой папаша, пригрозил разогнать нашу контору, если меня не освободят от занимаемой должности. Андрюша, как же это гадко! За моей спиной ты попросил папочку, тот метнулся, позвонил… Я так долго добивалась того, чтобы меня стали принимать всерьез. Я работала с шестнадцати лет, помогала матери, брату подкидывала денег на жизнь, я выросла в этой фирме, а теперь мне говорят: «Извини, иди, делай семью!» Да не хочу я такой семьи! Верни мне мою жизнь, Андрей! Верни мне тебя того, кем ты был до женитьбы! Ты не следил за моим питанием, не заставлял делать тесты, кучу тестов, не клал мне руку на живот, будто там сидит «чужой», и он, того гляди, выпрыгнет, если не погладить. Ты и твоя семейка помешались, и меня такой хотите сделать. Юрик был прав, мы с тобой как с разных кустов всё же! Не стоило нам жениться! Надя, расплакавшись, схватила сумку, сунула ноги в сапоги и выбежала из дома. Андрей видел, как она открывает калитку, как выходит на дорогу. Она еще что–то кричала, но ветер уносил слова, их было не разобрать. Она поймала такси и уехала, а Андрей так и остался стоять у распахнутой двери. Белый комок метнулся мимо него, побежал по дорожке, тоже скрылся в тени черных деревьев, что росли у забора. — Аля! Алька, ты–то куда?! — застонал мужчина. Кошка не отзывалась. Она отправилась за своей хозяйкой. Той было плохо, больно, что–то внутри надломилось, а она, Аля, не могла помочь… Андрей, задев ногой миску, рассыпал корм, выругался. Нащупав на столе телефон, набрал отцу. — Пап, ты что творишь?! — тихо, едва слышно спросил он. — Зачем? Надю из–за тебя уволили. — Так надо, сынок. Хватит нам этих карьеристок. Татьяна тоже, пока не уволилась, детей не рожала. А я должен быть уверен, что у меня растут наследники! — Постой, подожди! Но Танька говорила, что сама ушла, что хочет быть в семье, что пост заместителя директора её пугает… — Да ничего она так не думала. Пришлось помочь осознать. Нет, я не против работы, ты пойми. Но наступает у женщины срок, когда всё, баста, надо думать о другом, — ответил отец. Было слышно, как он пьет, шумно глотает жидкость. — Таня тогда плакала неделю, говорила, что голова болит, а это из–за тебя, да? Пап, да какое твое дело до чужих жизней?! Займись уже своей. Наследники, батюшки! Да может я и не захочу теперь плодиться, раз в генах такая подлость сидит! Не хочу, чтобы родился человек, похожий на тебя! Андрей бросил трубку, потом стал звонить Наде. Она не подходила, сбрасывала звонки. И Алька пропала. Андрей обошел весь участок, нигде не было даже её следов. — Ладно, ничего, сама придет! Сами придут! — поправился мужчина и ушел на кухню, чтобы сидеть и смотреть в одну точку, гипнотизируя бабочку на Надиной чашке… Опомнившись, Андрюша попробовал дозвониться до сестры, но та не брала трубку. Пропал и её муж. Мама была сегодня в театре, вообще отключила телефон. Тишина… В доме повисла мертвая тишина. А должно было быть по–другому… … Надя с изумлением уставилась на экран. Звонила золовка. — Алло, да, Тань, слушаю. — Надь, ты можешь приехать? В больницу приехать, а? Я Кириллу пока не сообщала, не хочу. — В больницу? Что стряслось, Танюшка?! — Надежда моментально протрезвела. Она всегда считала, что про такое только в книжках пишут, но нет, бывает, оказывается — раз, и трезвая. — Я тебе адрес скину. Только не звони Кириллу. Приезжай сама, хорошо? Скажешь, что ко мне, я договорилась уже, тебя пропустят. Я хочу, чтобы ты мне помогла. Пожалуйста! Татьяна рыдала, её кто–то успокаивал, а Надя трясущимися руками натягивала шапку… Надежду провели прямо в родильное отделение. Отдельная палата, «вип». У гостьи быстро вязли какие–то анализы, пояснили, что так полагается, для профилактики инфекций. Таня, испуганная, серая, лежала на койке и пыталась улыбнуться. — Ты извини, у меня на родах никогда никто не присутствовал из своих, — оправдывалась она. — Кирилл как–то брезговал, мама считает, что это не её дело, она только конвертик потом в выписной получит и будет радоваться… А мне почему–то страшно сегодня. Я решила, что это будут мои последние роды. Я больше не могу, Надь. Ты же не осуждаешь меня? Надежда, послушно вытянув руки и позволив медсёстрам натянуть на себя халат, кивнула. Она вообще мало что понимала, только знала, что Тане тяжело, надо как–то помочь. — Я попрошу, чтобы они мне… Я всё подпишу. Кирилл не будет знать. А ты… Я хочу, чтобы ты знала. Ты не такая, как мы, ты другая, свободная, ты позволишь мне, ведь правда? — Тань… Ну ты же сама себе должна разрешить, чтобы потом не жалеть. Я тут не судья! — растерянно проговорила Надежда. — Давай споём что–нибудь? Мне помогает, если петь, — вдруг переключилась на другое Татьяна. — У тебя же брат играет на гитаре, есть какие–то записи? Интересно… — А зачем записи? Я ему позвоню, он нам исполнит. Подожди! Юрик сначала растерялся, потом попросил отключить камеру, оставил только звук. Он играл что–то своё, «ирокезное», Таня слушала, потом попросила «Белые розы», Юрик их не знал. Решили петь Цоя. Его знали все… — Так, извините, у нас процесс. Хор Пятницкого закрывается! — ворвались в родилку люди в спецодежде. — Девушка, встаньте рядом, Таня, вас надо держать за руку? — засуетилась акушерка. — Ну, помаленьку начинаем. Ты у нас уже опытная дама, всё знаешь, но, если что, я помогу. Ой, господи, отключите этот мужской голос! Не могу я так работать! Юрик замолчал, так и не поняв, понравился ли он акушерке или нет. Надя старалась смотреть только на Танино лицо, но взгляд то и дело скользил туда, где происходило таинство. Роженица дышала, как это показывают в фильмах, тужилась, отдыхала, снова «работала», а Надя уже не чувствовала руки, за которую её держала золовка. — Ничего, девочки, уже почти всё, немножко осталось. Давай, Танюха! Давай, повышай нам статистику! — приговаривала акушерка. Таня натужно улыбалась, потом совсем выбилась из сил. — Ну, последний рывок! — скомандовала акушерка. — Девочка у тебя, Таня. Девочка… Что просила, делаем или нет? — уточнила потом врач. Таня на миг задумалась, посмотрела на Надю. Та пожала плечами. — Да. Всё, как договорились, — наконец кивнула Татьяна… … Андрей нашел Альку в тот самый момент, когда родилась его племянница. Кошка порядком продрогла, но мужчине было не до неё. Он оставил её в теплой комнате, а сам пошел искать жену. Але снилось, что Надя рядом, что гладит её по головке, шепчет что–то. Стало спокойно, мирно. Аля поняла, что Надюша вернётся, просто нужно подождать… … — Привет. Андрюш, у тебя родилась племянница. Таня и малышка чувствуют себя хорошо, — услышал Андрей в трубке Надин голос. — Знаешь, прежде, чем продвигать идею о многодетности, вам с отцом следует посетить хоть одни роды, проникнуться процессом. И нет, меня это не шокировало, я теперь знаю, к чему готовиться. Всё, целую, еду. Позвони Кириллу. Надя нажала «отбой» и закрыла глаза. Она ехала домой, за окном опять пошел снег. Её жизнь сегодня перевернулась, стала другой, более осознанной. Надежда теперь больше верила в то, что сможет стать матерью, возможно даже хорошей. Таня же стала сегодня. В последний раз. А у Нади все еще впереди. Это эстафета всего женского племени, только участвовать в ней или нет, должна решать каждая сама… Андрей встретил жену у калитки. Он выскочил прямо в тапках, когда увидел фары подъехавшего такси. — Надь, что?.. — испуганно спросил он. — Аля дома? — Да, еле нашел. За тобой побежала, замерзла. — Андрюш… Надя расплакалась, сама не знала, почему. Испуганный муж обнял её, повел в дом, отпаивал чаем с облепиховым вареньем и слушал в сотый раз про Танины роды. — Не, ну это жесть… — перейдя на Юркин сленг, сказал наконец Андрей. — И что, так оно всегда? — Откуда я знаю! — огрызнулась Надя. — Но на моих родах ты будешь присутствовать обязательно. На всех. Понятно? — Да понял я уже, понял. Ты чай–то пей, а то остынет… Они не спали до самого рассвета. Аля лежала между ними, вытянувшись и как будто улыбаясь. Хорошие они оба, эти люди. А сегодня еще лучше стали… Надежду восстановили в должности, она проработала еще пару лет, а потом ушла в декрет. У них с Андреем родилось двое детей с разницей в семь лет. Больше Надя не захотела. Андрей её поддержал. автор: Зюзинские истории Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛